Беглянка из Ивагакуре

      Девушка сидела в комнате для допросов вот уже более пяти часов. На ней использовали шаринган несколько раз, все её самые сокровенные мысли и тайны были раскрыты в считанные секунды. Это выматывало. Некоторые вещи всё же у неё спросили вслух, и она уже без всякого страха отвечала правдиво. С ней не были жестоки или грубы, допрос был хоть и долгим, но вполне приемлемым. В какой-то момент времени присоединился Учиха Фугаку. Когда из Кин вытрясли всё до капли, глава клана попросил оставить их наедине.       — Я понимаю, что произошло, и по какой причине ты совершила преступление, — спокойно и бесстрастно начал Фугаку. — Но это не меняет ситуацию. Я забочусь о благополучии деревни и моего клана, и твоё пребывание здесь ставит под угрозу всех нас. Надеюсь, ты понимаешь.       — Разумеется, — с еле уловимым ехидством отозвалась Кин.       — Но я хотел поговорить с тобой не об этом. Речь пойдёт об Итачи.       Кин похолодела. Меньше всего она бы хотела говорить о нём, тем более с Фугаку. Тот, тем временем, достал из бокового кармана свёрнутый листок бумаги, и девушка оцепенела от ужаса. Несмотря на то, что всю её голову расковыряли от и до, это письмо было слишком личным, слишком откровенным. И, вероятнее всего, Итачи его уже никогда не прочтёт. От этого осознания становилось невыносимо больно.       — Он может считать иначе, но я всегда заботился о благополучии своей семьи, — невозмутимо продолжал Фугаку, всё ещё держа листок бумаги перед собой. — Благополучие Итачи для меня в приоритете. Его любовь к тебе может погубить его, его упрямство не доведёт до добра. Как бы я ни пытался задержать его сейчас, он всё равно пойдёт за тобой, невзирая на политическую сложность ситуации. На самом деле, я поражён: раньше Итачи всегда ставил интересы клана и деревни превыше собственных, но теперь, когда он встретил тебя, всё изменилось. Итачи готов рискнуть всем, в том числе мирной жизнью, ради тебя. Это юношеские чувства, они застилают разум, делают человека почти беспомощным. Я и сам испытывал такие же чувства в юности. Мы, Учихи, отдаёмся любви целиком и полностью, и чувства управляют нами. В этой связи мы становимся разрушительными. Если бы обстоятельства были другими, я бы не рискнул становиться между вами, но сейчас я вынужден спасти своего сына. И мне нужна твоя помощь.       — Вы просите моей помощи? — С усталым смешком осведомилась Кин.       — У нас с тобой есть кое-что общее, — невозмутимо отозвался Фугаку. — Любовь к Итачи. Твоя судьба предрешена, назад пути нет, а у него ещё есть шанс на нормальную жизнь. Итачи придётся отпустить тебя в своём сердце, но для этого он должен быть уверен, что ты никогда не любила его.       — Но это ложь! — Не выдержала Кин, чувствуя, как горлу подступают непрошеные рыдания.       — Я знаю, — спокойно ответил Фугаку и красноречиво махнул листком бумаги. — Но он должен думать иначе.       — Я не стану, даже не просите! — Воскликнула Кин, и по её глазам градом покатились слёзы, девушка судорожно сглотнула.       Фугаку пристально посмотрел на Кин, и в этом взгляде читалась и угроза, и даже разочарование.       — Ради любви к тебе он готов рискнуть своей жизнью и безопасностью всей деревни, — более твёрдо отчеканил Учиха, - а ты не готова солгать ради него.       — Вы считаете, что ему станет легче от моей лжи? — С возмущением вопросила Кин. — Это ещё больше раздавит его.       — Он очень силён, ты даже не представляешь насколько. Уверен, он это переживёт.       — И мою смерть переживёт?       Фугаку ответил не сразу, он, кажется, даже слегка растерялся от подобного вопроса. Учиха явно сомневался в своей позиции, ведь Итачи был непредсказуем, но, видимо, хотел увеличить шансы.       — Ему будет легче пережить твою смерть, если он осознает отсутствие взаимности с твоей стороны, — уже более уверенно ответил Фугаку.       — Его любовь от этого не станет меньше, — так же уверенно возразила Кин.       — Верно, но стремление тебя спасти станет.       Кин понимала, чего Фугаку хочет от неё, но ей была невыносима даже мысль о таком. Как может она, глядя в глаза любимому человеку, сказать, что никогда не любила его? Лучше сразу умереть на месте.       — Он погибнет, если ты не найдёшь в себе сил спасти его. Решай.       Эта была страшная манипуляция, но Кин не могла воспротивиться, потому что Фугаку был прав. Она знала Итачи и знала, какие чувства он к ней испытывал. Он вытаскивал её из самых разных передряг, в том числе и с риском для жизни. Ничего не помешает ему и сейчас пойти на риск. Более того, Итачи, безусловно, не удастся спасти Кин, и тогда он начнёт мстить и будет убит большим числом противников, а, может, захочет умереть добровольно. Если Кин удастся убедить его в том, что она никогда не любила его, то у него ещё будет шанс прожить эту жизнь в спокойствии и даже в любви. Фугаку был прав и в том, что раз уж Итачи готов на всё ради неё, то и ей должно отплатить ему тем же.       Девушка обречённо опустила голову, тщетно пытаясь совладать с нахлынувшим горем. Она испытывала много разных тягот и лишений, но теперь ей предстояло добровольно отказаться от лучшего, что было в её жизни. Конечно, шанса на изменение ситуации уже не было, Кин так и так бы лишилась всего перед смертью, но хотя бы не добровольно.       — Если ты действительно любишь его, то сделаешь правильный выбор.       Контрольный выстрел в голову. Фугаку победил.       Группа Кавасаки вышла за пределы Страны Огня без всяких препятствий и проблем. Оставалось преодолеть ещё одну границу через маленький городок Куса. По словам Шинпачи Кавасаки, им остался всего день пути, и они окажутся в родных землях. Там-то Дэичи и исполнит смертный приговор.       Шиноби устроили небольшой привал недалеко от Кусы. Все они очень сильно устали, и им не терпелось попасть домой, но сошлись на том, что часок передохнуть никому не повредит. Кин тоже была изнурена голодом и тяжёлыми кандалами. Благо, хоть давали воду, иначе она бы и от жажды уже умерла. Её посадили возле дерева гораздо дальше от костра, вокруг которого уселись шиноби, и к удивлению девушки, дядя сел поближе к ней. Вряд ли Дэичи опасался, что она сбежит, но Кин не могла себе представить ещё какие-нибудь причины. Его товарищи лениво о чём-то переговаривались, а он с хмурым и задумчивым видом принялся начищать свой танто.       Кин равнодушно наблюдала за его манипуляциями, подозревая, что это именно то оружие, которым её казнят. Она с мрачной иронией подумала, что если Дэичи хочет убить её быстро, то танто следовало бы ещё и наточить, чтобы удар точно оказался смертельным. Девушка смотрела на своего дядю и размышляла о том, какие причины у него были так отчаянно мстить за брата? Кин не помнила, чтобы у них были славные отношения, скорее, наоборот: отец, кажется, ненавидел своего младшего брата, хотя и общался с ним вынужденно, а Дэичи относился к старшему со снисходительным презрением. Что же двигало им? Закон чести шиноби? Стремление поступать правильно? Да, дядя всегда старался поступать правильно и честно, но в данном случае он прекрасно знал всю правду. С его точки зрения правильно казнить племянницу за то, что она защитила семью? Вряд ли. Возможно, он искренне верит в правильность своего решения, и отомстить за брата – дело чести. Внезапно, Кин в голову пришло странное предположение.       — Думаю, у нас с тобой куда больше общего, чем кровь и фамилия, — сухо и безэмоционально начала Кин. — Предполагаю, что отец и над тобой издевался в детстве. Конечно, у тебя было гораздо больше шансов дать отпор, чем у меня, поэтому ты обошёлся без шрамов. Но всё же…       Дэичи никак не отреагировал, продолжая чистить танто, но, кажется, его хмурые брови сошлись на переносице чуть поближе. Неужели Кин угадала?       — Зачем ты мстишь за него? — Не унималась Кин. — Он терпеть тебя не мог, а ты его презирал. Братская любовь, не иначе.       — Он мой брат, — холодно отозвался Дэичи, — этим всё сказано.       — Только поэтому? — С усталой насмешкой вопросила Кин. — Потому что у вас была одна мать и один отец? Этого мало.       — Этого для тебя мало, а для меня более чем достаточно.       — Я тебя не понимаю, — равнодушно продолжила Кин. — Позволять ему творить зверства со своей семьёй — да, пожалуйста. Мне же убить его, чтобы он не убил маму и Нарин, — преступление века. Где же эта грань? Или для шиноби какие-то особые условия вседозволенности? Почему отомстить за подонка брата — это дело чести, а защитить слабых от этого самого брата — преступление?       Дэичи поднял голову и посмотрел на Кин как-то странно: в его взгляде не было осуждения или злости, скорее, недоумение, как будто девушка сказала ему то, о чём он и думать не смел. Кин было любопытно, что он ответит и ответит ли вообще.       — Я не противлюсь правосудию, — добавила Кин, — убийство — это преступление, и я готова понести заслуженное наказание. Я просто хочу понять ход твоих мыслей.       Дядя снова отвернулся и продолжил своё дело. Он продолжал молчать, и Кин подозревала, что ему просто нечего ответить, ведь она была права. Это было даже приятно: заставить его растеряться и задуматься. Кин не лелеяла надежду получить снисхождение: она бы и сама этого не хотела. Но было бы неплохо хотя бы понять, что движет Дэичи и чем он руководствуется в своём стремлении казнить племянницу.       Час отдыха прошёл быстро, и группа снова двинулась в путь. Теперь Кин думала об Итачи и о том, как он сейчас. Ей не забыть его лицо, полное страшного потрясения, и глаза, в которых было столько боли, что впору умереть от болевого шока. Каким-то чудом Кин удалось сохранить самообладание и не выдать себя, она была чудовищно убедительной и жестокой, чего не ожидала от самой себя. Фугаку дал ей время прийти в себя и собраться с силами, преисполниться мужества. Всю дорогу до роковой встречи с Итачи Кин с трудом поддерживала в себе решимость во что бы то ни стало спасти его, а для этого было необходимо причинить боль, буквально уничтожить его, чтобы он смог возродиться из пепла и начать всё сначала. Девушка утешала себя фантазиями о счастливой жизни Итачи после того, как его сердечные раны постепенно затянутся, и это помогло ей не утратить решимости.       Он поверил ей, и как мог не поверить, если Кин ни разу не призналась ему в своих чувствах и была такой закрытой? Итачи не злился на неё за ложь, даже хотел вытащить её из тюрьмы, его сердце было самым сильным и благородным из всех, а Кин попрала его чистые намерения. Он так сильно любил её, что готов был простить всё что угодно, лишь бы не потерять, именно поэтому девушка решилась на полный разрыв. Пусть бы Фугаку оказался правым, и этот поступок действительно поможет Итачи пережить трагедию.       Кин была рада встретить смерть после всего пережитого, после того, как жестоко поступила с Итачи. Она умрёт с мыслями о нём, и это делало её чуточку счастливее.       За всеми этими мыслями она не заметила, как сумерки заволокли небо, а группа с облегчением обнаружила, что граница успешно преодолена. На небольшой опушке, окружённой высокой и густой порослью деревьев, отряд остановился. В них уже не было той радости, того воодушевления от перспективы казнить преступницу, все эти мужчины смертельно устали и с нетерпением ждали решения своего командира. Немая сцена длилась около минуты, все смотрели на Дэичи, а он сосредоточенно и хмуро сверлил сухую траву под своими ногами. Кин тоже ждала, но не позволяла надежде на спасение проникнуть в сердце: его не будет. Наконец, её дядя поднял голову и бесстрастно оглядел своих подчинённых, после чего коротко кивнул, и те, как по команде, сделали по два шага назад, образовывая кольцо вокруг Дэичи и Кин. Дядя посмотрел на девушку, и, кажется, в его глазах проскользнула тень сожаления. Кин же сожалела лишь о том, что они так и не поговорили.       — Я позволю тебе сохранить гордость и умереть стоя, — сухо произнёс Дэичи. — За тобой последнее слово.       Кин глубоко вдохнула отсыревшего после дождя воздуха и подняла голову к небу. Если бы она знала, что умрёт после захода солнца, то постаралась бы насладиться им как можно дольше в течение дня. Теперь же в её распоряжении не было даже звёзд, которые не успели ещё проявиться на сумеречном небе. Странная грусть от такой, казалось бы, мелочи поселилась в её сердце: сейчас она бы многое отдала за звёздное небо над головой, чтобы в последний раз взглянуть на устланный яркими огоньками чёрный небосвод.       Теперь она подумала о том, кем была все эти годы и чем занималась. Кин столкнулась с болью, предательством, ненавистью, лишениями и разочарованием, и в то же время ей довелось познать счастье, дружбу и настоящую любовь. Не каждому в жизни везёт испытать подобные чувства, а Кин повезло, и теперь она ни о чём не жалела. Ощутить себя любимой кем-то столь прекрасным — уже огромное счастье, ради которого и умереть не жалко. Кин принимала смерть счастливой несмотря ни на что. Единственное, от чего она хотела избавиться, крутилось на языке, и Кин, наконец, произнесла последнее слово:       — Я прощаю тебя.       Дэичи уже явно не мог скрыть потрясения, и его глаза расширились, а лицо вытянулось от нахлынувших чувств. Кин же улыбнулась ему улыбкой, полной любви и понимания. Её дяде предстоит нести на своих плечах страшный груз вины и ответственности, а она вот-вот обретёт долгожданную свободу. Лучшее, что она могла оставить после себя, это любовь.       Кин видела, как его рука задрожала, и ей не хотелось, чтобы он упал в грязь лицом перед товарищами.       — Не сомневайся, дядя, — еле слышно прошептала она. — Ты этот выбор сделал уже давно. По сравнению с твоей, моя боль будет лишь мгновением*.       Дэичи едва ли помогли её слова, но, тем не менее, он таки занёс своё оружие для решающего удара. Дядя медлил, а Кин ободряюще смотрела на него. Она не ожидала, что её сердце настолько распахнётся и станет открытым к любви, но приближение неминуемой гибели изменило её кардинально, привело к спокойствию и смирению. Кин закрыла глаза, и перед ней предстал образ Итачи, такой чёткий, яркий, словно он действительно стоял перед ней из плоти и крови.       Он невероятно красив, просто глаз не оторвать. Но красота эта была не только в чертах и внешнем облике, она была во взгляде, в улыбке, в голосе, в горячих прикосновениях, в окружающем его пространстве, как будто он светился и освещал всё вокруг. Его красота была в его доброте и силе, в отваге и справедливости, в светлом уме и благородстве. Кин не знала людей лучше, чем он.       Девушка растянула губы в блаженной улыбке. Видеть его, пусть и в своём воображении, — лучший подарок из всех.       Она ждала смерти, но смерть не приходила. В какой-то момент девушка поняла, что вокруг начало что-то происходить, и в нетерпении распахнула глаза. Шиноби Ивагакуре как-то странно заметались с поднятыми головами, будто пытались найти кого-то на деревьях, Дэичи, который уже опустил танто, тоже беспокойно озирался. Всё это происходило в полной тишине, Кин не могла понять, что происходит, пока с дерева прямо за её спиной не послышался голос.       — Дураки! Дураки! — Высокий и дурашливый голос высмеивал отряд Кавасаки. — Вот бы семпай вас увидел, он бы умер от смеха**!       Кин задрала голову и смотрела на человека, что стоял на дереве, и не могла поверить своим глазам. Это был он, тот самый незнакомец в маске, только теперь он дурачился не своим голосом, что выглядело даже жутко.       — Это Акацуки! — Прорычал Окуро. — Убьём его!       От этого призыва что-то внутри Кин запротестовало, и она еле сдержала порыв остановить их. Шиноби стали одновременно швырять в незнакомца кунаи и сюрикены, пока он стоял на месте и визжал, и каково же было их удивление, когда оружие просто-напросто пролетело сквозь него, как если бы он был призраком.       — Эй! Вы же могли меня убить! — С приторной обидой в голосе воскликнул незнакомец. — Я так надеялся поболтать с вами…       В этот момент шиноби в маске просто растворился в воздухе, и все снова начали беспокойно искать его. Кин было странно уже во второй раз видеть этого человека за секунду до смерти. В этом было что-то жуткое и роковое, и ей подумалось, что и в этот раз он пришёл за тем, чтобы спасти ей жизнь. Вот только в этот раз она хотела умереть.       На секунду Кин столкнулась взглядами с Дэичи, и в его глазах она прочитала отчётливое облегчение, как будто он несказанно рад, что кто-то помешал ему исполнить приговор. Хотелось спросить у него, для чего тогда всё это было, зачем надо было тратить столько времени, однако Кин не успела.       Девушка была уверена, что никто даже не притронулся к ней, рядом стоял только дядя, однако каким-то невообразимым образом она в одну секунду оказалась в странном помещении в серых тусклых тонах. Кин в недоумении озиралась по сторонам, пытаясь понять, что произошло, и не сразу обнаружила, что руки её были свободны, а железных кандалов как будто и не было вовсе. Голова кружилась от усталости и голода, но страха не было, лишь удивление. Кто-то смог перенести её сюда, ещё и незаметно снять кандалы. Что это за способности такие?       Глаза привыкли к тусклому свету нескольких свечей, и Кин увидела, что стоит в спальне, пусть и серой, но в ней была большая мягкая кровать, стол с двумя стульчиками, зеркало и комод. Девушка подошла к большому окну, и её сердце пропустило пару ударов, когда она поняла, на какой высоте находится. Перед Кин словно раскинулся весь мир: она видела густой широкий лес из тысячи крохотных деревьев, реку неподалёку, похожую с высоты на тоненькую струйку воды, скалистые горы на горизонте, облака как будто плавали прямо перед ней, а с запада было видно, как постепенно садится солнце. Кин по-настоящему заворожила красота, представшая перед её взором, и на время она забыла, где находится и что произошло. Низкий и глубокий голос, прозвучавший за её спиной, заставил её испуганно вздрогнуть.       — Впечатляет, не правда ли?       Кин медленно повернулась и ни капли не удивилась, когда увидела человека в маске, который стоял в дверном проёме, вальяжно облокотившись к косяку. На нём уже не было плаща, лишь чёрное боевое одеяние, но эта маска наводила жути.       — Кто ты такой? — Вполне тривиальный вопрос, к тому же бесполезный, но вырвался на автомате, против воли.       В ответ послышался лёгкий смешок, и незнакомец выпрямился.       — Это неважно, — равнодушно бросил он и скрестил руки на груди.       — Ты уже второй раз спасаешь мне жизнь, — осторожно возразила Кин. — Было бы неплохо узнать, кто ты и зачем это делаешь.       — Будем считать, что мне просто скучно, — отозвался шиноби в маске и сделал несколько шагов вперёд, отчего Кин непроизвольно попятилась.       — Очень сомневаюсь, — подозрительно прищурившись, проговорила Кин. — В прошлый раз ты поблагодарил меня. За что?       Незнакомец не отвечал, а Кин пристально смотрела на него и тщетно пыталась разглядеть хоть что-нибудь в круглой прорезе для глаза. Она не боялась его, как ни странно. Было бы глупо бояться человека, который уже дважды спас её от гибели, но во всём его облике, в самом его присутствии было что-то тёмное и пустое, Кин даже показалось, что он призрак или фантом. Этот загадочный человек вряд ли желал ей зла, но чего же он хотел?       — Я не понимаю, чего ты хочешь, — озвучила свои мысли Кин.       — А ты? — Внезапно спросил незнакомец.       — Что? — В растерянности вопросила девушка.       — Чего хочешь ты?       Этот вопрос застал Кин врасплох. С какой стати он интересуется, чего она хочет? Это было похоже на какую-то игру. Но она решила отвечать честно.       — Умереть, — с ледяной решимостью ответила Кин, и незнакомец глухо усмехнулся.       — Неудивительно, — с нескрываемым презрением произнёс он и подошёл к окну, возле которого до этого стояла Кин. — В этом мире слишком много ненависти и лжи. Нет смысла задерживаться здесь.       Кин окончательно растерялась.       — Назови хотя бы своё имя…       — Можешь звать меня Тоби.       По старой привычке Кин начала шёпотом проговаривать его имя, и его это, кажется, заинтересовало. Тоби повернулся к ней и принялся наблюдать за тем, как её губы шевелятся. Кин это явно смутило, и она отвернулась.       Тоби стоял рядом, но у девушки не возникало желания отстраниться или убежать. Она вдруг окунулась в глубокие размышления, и рассеянные мысли сами привели её к нужным рассуждениям.       В первый раз она увидела его на кладбище, когда ухаживала за могилой Имари-сан. Тоби просто наблюдал за ней издалека, а после бесследно исчез. В этот же самый день он спас её от шиноби Звука, поблагодарил за что-то и вновь испарился. За что Тоби мог её благодарить? Поразительная догадка вдруг свалилась на Кин, как снег на голову. Это было невероятно, даже нелепо, девушка боялась ошибиться, но что если…       — В Конохе я подружилась с одной замечательной женщиной, — меланхолично начала Кин, глядя в окно. — Она была такой доброй и отзывчивой и подарила мне столько тепла, сколько никто и никогда не дарил. Когда я была с ней, мне казалось, что я с любящей бабушкой, и все беды отпускали меня. А потом её не стало. Вот так просто не стало… Она не болела, да и не была такой уж старой, но я узнала, что её сердце вот уже много лет было разбито. Её любимый внук погиб на войне совсем юным, и с тех пор эта удивительная женщина постепенно увядала, теряла силы. Смерть её мальчика раздавила её, и она просто угасла.       Кин говорила всё это с тяжёлым сердцем, и эта боль вылилась вместе со слезами и потекла по щекам. Она не смотрела на Тоби, а он ничего не говорил. «Тоби, Тоби, Тоби», повторяла про себя Кин. «Тоби – О-би-то».       — Обито, — прошептала девушка и посмотрела на незнакомца в маске. — Учиха Обито.       Она бы очень хотела снять маску и посмотреть, что за лицо прячется под ней, но ей не хватало смелости. Тоби молчал, и это молчание Кин сочла согласием. У неё было много вопросов, но она не решилась бы их задать сейчас, а Тоби вряд ли ответил бы ей. Он просто стоял рядом и смотрел на неё, а потом резко отошёл чуть дальше.       — Я не добряк и спасаю тебя в последний раз, — ледяным тоном начал он. — Из Конохи выдвинулся отряд по твоему спасению, и они уже близко. Скоро Лист столкнётся с Кавасаки.       Кин похолодела от ужаса и во все глаза уставилась на Учиху. Её ужасала мысль о том, что шиноби Конохи и Ивагакуре столкнутся в битве из-за неё, этого нельзя было допускать. В отряде Конохи наверняка был Итачи, кто же ещё?       — Прежде, чем ты начнёшь принимать решение, я предлагаю тебе ещё один вариант, — проговорил Тоби и снова повернулся к ней лицом. — Ты можешь остаться здесь, под моей защитой, пока шиноби истребляют друг друга. Все они заслуживают лишь мучительной смерти за все свои злодеяния. Система шиноби прогнила до основания, невинные страдают от тирании скрытых деревень. Кавасаки, Учихи — всё одно. Пусть поубивают друг друга, мне останется меньше работы.       Кин ужаснули эти жестокие и обличительные слова, ей было тяжело поверить в то, что внук Имари-сан, о котором она так тепло отзывалась, был полон ненависти и злобы. Что могло случиться с этим мальчиком, если его светлая и добрая душа обратилась во тьму?       — Что ты такое говоришь? — В ужасе прошептала Кин. — Там ведь мой дядя, мои друзья из Конохи и много достойных людей…       Тоби в бешенстве хохотнул, прервав её жалобную речь.       — Достойные люди? Ты называешь их достойными людьми? Твой отец годами издевался над тобой, и никто ничего не делал. Твой дядя предпринял хоть одну попытку, чтобы уберечь тебя? Он готов был рискнуть своей карьерой и даже жизнью ради тебя? Шиноби Ивагакуре жаждали твоей смерти, но даже не знали, кто ты, не интересовались, по какой причине ты вынуждена была убить отца. А Учихи? Они не хотели принимать тебя только потому, что ты не одна из них. Они помешаны на своей крови, их гордыня погубила много невинных жизней, она же чуть не погубила тебя. От тебя избавились, как от ненужной вещи, барахло, которое лишь захламляет пространство. Учиха Фугаку знал правду, знал, что ты сделала и почему, но ему на это плевать. Он хотел избавиться от тебя, чтобы его послушный сын вернулся в стадо и продолжил подчиняться. Власти Конохи готовы жертвовать жизнями людей, защищая свои интересы, они готовы использовать шиноби как оружие, а невинных людей как живой щит, чтобы отстаивать свои амбиции. И в остальных деревнях то же самое. Цучикаге приказал покончить с тобой тихо и быстро, чтобы не вызывать лишних вопросов. И этих людей ты называешь достойными? Над тобой издевались, тебя предавали, тебя ненавидели за то, что ты не такая, как они, тебя жаждали уничтожить. Ты больше многих других пострадала от прогнившей системы шиноби и всё равно продолжаешь защищать их.       Он говорил неестественно спокойно и размеренно, как о погоде, но его безжалостные слова били больно и наотмашь, и как бы Кин ни хотела, она не могла не согласиться. Разве было в его речи хоть что-то ложью или клеветой? Нет. Всё, что он сказал, чистая правда, которую так тяжело и неприятно слышать. В противовес всему этому можно было поставить только один единственный пункт: Итачи.       Итачи не относился ни к одному из всех этих «достойных» людей, хоть и был шиноби, хоть и был Учихой. Он как будто из другого мира, но как доказать это Тоби? Вряд ли он поверит, что очередной Учиха стал благородным. Кин знала способности клана Кавасаки и своего дяди в частности, когда как о способностях Учих могла лишь догадываться. Исход такой битвы был непредсказуем, но в любом случае не сулил ничего хорошего. Как бы там ни было, Кин не хотела смерти своего дяди, а о гибели Итачи даже думать было невыносимо.       — Я понимаю, о чём ты хочешь сказать, — подавленно отозвалась девушка, — и мне трудно с тобой не согласиться. Но там есть люди, которых я люблю…       — Любовь, — Тоби пренебрежительно фыркнул, — в этом мире она ничего не значит. Кого бы ты ни любила, они предадут тебя. Будь то твой дядя, или Учиха Итачи.       Кин удивляло, насколько много он знал и о ней, и о внутренних делах скрытых деревень.       — Итачи не такой…       — Такой же, как и все остальные, — жёстко перебил Тоби. — Ты желаешь это проверить? Хочешь узнать, как скоро он предаст тебя?       Кин гордо подняла голову, ясно давая понять, что здесь он её не переубедит. Тоби может всё что угодно говорить про систему шиноби, но её веру в Итачи не сломить ничем.       — Ты не пленница, — заключил Учиха, — и вольна уйти, когда пожелаешь. Хочешь вернуться и спасти Кавасаки и Учиху — дело твоё. Я дам тебе время подумать.       Тоби развернулся и зашагал к двери, небрежно бросив на ходу:       — Вернусь через пару часов.       Эта была самая странная, необычная, жуткая ситуация, в которую она когда-либо попадала. Тоби, или Обито, не вызывал в ней негативных чувств, хоть и говорил по-настоящему страшные вещи. Кин было жаль его, ещё больше она сожалела об Имари-сан. В какой-то момент Кин даже по-сестрински разозлилась на Обито, который выжил и мог вернуться к бабушке, сделать её счастливой, а вместо этого он скрывается и планирует всякие злодейства.       Что же касалось его предложения, то Кин сомневалась. Тоби предлагал не самый плохой вариант, но у неё были принципы. Многие из этих принципов были совсем чуждыми её восприятию мира и привиты именно системой шиноби, в которой она росла, но остальные, её личные принципы, склоняли её к добру, к любви, к милосердию, а Обито, к несчастью, был всего этого лишён по загадочной причине. Был соблазн отплатить Имари-сан добром за добро и постараться вернуть этого потерянного мальчика к свету, но Кин даже не представляла, как это сделать. Другая чаша весов в любом случае перевешивала, и на ней тонным грузом разместилась скорая битва двух отрядов, которым была нужна только Кавасаки Хэруко.       Кин всё ещё была готова умереть, и даже сожалела об упущенной возможности. Возможно, в этот раз её смерть может спасти кому-то жизнь, а потому стоило рискнуть.