***
Кин честно пыталась заговорить с ним, но всё тщетно. Итачи не был груб, но холоден и отстранён — да. Он всячески старался избегать её, постоянно уходил в патруль, либо не позволял им остаться наедине. Кин всё больше и больше впадала в уныние, но не имела права опускать руки, каждый раз вспоминая просьбу Шисуи. Его не было вот уже почти три дня, и обстановка становилась угнетающей, напряжённой. Большую часть времени Кин проводила в одиночестве, хотя кто-то один всегда оставался с ней, когда остальные ходили в патруль каждые два-три часа. С Саске они не говорили, он сидел в другой комнате и нервничал из-за бездействия и скуки. С Катори Кин всё ещё не могла спокойно говорить и вообще находиться в одном помещении. А Какаши и вовсе не стремился наладить контакт. Из всей этой мрачной компании только Шисуи разряжал обстановку оптимизмом и заразительной энергией. Благо, в убежище было много книг, которые хоть как-то сглаживали скуку и напряжение. Кин решила устроить себе вечер расслабления. Ужин был скудный: рис и сырая рыба. Правда, никого это не смущало: шиноби привыкали жить в полевых условиях, а организм Кин привык к периодической голодовке с самого детства. После ужина девушка молча направилась к горячему источнику с какой-то незнакомой ей книгой без картинок. — Не утони только, — съязвила Катори ей вслед, на что Кин лишь равнодушно закатила глаза. Она и не подозревала о том, как сильно скучала по горячей воде и приятному пару. На Кин была одежда, в которой она собиралась сбежать из Конохи. С тех пор девушка не мылась и не меняла одеяние, что неудивительно. Казалось, что прошла целая вечность с тех самых пор, было ощущение, что на коже застыл толстый слой грязи. На самом деле, все успели опробовать источник и поменять одежду, кроме Кин. Её смущала перспектива купаться, когда совсем рядом находится кто-то из мужчин, поэтому она дождалась очереди Катори. В убежище было предусмотрено абсолютно всё: от банных принадлежностей до чистой одежды. Кин нежилась в источнике и пыталась читать книгу, которая явно была чем-то вроде любовного романа. Это было тяжело, девушка никогда не увлекалась подобным чтивом, но вылезать из воды и брать новую книгу совсем не хотелось. Вместо этого Кин отложила её и запрокинула голову. Неожиданное и очень приятное открытие поразило её до глубины души: она видела звёздное небо над своей головой, чуть поддёрнутое паром. Скалы, окружавшие убежище, были высокими, но это не пещера, как оказалось. Кин могла видеть небо, и это стало маленькой радостью для её изнурённого сердца. В горячей воде тело расслаблялось, становилось ватным, размягчённым, начало клонить в сон. Кин лениво вылезла из воды и сразу же направилась в душ, а после вошла в предбанник, где прямо на мокрое и горячее тело надела махровый белый халат. Девушка посмотрелась в зеркало и увидела в нём румяное и удивительно раздобревшее лицо. Вода действительно была источником жизни, после купания Кин чувствовала себя полноценным человеком. Мокрые волосы она распустила, чтобы они быстрее высохли, и, расслабленная и довольная, отправилась в свою комнату. Не хотелось ни читать, ни предаваться размышлениям. Кин просто наслаждалась тишиной и мягкой периной, лёжа на спине и глядя в потолок. В какой-то момент, она не заметила, как крепко уснула, а когда проснулась, свет в её спальне был выключен, а обнаженные ноги заботливо укрыты одеялом. Со стороны Катори было очень мило так заботиться о Кин, но всё же это несколько напрягало. Девушка не знала, сколько она проспала, а в доме без окон невозможно было определить время суток. Кин кое-как поднялась с постели и направилась обратно к источнику, чтобы небо подсказало ей, ночь сейчас или день. В предбаннике она случайно увидела себя в зеркале и обнаружила, что волосы изрядно спутались, и перспектива расчесывать их отнюдь не радовала. Кин попыталась пальцами разделить спутанные локоны, но безрезультатно, к тому же больно. Она решила оставить на потом это белое гнездо на своей голове. Сквозь тишину Кин услышала звуки с источника, и постаралась прислушаться. По звуку воды нетрудно было догадаться, что кто-то купается там прямо сейчас. Вероятно, Катори решила последовать примеру бывшей подруги. Кин уверенно направилась к стеклянной двери, ведущей к источнику, но когда увидела чёрную макушку поверх воды, тут же испугалась и спряталась за перегородкой. Сердце отбивало рваный ритм, а в ушах загудело. Кин чувствовала себя нашкодившей школьницей, которая не может устоять перед соблазном дотянуться до чего-то запретного, но столь желанного. Она аккуратно выглянула одним глазком из-за стенки, чтобы хотя бы пару секунд понаблюдать за Итачи. Однако парой секунд Кин не отделалась. Учиха сидел в источнике по пояс боком ко входу, вальяжно положив локти на каменный пол. Кин заворожённо смотрела на то, как капельки воды медленно стекают по его шее к ключицам и ниже, как чёрные волосы прилипли к лицу, как чувственные губы слегка приоткрылись, а взгляд немного помутневших глаз опустился на гладкую поверхность воды. Девушка с горящими щеками и беспокойным сердцем разглядывала его плечи и грудь, безупречный профиль, крепкие руки, и с каждой секундой сердце норовило проломить грудную клетку от волнения. Кин не первый раз видела его по пояс обнаженным, но никогда до этого момента она не испытывала такого волнения, а приятный и тугой комочек внизу живота вызывал нетерпение и вместе с тем страшное смущение. Кин еле-еле заставила себя отвернуться и облокотилась спиной к стене, запрокинув голову. Девушка закрыла глаза и попыталась восстановить дыхание, успокоить сердце и дрожащие руки. Её лицо пылало от смущения и возбуждения, а разгоряченное и расслабленное доселе тело начинало напрягаться. Кин с закрытыми глазами делала глубокий вдох и медленно выдыхала, и так несколько раз. Наверное, она простояла так не менее двух-трёх минут, а, может, прошли считанные секунды. В любом случае, когда справа от неё сверху послышался низкий и тихий голос, девушка не на шутку перепугалась. — Разглядела что-нибудь интересное? — Вопрос не звучал как претензия, Кин даже показалось, что в голосе Итачи сквозило что-то несвойственно ему пошлое. От звука этого чувственного голоса прямо возле своего уха Кин готова была рухнуть в обморок. Она пыталась сделать вдох, но лёгкие как будто не позволяли этого, в них становилось слишком тесно. Девушка до ужаса боялась повернуть голову и обнаружить Итачи полностью обнаженным. Поэтому Кин с широко открытыми глазами, не моргая, смотрела вперёд себя, а её тело готово было разорваться от напряжения. Это была странная смесь страха и возбуждения, такого Кин ещё никогда не испытывала. — Н-нет, — заикаясь пробормотала Кин, — извини… Я думала, что это… Катори… в источнике. Извини… Девушка не могла скрыть своего волнения, как бы ни пыталась. Всё также не глядя на Итачи, она с удивительной скоростью ринулась в свою спальню. Кин казалось, что она сгорит от стыда и волнения, если сейчас же не скроется от его пристального взора. Девушка вбежала в комнату и с силой захлопнула дверь, после чего откинулась на неё всем телом, вновь борясь со своим дыханием. И в этот раз ей не удалось. Дверь с силой оттолкнула её, и Кин отшатнулась на пару шагов вперёд, после чего обернулась. Итачи, благо, был одет ниже пояса, и выглядел одновременно и злым, и взволнованным. Он бесцеремонно вошёл и размашисто захлопнул за собой дверь, а Кин замерла посреди комнаты, глядя на него. Она вдруг поняла, что что бы он сейчас ни сделал, Кин не найдёт в себе сил противостоять ему. Она просто не захочет. Секундное замешательство пригвоздило Итачи к месту, и он просто смотрел на Кин в недоумении и растерянности. Однако это быстро прошло. В пару широких шагов он сократил расстояние между ними, а Кин в каком-то безумном порыве кинулась ему навстречу. Их тела столкнулись в страстном головокружительном ритме, и Кин уже не помнила себя. Она знала и осознавала только одно: — Я люблю тебя…38. Кин. Часть 2. Я люблю тебя
30 августа 2022 г. в 12:30
Группа прибыла к месту назначения почти через двадцать часов после выхода. Всю дорогу за Кин следили, как за маленьким ребёнком, чтобы она не упала и не расшибла лоб, чтобы ничего не рухнуло ей на голову с деревьев, чтобы она не поцарапалась и не поранилась о ветки или колючки. В какой-то момент девушка осознала, что, по крайней мере, Шисуи и Саске точно веселились и подшучивали над ней, Какаши сохранял невозмутимость, Катори равнодушно молчала, в общем-то, как и Итачи. Если бы Кин не пичкали едой каждые полчаса, она бы, может, тоже посмеялась вместе с Учихами, однако её постоянно пытались покормить с той минуты, как группа покинула гостиницу Кусы.
Всю дорогу Кин наблюдала за Итачи, за тем, как он постепенно замыкался, становился раздражительным, молчаливым. Что-то в нём безвозвратно менялось, и было очень тяжело наблюдать за этими изменениями. Кин не пыталась заговорить с ним, наладить контакт, но каждый раз, когда Итачи переводил на неё взгляд, девушка старалась подарить ему мягкую и нежную улыбку. Впрочем, он на неё не реагировал, по крайней мере, внешне. Это было больно, но Кин не имела права жаловаться, она поступала с Итачи гораздо хуже.
Убежище, в котором собирались спрятать Кин, походило скорее на какой-то отель с горячим источником. На самом деле никто бы так не подумал, стоя снаружи, потому как вход в помещение представлял собой жалкое зрелище полугнилой, еле держащейся на петлях двери в какую-то каменную пещеру, поросшую дикими лианами. Внутри же, когда узкий каменный проход был преодолён, все недоуменно таращились на довольно-таки изысканный интерьер в просторной прихожей. Здесь было три больших, хорошо обустроенных комнаты, ванная, а также выход к горячему источнику, окружённому скалами. В недоумении пребывали все, кроме Шисуи.
— Даже не спрашивайте, что это за место и откуда я о нём знаю, — бодро заявил он. — Всё равно не скажу. Мы с Какаши-саном установим печати по периметру и внутри, а вы пока располагайтесь.
Едва ли кто-то моментально ринулся располагаться, все так и остались стоять в ступоре в прихожей. После того, как оцепенение спало, Саске решил присоединиться к Шисуи и Какаши, Катори принялась лениво прохаживаться по коридорам, заглядывая в комнаты, а Итачи так и остался стоять рядом с Кин.
— Ты здесь надолго, — холодно произнёс Учиха. — Выбирай комнату.
Его тон резал больнее ножа, Кин боялась даже посмотреть на него, а это его «ты здесь надолго» прозвучало куда хуже, чем он сам рассчитывал. Девушка не стремилась провести остаток жизни в пещере, её совсем не радовала перспектива продолжать скрываться, однако сейчас она решила не вступать в споры и противостояния. Кин медленно двинулась по коридору следом за Катори. Все комнаты были довольно милыми, в двух из них стояли по два футона, а в одной — одна большая кровать. Кин решила, что раз уж именно она должна сидеть здесь постоянно и безвылазно, то имеет право выбрать отдельную комнату.
— Хороший выбор, — послышался голос Катори за её спиной. — Здесь так много света, как будто мы и не в пещере вовсе.
Кин слегка повернулась к ней и смерила бывшую подругу подозрительным взглядом. Она что, пытается завести разговор? Кин ничего не ответила и прошла к двухместному диванчику у подножия кровати, устало уселась на него и попыталась размять отёкшие от долгой ходьбы ноги. Катори топталась на месте и наверняка чувствовала себя неловко, пока Кин делала всё возможное, чтобы стараться не замечать её. Она не чувствовала ненависти и даже злобы, лишь раздражение.
— Кин, послушай… — неуверенно начала Катори, но Кин не хотела, чтобы она продолжала.
— Не надо, — тут же прервала она. — Если честно, я очень устала и не хочу сейчас выяснять отношения.
— Да я и не собиралась… — сконфуженно пробормотала Катори.
Они замолчали. Кин чувствовала напряжение Катори и тоже напрягалась. Её раздражала ситуация, она не хотела чувствовать себя обязанной слушать. Но бывшая подруга не уходила, продолжая топтаться в дверях, по всей видимости, подбирая нужные слова. Кин вдруг вспомнила обо всех тех прекрасных деньках, которые они провели вместе, как искренне она смеялась с подругой, как доверяла ей, как ценила тепло, которое получала. Теперь же, когда всё это оказалось фальшью, боль от предательства становилась только сильнее. Чииоко, или Катори, была первым человеком, которому Кин так открылась, с которым ей было так легко и спокойно.
— Ты хорошая актриса, — бесстрастно заметила Кин, не глядя на девушку. — Так искренно притворяться… Это мастерство. Я почти восхищена.
Катори не сразу смогла ответить, это и неудивительно. С одной стороны, Кин хотела понять, для чего она здесь, а с другой, ей было неинтересно. Это противоречие раздражало, и хотелось просто, чтобы Катори ушла.
— Тебя гложет чувство вины? — Решила поинтересоваться Кин. — Брось, не терзай себя. Я не в обиде, правда.
— Меня не гложет чувство вины, — вдруг отозвалась Катори, и Кин медленно подняла голову и хмуро посмотрела на неё. — Тебя это удивляет? Я не оправдываться сюда пришла, а объясниться.
— В чём разница? — Пренебрежительно осведомилась Кин.
— Оправдывается тот, кто чувствует себя виноватым или, напротив, не хочет себя так чувствовать. Я же хочу, чтобы ты поняла кое-что.
— А тебе неинтересно, хочу ли я этого?
— Нет, — с улыбкой отозвалась Катори, и Кин в бешенстве хохотнула.
Теперь она начинала по-настоящему злиться.
— Давай, выскажи всё, что накипело, — спокойно предложила Катори. — Станет легче. А после выскажусь и я.
От негодования Кин практически задыхалась. Она с силой упёрлась руками в свои бока и скрипнула зубами.
— Ты самоуверенная, лживая сука, — прошипела Кин, замечая за собой некоторое удовольствие от возможности как следует выругаться. — Я доверяла тебя, ты первая, кому я открылась. А теперь ты стоишь здесь, вот так просто и легко смотришь мне прямо в глаза и заявляешь, что тебе плевать…
— Я этого не заявляла…
— Ты предложила мне высказаться, поэтому будь любезна, заткнись и слушай! — Рявкнула Кин и поддалась чуть вперёд. — Я не хочу знать, что тобой двигало, по какой причине ты так со мной поступила. Я совершенно уверена только в одном: ты не была мне подругой, не являешься ею сейчас и не будешь никогда. Поэтому с какой стати тебе быть здесь, а мне мириться с твоим присутствием?
Катори выслушала всю эту гневную тираду спокойно и даже, кажется, с достоинством. Кин завелась не на шутку и принялась ходить из стороны в сторону.
— Самое паршивое во всём этом то, что я вспоминаю те дни, и какой счастливой я тогда была, как мне было с тобой весело и спокойно. А теперь я знаю, что всё это было ложью…
— Нет, не было! — Вдруг возникла Катори, и Кин резко остановилась. — Ты чувствовала всё это и твои чувства не были ложью.
— Но твои были, — резко возразила Кин.
— Поначалу да, — неуверенно согласилась Катори. — Но шло время, мы продолжали общаться, и я привязалась к тебе.
— Привязалась? — С издевкой усмехнулась Кин. — Ты что, издеваешься?
— Нет, я говорю правду. Я здесь потому, что хочу всё исправить и защитить тебя.
— Чи… — Кин осеклась и смерила бывшую подругу злобным взглядом, — точнее, Катори. Ты дружила со мной несколько месяцев и всё это время выуживала из меня информацию, чтобы, в конце концов, сдать властям. Мало того, так ты ещё и сама произвела арест. Тебе не кажется, что твоя легенда о привязанности где-то явно проседает?
Катори лениво усмехнулась и опустила глаза.
— Вряд ли ты поймёшь, если я начну затирать тебе о законах чести шиноби и прочей ерунде, — устало произнесла она. — К тому же я сама перестала верить в правильность своих поступков и решений во имя правил и законов шиноби.
— И давно? — С вызовом осведомилась Кин, и Катори уверенно подняла на неё глаза.
— Сутки назад, — спокойно ответила она. — Когда поговорила с твоим принцем.
— Тебе необязательно язвить, — огрызнулась Кин. — Что же он такого тебе…
— Это был короткий, но полезный для меня разговор. Спроси его, если тебе интересно. Я же хочу сказать, что меня не гложет чувство вины, но я признаю ошибку и хочу её исправить. Ты мне небезразлична, Кин. Нам необязательно дружить, но я бы хотела остаться и помочь защитить тебя.
— Не думай, что я глупенькая, слабая девочка, которая ничего не смыслит в мире шиноби, — вдруг проговорила Кин, выпрямившись и гордо посмотрев на Катори. — Я родилась и выросла в клане шиноби, где каждая собака знала правила и законы, о которых ты мне говоришь. Да, я понимаю, что ты имеешь в виду: разоблачить и арестовать меня казалось тебе верным решением, ты выполняла свою работу. Но хочу напомнить тебе, что, несмотря на обстоятельства моего рождения, я не шиноби, и законы ваши можете засунуть себе…
— Полностью согласна, — с улыбкой перебила её Катори. — С последним утверждением. Но что касается нас с тобой, всё куда сложнее. Я помогала Изуми, потому что она до этого спасла мою жизнь на миссии. Не смотри так! Это не оправдание, по крайней мере, для тебя. Но для меня на тот момент было правильно отплатить ей. Сейчас я понимаю, что это было глупо и жестоко, поэтому можешь не повторяться. И да, справедливости ради, ты тоже обманывала меня, разве нет?
— Да, — твёрдо отозвалась Кин. — Я обманывала тебя. Только вот есть один момент: мой обман никак не навредил тебе, а вот твой…
— Ты права, — уверенно согласилась Катори. — Сравнивать не имеет смысла. Кин, когда я поняла, к чему всё идёт, было уже слишком поздно. Я пыталась отговорить Изуми, но она была как будто одержима. Ты не обязана меня прощать, я и не прошу. Просто позволь мне остаться и помочь.
Две девушки стояли посреди комнаты, их разделяли три метра, они смотрели друг другу в глаза. Катори была спокойной и ждала ответа, а Кин пылала негодованием и обидой, но уже не чувствовала того пренебрежения, которое возникло несколькими минутами ранее. Она понимала, что подругами им уже не быть, но, наверное, каждый человек заслуживает второго шанса. Если Катори действительно желала исправить ошибку, пусть исправляет. Кин тяжело вздохнула и опустила глаза.
— Ладно, — наконец, обречённо буркнула она. — Оставайся. Только давай договоримся без выяснений и попыток сблизиться?
— Согласна, — с очередной улыбкой произнесла Катори и неожиданно протянула руку. — Тогда уговор.
Кин недоверчиво переводила взгляд с руки Катори на её лицо, но всё же неуверенно приняла рукопожатие. Она уже и забыла, какая крепкая хватка у её бывшей подруги, вот только эта девушка была уже другим человеком. Катори — хладнокровная и бесстрастная куноичи, которая наверняка убила немало людей, а Чииоко, роль которой исполняла Катори, была полной противоположностью, и Кин было искренне жаль, что она оказалась ненастоящей.
Катори тактично покинула комнату Кин, но через пару минут её окликнули из соседней спальни. Все собрались в комнате с двумя футонами и выглядели собранными и серьёзными. Как видно, пришло время обсуждать следующую часть плана.
— Итак, — деловито начал Шисуи. — Я много размышлял о том, как нам поступить дальше, и пришёл к выводу, что мы не сможем вечно прятать Кин. Точнее, сможем, но кому-то из нас пришлось бы оставаться с ней, либо меняться… Это плохой вариант. Есть вариант получше, и я даже жалею, что не додумался до него раньше. Мы с Какаши-саном обсудили возможность такого варианта развития событий и сошлись на том, что стоит рискнуть.
— Случай беспрецедентный, — добавил Какаши, — сложно представить себе исход, но нужно попробовать.
— Я хочу отправиться обратно в Коноху и уговорить Пятую и весь совет созвать справедливый суд для Кин, — произнёс Шисуи и пристально посмотрел на девушку, которая буквально потеряла дар речи.
— Мы должны найти способ решить всё мирным путём, — проговорил Какаши, также глядя на Кин. — Я знаю, ты считаешь, что мирный путь — это дать Кавасаки тебя казнить, но мы не согласны. Ты заслуживаешь справедливости, и мы должны попытаться добыть её для тебя.
— Есть случаи, когда деревни созывают международный суд, — продолжил Шисуи. — Это большая редкость, но, по-моему, твой случай вполне подходит.
— Ничего не выйдет, — хрипло прошептала Кин. — У властей Конохи нет причин созывать суд ради меня. Я жительница Ивагакуре…
— Поэтому и нужно изучить все детали данного вопроса, — мягко возразил Какаши. — Возможно, Пятой удастся уговорить Цучикаге…
— Исключено, - нетерпеливо вмешалась Кин. — Это лишь спровоцирует войну, и Цунаде-сама это знает. У неё нет причин рисковать…
— А что если… — вдруг задумчиво начала Катори, потирая подбородок. — Что если Кин стать жительницей Конохи.
Все в недоумении уставились на куноичи, которая подняла голову и оглядела всех поочерёдно, остановившись на Итачи.
— О чём ты? — Сухо спросил тот, на что Катори как-то лукаво улыбнулась ему.
— Вам надо пожениться, — непринуждённо ответила она, и Кин тяжело закашлялась от неожиданности такого заявления.
— Ты что, шутишь? — Задыхаясь, вопросила Кин, пока Саске похлопывал её по спине. — Это самая идиотская идея из всех!
Кин украдкой покосилась на Итачи, всё ещё слегка покашливая, и с сожалением обнаружила на его лице промелькнувшую тень разочарования.
— Не идиотская, — как ни в чём не бывало отозвалась Катори. — Если ты станешь Учихой, то и деревня, и клан будут обязаны тебя защищать.
— Тогда тем более нет, — бескомпромиссно заявила Кин и выпрямила спину. — Я не стану идти на всякие хитрости и уловки для того, чтобы вынуждать других рисковать ради меня.
— Звучит благородно, но дело не только в этом, — спокойно сказала Катори. — Станешь Учихой — у Цунаде будет право судить тебя в Конохе, а Ивагакуре не сможет возразить.
— Преступление совершено в Ивагакуре против жителя Ивагакуре, поэтому и судить меня должны там, разве нет? — Резонно возразила Кин.
— Да, — вдруг отозвался Какаши, — но мы знаем, как они будут тебя судить. Разве тебе дали шанс оправдаться и защитить себя?
— Мне не нужны оправдания, мне не нужна защита, — упрямо огрызнулась Кин. — Я виновата и должна понести наказание!
— Хватит это повторять, — неожиданный бархатный голос вмешался в общий диалог.
Итачи не смотрел ни на кого, он сверлил стену напротив пустым и одновременно холодным взглядом.
— Ты прекрасно осознаёшь, что произошло и почему, но продолжаешь упрямо твердить одно и то же, — раздражённо продолжал Итачи. — Никто не станет тебя принуждать… к чему-либо, а если хочешь уйти и наплевать на все попытки тебе помочь, наплевать на людей, которые собрались здесь ради тебя, рискуя всем, — можешь идти.
Наконец, Учиха повернулся к Кин и смерил её таким отрешённым и презрительным взглядом, что ей стало по-настоящему страшно. Он же просто устало отвернулся и направился прочь из комнаты, из самого убежища. Все подавленно молчали, а Кин вдруг поразило жуткое открытие: потерять Итачи вот так – было непоправимой ошибкой. Потерять не для неё, а для всех его близких, для тех, кто верил в него. Девушка перевела взгляд на Шисуи, который, как ни странно, смотрел только на неё. В его взгляде она прочитала отчётливое: «сделай что-нибудь». Если даже Учиха Шисуи чувствовал своё бессилие, то что же могла она?
Саске пошёл за братом, и всеобщее оцепенение немного спало. Кин казалось, будто она проваливается в бездонную пропасть, из которой нет ни единого шанса выбраться. Девушка осознавала, что происходящее с Итачи целиком и полностью её вина. Она вспомнила, что когда-то ей говорила Имари-сан:
Помоги ему, Кин-чан. Итачи-кун кажется таким сильным и отважным, будто ему всё по плечу, но на самом деле внутри него прячется ранимая, впечатлительная душа. Его упрямство не доведёт до добра, не дай ему сорваться в пропасть. Думаю, только ты… сможешь помочь ему.
Она понимала, видела, что происходит, знала, как много Итачи нёс в себе, смиренно и молчаливо принимая, как данность. Тогда Кин не до конца понимала смысла её слов, но теперь и это стало очевидным. Девушка стала катализатором, та боль, которую она причиняла Итачи, провоцировала худшее в нём. Даже сильнейшие не выдерживают такого шквала давления. Сначала история с восстанием клана, потом постоянный контроль отца, тяжёлая и изнуряющая служба, страх за младшего брата, смерть Хокаге, обман любимой девушки, её предательство и все попытки оттолкнуть и уничтожить. Все всегда считали, что Итачи неуязвим ко внешним раздражителям, что он может выдержать что угодно, но думать так было весьма самонадеянно. И Кин, и Учиха Фугаку, и даже Шисуи ошибались, взваливая на плечи столь юного человека такое количество тягот.
— Катори предложила не самый плохой вариант, Кин, — вдруг подал голос Шисуи, внедрившись в глубокие размышления девушки. — Конечно, это зависит от желания вас обоих, но тогда всё станет гораздо проще.
— Сомневаюсь, — с нескрываемой горечью возразила Кин. — Поймите же: мне страшно, что кто-то, включая Итачи, будет вынужден рисковать ради меня. И рисковать не только своей жизнью, но и миром с другой деревней. Выйти за Итачи… это… мечта, но я не хочу, чтобы она осуществлялась в таких обстоятельствах, чтобы мы оба становились заложниками ситуации.
— Да, такое радостное событие в вашем случае будет просто вынужденной политической мерой, — вставил Шисуи со всей серьёзностью. — Но это может сработать. Подумай, никто не настаивает. Я же не вижу смысла ждать вашего решения, времени мало. Я собираюсь отправиться в Коноху прямо сейчас.
— То есть моё мнение никто спрашивать не будет, — скептично отозвалась Кин, и Шисуи усмехнулся.
— Мы пробуем всевозможные варианты, — добродушно ответил он. — Хокаге всё знает, я лишь попробую уговорить её принять соответствующее решение. Нет гарантий, что всё получится, но попытка не пытка. И прежде чем я уйду, я бы хотел сказать тебе кое-что.
Шисуи многозначительно посмотрел на Катори и Какаши, которые тут же без лишних слов покинули помещение.
— Кин, я думаю, ты видишь, что происходит с Итачи, — несколько удручённо начал Учиха. — Процесс запущен, это только вопрос времени. Он всеми силами сопротивляется, но чем больше он старается отринуть эту силу, тем сильнее она влияет на него. Итачи очень зол и потерян, но ты нужна ему. И у тебя бывали времена, когда нужен был кто-то сильный и надёжный, и Итачи был рядом. Теперь… твой черёд. Хватит лжи и притворства, хватит побегов, хватит споров. Просто будь с ним, когда это случится, и тогда, я уверен, Итачи справится. Он очень любит тебя.
Кин хотелось разрыдаться на месте, но она сдержалась. Теперь она должна быть сильной ради Итачи.
— Да, — хрипло прошептала она, — я поняла.
— Я не знаю, когда вернусь, — добавил Шисуи. — Через пару дней, возможно. Не делай глупостей, ладно? Просто будь здесь, пока всё не решится. Правда на твоей стороне, Кин. Как и все мы.
Шисуи ободряюще улыбнулся, после чего подошёл и легонько потрепал Кин по плечу. Она с самой первой их встречи ощутила мощную энергию, исходящую от этого необычного человека, и теперь он буквально напитал её силой и готовностью идти дальше.