И засверкают вновь ветряные астры

Тяжелые капли безустанно бьют по крыше Ордо Фавониус. В здании собрались все почетные рыцари и не только, дожидаясь указаний магистра Джинн. Из-за давящих взглядов и хронической усталости та никак не могла сосредоточиться. Эола уже высказала свое предположение, что похитители — те самые торговцы из Снежной. — Для начала нужно понять, зачем им понадобились наши воины, — слышится из толпы чей-то резкий голос. Вперед выходит сестра Розария. — В таком случае, стоит послать им письмо, и, если не дождемся ответа в течение недели, отправимся в Снежную сами, — вздыхая, отвечает магистр. Толпа стала обсуждать это между собой: кто-то был за, кто-то против. Дилюк же молча смотрел на это со стороны, не намереваясь никак участвовать в обсуждении, — решение все равно будет за Джинн. — Что значит «в течение недели»? Фатуи за это время истребят Кэйю с Эмбер, приедем, а они уже «готовенькие»! — Недовольно тараторит Фишль, получая в ответ тихое «Вы как всегда правы, фройляйн» от Оза. — В таком случае, не лучше ли будет составить небольшой отряд, который отправится на переговоры и договорится о мирном раскладе событий? — Эола скептически поглядывает на девушку, что посмела так невежливо, хоть и красноречиво отозваться на предложение магистра. «Будто эти двое такие беспомощные, что тут же сдадутся в лапы врага» — думает Рагнвиндр, пока Фишль и Эола недовольно сверкают глазами друг на друга. — Я создам план самостоятельно, — наконец оглашает Джинн. — Спасибо, что пришли. Все свободны. Гуннхильдр дожидается, пока большая часть народу покинет кабинет, и зовет обратно Дилюка, Розарию и Эолу. — Вы хотите отправить нас в экспедицию? — Первой нарушает тишину Розария. Магистр кивает, отчего все трое склоняют головы в знак почтения. — Не нужно столько формальностей, пожалуйста. Я поеду с вами. У Рагнвиндра глаза размером чуть ли не с колесо становятся. — Это исключено! — Вопреки этикету вскрикивает Эола. — Если Мондштадт потеряет уважаемого магистра, кто же будет вместо Вас? Моя скрытая ранее ненависть к Фатуи станет откровенной, а месть моя не будет знать предела! Розария кладет ладонь на плечо Морской Пены, приводя ту в чувства. «Не стоит так недооценивать способности госпожи Джинн» — срывается с уст сестры, после чего та по разрешению Гуннхильдр покидает Ордо Фавониус. Лоуренс догоняет девушку, и обе отправляются за стены города. — Ты уверена? Эола правду говорит. — Господин Дилюк, я знаю, что делаю. — Тебе стоит отдохнуть. За окном давно стемнело, да и дождь закончился. Кабинет освещает лишь тусклая, почти догоревшая свеча. Магистр посапывает, съежившись, на диване, а Рагнвиндр пристроился на кресле рядом с Джинн. Перед тем, как девушка уснула, Дилюку пришлось приложить немало усилий, пересказывая четвертый том «Сердца родника» во всех деталях. Винодел, едва слышно скрипя половицами, поднял Гуннхильдр на руки так, чтобы та не проснулась, и отнес в кровать Лизы, которую библиотекарь любезно уступила, ведь постель самой Джинн была завалена бумагами и документами. Выйдя из Ордо Фавониус, Дилюк уже было направился к дому Кэйи, как в него врезается Ноэлль. — Какое счастье, я вас и ищу, господин Дилюк! — Облегченно бормочет горничная, опираясь руками о колени. — Малышка Кли заболела, ей необходимы какие-нибудь лечебные травы. Всё, что дала Барбара, не помогло, и, если честно, я не знаю, что делать… Рагнвиндр бросает усталый взгляд на собор Барбатоса, в который Ноэлль отвела больную. Ранее Кли уже подхватывала непонятную заразу, но в этот раз все оказалось гораздо хуже. Жар мучал девочку на протяжении нескольких часов, ничего не помогало сбить температуру. Даже элементальный навык Барбары никак не спасал. В общем, нужно отправляться в Ли Юэ, чтобы знаменитый лекарь страны контрактов Бай Чжу сотворил подходящее лекарство. Ноэлль вовремя вспомнила о Моне Мегистус, поселившейся в Спрингвейле на постоянной основе. — Мона как раз отправляется в Ли Юэ завтрашним утром! Нужно успеть попросить ее о помощи, — срываясь с места, сообщила девушка и побежала в Спрингвейл. Кли смогла уснуть. Дилюк же весь остаток ночи не смыкал глаз. Он лежал на кровати Кэйи, что намертво впитала аромат любимых цветов рыцаря, и смотрел в потолок. «Возможно она была лишь детской грезой…» — пронеслась в памяти фраза из «Сердца родника». Может быть, это всего лишь недолгое влечение, которое закончится совсем скоро? Однако стоит Дилюку зарыться носом в подушку Альбериха, как все сомнения тут же улетучиваются. Нет, это не просто влечение. Он влюблен, да так, что хочется выть от своих ужасных поступков в сторону Кэйи. *** Эмбер проснулась абсолютно опустошенной. В груди неприятно щемило, а щеки горели от вчерашних горьких слез. Теперь ей было абсолютно не важно, что с ней сделают здешние ученые. Главное, чтобы рыцари Мондштадта сюда не сунулись, главное, чтобы Эола была в порядке. Через пару минут стража вывела их с Кэйей на завтрак. В столовой было светло и прохладно. За небольшим столом их уже ожидал Дотторе, — выяснилось, что именно так зовут этого Предвестника. Мужчина без тени злобы улыбается, приглашая рыцарей присесть. Альберих наотрез отказался что-либо пробовать, но тут же почувствовал тяжелый взгляд скаута и приступил к еде. Эмбер очень злило и настораживало, что с ними так церемонятся. «Почему они все еще не убили нас? Дотторе нужны только наши артефакты, разве нет?» Вкус еды в Снежной сильно отличался от еды в Мондштате. Но сложно понять, что делает ее странной. — Так вы подумали над моим предложением? Вы мне Лизу, а я вам — спокойную жизнь. Согласитесь, это гораздо лучше, чем закончить все прямо… сейчас? — Тошнотворная ухмылка появляется на лице ученого. — Ну, что вы, я же шучу. У вас есть еще время. Разрешаю вам попользоваться библиотекой на втором этаже! Предвестник кивает страже и скрывается в проходе. Поднимаясь на второй этаж, Эмбер стукнула себя по лбу: — Я забыла очки в столовой! Разрешите сходить за ними, пожалуйста. Я быстро вернусь. Охраняющие рыцарей парни переглядываются, но все же соглашаются. Скаут делает вид, что искренне благодарит их, и отлучается. Коридоры в этом здании пустуют, а окна закрыты ставнями снаружи. И ни единой щели, сквозь которую можно увидеть улицу. Войдя в столовую, девушка не сразу замечает нужную вещь — взгляд ее падает на сумку, из которой торчали края листов бумаги с пометками фиолетового, синего и красного цветов. Аккуратно выудив три листа, Эмбер уже было начинает читать, как из коридора слышатся голоса. Скаут кое-как запихивает заметки обратно в сумку, и дверь в помещение тут же отворяется. На пороге показались двое мужчин — Дотторе рыцарь узнала сразу, а парень с забавной рыжей шевелюрой был незнаком Эмбер. — Ты что тут делаешь? — Удивленно спрашивает ученый. — А, ну, я… Забыла очки, да. Вот и вернулась за ними. Предвестник и рыжий переглядываются. Второй хмурит брови, уходит. Этот жест для скаута был совсем непонятен. — Ясно. Возвращайся, тебя ждут, — Дотторе закидывает на плечо забытую им сумку. Эмбер же хватает очки и спешит в библиотеку в той же пугающей тишине длинных коридоров. А может, тот парень тоже Предвестник? И что же значило его движение перед уходом? Фатуи — чересчур непредсказуемая организация. Большинство книг здесь на иностранном языке. И все в твердой обложке, некоторые даже украшены нефритом. Тот нефрит тогда показался Эмбер настолько привлекательным, настолько блестящим, что захотелось забрать книгу с собой и подарить самому близкому человеку. «Когда все это закончится, я обязательно соберу для Эолы местных диковин» — думает скаут, вздыхая — уж очень обеим не хватает полюбившихся занятий танцами. Эмбер ставит книгу на полку, глядит на Кэйю, погруженного в какое-то произведение. — Это язык Каэнри’ах, — бормочет мужчина и перелистывает страницу. — Не думал, что сохранится оригинальный вариант этого романа. Странная эмоция озаряет его лицо после тех слов. Альберих отворачивается, скребя пальцами переносицу. Его смуглую кожу трогает морщинка меж бровей. Эмбер хочет спросить, в чем дело, но не решается. Это явно не из-за языка произведения. Ведь Кэйа, наверное, тоже по кому-то скучает, так ведь? Может быть, именно тяга к дому повлияла на настроение мужчины. Наверное, им действительно движет невероятное желание вновь оказаться в Мондштадте. — Ты в порядке? — Наконец озвучивает скаут. — Да. Всего лишь фраза из книги, очень мне знакомая. Даже не проси прочитать — не буду. Кэйа возвращает экземпляр на место, все еще пребывая в легком непонимании самого себя. «Люди сердятся не нарочно, просто по привычке»* — так звучит фраза, с которой рыцарь никак не мог не согласиться. Он тут же вспоминает Дилюка, которому сейчас возможно откровенно плевать на утрату. Дилюка, который грубит по каждому поводу. Но сколько бы Альберих не пытался подавить чувства — все бестолку. Всякий раз, когда ему выпадает шанс подольше посмотреть на винодела, заглянуть в его действительно небывалой красоты глаза, Кэйа этим шансом пользуется. Ведь когда-то давно на место страха временно пришла любознательность, а обида почти полностью сменилась на восхищение. Если раньше Кэйа предпочел бы просто догадываться, так сейчас ему интересней самому узнать, что же движет Рагнвиндром в определенные моменты. Однако сейчас, когда в задаче условия — лютый холод, одиночество и страх неизвестного, рыцарь предпочел бы просто спросить, что между ним и Дилюком на самом деле. *** Четверо суток ушло на подготовку к суровому морозу и непроходимым снегам. Кли стало чуть лучше от лекарства, привезенного Моной, но девочка все еще не находит сил на создание новых бомб. Рыцарь Морская Пена постоянно напоминает о своем плохом предчувствии. Все же отправив письмо в Снежную, Джинн вновь собирает воинов в штабе. — Отряд составлен, — взглядом магистр находит рыцарей, попавших в команду. — Сестра Розария, Эола Лоуренс, мастер Дилюк, принцесса Фишль и Ноэлль. Последняя чуть ли не визжит от радости. Наконец-то ее заметили! Взяли на такое важное задание! Лишь бы не очередной провал, иначе не вступить ей в Ордо Фавониус. Фишль, что стоит рядом, неловко поправляет повязку на глазу. — Небеса обратили свой благородный свет на нас. Нельзя вновь подаваться в тень! Ноэлль, молча слушавшая указания Джинн, вздрагивает, чувствуя чужие холодные ладони на своих плечах. — Фишль, я… — едва произносит горничная, как сзади на них кто-то недовольно шикает. «Ладно, пусть ее руки останутся там. В этом же нет ничего плохого» — она возвращает внимание на Гуннхильдр, делает вид, что не замечает объятий, которые с каждой минутой становятся все крепче.