Беглянка из Ивагакуре

      Её дела всегда шли наперекосяк. С самого детства у Кин всё буквально валилось из рук, а неудачи и неприятности преследовали её по пятам. Порой казалось, будто кто-то нарочно наслал проклятье на младенца, и теперь до конца дней девочке предстояло спотыкаться на каждом шагу.       Вот и в этот раз всё обернулось против неё. Мало того, что хозяин лавки впал в долговую яму, а кредиторы разгромили магазин, так ещё и местный шиноби вмешался в это дело. В последнюю очередь Кин хотела попасться местным солдатам на глаза. В какой-то момент она пожалела о том, что выбрала своим домом деревню шиноби, но знакомство с хозяином лавки в небольшом торговом порту сыграло свою роль.       За четыре месяца скитаний Кин уже привыкла к постоянному страху, стала подозрительной, закрытой, шуганной, и в Конохе страх немного отступил. Тору Дан оказался добрым и отзывчивом человеком, он относился к Кин по-отечески, а она уважала и слушала его. На самом деле, ей было неясно, как такой честный и порядочный человек мог влипнуть в такую грязную историю с ростовщиком.       Всю ночь она пыталась навести хоть какой-то порядок: выгребла стекло и мусор, собрала и сложила оставшиеся книги, вытерла грязь и пыль. К рассвету всё стало выглядеть по-человечески, а сама Кин настолько утомилась, что отключилась прямо на стуле возле кассы.       Её разбудило лёгкое касание к плечу, и девушка резко вскочила от испуга. Она в сонном смятении заметалась и снесла чудом уцелевшую ночью вазу. Что ж, видимо, этой вазе не суждено было выжить.       — Извини, что напугал, — голос бархатный и низкий, приятный, но чувство опасности скрутило внутренности.       «Опять он», подумалось Кин. Она всеми силами старалась скрыть волосами лицо, не поворачивалась к нему, суетилась. Она поняла, что он имеет отношение к местной полиции, и ей не нужны были проблемы. Хотя в определённый момент осознала, что причина, по которой она не хочет показывать своего лица, заключалась в одном: он красив, а она безобразна.       Действительно, Кин вполне успела разглядеть своего нового знакомого, и волнение сжимало девичье сердце. Это было глупо и легкомысленно, но девушка не могла с собой справиться. Ей хотелось исчезнуть, раствориться в воздухе, стать невидимой, лишь бы он не смотрел на неё, однако она чувствовала на себе его пристальный взгляд постоянно.       — Я пришёл, как и обещал, — будничным тоном проговорил он. — Где хозяин?       — Ещё не пришёл, — тихо и сконфуженно ответила Кин, она ненавидела звук своего голоса.       Девушка принялась сгребать осколки разбитой вазы прямо руками, а потом суетливо спохватилась и вспомнила, что у неё есть метла и совок.       — Как твоя рука?       «Какой заботливый», ехидно подумала Кин и, не поворачиваясь, подняла руку и молча продемонстрировала перемотанную бинтом ладонь, мол, всё в порядке.       — Ты так и не назвала своего имени, — продолжал наседать этот незнакомец, а Кин начала чувствовать накатывающее раздражение.       Он прирожденный полицейский, задаёт вопросы с настойчивостью истинного профессионала. Видимо, отвертеться не удастся, иначе это вызовет ещё больше подозрений. Кин поняла, что её скрытное поведение — красная тряпка для быка.       — Кин, — коротко и ясно.       — Я Итачи, — отозвался гость.       Девушка принялась мысленно смаковать его имя, как она обычно делала: «И-та-чи, Ита-чи, Итачи». Это была странная и старая привычка, она всегда старалась запоминать имена, как будто важнее имени не было ничего. Но сквозь задумчивость вдруг заметила, что замерла с метлой и совком в руках, а что хуже — шевелила губами и шептала «Итачи», как умалишённая. Кин потеряла бдительность, повернулась к Итачи практически всем корпусом, и он вдоволь мог разглядывать её безобразное лицо. Горло сдавило от страха, дыхание замерло, и она медленно перевела на него взгляд. Впрочем, Итачи не шарахнулся от страха, не побледнел, не поразился — ничего такого. Он с вежливым интересом разглядывал Кин и легонько улыбался. Девушка так же медленно отвернулась, будучи уверенная в том, что выглядела ужасно нелепо и глупо. Ей стало стыдно за свою странность, за своё лицо, за своё поведение, и этот стыд был ей хорошо знаком: всю жизнь она как будто всё делала неправильно, глупо, неуклюже, странно.       Впрочем, спасение пришло, когда не ждали: Тору-сан вошёл в лавку и с ужасом оглядел помещение.       — Вы хозяин? — Спросил Итачи, поворачиваясь к вновь прибывшему.       Тот смог лишь медленно и ошарашено кивнуть.       — Поговорим?       Итачи не стал дожидаться ответа и направился к выходу, ожидая, что Тору-сан пойдёт за ним. Так и вышло: хозяин с весьма отрешённым видом последовал за Итачи, напоследок бросив многозначительный взгляд Кин.       Девушка продолжала наводить порядок, но нервное напряжение мешало сосредоточиться. О чём они говорят? Какие вопросы задаёт Тору этот парень? К чему это в конечном итоге приведёт? Кин прожила в Конохе не больше месяца, но уже знала кое-что о местных шиноби и, конечно, она знала об опасном и знаменитом клане Учиха. Итачи не создавал какого-либо плохого впечатления, напротив, он казался спокойным и учтивым, но Кин не доверяла никому.       Впрочем, говорили они не так уж и долго, и через десять минут оба вернулись. Кин старалась не смотреть на них и продолжала уборку, но затылком чувствовала на себе пристальные взгляды.       — Как всё произошло, Кин-чан? — Подал голос Тору-сан, и Кин мысленно выругалась.       Она не хотела говорить при Учихе, не хотела быть на виду и на слуху больше положенного, но хозяин смотрел прямо и выжидающе, потому пришлось отвечать.       — Я уже закрыла магазин, — неуверенно начала Кин, не поворачивая головы и глядя исподлобья. — Они пришли через час после закрытия. Сказали, что пришло время расплачиваться. Начали здесь… рушить всё, а ценное забирать.       — Они ничего больше не говорили? — Уточнил Итачи.       — Нет, смеялись только. Тору-сан… что вы… почему?       Хозяин смотрел уверенно, без признаков стыда и вины, а после подошёл к девушке и ласково потрепал по плечу.       — Я никому ничего не задолжал, — мягко произнёс он. — Просто… мне не посчастливилось перейти дорогу влиятельному человеку. Это месть.       Кин удивлённо вскинула брови и даже забыла прикрывать волосами лицо. Теперь ей стало не по себе от того, что Тору-сан в опасности, девушка искренне переживала за него.       — А ты, Кин-чан, будь очень осторожна, — строго велел Тору-сан. — Они могут вернуться.       — Если они вернутся, то им несдобровать, — вмешался Итачи с нескрываемой угрозой в голосе. — Я предупрежу своих сослуживцев.       — Ну что вы, Итачи-сан? — Испуганно пробормотал Тору. — Не нужно тратить время…       — Долг любого шиноби защищать своих граждан, — непоколебимо отозвался Итачи и улыбнулся. — Мне пора идти. Вам больше нечего бояться, Тору-сан, я обо всём позабочусь. Даю слово.       — Я бесконечно благодарен вам, — тихо произнёс Тору-сан и склонил голову.       Итачи поклонился в ответ и незамедлительно покинул помещение, а Кин продолжала смотреть ему вслед. Слишком уж он вежливый для шиноби, как ей показалось. К тому же от него не исходит враждебность, взгляд прямой и честный, а улыбка…

***

      Две недели Кин и Тору-сан приводили лавку в порядок. Постоянные клиенты каждый день толпились рядом в ожидании открытия, но хозяин с прискорбием заключил, что множество ценных и редких книг было уничтожено, как и массовых тиражей, а новую поставку удастся обеспечить ещё нескоро с такими убытками. Однако Тору-сан был настроен весьма оптимистично и пообещал Кин, что магазин вновь откроет свои двери не позднее чем через месяц. Он всегда находил выход из плохих ситуаций.       Когда помещение было приведено в порядок, а оставшиеся книги заняли свои места на полках, Кин уже не могла найти, чем себя занять. Нужны были деньги, потому как Тору-сан не мог платить ей за простой магазина, и поэтому девушка нашла подработку: разносить продукты по заказу из магазина для пожилых людей. Работа оказалось не самой плохой, в конце концов, хозяйка продуктовой лавки платила ей исправно, а благодарные бабушки и дедушки говорили приятные слова или, если повезёт, угощали чем-нибудь сладким.       В одно утро она проспала, а одна пожилая женщина заказала овощи ещё вчера и ждала их к утру. Кин наспех натянула свои потрёпанные бриджи и потёртую рубашку и достала еле дышащие сандалии, обреченно разглядывая дырки на подошве. Тору-сан обещал ей новые сандалии, но всвязи с последними событиями, это было невозможно. Не умываясь и даже не расчёсываясь, девушка помчалась в лавку за продуктами, где её ждала разъярённая хозяйка.       — Прошу прощения, Умино-сан, — мямлила Кин, низко склонив голову. — Это недоразумение, такого больше не повторится.       — Меня не интересуют твои недоразумения, ты сама — сплошное недоразумение, — гневно пищала пухлая женщина. — Живо бери пакет и отправляйся по адресу и не надейся на оплату. После этого можешь не возвращаться.       Ещё одна коряга, об которую ей было предначертано судьбой вновь споткнуться. Такое положение вещей уже не удивляло, катастрофическое невезение — вечные спутники Кин. Она могла бы отказаться выполнять этот последний заказ, но пожилая милая женщина, которая приходила вчера, не виновата в бедах Кин. Потому девушка взяла довольно тяжёлый и большой пакет, на котором была приклеена бумажка с адресом, и отправилась в путь.       Идти пришлось далеко, на окраину деревни. Пакет с овощами становился всё тяжелее и тяжелее, руки начинали неметь, спина наливалась свинцом. Кин казалось, что она поднимается на высокую гору, хотя дорога вела прямо. Спустя час мучений девушка оказалась перед небольшими деревянными воротами, над которыми значилось синее знамя с гербами в виде белого веера, раздувающего огонь. По обе стороны тоже висели знамёна с гербами, они пестрили повсюду, словно кричали: «смотрите, это мы!». Кин показалось, что в этом было слишком много самолюбования, но это было не её дело, потому она вошла в квартал.       Высокий мужчина в полицейской форме шиноби остановил её, грозно рассматривая с головы до пят. Кин похолодела от ужаса, и старая привычка скрывать лицо вновь заставила её тряхнуть головой вниз.       — Кто ты? — Строго осведомился он.       — Я… доставляю продукты… из лавки Умино-сан… — мямлила Кин.       — Говори громче, я тебя не слышу!       — Я несу продукты по заказу на этот адрес, — чуть громче повторила Кин и показала листок, приклеенный на пакет.       Шиноби присмотрелся к записям на бумаге и нахмурился, после чего бесцеремонно открыл пакет в руках Кин и заглянул внутрь.       — Учиха Имари заказывала эти продукты? — Уточнил мужчина.       — Она не называла имени, — отозвалась Кин, ощущая, как волосы на затылке неприятно зашевелились.       Только она с её везением могла попасть именно в квартал клана Учиха, когда не так давно привлекла внимание одного из его представителей. Кин смогла лишь тяжело вздохнуть.       — Проходи, — наконец, ответил Учиха. — Дом Имари-сан в конце квартала справа.       Кин медленно и сгорбленно прошла мимо высокого мужчины, крепко прижимая к груди тяжёлый пакет. Силы были уже на исходе, а страх лишь ещё больше отнимал их, однако она упрямо продолжала идти вперёд с опущенной головой. Кин верила, что если она ни на кого не смотрит, то и её не будут разглядывать, но, разумеется, она ошибалась. Жители квартала глазели на неё как на пришельца: кто-то с любопытством, кто-то с подозрением. Девушке хотелось провалиться сквозь землю, но вместо этого она ускорила шаг, что стало для местных ещё большим поводом её рассматривать. Она почему-то ощущала какую-то враждебную ауру, эти люди явно не приветствовали чужаков в своих владениях. Страх подстёгивал чуть ли не бежать, и такими темпами Кин не заметила небольшой камень на дороге и полетела лицом вперёд. Не было ничего удивительного в том, что она споткнулась и упала, рассыпала овощи по пыльной дороге, к таким конфузам она уже давно привыкла. Девушка поспешила подняться и отряхнуть одежду, на коленке образовалась дырка, а под ней кровавая ссадина. Кин набила столько шишек за всю жизнь, что такой пустяк не больно её расстроил, а вот чужие продукты, разбросанные по земле, стали личной трагедией. Она чуть ли не плакала, как можно быстрее стараясь собрать их, как будто их сохранность зависела от времени пребывания на земле. Недоуменные взгляды окружающих добавляли масла в огонь, и глаза уже были на мокром месте.       Бледная мужская рука взяла картофель прямо возле её носа и положила его в пакет. Кин медленно подняла голову и готова была проклясть всё на свете, ведь апогеем её сегодняшних злоключений стала очередная встреча с Учихой Итачи. Он смотрел на неё немного отрешенно, хотя и постарался выдать дружелюбную улыбку. Кин показалось, что он чем-то сильно расстроен и озадачен, и быстро одёрнула себя, продолжая собирать овощи. Итачи же не ушёл, как надеялась девушка, но принялся помогать ей, после чего сам поднял пакет. Кин оставалось лишь растерянно встать на ноги.       — Тяжёлый, — справедливо заметил Учиха. — И ты тащила это через всю деревню?       Кин коротко кивнула и потянула руки к пакету, но Итачи слегка отстранился. Он опустил взгляд на бумагу с адресом и мягко улыбнулся.       — Они для Имари-сан, — проговорил он. — Я помогу донести.       Итачи не стал дожидаться ответа, поэтому Кин обречённо поплелась за ним.       Учиха Итачи казался ей самым необычным и странным шиноби из всех, слишком добрым и тактичным. Кроме этого, Кин показалось, что он одинок и, наверное, даже несчастен, это было видно по его глазам: бездонный, чёрный омут пустоты и тоски. Его светлая и открытая улыбка совсем не вязалась с тяжёлым взглядом печальных глаз. Кин шла сзади и разглядывала его со спины: самый безопасный ракурс. Осанка прямая, походка уверенная, отчего он казался ещё выше, чем был на самом деле, хотя он и так лидировал на голову. Кроме того, Итачи был действительно хорошо сложен и, несомненно, привлекателен, хотя Кин и старалась не думать об этом. Но особенно ей нравились его волосы. Наверное, многие девушки отдали бы всё за такие красивые, гладкие волосы, как у этого парня. Он носил на лбу протектор, а волосы забирал в низкий хвост, который медленно и плавно болтался у него на спине и гипнотизировал, словно маятник. Столько наблюдений об одном человеке было для Кин в новинку, но она осознала, что ей это даже нравилось.       Но ещё одно наблюдение поразило девушку: когда она шла с ним, то почти никто не смотрел в их сторону, и от этого Кин чувствовала себя в безопасности. Отчего-то она чувствовала себя в безопасности рядом с ним, хотя не собиралась терять бдительность. Никому нельзя верить.       Узкий домик с высоким крыльцом был светлым и приятным, на перилах стояли горшки и клумбы с цветами, а на крыльце суетилась та самая пожилая женщина, которая заказала продукты, и поливала цветы. Её короткие седые волосы обрамляли худое бледное лицо, добрые глаза были полуопущенны, на губах замерла нежная улыбка.       — Имари-сан, — позвал её Итачи, и женщина радушно улыбнулась, когда увидела гостей.       — Итачи-кун, — добродушно отозвалась женщина и перевела взгляд на Кин. — А-а, а вот и ты. Я целый день тебя ждала, детка.       — П-простите, — заикаясь ответила Кин, чувствуя, что заливается краской от стыда. — Я… просто…       — Извини, милая, но я стала плохо слышать в последнее время. Что ты говоришь?       — Она извиняется за опоздание, Имари-сан, — уверенно ответил за Кин Итачи.       Учиха поднялся на крыльцо, а Кин не решалась пошевелиться.       — Поставь его на кухне, Итачи-кун, — велела Имари-сан и обратилась к Кин. — Ну а ты что стоишь? Проходи, выпьем чаю. Несла такую тяжесть через всю деревню, верно, устала…       — Ну что вы, Имари-сан? — Пробормотала Кин. — Я не…       — Проходи-проходи, — настаивала женщина, — и говори громче, я же ничего не слышу.       Имари-сан распахнула дверь настежь и протянула руку, пропуская Кин внутрь. Девушка не могла отказать этой милой женщине, но было бы гораздо проще, если бы Итачи не находился внутри. Всё складывалось как-то слишком уж странно. Тем не менее, Кин поднялась на крыльцо на дрожащих ногах и неуверенно вошла в дом, где пахло выпечкой и пряными травами.       Домик был маленький, но уютный. Было чисто и свежо, свет проникал в небольшую гостиную через высокие окна, тёплые тона интерьера успокаивали и дарили тепло. Ощущение дома, как у бабушки…       С позволения Имари-сан Кин села на дзабутон возле низкого столика, и пока женщина с Итачи что-то делали на кухне, девушка разглядывала фотографии на полках. На большинстве из них был черноволосый мальчик с огромными чёрными глазами и доброй широченной улыбкой. На одной из фотографий этот мальчик стоял с командой шиноби, на другой с Имари-сан, на третьей один.       — Это мой внук, — послышался голос Имари-сан за спиной, и Кин испуганно вздрогнула, — Обито.       Итачи шёл следом за пожилой женщиной с подносом в руках, на котором стоял чайник и три чашки. Он уверенно поставил его на стол перед Кин и сел рядом. У неё зашевелились волосы на руках от такой непозволительной близости, хотелось сорваться с места и убежать куда подальше, но каким-то чудом девушка сдержалась. Имари-сан села напротив и поставила большую вазу со сладостями, печально улыбаясь. Она разлила чай по кружкам и принялась тихонько, маленькими глотками отхлёбывать из своей.       — Где он сейчас? — Поинтересовалась Кин и тут же пожалела об этом: она никогда не была разговорчивой и любопытной, начинать сейчас — плохая идея.       Однако Имари-сан ответила:       — Он погиб на войне, спас товарищей ценой жизни.       Женщина говорила с нотками гордости в голосе, но Кин всё равно стало не по себе. Судя по фотографиям, этот мальчик так и остался мальчиком, не успел повзрослеть. Что же хорошего в том, что ребёнок погиб на войне? Даже если совершил подвиг? Девушка, конечно, не стала всё это озвучивать да и вообще решила не отвечать.       — У меня был только он, — продолжала Имари-сан, — но клан Учиха поддерживает меня, все очень добры ко мне, помогают… Вот, Итачи-кун заглядывает иногда.       Кин покосилась на него и обнаружила тёплый отзывчивый взгляд и мягкую улыбку. Действительно, странный парень… Как в одном человеке могут уживаться опасность с такой добротой?       — Ну а ты, милая? — Имари-сан испытующе смотрела на Кин. — Откуда ты такая взялась? Ты не из местных, верно…       Кин нервно заёрзала и спрятала руки под стол, чтобы никто не увидел, как её пальцы задрожали. Она опустила голову и глаза, не решаясь хоть что-то ответить, и Итачи вновь ответил за неё:       — И не пытайтесь, Имари-сан. Я уже пробовал и выпытал только имя.       — И как же тебя зовут? — Настойчиво, но добродушно осведомилась Имари-сан.       — Кин, — сухо ответила девушка, не поднимая глаз.       — Ну что ж, Кин-чан, пей-ка свой чай, а то остынет. Не бойся, он не отравлен.       В гостиной раздался лёгкий смех в унисон двух Учих, и у Кин запылали щёки. Дрожащими руками она взяла чашку и сделала глоток удивительного тёплого напитка. Приятный мягкий вкус корицы щекотал рот, вкус уюта и тепла заставил девушку намного расслабиться, и она даже не постеснялась взять печенье из вазы.       — Ну вот, — довольно заключила Имари-сан, — так-то лучше. Я тебе ещё в дорогу дам, у меня сладостей полно. Раздаю местным детишкам.       — Нет-нет, что вы… — испуганно возразила Кин, но Имари-сан подняла руку, останавливая её.       Эта женщина, безусловно, была очень доброй, но, видимо, общая черта некоторых Учих и её коснулась: властность. Возражений здесь не терпели, даже если дело касалось сладостей.       Впрочем, Имари-сан обещание выполнила и вручила Кин целый пакет с конфетами и печеньем, отчего девушка в очередной раз покраснела.       — Уж больно ты застенчивая, — укоризненно заметила Имари-сан, но всё же тепло улыбнулась ей. — Заходи ко мне, если хочешь. Я всегда рада гостям.       Кин низко склонила голову в благодарственном жесте. Итачи попрощался с Имари-сан, и они оба вышли из дома.       — Провожу тебя до ворот, — сказал он, — а то вдруг ещё что-нибудь с тобой приключится.       Кин заметила, что всё, что он говорит, имеет какой-то значительный вес. Даже если предлагает помощь, это звучит скорее как настоятельный наказ, а не просьба. Потому она даже не пыталась возразить и позволила ему идти рядом. Девушка, как обычно, наклоняла лицо, чтобы скрыть его волосами, так ей было спокойнее. Итачи шёл молча, но присутствия высокой неприступной скалы невозможно не замечать. Наконец, они остановились на выходе из квартала.       — Ну всё, дальше сама, — добродушно проговорил он, стараясь заглянуть в глаза.       Кин уже плавилась от стыда, тщетно стараясь спрятать лицо, и, кажется, ему это доставляло какое-то удовольствие.       — Зря ты прячешься, — сказал он и усмехнулся. — Я бы такое лицо прятать не стал.       С этими словами он, как ни в чем не бывало, развернулся и пошёл обратно, а Кин, ошарашенная столь неожиданными словами, так и осталась стоять столбом. Разве можно вот так в лоб говорить такое? Тем не менее, возмущение и смущение сменились весьма тёплым и непривычным чувством. Он сказал всего одну невинную фразу, а для Кин, что привыкла к унижениям и пренебрежению, эта фраза значила слишком много. Больше, чем она могла бы себе позволить.       С этими мыслями девушка поспешила покинуть квартал клана Учиха, искренне надеясь, что больше сюда не вернётся.