***
Итачи всегда гордился своей проницательностью. Он мог читать людей по малейшим, еле заметным признакам, был способен распознать даже в самом замкнутом человеке потаённые уголки души, умел разгадывать людские тайны. Опыт службы в Корне тоже сыграл в этом свою роль. Данзо внушал страх и трепет своим подчинённым, но не Итачи, он видел его насквозь, и потому сумел одурачить старика. Как так вышло, что обычная, ничем не примечательная девчонка теперь дурачила Итачи? Учиха даже иронично подумал, что Данзо в сравнении с ней просто младенец. Итачи ясно видел, что Кин была напряжена до предела, что в этом путешествии её явно что-то тяготило, но не мог понять, в чём дело. Он был близок, так близок к разгадке, это чувство было похоже на то, когда не можешь вспомнить слово, что крутится на языке. Еле уловимое, ускользающее, ужасно мучительное и раздражающее чувство. Теперь Кин, каким-то чудом не поддавшись столь простым и всем доступным чарам юного обольстителя, буквально втоптала его в грязь одним жестоким и таким безжалостным «никогда». Итачи не совсем понимал, что делал и зачем, он просто использовал единственный доступный ему ресурс в такой щекотливой ситуации: заставить девушку робеть и смущаться от близости с ним и выдать все свои секреты. Обычно ему хватало одного прямого взгляда, чтобы получить желаемое. Теперь даже более близкого контакта было недостаточно, потому что Кин — совсем другая. Она как бурлящий речной поток: холодная, ускользающая, затягивающая. Итачи чувствовал, что утопает в этом мучительном потоке тайн и загадок, которые не в силах разгадать. Это утомляло его разум. Учиха был уверен, что природа его влечения к Кин заключена в одержимом желании разгадать её. Возможно, в этом и состояло её очарование, и как только он прикоснется к самой тёмной стороне её загадочной натуры, весь его интерес тут же исчезнет. Осознавала ли Кин, насколько сильно притягивала его своей скрытностью? Девушка уже легла спать рядом с повозкой, а Итачи продолжал сидеть возле дерева и наблюдать за догорающими головешками. Он невольно прислушивался к её ровному дыханию, дабы различить в нём сбитые ритмы, как в прошлый раз, когда Кин притворялась, что спит. Но в этот раз она либо контролировала своё дыхание, зная, что Итачи слышит её, либо реально спала. Учиха ненароком то и дело косился на её скрюченный под одеялом хрупкий силуэт. На вид такая слабая, беззащитная и несчастная, Кин обладала над Итачи сверхъестественной властью, и ему это совсем не нравилось. Он с какой-то детской обидой и одновременно с учиховской гордыней понимал, что он силён и очень быстр, что обладает уникальными генами и невероятными способностями, что он куда выше, больше, крепче, чем Кин, что, вероятнее всего, он гораздо умнее и проницательнее. Но какого чёрта она умудряется так запросто давить его, Учиху Итачи? Что же в ней такого? За всеми этими размышлениями Итачи не заметил, как ночь начала рассеиваться, уступая место предрассветным сумеркам. Костёр уже догорел, становилось довольно зябко, но Учиха упрямо сидел на месте и не двигался. В поток его мыслей внедрилась одна, не менее навязчивая: Изуми. Как и договаривались, они встретились на прошлой неделе. Итачи назначил встречу на «их месте», поэтому первую часть встречи они провели, сидя на пирсе. Изуми надела лёгкое платье и распустила волосы, что очень удивило и даже насторожило Итачи. Она редко носила платья, предпочитая боевую одежду. Изуми была в каком-то окрылённом, романтическом настроении, а Итачи на этой встрече собирался серьезно поговорить с ней об их будущем, но так и не решился. Было бы весьма жестоко разбить в дребезги эту лёгкую, воздушную девичью радость. Изуми то и дело как бы ненароком прикасалась к Итачи, и эти трепетные прикосновения отчего-то не вызывали в нём больше каких-либо волнений, как раньше. Он вспомнил, как развивались их отношения: Изуми приблизилась к Итачи благодаря своей доброте, открытости, казалось, будто она понимала его, и мальчик поддался этим простым и ясным, как день, чарам. Они взрослели, и крепкая дружба перерастала в нечто большее, и Итачи не мог это контролировать. Он с самого начала понимал, что лучше не позволять этим отношениям заходить дальше положенного, но Изуми всё взяла в свои руки, и он сдался. Когда им было по 14 лет, девушка осмелилась коснуться своими губами его, осторожно и невесомо, но этого было достаточно, чтобы вогнать Итачи в смущающий ступор. Он вспомнил, что ему понравилось это, что это было новое и неизведанное ранее чувство, и это именно Изуми заставила Итачи испытывать его. Итачи был благодарен ей за это, благодарен за то, что она стала его первой влюблённостью, такой детской, наивной и чистой. Но они продолжали взрослеть, и чувства эти стали постепенно угасать, по крайней мере со стороны Итачи. Он больше не чувствовал этого нежного трепета, больше не заливался краской от её прикосновений, больше не задерживал на ней взгляд, пока она не видела. Изуми осталась для него близким и родным человеком, но это было сродни его чувствам к Шисуи, не больше. Их встреча продлилась до позднего вечера. После пирса пара отправилась прогуляться по вечерней Конохе, улицы которой были красиво освещены разноцветными фонарями. Изуми, видимо, поддалась этой воодушевляющей, романтической обстановке и осмелилась взять Итачи за руку, робко и настороженно ожидая реакции. Итачи не одернулся, не отпрянул, а сжал её маленькую, тёплую ладошку в своей руке, отчего она смущённо зарделась. Неправильно было так себя вести, нужно было оттолкнуть Изуми, заставить её разочароваться. Это в любом случае неизбежно, зачем оттягивать момент? Однако Итачи не смог, не нашёл в себе сил сделать это, потому что так или иначе любил её, пусть и не так, как ей бы хотелось. Весь вечер они практически не разговаривали, хотя цель встречи состояла именно в этом: Итачи был погружён в свои мысли, а Изуми летала в розовых облаках, которые скоро должны стать чернее тучи. Было неловко, напряжённо, хотелось, чтобы день поскорее закончился. К полуночи Итачи проводил Изуми до квартала, где возле ворот она вдруг потянулась к нему за поцелуем. Он замер, тупо уставившись на девушку, и на секунду готов был принять поцелуй. Это был бы их второй поцелуй за столько лет, но что-то всё же заставило Итачи аккуратно взять Изуми за плечи и слегка оттолкнуть. Её чёрные блестящие глаза, доселе блаженно закрытые, распахнулись в недоуменном взоре. Она смотрела на него так пронзительно, а лицо её с каждой секундой становилось всё мрачнее и мрачнее. Итачи продолжал держать её за плечи на расстоянии вытянутых рук, и Изуми, моментально вспыхнув, скинула его руки и без лишних слов направилась в квартал. Итачи грустно смотрел ей вслед и понимал её гнев. Весь день и весь вечер он вёл себя так, будто они счастливая парочка. Он позволял ей прикасаться к себе, держал за руку, нежно улыбался в ответ на её невинные, бессмысленные реплики. И вот теперь, в решающую секунду, Итачи вдруг отталкивает девушку, которая, казалось бы, предначертана ему судьбой, которая была готова выйти за него замуж и вручить ему свою судьбу и свою жизнь целиком и полностью. Как тут не гневаться? Итачи не имел дел с девушками, кроме Изуми. В ряду его сослуживцев по АНБУ девушек можно было сосчитать по пальцам одной руки, но в подразделении вообще никому не было дела до всяких амурных дел. В целом он не был опытен в том, что касалось противоположного пола. Кин стала первой девушкой, которой удалось вызвать в Итачи какие-то необычные для него самого чувства. К утру Учиха был мрачнее тучи от тяжких дум и терзающих волнений. Он не смотрел на Кин, хмуро шагал впереди и продолжал злиться. Итачи не узнавал сам себя: он никогда раньше не терзался по таким пустякам. Последний раз, когда он так глубоко проваливался в пучину тревог и сомнений, был во времена восстания и его дальнейшего подавления. А злость и раздражение он мог испытывать только по отношению к отцу. Итачи понял, что они уже на месте, только когда группа вошла в ворота портового города. Шумно, серо, грязно, здесь витали ужасные запахи протухшей рыбы, помоев, испражнений и, в чём Итачи не сомневался, крови. На каждом шагу беспризорники, пьяницы и попрошайки, группки хулиганов сосредотачивались по периметру в поисках новых жертв. Итачи всякое повидал в своей ещё юной жизни, но с такой грязью ещё не сталкивался. Он украдкой глянул на Кин, которая невозмутимо и даже апатично разглядывала окружающую обстановку. — И вот здесь вы регулярно получаете товар? — Скептично осведомился Итачи. — Ну да, — просто ответил Тору-сан. — Товар приходит из-за моря, а такая обстановка — обычная участь обычного портового городка. — Как же вам удавалось вывозить товар в сохранности и самому оставаться невредимым? — Итачи старался не поддаваться отвращению, но лицо само по себе искажалось в брезгливой гримасе. — Кому нужны книги, мой друг? — С улыбкой произнес Тору-сан. — Для этих людей они не представляют ценности, к их скорби и моему счастью. Доводы весьма убедительны, потому Итачи просто мрачно хмыкнул в ответ. Группа степенно продвигалась по грязной улице, зеваки расступались и недоуменно таращились на пришельцев, хотя такими взглядами не удостаивался разве что только Тору-сан, ведь он уже не первый раз приходит в этот город. Зато больше всего досталось Кин: недобрые взгляды прожигали её, женщины злобно скалились, демонстрируя гнилые зубы, мужчины похотливо цокали и облизывались. Это было настолько мерзко, что Итачи не был уверен в своём самообладании. Сам он умел не обращать внимание на взгляды и перешёптывания, хотя здесь было довольно трудно сохранять невозмутимость. Итачи заметил, как Кин придвинулась к нему ближе, испуганно озираясь по сторонам. Ей было страшно и неуютно, что неудивительно, а Учиха решил, что будет ещё лучше приглядывать за ней. — Эй, милочка, — вдруг послышалось за спиной, — не составишь компанию? Кин обернулась, Итачи следом за ней. Там стояла группка уличных хулиганов возле захудалой таверны, они откровенно пялились на Кин, мерзко хихикали, похотливо скалились. Один из них дерзнул подойти ближе, но встать вплотную ему не позволила рука Итачи поверх плеча Кин. — Эй, ты, — проскрежетал мужчина, дыша перегаром и гнилью, — нюх потерял? А ну отвали! Итачи даже не шелохнулся и смерил мерзавца самым страшным своим взглядом, при этом даже не используя шаринган. Мужчина непроизвольно попятился, но, видимо, не хотел так просто отступать. На самом деле, терпение Итачи уже было на исходе, и он вполне был готов задать заносчивым ублюдкам хорошую трёпку, но Тору-сан вовремя вмешался. — Друзья, ни к чему насилие, — дружелюбно проговорил он. — Мы мирные путники, гости вашего города. — Эй, а я тебя знаю, — произнёс тот, что сидел на стуле и первый окликнул Кин. — Ты книжник. Тору-сан радушно улыбнулся и сложил руки в мирном жесте. — Так и есть, я частый гость в этом порту. Крупный мужчина средних лет встал и как-то странно оглядел Тору-сана. В этом взгляде было любопытство вперемежку с презрением. — Поговаривают, что ты крупный должник, — вкрадчиво продолжал незнакомец и хитро оскалился. — Ещё говорят, что местный лордёныш за твою голову даёт щедрое вознаграждение. Итачи напрягся всем телом и встал перед Кин рядом с торговцем. Такие речи уже были прямой угрозой. — Телохранитель у тебя мог быть и покрупнее, с такой-то подноготной, — с усмешкой заметил другой мужчина, вставший рядом с товарищем. — Что вы? — Испуганно пробормотал Тору-сан. — Это спутник и товарищ, а не телохранитель. А что касается сведений, то они ошибочны… Господа, я честный человек и никогда чужого не брал. Итачи был сосредоточен и видел, как остальные бандиты медленно и незаметно рассредотачиваются по периметру, окружая спутников и их повозку. Кроме того, он уже знал, что их главарь — ниндзя, чувствовал это и видел даже без шарингана. Когда главарь сделал шаг вперёд, Итачи уже не желал себя контролировать и активировал шаринган. Глаза откатило огнём, а незамедлительный прилив сил одурманивал разум. Итачи всегда боролся с этим чувством, но сегодня предпочёл не делать этого. Впрочем, пыл его противников тут же угас, главарь сделал два шага назад и сжал губы в тонкую линию. — Вот как, — презрительно выдал он. — А ты хитёр, старик. Не телохранитель, говоришь? — Лучше вам уносить ноги, — тихо и угрожающе проговорил Итачи. Мужчина презрительно ухмыльнулся, после чего тяжело вздохнул и оглядел своих товарищей. Он о чём-то размышлял с минуту, пока не принял решение: — Хорошо, — несколько снисходительно отозвался он. — Сопляк Учиха говорит взрослым дядям уносить ноги? Так тому и быть. Группа нехотя отступила к своему предводителю, который многозначительно переглянулся с одним из товарищей. Итачи был напряжен до предела, что-то подсказывало, что это ещё не конец.***
— Пожалуйста… — прошептала она, цепенея от леденящего ужаса. — Тшш, не шуми, милочка, — зловеще прошептал он. — Мы просто поиграем, пока твой красноглазый дружок не придёт. — Лучше… убейте… — слабеющим голосом отозвалась она. Он укоризненно цокнул и отрицательно покачал головой, как если бы она была непослушным ребёнком. Гнилой оскал озарил его лицо, он провёл грязными шершавыми пальцами по её щеке, табун омерзительных мурашек прокатился от макушки до кончиков пальцев. — Ещё рано, — мягко проговорил он. — Всему своё время.***
— Я тебе сколько раз говорил, старик, — негодовал торговец. — Я продаю товар оптом и взимаю оплату сразу целиком. Нечего со мной торговаться. Давай деньги, бери свои книжки и проваливай. Тору-сан понуро опустил голову, после чего достал из сумки кожаный мешочек и вручил его торговцу. Итачи знал, что хозяин лавки взял ссуду для оплаты товара, но решил попытать удачу и договориться о рассрочке. Они стояли возле причала, небольшое торговое судно было пришвартовано у самого неудобного места, и Итачи уже предвкушал разного рода проблемы при выгрузке книг. Сам он всё ещё был напряжён и нервно озирался по сторонам, предчувствуя угрозу. В какой-то момент он столкнулся взглядами с Кин, которая выглядела не менее нервозной. Итачи вдруг одолело дурное предчувствие, но он отдёрнул себя, списывая опасения на недавнюю стычку с бандитами. — Итачи-сан, — окликнул его Тору-сан. — Вынужден простить вас о помощи… Итачи выдавил дружелюбную улыбку и с готовностью кивнул. — А ты, Кин, останься здесь с повозкой, — добавил он. — Мы управимся за три-четыре хода. Итачи пристально посмотрел на Кин и заметил, как она побледнела, зато в глазах у неё загорелся какой-то нездоровый огонёк. На секунду её лицо стало почти одержимым, но после вновь приобрело по обыкновению бесстрастное выражение. Итачи решил, что он начинает постепенно сходить с ума от паранойи и недосыпа, и волнение, которое он испытывал, было связано с нежеланием оставлять Кин одну. Но всё же… она смотрела так странно, словно видела Итачи в последний раз. Это было очень неприятное ощущение. — Начнём, — призвал Тору-сан, и Итачи, наконец, оторвал взгляд от Кин и пошёл следом за торговцем. В трюме они вскрыли все коробки с книгами, чтобы проверить товар. Благо, всё было на месте, книги были новые, хорошо пахли. Итачи взял сразу две отнюдь не маленькие коробки, когда как Тору-сан осилил только одну. Они вынесли их на палубу, после чего Итачи с трудом прошёл по тонкому шаткому мостику, не будучи уверенным в его устойчивости, да и в своей. Он сложил коробки в повозку, рядом с которой всё ещё стояла Кин, и обернулся. Тору-сан нерешительно топтался возле мостика, боясь сделать шаг, и Итачи поспешил на помощь. Так они сделали ещё одну ходку, потом ещё одну. Четвёртая была последней, и Итачи уже предвкушал тот сладкий миг, когда они, наконец, уберутся из этого города. Надежды его рухнули в один миг, потому как Кин больше не стояла возле повозки, полной книг. — Кин-чан? — Крикнул Тору-сан. — Кин-чан! «Её здесь нет, она не ответит», пронеслось в голове у Итачи. В глубине души он знал, что её исчезновение — добровольный выбор. И почему-то это осознание слишком больно его ударило. Впервые за многие годы стало холодно.