Беглянка из Ивагакуре

      В его снах всё было хорошо. Он был с ней, и она любила его. Светило солнце и пели птицы. Хотелось жить.       Но пробуждение неизбежно. И каждый раз, когда Итачи открывал глаза в своей душной камере, ему хотелось снова уснуть и никогда не просыпаться. Казалось, всё утратило былой смысл, все чувства атрофировались, и Учиха провалился в неизбежную апатию. Никогда раньше он не позволял себе подобного, даже в самые плохие дни он продолжал двигаться вперёд, но теперь не находил в себе сил для борьбы. Невольно Итачи сравнивал самого себя настоящего с прошлым: тот Итачи не поддавался унынию, чувства не управляли им, разум и хладнокровие всегда побеждали. Если бы он был таким и сейчас, то вряд ли осознание невзаимных чувств так сильно сломило бы его. Кин перевернула весь его мир и его самого, а после исчезла, будто её никогда и не было, оставив после себя лишь пепел.       Итачи не мог выбросить из головы их прощальный разговор, раз за разом прокручивал в голове каждое её слово, перед глазами всплывал её образ, такой любимый и чужой одновременно. Разве это та самая Кин, которую он полюбил? Хотелось бы Итачи сказать, что нет, это другой человек, но это была она, он любил именно её. Именно Кин всегда бежала от него, именно она не доверяла ему, ничего о себе не рассказывала, не говорила о своих чувствах, пока Итачи всё сильнее и крепче влюблялся в неё, ослеплённый внезапными и столь непривычными чувствами.       Он действительно был слеп. Сколько раз он подозревал неладное, сколько раз хотел тщательно обдумать все детали, связанные с Кин. Разгадка была перед носом, Итачи мог просто протянуть руку и взять её, но, по всей видимости, не хотел, предпочёл оставаться слепым к очевидному. Теперь, когда Итачи мог оглянуться в прошлое и взглянуть на себя со стороны, становилось ясно, что у него была сотня шансов докопаться до истины, что ему ничего не стоило обо всём догадаться, ещё когда Кин попыталась впервые сбежать, но он не хотел этого, постоянно откладывал все эти размышления на потом, чисто интуитивно избегал правды. И пока он избегал правды, чувства крепчали, его любовь становилась основательнее и глубже, а интуиция и здравый смысл постепенно уступали место эмоциям. Сейчас это стало таким очевидным, таким понятным, и Итачи поражался тому, что не додумался до всего этого раньше. Возможно, тогда всё было бы по-другому.       «Нет, не было бы», вдруг сердито подумал Итачи. Какая разница, знал он правду о Кин или нет, если она всё равно не любила его. Она не притворялась, нет, притворство Итачи смог бы различить. Её, безусловно, влекло к нему, но это не любовь. Теперь Учиха это понимал. И он бы не смог заставить Кин его полюбить.       Теперь её отняли у него и даже не дали шанса всё исправить. Возможно, она уже мертва, и это худшее осознание из всех, которое окончательно крошило и без того разбитое сердце Итачи. Злости больше не было: ни на отца, ни на Изуми, ни на самого себя. Апатия была спасением от невыносимой боли, а потому Итачи с радостью окунулся в её ледяные объятия. Физически он был уже совсем без сил, в браслетах его чакра оставалась неподвижной, а еду, которую ему приносили, он не ел, не было аппетита. Вряд ли отец позволит ему здесь умереть, о чём уже мечтал Итачи, а потому он поддался полному безразличию и ничего больше не ждал. Фугаку наказывал его подобным образом за все прошлые мятежи, но было уже наплевать. Отец в любом случае не сможет наказать его больше, чем Кин.       Итачи не знал, сколько прошло времени с момента прощания с Кин, казалось, будто это была целая вечность. В какой-то момент решётка вновь отворилась, и двое полицейских подняли его на ноги и вывели из камеры. Итачи еле волочил ноги, двое молодых Учих, которые практически тащили его, выглядели даже напуганными: вряд ли они ожидали, что сын главы клана будет в таком состоянии. Итачи привели в кабинет Фугаку и посадили на стул напротив стола. Отец сидел там и бесстрастно смотрел на старшего сына, хотя Итачи заметил в его взгляде что-то, похожее на сочувствие.       — Ты что с ним сделал? — Вдруг послышался голос, полный возмущения.       Саске подошёл к Итачи и резко потрепал его по плечу. Хотелось сказать брату, что всё в порядке, однако Фугаку его опередил:       — Я ничего с ним не делал. Он сам довёл себя до такого состояния.       — Сам надел на себя браслеты и бросился в камеру? — Со злобной усмешкой вопросил Саске. — Ты ненормальный!       — Не говори со мной так, Саске, — спокойно, но угрожающе произнёс Фугаку. — Подобные меры были необходимы, чтобы уберечь твоего брата от ошибки.       — Подобные меры — это варварство. Странно, что ты раньше до этого не додумался, когда Итачи объявил о переезде, например. Знаешь, он был прав: ты тиран, который желает всё и всех контролировать.       — Пусть так, — невозмутимо отозвался Фугаку. — Но я не позволю ему гробить свою жизнь. Как и тебе.       — Это не тебе решать, — с вызовом возразил Саске.       — Как видишь, всё ещё мне. Ты слишком юн и вспыльчив, но со временем ты всё поймёшь.       Саске явно хотел что-нибудь возразить, как-нибудь огрызнуться, но всё же смог сдержаться. Младший Учиха посмотрел на Итачи, и в его глазах отразилась боль, которую он испытывал при виде брата, и это дало Итачи немного сил. Он очень любил Саске, и, возможно, эта любовь и спасёт его в своё время.       — Я в порядке, Саске, — прохрипел Итачи и попытался сесть ровно.       — Да, я вижу, — ядовито отозвался Саске и вновь перевёл взгляд на отца. — Отпусти его, хватит держать его в камере, как преступника.       Фугаку не отвечал, но и выполнять просьбу не торопился. Он поочерёдно смотрел на своих сыновей, и оставалось лишь гадать, о чём он думал. Очевидно, не этого он ожидал от тех, в ком видел будущее своего дома и всего клана. Бунт старшего закончился полным провалом, и теперь он превратился в тень, пустую и немощную, а младший, напротив, начал бунтовать. Итачи с иронией подумал, что у Саске гораздо больше шансов одержать верх над отцом.       Саске подошёл к столу и слегка нагнулся вперёд, к Фугаку.       — Я обещаю, что никогда больше не заговорю с тобой, если ты сейчас же не отпустишь Итачи, — произнёс младший Учиха вполне спокойной интонацией.       Фугаку продолжал пристально смотреть на Саске, а Итачи делал ставки: поведётся ли отец на подобную манипуляцию или нет. Он очень любил Саске, с пелёнок оберегал от всего и знал, каким упрямым мог быть младший сын. Итачи тоже это знал, а потому не удивился бы, если бы Саске действительно сдержал слово и перестал разговаривать с Фугаку.       К удивлению обоих братьев, отец сдался. Он медленно поднялся со своего места и подошёл к Итачи, после чего снял печати с браслетов, и те со звяканьем упали к его ногам. Фугаку так же медленно и степенно вернулся за свой стол и уселся, гордо и невозмутимо взирая на сыновей. Ему чудесным образом удавалось сохранять свою авторитетность, даже когда необходимо уступить.       — Свободен, — сухо отчеканил Фугаку.       Саске ничего на это не сказал, но наверняка чувствовал себя победителем. Он с самодовольным выражением лица помог Итачи подняться, хотя этого не требовалось. Теперь, когда браслеты были сняты, потоки чакры вновь заструились по всему телу. И хотя Итачи затошнило, и закружилась голова, он с удовольствием обнаружил, что силы начали к нему возвращаться, пусть и понемногу. Как бы ни складывались обстоятельства, ему не нравилось чувствовать себя слабым.       Братья покинули кабинет отца и вышли из полицейского участка. Яркое летнее солнце было в зените и приятно согревало кожу. Итачи глубоко вдохнул свежего воздуха, вспоминая невольно о духоте и затхлости подземелья. В такие маленькие и, казалось бы, незначительные моменты хотелось жить. Правда, эйфория эта продержалась недолго, и к Итачи вновь вернулась его апатия.       Саске шёл рядом по улицам квартала и с подозрением поглядывал на брата, по всей видимости, опасался, что тот вот-вот рухнет в обморок. Но физически Итачи стало гораздо лучше, вот только аппетита всё ещё не было. Он был уверен, что Саске ведёт его домой, к маме, и полностью абстрагировался, а потому очень удивился, когда они вышли за ворота.       — Куда мы идём? — Безжизненным голосом осведомился Итачи и остановился.       Саске, который шёл чуть впереди, обернулся и в недоумении нахмурился.       — А ты как думаешь?       — Никак, догадок нет.       Младший брат раздражённо цыкнул и закатил глаза. Он подошёл к Итачи и пристально посмотрел на него.       — Ещё есть шанс спасти Кин, — вкрадчиво произнёс Саске и воровато огляделся.       Итачи лишь бесстрастно улыбнулся сухими и белыми губами. Неужели его младший братец так наивен? Итачи и сам в этом отличился, теперь, видимо, придётся и Саске спускать с небес на землю.       — Сомневаюсь, — холодно отозвался Итачи. — Уже поздно.       — Мы этого не знаем, — упрямо возразил Саске. — Прошло всего трое суток с её ареста, а увели её вчера ночью. Отряд уже вернулся.       — За это время её уже успели казнить, Саске, — безжизненно прошептал Итачи и сглотнул тяжёлый болезненный ком.       — Мы этого не знаем, — с напором повторил Саске. — Послушай, Кин спасла меня однажды. Я должен отплатить тем же. Если бы я раньше узнал об аресте, то…       — Ты ничего не должен, Саске. Тебе не нужно рисковать ради неё, поверь мне.       — Что ты такое говоришь? — Недоуменно вопросил Саске. — Ты же любишь её!       — Это не взаимно, — тихо ответил Итачи и отвёл глаза.       Саске какое-то время не отвечал, а после со злостью схватил брата за запястье и потащил подальше от квартала клана Учиха. Итачи не сопротивлялся, но и не ждал ничего от этого разговора. Очень зря.       — Да что с тобой такое? – Злобно вопросил Саске, когда они оказались в небольшой парковой рощице. — Я тебя не узнаю… Мой брат никогда бы не опустил руки, не сдался бы, сделал бы всё возможное, чтобы спасти человека. А тебя беспокоит, что она тебя не любит! Что за ерунда? Даже если и не любит, ты позволишь ей умереть? Я в это не верю. Приди в себя!       Эти обличительные речи, как ни странно, хорошенько встряхнули Итачи, и он понял, насколько Саске был прав. Он так зациклился на своих собственных чувствах, что совсем утратил связь с реальностью. Было необходимо снова обрести твёрдую почву под ногами. И правда, какая разница, взаимны его чувства или нет, если любимый человек вот-вот умрёт, а Итачи ничего не делает, чтобы предотвратить это? Его младший брат оказался куда более здравомыслящим и собранным, чем он. Стало стыдно.       — У меня кое-что есть для тебя, — вдруг произнёс Саске, когда увидел, что Итачи растерялся от подобных речей. — Стащил из кабинета отца. Не знаю, почему он его сохранил и не приложил к уликам по делу Кин, но ты должен его прочесть.       Младший Учиха протянул Итачи свёрнутый и довольно потрёпанный лист бумаги, на внешней стороне которого было написано «Для Итачи». Сердце забилось вдвое быстрее, и лист задрожал в онемевших пальцах. Он не знал, что именно обнаружит в этом письме, возможно, там Кин написала то же, что и сказала на прощание, но Итачи чувствовал, что в любом случае должен прочесть его. «… а теперь самое главное. Когда я повстречала тебя, то весь мой мир словно перевернулся. Я готовила себя к постоянному страху, к необходимости постоянно бежать и прятаться. Но ты дал мне возможность почувствовать себя в безопасности, дома. В какой-то момент мне даже показалось, что я могу жить нормально, могу быть нормальной. В Конохе я обрела себя, стала смелее и жизнерадостнее, я познала дружбу, заботу и тепло. Каждый раз, когда мне нужна была помощь, ты приходил, хотя я и не просила. Каждый раз, когда мне был нужен именно ты, ты был рядом, будто читал мои мысли. Сколько раз ты спасал меня, и не только от смерти, я не смогу сосчитать. Мне было страшно, я была ни в чём не уверена, всегда вспоминала, кто я такая, всегда знала, что должна бежать, но рядом с тобой всё это становилось неважным. Ты подарил мне то, чего никто не мог до тебя: желание жить. Я пишу эти строки с полным осознанием того, что мы больше не увидимся, и это разбивает мне сердце. Как бы то ни было, я ни о чём не жалею и благодарю судьбу за такой удивительный подарок, который я, определённо, не заслужила. Без лишней скромности, считаю, что вряд ли в мире есть хоть кто-то, кто заслуживал бы тебя. Однако каким-то чудесным образом именно я удостоилась твоей любви и верности. И именно я так подло и жестоко растоптала эти чистые и благородные чувства. Я лгала тебе прямо в глаза, не доверяла тебе, хотя и пыталась, я была другим человеком, человеком, которого никогда не существовало. Ты полюбил пустое место, ничтожество, недостойное ни капли любви. Я бы не дерзнула просить у тебя прощения, ведь моим поступкам нет оправдания, нет им и прощения. Я знаю, что твоё чистое и благородное сердце не способно на ненависть или злобу, но в любом случае не жду отпущения грехов. Я должна получить заслуженное наказание: по закону и по чести. И всё, о чём прошу: отпусти меня и постарайся вырвать из своего сердца. Больше всего на свете я бы хотела, чтобы ты был свободен и счастлив. И если ты любишь меня, то непременно исполнишь эту маленькую просьбу. Что до меня, то мне несказанно жаль, что так и не решилась сказать тебе самые главные слова. Долгое время я не могла разобраться в себе, в своих чувствах, а потому боялась произнести то, в чём не была уверена. И только сейчас, в данную минуту, я точно знаю: Я всегда буду любить тебя. Моё сердце принадлежит только тебе до самой моей смерти. С любовью, Кин.»       Итачи несколько раз прочитал два последних абзаца, пытаясь до конца осознать смысл написанных слов. После он в полной растерянности опустился на парковую скамейку и невидящим взором уставился вперёд себя.       — Что бы она тебе ни сказала, — вдруг подал голос Саске, стоявший напротив, — настоящие чувства здесь, в этом письме. Правда — в этом письме.       Итачи медленно поднял глаза на брата.       — Видимо, она хотела защитить тебя, — добавил Саске и кривовато ухмыльнулся, — а ты повёлся, как дурак. В любом случае, ничего из этого уже неважно. Сейчас мы должны хотя бы попытаться её спасти. И действовать надо быстро: когда отец обнаружит пропажу, он сразу всё поймёт.       Итачи всё ещё был в ступоре, но заставил себя подняться и решительно вдохнуть побольше воздуха. Он начал вспоминать, кто он такой и на что был способен: все сомнения прочь, долой ненужные мысли, действовать надо быстро и хладнокровно. Он шиноби, капитан АНБУ, который в свои девятнадцать имел уже большой опыт опасных заданий и далёких путешествий.       — Какой у тебя план? — Серьёзно осведомился Итачи, и Саске самодовольно ухмыльнулся.       — Идём к Хокаге, — уверенно ответил младший Учиха. — Нас уже наверняка заждались.       Без лишних объяснений Саске уверенно двинулся вперёд, а Итачи решил не задавать вопросов. По всей видимости, его брат уже всё спланировал, вот только было весьма сомнительно впутывать во всё это Пятую.       В кабинете Хокаге собралась интересная компания: помимо Цунаде и Шизуне, там находились Какаши и Шисуи. Итачи даже вздрогнул от неожиданности: он не видел лучшего друга уже довольно давно, потому как тот пропадал на миссиях. Было отрадно встретить его в такой непростой момент. Друзья обменялись крепким рукопожатием.       — Итак, — деловито начала Пятая, — вы хотите, чтобы я дала добро на несанкционированную миссию по спасению Кавасаки Хэруко, так?       — Именно, Хокаге-сама, — уверенно отозвался Какаши.       — Вы понимаете, чем я рискую в данном случае?       — Мы целиком и полностью берём на себя ответственность за выполнение данного задания и за все последствия, — отчеканил Какаши.       — Тогда зачем вам моё дозволение? — Скептично осведомилась Цунаде.       — Уйти из деревни самовольно равносильно дезертирству, — отозвался Шисуи и мягко улыбнулся. — Мы бы не хотели утратить ваше доверие, Хокаге-сама. Мы снимем все знаки отличия шиноби Скрытого Листа и будем действовать скрытно.       — А что потом? — Поинтересовалась Шизуне. — Допустим, вам удастся её спасти, и что дальше?       — Мы спрячем её в надёжном месте, — невозмутимо ответил Шисуи, — и уже знаем, в каком именно. Это никак не будет связано ни с Конохой, ни с руководством деревни. Главное, чтобы её не убили.       — Как вы уже знаете, Кин, или Хэруко, если угодно, действительно убила своего отца, — начал Какаши, — но у неё были на это причины.       — Нет никаких доказательств… — возразила Шизуне, но Пятая остановила её резким жестом.       — Я видела шрамы, — подавленно произнесла Пятая, — когда лечила её. Я не стала вмешиваться, но теперь… мне всё ясно.       Хокаге строго посмотрела на Итачи.       — Ты уверен, что готов? — Спросила она.       Итачи уверенно кивнул и вышел вперёд.       — Уверен, у меня на это есть все причины.       — Есть ещё одна проблема, — вдруг начала Цунаде и встала, направляясь к окну. — Клан Учиха действовал за моей спиной. Фугаку не имел никакого права арестовывать и, тем более, отдавать преступника чужой страны без моего решения. Ивагакуре весь этот год выражала нетерпение, Цучикаге присылал мне гневные письма и ждал действий именно от меня, как и от Третьего ранее. Что скажут мои коллеги из других деревень на то, что мои подчинённые действуют за моей спиной и принимают такие важные решения? Я буду вынуждена созвать совет, на котором предстанет Учиха Фугаку и ответит за свои действия.       Пятая обернулась к группе и как-то странно улыбнулась. Итачи вдруг понял, к чему она всё это говорила: Хокаге готова была помочь спасательной операции, взяв на себя клан Учиха, чтобы задержать их в деревне. Конечно, она действовала законно, ведь отец и правда не имел права без решения Хокаге производить передачу преступника. Все присутствующие одобрительно промолчали. Итачи уже давно заметил, что Пятая куда жёстче, чем был Третий. Данзо был с ней очень осторожен, теперь пришёл черёд Фугаку поджать хвост.       — У нас ещё одна проблема, — вдруг возник Саске, — мы понятия не имеем, какой дорогой и откуда отряд Кавасаки повёл Кин.       — Вообще-то, имеем, — с улыбкой возразил Шисуи и посмотрел на Итачи. — Изуми поступила ужасно, я бы не стал её оправдывать. Но она обратилась ко мне, именно благодаря ей я и здесь. Изуми была одной из тех, кто сопровождал Кин до точки передачи. Она знает, откуда и куда её повели.       Итачи не почувствовал ровным счётом ничего, эта информация никак не тронула его. Конечно, хорошо, что Изуми хотя бы пытается всё исправить, значит в ней осталась человечность, но время вспять уже не вернёшь. Жизнь Кин висела на волоске каждую секунду. Как знать, возможно, она уже мертва, и Изуми сыграла в этом первостепенную роль.       — План вы обсудите потом, не при мне — строго вмешалась Пятая. — Я не хочу знать, как, где и когда вы собираетесь исполнять задуманное. И помните: если что-то пойдёт не так, я не смогу заступиться за вас. Это может стать началом войны с Ивагакуре, а подобного допускать ни в коем случае нельзя.       Хокаге оглядела решительные лица собравшихся и остановилась на Саске.       — Ты рискуешь больше остальных, Саске, — жёстко проговорила Пятая. — Ты несовершеннолетний, к тому же неопытный. И что ещё важнее: тебя всё ещё хотят похитить люди Орочимару. Я не могу сейчас запретить тебе идти, ведь это именно ты собрал всех для спасения Кин. Но на твоём месте я бы осталась в деревне.       Саске саркастично усмехнулся.       — Отличная возможность набраться опыта, — сухо возразил он. — А с людьми Орочимару мы вчетвером как-нибудь справимся, если они вдруг встанут у нас на пути.       Пятая скептично хмыкнула, но возражать не стала. Зато Итачи хотел было возразить, но сдержался: уже давно он зарёкся довериться Саске и дать ему возможность принимать самостоятельные решения. Он сможет приглядеть за братом, если возникнет необходимость, и присутствие Какаши и Шисуи вселяло уверенность.       Внезапно за их спинами громко хлопнула дверь, и все разом обернулись. На пороге стояла незнакомка с ярко рыжими волосами, которая серьёзно и равнодушно оглядела всех присутствующих в кабинете. Итачи ощутил, как злость заклокотала где-то в груди, и требовалось немало выдержки, чтобы сдержать порыв вцепиться в горло этой девчонки. Тем временем, она уверенно прошла между Итачи и Какаши и подошла к столу Хокаге, которая уже уселась обратно в своё кресло.       — Хокаге-сама, — обратилась она, держа голову прямо и гордо, — я хотела бы получить добро на то, чтобы присоединиться к отряду по спасению Кин.       — Нет, — яростно прорычал Итачи, и Пятая смерила его суровым взглядом.       — Откуда ты о ней узнала? — Спросила Пятая.       — От Изуми, — спокойно отозвалась Чи.       — Хокаге-сама, — решительно вмешался Итачи, — она обманула и подставила Кин, с какой стати нам доверять ей? Как мы можем с ней работать?       — Катори — шиноби деревни Скрытого Листа, Итачи, — строго возразила Пятая. — Вы товарищи, хочешь ты того или нет.       — Оптимальное количество человек для миссии — четыре, — не унимался Итачи.       — Один член вашей команды ещё генин, поэтому считай, что вас три с половиной, — невозмутимо отозвалась Хокаге, на что Саске смерил её убийственным взглядом.       — Хокаге-сама права, Итачи, — вдруг возник Какаши. — Нам нужен ещё один опытный шиноби в команде. Хоть мы и не знакомы, думаю, что сработаемся.       — Зато я так не думаю, — уже спокойнее огрызнулся Итачи.       — Надеюсь, ты осознаёшь риски, Катори, — произнесла Пятая, сложив руки в замок.       — Осознаю, — уверенно ответила девушка.       — Тогда даю добро, — заключила Пятая. — Не теряйте времени.       Итачи был в бешенстве, но знал, что уже ничего не может сделать. Он бросил на Катори весьма угрожающий взгляд, на который она, впрочем, никак не отреагировала. Итачи не доверял ей, и принадлежность к одной деревне вовсе не являлась причиной для доверия.       Он пропустил всех вперёд себя, Катори шла прямо перед ним. Когда Какаши, Шисуи и Саске скрылись за поворотом, Итачи резко развернул Катори к себе лицом, схватил за грудки и с силой припечатал её к стене, безжалостно ударив затылком о деревянные панели. На лице девушки не отразилось ни единой эмоции, она бесстрастно смотрела в глаза Учихе, даже не пытаясь сопротивляться. Тем временем Итачи продолжал прижимать её к стене, еле сдерживая порыв придушить её прямо здесь.       — Зачем тебе это надо? Что ты задумала? — Требовательно осведомился Итачи, стараясь говорить как можно тише.       — Я задумала спасти Кин, — спокойно ответила Катори, и Учиха в бешенстве усмехнулся. — Это правда.       — Ты притворялась её подругой, втёрлась в доверие, а потом нанесла удар. С чего вдруг мне поверить в то, что ты решила спасти Кин?       — Я выполняла свою работу. Оправдываться не собираюсь, как и доказывать тебе что-то. Работа переросла в личный интерес, Кин стала… небезразлична мне.       Итачи не видел в глазах Катори ничего, что помогло бы ему отличить правду от лжи. Она действительно была гением своего дела и скрывала настоящие чувства с непревзойдённым мастерством. Сейчас он бы не добился от неё ничего толкового.       — Я тебе не доверяю, — заключил Итачи и резко отпустил девушку, отойдя на пару шагов назад. — Если попробуешь что-нибудь выкинуть, я клянусь, что сам тебя убью.       Катори выпрямилась и, наконец, выдавила скупую улыбку.       — Договорились, — равнодушно отозвалась она и спокойно продолжила свой путь, как ни в чём не бывало.       Итачи смотрел ей вслед, и ему не нравилось её присутствие. Однако он решил отбросить всё лишнее и сосредоточиться на деле. В нём не было ни капли воодушевления или энтузиазма, они ему и не нужны. Самое главное, что Учиха, наконец, смог собраться и взглянуть на ситуацию в целом довольно здраво и хладнокровно. Он руководил миссиями куда опаснее и страшнее этой, но на этот раз команда действовала самостоятельно, без приказа. Итачи это не пугало, единственное, что повергало его в ужас – это перспектива обнаружить Кин мёртвой.