Беглянка из Ивагакуре

      Тёплый ветер приятно щекотал лицо и волосы, высота захватывала, скорость перехватывала дух. У Кин даже немного закружилась голова, но это было приятное и дурманящее чувство. Итачи мчался по крышам с огромной скоростью и, кажется, вообще не уставал. Удивительное дело, ведь он бежал не с пустыми руками.       Кин поддалась этой лёгкости, этому ощущению свободы и глубоко вдохнула весеннего воздуха, наполненного цветением сакуры. На время она даже забыла о своей многострадальной ноге, которая была закатана в гипс уже больше месяца. Девушка периодически поглядывала на безупречный профиль Итачи и тут же смущённо отводила глаза, когда он перехватывал её взгляд. Её смущали и его руки, прикасающиеся к телу через чувствительную и тонкую ткань ципао, но одновременно эти ощущения дарили какое-то невероятное блаженство, приятную негу, разливающуюся по всему телу. Кин растворялась в этом наслаждении, с удовольствием прикрывала глаза и всё теснее прижималась к Итачи. Он чувствовал это, определённо чувствовал.       В какой-то момент они приземлились на том самом мосту, где когда-то пришли к соглашению. Кин думала, что с тех пор прошла уже целая вечность, и столько воды утекло, столько произошло событий. Она вспомнила себя другим человеком, девушкой, которая не знала любви и дружбы, боялась близости, постоянно пряталась и бежала.       Итачи постоянно придерживал Кин за талию, хотя она вполне могла стоять сама, не опираясь на сломанную ногу. Они подошли к красным перилам, и девушка опёрлась на них всем корпусом, в задумчивости разглядывая окрестности вдоль реки.       — Отсюда будет хорошо видно фейерверк, — тихо проговорил Итачи прямо возле её уха.       Он всё ещё стоял очень близко и обнимал Кин, а она мечтала, чтобы он не отстранялся, чтобы не убирал свою руку с её талии. Она вдруг почему-то перестала бояться, перестала убеждать себя в том, что нельзя подпускать к себе Итачи. Пусть приближается, пусть будет так близко, насколько может. Эти недели он был рядом и делал Кин счастливой просто своим присутствием. Страх отступил, на его место пришло счастье. Оно могло не продлиться долго, всё в жизни Кин было таким хрупким и рисковало разрушиться, но теперь она готова была хотя бы попробовать. Всё к этому располагало.       — Здесь мы заключили сделку, помнишь? — Спросила Кин и меланхолично улыбнулась, вглядываясь в горизонт. — Почти год прошёл…       Итачи тихонько усмехнулся.       — Да, — отозвался он. — Я бы не забыл.       — Ты выполнил свою часть, ты помог мне и не один раз. Благодаря тебе я изменилась, стала лучше. И мне… стало лучше.       Итачи ничего не ответил, и Кин медленно повернулась к нему лицом, чувствуя, как его горячая рука скользит по её пояснице от этого движения. Он смотрел серьёзно, не улыбался, однако в его агатовых глазах отражалась вся палитра чувств: в них было столько любви и радости, грусти и тоски, в них тлел уголь, в них отражалось чистое, безупречное сердце, полное отваги. Каждый раз, когда Кин смотрела в его глаза, она не могла быть спокойной, а сейчас было что-то другое: она чувствовала покой и умиротворение, и вместе с тем её сердце колотилось, как бешеное.       — Спасибо, — добавила она и нежно улыбнулась.       В ответ он подарил ей покровительственный поцелуй в лоб, уже такой родной и привычный. Они замолчали. Кин положила свою голову на плечо Итачи, и какое-то время они простояли вот так, в полной тишине. Издалека раздавались приглушённые голоса, смех, крики, музыка — свидетельства громкого праздника. Однако здесь они были словно в другом мире, где не было никого, кроме них.       — Ты тоже выполнила свою часть сделки, — вдруг произнёс Итачи.       Кин подняла голову и вопросительно посмотрела на него.       — О чём ты? Я ничего не сделала…       — Ты сделала больше, чем думаешь, — мягко возразил Итачи и отстранился, пристально глядя в глаза Кин. — С ранних лет я исполнял разные роли: верного солдата, послушного сына, хорошего брата, идеального жениха, проворного шпиона. Я был всеми этими людьми и не был ими одновременно. Я не был собой. Было время, когда я старался быть собой, задавал вопросы и искал на них ответы, но однажды всё рухнуло.       Итачи нервно сглотнул и опустил голову, видимо, пытался собраться с духом. Он глубоко вздохнул. Кин чувствовала, что его начало слегка трясти, и она крепко сжала одну его руку в своей в надежде успокоить. Итачи поднял голову и снова посмотрел на девушку, но уже спокойнее.       — Ты не обязан говорить, — решила подбодрить Кин. — Что бы там ни случилось, это уже давно позади. Теперь всё иначе.       — Боюсь, что отголоски тех событий ещё долго будут преследовать меня, — с горькой улыбкой отозвался Итачи. — Я хочу, чтобы ты знала это, чтобы ты знала, с кем имеешь дело.       Кин не особо напугали эти заявления, потому как вряд ли Итачи её переплюнул. Ему самому следовало бы знать, с кем имеет дело он, но вряд ли бы девушка решилась рассказать об этом. По крайней мере, сейчас.       — История моего клана полна крови и ненависти, — продолжал Итачи. — Одержимые силой и могуществом, Учихи редко могли совладать с собой. Всё дело в шарингане. Кто-то называет это даром предков, кто-то проклятьем, но ясно одно: эта сила определила судьбу клана Учиха. Несколько лет назад, когда я был ещё ребёнком, в клане стали нарастать революционные настроения. Постепенно всё шло к тому, что Учихи поднимут восстание, и мой отец возглавил мятеж. Все боеспособные Учихи встречались на тайных собраниях и обсуждали планы восстания. Какое-то время и я туда приходил. Всё, что я слышал, повергало меня в ужас, я не знал, как предотвратить это, как уберечь своих братьев и сестёр от огромной ошибки. Ими управляли гордыня и злоба, что копились годами.       Кин внимательно слушала, наблюдая за тем, как меняется лицо Итачи, как в его глазах образовывается пустота. Он смотрел в никуда, казалось, будто сейчас он там, в тех страшных событиях. Кин ещё сильнее сжала его руку.       — В те годы я уже служил в АНБУ. Я верил в наше дело, верил в Третьего Хокаге, в Волю Огня. Тогда мне предстояло решить сложнейшую дилемму, сделать ужасный выбор. Если бы не Шисуи, то кто знает, как бы развернулись события… Я не буду вдаваться в подробности, это ни к чему. Шисуи предотвратил восстание, используя свою уникальную силу. Но важно другое…       Итачи посмотрел на Кин взглядом, от которого ей стало не по себе, страшным взглядом, полным боли и ненависти к самому себе.       — Я готов был убить их всех.       Кин похолодела от страха, от того, с каким хладнокровием он это произнёс. Она непроизвольно попятилась, но Итачи настойчиво притянул её обратно к себе.       — Я понимаю, как это звучит, — уже мягче добавил он. — Изначально, когда Шисуи ещё не участвовал в плане, я шпионил для руководства деревни. И не все из них были такими, как Третий… Мне не раз намекали на то, что клан будет уничтожен. Но было два варианта: либо его уничтожу я сам, но оставлю в живых Саске, либо его уничтожат другие вместе с ним. Мой выбор был очевиден. Восстание привело бы к полному краху деревни и всей страны. После войны Коноха была ослаблена, такое потрясение уничтожило бы её. Но самое страшное для меня — это смерть брата.       Кин была в потрясении. Она никак не ожидала, что услышит что-то подобное, но она хорошо понимала Итачи. Правда, между ними была разница: ему повезло, а ей нет.       — Я предал клан, свою семью, я выложил планы восстания руководству Конохи, — твёрдо продолжил Итачи, — но не жалею об этом. Всё обошлось тогда. После этого я и начал постепенно терять себя. Чтобы не подводить окружающих, чтобы не допускать больше кровопролития, чтобы стараться быть хорошим для всех. Постепенно я начал внутренне презирать отца и весь клан, однако научился виртуозно лгать и притворяться, быть всегда вежливым и учтивым, так и родился образ безупречного Учихи Итачи. А потом появилась ты…       Кин удивлённо взглянула на него, а Итачи, тем временем, уверенно провёл горячими пальцами по её прохладной щеке. Он нежно улыбнулся.       — Я не знаю, как это объяснить, — неуверенно проговорил Учиха, — но… что-то в тебе побудило меня изменить свою жизнь. Именно тогда я принял решение переехать, сделать первый шаг навстречу свободе. Да, я многим рискнул тогда, я и сейчас рискую, но я ни о чём не жалею. Я смог доказать отцу, что он и его клан не центр вселенной, набрался мужества отпустить нелюбимую девушку, научился говорить со своим братом откровенно, перестал ему лгать, как раньше. Я стал больше замечать вокруг себя, начал прислушиваться к себе, перестал оправдывать чужие ожидания и бояться всё потерять. Всё это благодаря тебе, Кин.       Она не верила своим ушам: неужели ей и правда удалось каким-то чудом помочь Итачи выбраться из той западни, в которую он попал? Кин не понимала, как это произошло, но он говорил так искренне, что не поверить было невозможно.       — Моё прошлое не отпустит меня, — спокойно добавил Итачи. — Отец просто так не сдастся, я знаю. Он выжидает, ищет подходящего момента, но я уверен, что это противостояние ещё не закончено. Ты должна знать об этом, потому что…, я надеюсь, что ты… будешь со мной.       Кин продолжала таращиться на Учиху, поражённая столькими заявлениями за раз. Она понимала, что такие разговоры были неизбежны, но всё равно была к ним не готова. Кин не хотела ему врать, Итачи этого не заслужил. Если сейчас она пообещает ему, что будет с ним, то нет никаких гарантий правдивости этих обещаний. Кто знает, когда ей снова придётся бежать? А, может, она и вовсе сдастся, и тогда её убьют. При всех возможных вариантах Кин рисковала не сдержать данное слово, пусть и вынужденно. Как-то раз она уже дала ему обещание, не будучи уверенной в возможности его сдержать. А сейчас она не станет. Всё зашло слишком далеко, но Кин не могла отступить. Теперь её разрывали противоречия: она должна была отгородиться от Итачи и отпустить его, но не могла этого сделать, потому что уже любила его. У Кин не было столько мужества и отваги, чтобы решиться сейчас оттолкнуть человека, к которому испытывает такую привязанность. Она чувствовала себя эгоисткой и лгуньей, которая морочит голову Итачи, но уже ничего не могла с собой поделать. Возможно, придёт время, и она решится раскрыть ему свою тайну. Возможно, Итачи поможет ей справиться, защитит её. Возможно, они будут вместе и после. Кин за несколько секунд прокрутила в голове самые разные варианты развития событий, и каждый из них ей не нравился. Меньше всего на свете она хотела бы, чтобы Итачи лишался дома и семьи из-за неё.       — Спасибо, что рассказал мне, — грустно отозвалась она и отвела глаза. — Я… хотела бы я быть такой же откровенной с тобой, но я не могу… Я не могу, Итачи.       Она прикрыла лицо двумя руками в надежде скрыться от его внимательных глаз. Итачи аккуратно отнял её руки от лица и заглянул в глаза с ободряющей улыбкой.       — Ничего, — мягко отозвался он. — Я умею ждать. Расскажешь, когда будешь готова.       Итачи был слишком хорош для этого мира, по нескромному мнению Кин. Слишком хорош для неё. И сейчас он был здесь с ней, заботливо потирал её плечи, целовал в лоб, нежно улыбался. Всё это было для Кин, и это осознание отдавалось болезненно приятным чувством. Итачи замер, как и его руки на её плечах. Он смотрел так пронзительно, будто заглядывал в самую душу, подчинял, приковывал к себе, и Кин не могла отвести взгляд.       Сердце замерло, а дыхание стало прерывистым, рваным. Итачи ласково провёл рукой по её подбородку, обвёл пальцами контур губ, сосредоточив взгляд на них. Кин не могла не заметить желание, которое отразилось в его глазах, ставших немного мутными. Она и сама чувствовала то же самое, и ненароком провела языком по пересохшим губам. Это и стало неким сигналом для Итачи, который порывисто притянул к себе Кин и с силой вжался своими губами в её.       Эта резкость ничуть не напугала Кин. Напротив, она с не меньшим напором отвечала ему, тянулась выше, насколько могла, прижималась сильнее. Девушка была уже гораздо смелее, чем в первый раз, и нахлынувшие чувства больше не пугали и не шокировали её. Всё происходящее казалось нормальным и правильным, как будто так и должно было быть.       Его горячие губы порывисто и немного неловко водили по её губам, и Кин млела от этих прикосновений. Его рука крепко прижимала девушку к себе за талию, а другая расположилась на затылке, управляя процессом. Кин же требовательно притягивала Итачи к себе за шею двумя руками, словно боялась упустить его, боялась, что он выскользнет из её тонких рук. В какой-то момент что-то изменилось, их движения уже не были столь нетерпеливыми и резкими.       Итачи ослабил хватку, одна его рука принялась поглаживать спину, вызывая табуны мурашек по коже, а вторая нежно водила по волосам. Кин тоже подстроилась под это настроение, лаская плечи и скулы. Поцелуй стал медленнее и мягче, но в нём теперь было куда больше интимного, сокровенного. На этот раз Кин позволила Итачи зайти дальше и приоткрыла рот, пропуская его проворный язык. Это всколыхнуло в ней целую бурю новых, неизведанных ранее ощущений. Она почувствовала, как горячая волна прошлась по всему телу от затылка до пяток, от переизбытка чувств она забыла, как дышать. Кин задрожала от удовольствия и непроизвольно вонзила свои ноготки в футболку Итачи. К её коже прикасалась холодная сталь его боевого снаряжения, но это был пустяк, по сравнению с тем, какой жар исходил от тела Учихи. В определённый момент Итачи и сам, кажется, начал задыхаться, а потому дал им обоим пару секунд, чтобы хоть разок вздохнуть.       Кин потерялась во времени и пространстве, она не могла представить, сколько они так стояли и так откровенно целовались под вечерним звёздным небом. Она сама тоже осмелилась пустить в ход язык, отчего Итачи ответил ей лёгкой дрожью в теле. Такой страстный отклик горячил кровь, распалял ещё сильнее. Язык Кин вступил в дерзкую схватку и ничуть не уступал «противнику». В какой-то момент она вдруг поняла, что всё это становится слишком безумным, сносящим голову. Требовалась передышка. Кин оторвалась от губ Итачи и слегка отвернула голову в сторону, пытаясь восстановить дыхание, а он, видимо, не собирался останавливаться и принялся ласкать губами её наверняка бордовое от смущения ухо.       — Итачи… — с придыханием проговорила она, пока Учиха заставлял её ноги подкашиваться от приятных ласк. — Стой…       Ноги и правда подкашивались, слабели, тело Кин становилось ватным и мягким, как хлебный мякиш. Она не переставала улыбаться, хотя всё ещё производила попытки остановить наглого Учиху. Он, наконец, отстранился, тяжело дыша в её губы. Итачи прислонился лбом к её лбу и блаженно прикрыл глаза. С такой же блаженной улыбкой он произнёс то, отчего она вполне могла бы грохнуться в обморок:       — Я люблю тебя.       Кин потеряла дар речи. Эти удивительные три слова совершили революцию в её разуме, перевернули сознание и весь её мир. Конечно, она уже осознала чувства Итачи к ней, но то, что он сказал это ей, сказал так искренне и проникновенно, разбередило в ней старые раны.       «Никто тебя не полюбит», говорил отец, «кому ты нужна?». Она и сама в это поверила, а шрамы на её теле служили весомым доказательством. Могла ли она подумать о том, что в неё вообще кто-то влюбится, а уж такой, как Итачи, тем более? Кин о подобном даже мечтать не смела. А когда всё в её жизни окончательно рухнуло, она вообще забыла о том, что такое любовь, ласка, доброта, забота. Раньше это ей дарила хотя бы мама, а после в мире не осталось ни одного человека, который полюбил бы её точно так же.       Ей нечего было ответить Итачи. Кин, может, и хотела бы, но не могла.       — Итачи…       — Можешь не отвечать, — мягко произнёс Учиха, слегка отстранившись. — Сейчас это необязательно. Я должен был сказать.       Кин тоже должна была, но она считала себя слишком слабой и трусливой для таких смелых слов. Она с чувством прижалась к груди Итачи, крепко зажмурив глаза от стыда и вины.       В этот момент в воздухе раздался громкий свист, а за ним хлопок. Кин испуганно вздрогнула и отстранилась от Итачи, устремляя взгляд в небо. Яркие разноцветные вспышки сверкали и переливались на звёздном небосводе, и Кин заворожённо смотрела на это зрелищное представление. Она никогда раньше не видела фейерверка, в Иве не бывало праздников. Сердце замерло от восторга, и девушка продолжала неотрывно смотреть на пёстрые вспышки, которые образовывали в воздухе причудливые узоры.       Кин была уверена, что Итачи тоже смотрел на салют, но когда повернула к нему голову, то обнаружила, что он неотрывно смотрел на неё с какой-то странной смесью восхищения и покоя. Видимо, он и не думал наблюдать за вспышками в небе.       Теперь уже и Кин не смотрела в небо, пока яркие всполохи света разноцветными пятнами освещали лицо Итачи. Салют был прекрасен, но лицо любимого человека, его проникновенный взгляд, полный чувств, его мягкая улыбка — всё это было куда прекраснее. Кин смотрела в его агатовые глаза, в которых отражались пёстрые огоньки, и верила в то, что всё будет хорошо.

***

      — Ну и? Вы теперь что, типа… вместе что ли?       Этот скепсис в интонации Чи даже немного раздражал. Кин сидела на своей койке и потирала отёкшие запястья, хмуро поглядывая на подругу исподлобья.       — А это что… так невероятно? — С лёгкой обидой в голосе поинтересовалась Кин.       Чииоко тут же стушевалась и смущённо пожала плечами.       — Да нет, я же не об этом. Просто…       — Просто что?       — Я не хочу, чтобы он снова… тебя обидел, — неуверенно пробормотала она.       На сердце у Кин потеплело, знала ведь, что подруга не со зла. Девушка улыбнулась и потянулась к руке Чи.       — Не волнуйся, — мягко проговорила она. — Всё будет в порядке.       Чи неубедительно улыбнулась в ответ. Кин начала гадать, в чём причина её недовольства. Может, подруга решила, что теперь Итачи занял её место? Если так, то это многое объясняет.       — Слушай, в наших с тобой отношениях ничего не поменяется, — решила утешить она. — Мы будем видеться и общаться так же, как и раньше. Да и Итачи нам не помешает…       — Сомневаюсь, — сварливо буркнула она. — А невеста его куда делась?       Кин была неприятна эта тема, ей бы не хотелось обсуждать данный вопрос в подобном ключе. Но Чи смотрела требовательно и даже строго, от этого становилось не по себе.       — Они расстались, — подавленно отозвалась Кин. — Давно уже.       Чи не была удивлена, но как-то недовольно нахмурилась и отвернулась, скрестив руки. Что её так коробило?       — Что не так? — Не выдержала Кин.       Чи продолжала недовольно таращиться вперёд себя, сложив ногу на ногу.       — Может ли считаться надёжным мужчина, который вот так бросает девушку, на которой собирался жениться? — Задумчиво вопросила она.       Кин вновь начала выходить из себя. Зачем Чииоко пытается заставить её снова сомневаться в Итачи?       — Лучше быть честным и не жениться на той, которую не любишь, из чувства долга, — резонно возразила Кин. — Зачем ты это делаешь? Неужели ты совсем за меня не рада? Я счастлива, почему тебя это бесит?       Чи слегка дёрнула головой и повернулась Кин с неприкрытым недоумением на лице.       — Нет же! — Воскликнула она, разводя руками. — Наоборот, я только за твоё счастье всеми руками и ногами! Но я беспокоюсь…       — Не надо, — снова повторила Кин. — Просто, пожалуйста, дай мне возможность насладиться этими мгновениями? Я не о многом прошу. Твоя недовольная мордочка всё портит… Живо улыбнись!       Кин попыталась всё перевести в шутку, но внутри у неё поселилось неприятное подозрительное чувство. Чи вела себя странно и довольно неубедительно пыталась это объяснить. Ещё одна тревога в копилку Кин.       Впрочем, Чииоко выдавила натянутую улыбку и побыстрее ретировалась.       — Извини, мы с родителями опять едем в загородный дом, — смущённо пробормотала она. — Поправляйся.       Кин даже не успела попрощаться, как рыжеволосый вихрь унёсся из её палаты. Она попыталась сосредоточиться и как следует всё обдумать, однако через пять минут к ней пришли ещё одни гости.       Итачи с невозмутимой улыбкой прошёл к Кин и поцеловал её в лоб, а за ним проследовала незнакомая женщина. Высокая, с пышной грудью, пшеничными волосами, убранными в два хвоста, с карими глазами. Красивая.       — Кин, это Цунаде-сама, Пятая Хокаге, — объяснил Итачи.       — Ещё нет, — её воинственный голос разрезал тихое пространство больничной палаты, и Кин даже слегка вздрогнула.       Женщина уверенно прошла вперёд и бесцеремонно оттолкнула Итачи. Без лишних рассуждений она принялась сканировать всё тело Кин своей зелёной чакрой, отчего девушка ощутила приятное тепло.       — Твои дела обстоят гораздо лучше, чем у Рока Ли, — наконец, строго заключила Цунаде. — Три-четыре сеанса, и будешь бегать.       С этими словами она развернулась на каблуках и стремительным шагом покинула помещение. Кин ничего не понимала, в недоумении глядя ей вслед.       — Она гений медицины, — вновь объяснил Итачи, заметив замешательство Кин. — Химе вылечит тебя, вот увидишь. Кроме неё никто не смог бы.       Эта новость наполнила Кин надеждой, она радостно улыбнулась. Неужели её больничные мучения скоро закончатся?       Хотя если бы не они, то Кин не обрела бы столько счастья. Она посмотрела на свою ногу, а потом на Итачи. Кто бы мог подумать, что раздробленные кости поспособствуют подобному развитию событий. Главное, не разрушить этот хрупкий покой.