Беглянка из Ивагакуре

      Последние две недели соклановцы задавали Итачи один и тот же вопрос: «когда свадьба?» И каждый раз он отвечал одинаково бесстрастно: «когда Онамадзу* тряхнёт хвостом». Люди обычно реагировали странно, большинство не понимало значение поговорки*, другим не нравился такой пренебрежительный ответ. В любом случае, это хоть на время помогало избавиться от назойливых любопытных носов.       Итачи вообще не имел понятия, с чего вдруг весь квартал заговорил о какой-то там свадьбе, и подозревал, что это дело рук отца. С другой стороны, Фугаку был человеком осторожным и немногословным и не стал бы утверждать то, в чем ещё не был уверен на 100%, потому подозреваемой вполне могла стать сама Изуми. Она могла сказать лишь паре подруг, а они уже разнесли недостоверную весть по всему клану. Так или иначе, расклад становился всё хуже и хуже, и уже весь клан ждал, когда наследник главы, наконец, женится на прекрасной Изуми. Это связывало Итачи по рукам и ногам ещё туже, дальнейшее сопротивление — лишь усилит путы.       Ситуацию усугублял и тот факт, что Итачи, как ни странно, уже давно не отправляли на миссии, и он не понимал, с чем это связано. Теперь он только инструктировал новичков в своём подразделении либо тренировал команды спецотрядов. Это обязывало его находиться в деревне. Мог ли Фугаку приложить руку к такому кардинальному изменению графика? Итачи в этом сомневался или заставлял себя думать, что это невозможно. Если отец добрался и до АНБУ, то это станет началом конца.       Итачи сидел на краю скалы, свесив одну ногу, единственного места уединения, которое он обнаружил ещё в раннем детстве. Прохладный ветер обдувал лицо, и чувство свободы наполняло лёгкие. Итачи медленно встал, оказавшись на самом краю, неистовый импульс заставил его сделать шаг вперёд, свист ветра пронёсся через всё тело, а давление сжало внутренности. Учиха летел навстречу земле, и это ощущение свободы одурманивало его. Он раскинул руки, словно птица, и позволил своему телу поддаться инерции свободного падения. Это опьяняло Итачи, хотелось, чтобы это не заканчивалось, однако земля становилась всё ближе, потому он исполнил свой старый трюк с кунаями.       Когда-то давно у него не получилось остановить падение, и на помощь явились вороны. Теперь же ему с лихвой хватало и ловкости, и физической силы, чтобы пробурить двумя кунаями две глубокие борозды в каменной скале и остановиться в метре от земли. Итачи ловко спрыгнул вниз и глубоко вздохнул. Всё-таки в жизни шиноби были свои плюсы: обычные люди не могли прыгать с пятидесятиметровой скалы и спокойно приземляться на землю.       При мысли об обычных людях он отчего-то вспомнил ту странную девушку, Кин. Он задавал себе вопросы касательно её: чего она боится? или кого? откуда она? как давно живёт в Конохе? что с ней случилось? что скрывают эти нефритовые глаза? Загадочная и молчаливая, она стала занимать его мысли с момента их первой встречи. С опаской и осторожностью шиноби Итачи хотел выяснить, кто она, с интересом и открытостью хотел узнать её, как человека. Это была странная смесь противоречивых чувств. Чужаки в скрытой деревне — большая редкость и обычно они проходят определённую проверку, а Кин каким-то образом удалось её избежать. Однако Учиха не чувствовал от неё угрозы, напротив, она казалась такой слабой и безобидной, что ей самой нужна была защита. Конечно, Итачи мог ошибаться насчёт неё, и вскоре выяснится, что эта невзрачная тихая девушка с мышиными волосами на самом деле местная, но интуиция подсказывала ему, что это не так. В том, что она не ниндзя, Итачи был абсолютно уверен: он бы увидел циркулирующую активную чакру своим шаринганом ещё в первый вечер.       В Кин не было ничего особенного на первый взгляд: невысокая, худая и бесформенная, простые черты лица, скрытые волосами странного мышиного цвета. Но в глазах таилось что-то необъяснимое, что так поразило Итачи, затравленный взгляд на деле таил в себе неизведанное, а пронзительный низкий голос пробирал до костей. Учиха сперва не мог объяснить себе причину, по которой так зациклился на невзрачной незнакомке, но теперь понимал: все окружающие его люди — открытые книги, обыденные, предсказуемые, в отличие от Кин. Она белая ворона, которая так старается слиться с толпой, но именно этим и выделяется.       За всеми этими размышлениями Итачи не заметил, как сумерки постепенно затягивали небо, и он поспешил в деревню. Шагая по улочкам Конохи, он, как обычно, ловил на себе любопытные взгляды зевак: девушки перешёптывались и хихикали, юноши смотрели мрачно и временами враждебно, старшее поколение иногда с восхищением, а порой и с презрением. К клану Учиха всё ещё было противоречивое отношение, и Итачи с иронией подумал о том, что и горожанам не помешала бы терапия Шисуи. На самом деле причина таилась в сильной отдаленности клана от Конохи: и морально, и территориально. Их трюк с Шисуи сработал успешно, и Учихи смирились со своим положением, но власть деревни не смягчилась относительно клана, потому их квартал так и остался на окраине. Итачи это удручало, он сам предпочёл бы жить не так далеко, особенно на случай, если кто-то нападёт. Представителям клана не запрещалось покидать квартал и переезжать куда-то поближе, но арендодатели и продавцы жилья не очень-то жаловали «красноглазых». Итачи знал не так много Учих, которым посчастливилось поселиться в центре, но, как правило, эти Учихи не состояли на военной службе и не имели шарингана.       Идея пришла к Итачи внезапно и стала открытием, поразившим его до глубины души. Прямо перед глазами стояла табличка: «сдаю жилое помещение, недорого, можно шиноби». Попытать счастье стоило, к тому же временами Итачи мог быть очень милым и обаятельным, когда этого требовали обстоятельства.       Эти его способности оказались кстати, потому что дверь на втором этаже открыла девушка не старше двадцати. Она наверняка считала себя красавицей, хотя, по мнению Итачи, мнение это было явно ошибочным. Девушка растянула большой рот в широченной улыбке, демонстрируя ряд белых, но кривых зубов. Сама она была высокой, как Итачи, но при этом крупной. Жеманно и кокетливо оглядела гостя.       — Чем могу помочь? — Слащаво пропела она, постоянно поправляя свои каштановые волосы.       Итачи выдал свою самую сногсшибательную улыбку, улыбку, которой он не пользовался от слова совсем. Как ни странно, она сработала, и щёки девушки запылали.       — Я хотел бы арендовать жилье, — низким баритоном отозвался Итачи и не без удовольствия заметил, как девушка съежилась от звука его голоса. — Можно ли посмотреть?       Она не торопилась отвечать, мечтательно и заворожённо оглядывая его с головы до ног. На Итачи была грязная форма, которую он не удосужился переодеть после тренировки с новобранцами, к тому же полёт со скалы тоже сыграл свою роль: пыль прилипла не только к одежде, но и к лицу, и к растрёпанным волосам. Кажется, девушку это совсем не смущало, и она продолжала жеманно улыбаться.       — Так я могу пройти? — Повторил свой вопрос Итачи, на что хозяйка слегка встряхнула волосы, захихикала и пропустила гостя внутрь.       Итачи не ждал ничего хорошего от квартиры, но готов был принять что угодно. Тем не менее, здесь было довольно приятно, просторная гостиная радовала глаз мягкими тонами и скоромным интерьером, маленькая и уютная кухня отделялась высокой небольшой стойкой, напротив входа — две двери, видимо, в уборную и спальню. Итачи даже не хотел всё разглядывать, Квартира выглядела более чем пристойно, и его заработок позволял согласиться на любую цену арендодателя.       — Мне нравится, — мягко произнёс Итачи и повернулся к девушке с лукавой улыбкой. — Беру.       — Правда? — Удивилась она. — Вот так сразу? Я просто…       — Приму любые условия, готов въехать завтра.       Итачи уже направился к выходу.       — Хозяин — мой отец, я просто показываю… — бормотала она.       Итачи остановился у входа, повернулся и вновь одарил хозяйскую дочь очаровательной улыбкой.       — Уверен, вы сможете преподнести своему отцу замечательную новость, — низким баритоном отозвался он, а после поспешил выйти.       Итачи возвращался в квартал в приподнятом настроении. Это воодушевление приятно отдавалось в груди, улыбка не сходила с лица, хотелось смеяться от счастья. Он знал, что эта новость потрясёт семью, а после и весь клан, но было уже всё равно. Итачи хотел хотя бы попытаться жить по-другому, пусть даже попытка в последствии провалится, зато он будет знать, что сделал всё что мог. Его не пугало осуждение родственников и соклановцев, он решил поступить так, как велит сердце.       — Я решил жить отдельно, — роковая фраза разлетелась по кухне и повисла в воздухе густым напряжением.       Итачи оценивал лишь реакцию отца, лицо которого не менялось, а вот взгляд с каждой секундой становился всё жёстче, брови постепенно сходились на переносице. Он явно приходил в бешенство, и Итачи вдруг обнаружил, что это доставляло ему какое-то странное удовольствие.       — Почему? — Подала голос Микото.       Её расстроенный вид ни капельки не радовал Итачи, и даже отголосок вины прошёлся от спины к затылку неприятным покалыванием. Однако Итачи решил не давать слабину и продолжать гнуть свою линию.       — Я уже взрослый, ока-сан, — мягко отозвался он. — Я должен научиться жить самостоятельно.       — Ты годами пропадал на долгосрочных миссиях, — укоризненно вставил Саске. — Это не самостоятельная жизнь?       Мрачный вид брата тоже не прибавлял радости, но Итачи знал, что так будет, он знал, на что шёл.       — Миссии и бытовая жизнь немного отличаются, — с лёгкой усмешкой ответил Итачи. — Я остаюсь в Конохе, мы будем регулярно видеться, но…       — Ты решил отвернуться от своего клана? — Внезапно вопросил Фугаку с нескрываемым презрением в голосе.       Итачи устало вздохнул и прикрыл глаза, чтобы собраться с мыслями. «Отвернуться? Знал бы ты, что я сделал ради твоего клана», подумал Итачи. Каждый раз, когда отец начинал тему клана и необходимости его защищать, говорил о том, что старший сын делает недостаточно, это ужасно злило и даже унижало. Итачи никогда не испытывал к клану великой привязанности, но он знал, что делал ради него куда больше, чем отец мог бы вообразить. Ему не нужно было признание или благодарности, даже одобрение отца, однако в глубине души Итачи задевало такое непонимание близких.       — Я бы никогда не отвернулся от клана, ото-сан, — спокойно ответил Итачи. — В данном отношении мой переезд ничего не меняет. И… я не спрашиваю дозволения.       Крупный кулак с силой ударился о стол, и жуткий грохот раздался по кухне. Итачи никогда доселе не видел, чтобы отец выходил из себя и, тем более, стучал по столу. Фугаку тяжело дышал и смотрел на сына с нескрываемой враждебностью, но Итачи это не пугало и не особо трогало. Он спокойно взирал на отца, дожидаясь тирады, однако Фугаку восстановил дыхание и медленно встал, отошёл к окну и задумчиво посмотрел вдаль.       — Ты всегда был другим, — бесстрастно произнёс он. — Я уже давно перестал понимать тебя, и все мои попытки разбиваются о неприступную стену твоей напускной учтивости. По какой-то причине ты весьма пренебрежителен к клану, к наследию наших предков…       — Клан, клан, — спокойно перебил Итачи. — Ты слишком помешан на клане.       — Я его глава! — Пробасил Фугаку, резко повернувшись. — И ты будешь обязан занять моё место в своё время. Это твой долг!       Он перешёл на крик, что было для Фугаку весьма не характерно. Отец был в ярости и даже не пытался это скрыть, как обычно бывает. Видимо, тема переезда его очень сильно задела.       — Как будущий глава ты обязан жить здесь, в квартале, видеть, что происходит в клане, знать всё, что касается клана, во всём принимать участие…       — Так вот что тебя волнует? — Итачи тоже непроизвольно повысил голос и даже привстал. — Не мой переезд из этого дома, а клан? Что проживание за пределами квартала помешает мне стать преемником?       Итачи яростно усмехнулся.       — Ты не меняешься, — презрительно добавил он. — Клан, клан, клан, клан! Оглянись вокруг: мир не вертится вокруг твоего клана.       — Моего клана? — Угрожающе взревел Фугаку и поддался вперёд. — Ты уже не считаешь себя частью…       — Хватит! — Вдруг вмешалась Микото. — Вы оба прекратите! Немедленно!       Общее изумление немного сбавило напряжение. Микото выглядела так непривычно грозно и авторитетно, что даже Фугаку не решался возразить. Женщина медленно встала и сурово оглядела старших мужчин.       — Ведёте себя, как двое маленьких капризных детей, — укоризненно проговорила она. — Я устала от постоянных склок. Итачи, ты наш сын, и мы всегда будем любить тебя, что бы ни случилось. Ты имеешь право принимать самостоятельные решения и строить свою жизнь так, как считаешь нужным…       — Нет не имеет, — строго возник Фугаку, — есть правила, которые…       — Я не закончила, — неумолимо прервала его Микото, и её муж, кажется, совсем растерялся. — У нас нет права ограничивать его. Если он решил жить отдельно, мы оба примем это и пожелаем ему счастья. Таков наш родительский долг.       Женщина долго сверлила Фугаку многозначительным взглядом, и все домочадцы ожидали его вердикта. Старший Учиха неотрывно смотрел на жену, полный напряжения, Саске притих, видимо, напуганный таким резким взрывом всегда спокойной и мягкой матери, а Итачи прямо и тяжело оглядывал своего отца, зная, что любой его ответ никак не повлияет на его решение.       Впрочем, Фугаку не вымолвил ни слова, устало опустил глаза и стремительно вышел из кухни. Входная дверь с грохотом захлопнулась. Микото перевела опечаленный взгляд на старшего сына и выдавила неубедительную улыбку.       — Я надеюсь, что ты не ошибся с выбором, и все твои мечты сбудутся, — дрожащим голосом произнесла она и последовала за мужем.       Итачи знал, что своим поступком разбил сердце родителям, но он не мог больше жертвовать всем, лишь бы не подводить окружающих. Итачи хотел свободы, хотя бы какой-то её части, хотел вырваться из тюрьмы вечных правил и ограничений клана, на которые они сами себя обрекли.       — Ну а ты что скажешь? — Устало обратился он к Саске, который так и остался сидеть за столом.       Его брат был явно расстроен, но всё же кривовато ухмыльнулся.       — Устроил же ты революцию, — насмешливо поддел он. — Отец тебе этого ещё долго не забудет.       — Ничего, — усмехнулся Итачи, — скоро и твой черёд придёт.

***

      Следующие два дня Итачи готовился к переезду. Он внёс оплату на два месяца вперёд и познакомился с хозяином квартиры, который с радостью закрыл глаза на то, что его новый жилец Учиха, когда Итачи выложил ему солидную сумму. Вещей у него было не так уж и много, больше хлопот доставляли военная экипировка, оружие и книги.       Отец не появлялся в поле зрения, видимо, оставался на службе. Мама тоже не торопилась активно участвовать, хотя и приготовила целый короб продуктов «на первое время». Клан уже был в курсе последних новостей и ожидаемо не поддерживал такое решение. За несколько часов в дом главы клана зашли по меньшей мере десятки старших Учих с вежливыми наставлениями, которые Итачи учтиво принял во внимание, но, разумеется, остался при своём мнении.       Его помощниками были Шисуи и Саске, которые вместе с Итачи собирали и таскали коробки через всю деревню. Шисуи с радостью поддержал Итачи, что неудивительно. А вот поддержка Саске оказалась сюрпризом. В любом случае Итачи не задавал вопросов и благодарно принял помощь.       Когда всё было готово и осталась последняя партия, с которой Итачи уходил уже с концами, отец и мать не явились его проводить. Чувство вины всё ещё зудело где-то глубоко внутри, и Итачи старался не обращать на него внимание. Назад пути не было.       Изуми возникла на пороге внезапно, полная гнева праведного. Она яростно взирала на Итачи своими огромными агатовыми глазами и потирала руки, словно собиралась отделать его как следует. Шисуи и Саске замерли позади него, дожидаясь гневной тирады, но вместо этого Изуми опустила голову и тихонько заплакала.       — Надеюсь, ты найдёшь то, что ищешь, — надрывно прошептала она, не поднимая головы.       Итачи с сожалением смотрел на неё, не зная, как поступить. Изуми не заслужила пренебрежения, и он не хотел, чтобы она лила по нему слёзы. Потому Итачи отложил коробку и осторожно подошёл к ней.       — Не печалься, — мягко произнёс он и обнял её дрожащее тело. — Я ведь всё ещё здесь, рядом. Ты всегда сможешь заходить ко мне, а я буду навещать тебя. Ничего не изменилось.       — Но… я думала, что… ты захочешь… взять меня… с собой, — неуверенно запинаясь, шептала Изуми в его грудь.       Так вот что её беспокоило. Итачи хотелось стукнуть себя по лбу: он совсем не подумал о такой проблеме.       — Прости меня, Изуми. Я решил побыть наедине с собой, со своими мыслями. Мне нужно это, пойми. И мне нужна твоя поддержка.       Девушка подняла голову и посмотрела на него, в заплаканных глазах было столько тоски и печали, что сердце Итачи невольно сжалось от сочувствия.       — Да, конечно, — растерянно пробормотала она и аккуратно отстранилась. — Я знала, что рано или поздно ты отдалишься. Ты всегда таким был… Я не могу повлиять на твоё решение, но… я с тобой.       Итачи легонько улыбнулся ей и погладил по мокрой щеке.       — Не прощаемся, — сказал он, на что Изуми постаралась улыбнуться в ответ.       Девушка в последний раз взглянула на Итачи и поспешила уйти. В эту секунду Учиха обнаружил в себе довольно страшные ощущения: он не чувствовал ни сожаления, ни печали при виде удаляющейся спины Изуми. В нём были лишь воодушевление и предвкушение свободы. Итачи взял коробку и повернулся к Саске и Шисуи, которые выглядели немного растерянными. Трое Учих переглянулись и двинулись к выходу.       — Уютненько, — заключил Шисуи, когда коробки в квартире были разобраны. — Придётся теперь почаще приходить к тебе в гости.       — Даже не думай, — шутливо поддел Итачи, и друг рассмеялся.       Саске лениво прохаживался по помещению, оценивая обстановку.       — Это того стоило? — Спросил он без тени претензии. — Тебя теперь все ненавидят или, по крайней мере, осуждают.       — Им придётся смириться, — спокойно отозвался Итачи. — Никто из нас не должен оправдывать чужие ожидания, запомни это.       Итачи подошёл к Саске и щёлкнул его по лбу, чем заслужил укоризненный хмурый взгляд. Но, кажется, младший брат задумался над словами Итачи.       Саске и Шисуи решили оставить нового хозяина наедине с собой. Итачи от всей души поблагодарил их за помощь и поддержку, чувствуя, что в ближайшее время они его единственные друзья. Когда дверь за ними захлопнулась, Итачи устало сел на диван и тяжело вздохнул. Уютная тишина обволакивала и дарила спокойствие, долгожданное спокойствие.       Итачи не представлял, что будет дальше, но точно знал, что сейчас, возможно, началось лучшее время в его жизни. Клан никогда не отпустит поводья, отец ещё скажет своё слово и наверняка попытается вернуть заблудшую овцу. Однако Итачи готов был сражаться и искать равноправные пути решения, даже если придётся ставить жёсткие условия и бескомпромиссно отстаивать свою позицию.       Мысли его блуждали в самых разных направлениях: Итачи вспоминал худшие и лучшие моменты жизни, свои взлёты и падения, радости и горести, всё то, что сделало его таким, какой он есть. После всего пережитого странно было сознавать, что жизнь только начиналась, но он был готов ко всему. Среди всех этих размышлений Учиха вновь вспомнил о девушке из книжной лавки, и он вдруг осознал, что в какой-то степени завидовал ей. Его привлёк дух свободы, и, вероятно, именно эти мимолётные чувства и сподвигли его на кардинальные перемены. Кин и не подозревала, что теперь Итачи был обязан ей таким резким поворотом судьбы. Обычная невзрачная девчушка с мышиными волосами и глазами, в которых таился мятежный дух.       Не осознавая толком, для чего он это делает, Итачи решительно поднялся и направился в книжную лавку, где, как ему казалось, он вновь ощутит столь желанную свободу. К тому же Кин заслужила благодарность.