***
Учиху Фугаку положили на внезапно добытую повозку, которую тянула чёрная кобыла. Его целиком накрыли белой простынёй, девушка в полицейской форме из отряда Учих с тонкими дорожками слёз на щеках насобирала лесных цветов и красиво уложила их вокруг тела главы клана. В этом не было необходимости, это даже было как-то бессмысленно, но никто не стал мешать проявлению чувств юной и впечатлительной особы. Группа Цучикаге немного проводила коллег в таком же скорбном молчании, после чего глава Ивагакуре сдержанно выразил свои соболезнования Учихам, пожал руку Цунаде, а потом повернулся к Кин: — Всё должно решиться миром. Я сдержу своё слово, сдержи и ты своё. Девушка коротко кивнула, уверенно глядя в глаза Ооноки. Группа Ивы развернулась на полпути и направилась в обратную сторону к границе Страны Земли, а Коноха продолжила двигаться вперёд. Кин плелась позади, группу замыкали двое АНБУ в масках, которые двигались бесшумно, словно призраки. Всю дорогу девушка старалась как можно более незаметно поглядывать на Итачи, но видела лишь его гордую широкую спину. Он больше не смотрел на неё, он вообще ни на кого не смотрел, и Кин оставалось лишь догадываться, о чём он думал. Её начинала колотить мелкая дрожь от мысли, что её любимый желает смерти её новоиспечённому отцу. Более того, Итачи наверняка чувствует свою вину за происходящее, возможно, сожалеет о том, что так и не помирился с отцом. Кин знала, что он любил его, оттого боль сына, который так рьяно пытался достучаться до отца, была столь велика. Ей до безумия хотелось обнять и утешить Итачи, убедить его в том, что он ни в чём не виноват, но вряд ли Учиха готов принять её поддержку. По крайней мере, сейчас. Кин могла лишь в общих чертах представить, как действует мангекё шаринган на носителя, но догадывалась, что всё куда хуже, чем выглядит. Группа добралась до Конохи меньше чем за сутки. Кин не совсем представляла себе место убежища, но, очевидно, находилось оно в Стране Огня. За весь путь никто не сказал ни единого слова, от этого обстановка была ещё более мрачной и тяжёлой. В дороге Кин предавалась самым разным размышлениям, пока, наконец, её не одолела горькая вина за всё происходящее. Эта же вина дала понять, что Итачи тоже, скорее всего, винит её, а значит, не захочет видеть. Его потеря слишком велика. Он самонадеянно верил, что ради Кин сможет справиться с чем угодно, но она знала, что это не так. Теперь её страшила мысль о том, что из-за своей трусости, из-за своей слабости она потеряет всех, кого всё ещё любит. Если бы Кин осмелилась со всем покончить раньше, то ни Нарин, ни Дэичи, ни Итачи не оказались бы в таком положении, как сейчас. Её смерть спасла бы жизни многих людей, но теперь оставалось только ждать и отдать свою судьбу в руки других людей. У зелёных ворот все остановились, Цунаде что-то тихонько сказала Итачи, тот коротко кивнул. После чего она подошла к Кин и с абсолютно бесстрастным выражением произнесла: — Отправляйся в квартал Учиха до моих распоряжений. Сейчас не время возиться с твоим устройством. Кин хотела было заикнуться про лавку Тору-сана, но смолчала: сейчас действительно не время. Меньше всего ей хотелось идти в квартал клана, глава которого фактически погиб из-за неё. Нет, девушка не боялась Учих, но перспектива вновь оказаться там угнетала и выворачивала внутренности. Старая привычка бегать от проблем давала о себе знать. Впрочем, никто из Учих даже бровью не повёл, им всем Кин была уже неинтересна, в том числе и Итачи с Саске. Братья шагали перед повозкой с телом, окутанным ореолом чакры для сохранности, остальные Учихи окружили их со всех сторон. Кин оказалась в самом хвосте, и никому не было дела до того, что она могла сбежать. Вряд ли её вообще кто-то стал бы догонять, кроме АНБУ Цунаде, которые сопровождали Хокаге в резиденцию. На подходе к кварталу группа стала двигаться чуть медленнее. Стражник возле ворот с удивлением встретил соклановцев, а после слов Итачи и вовсе побледнел. — Объявите в клане о трагической гибели Учихи Фугаку, — его голос был низким и безжизненным, таким жутким, он потряс Кин до глубины души. — Похороны будут завтра в девять утра. С этими словами Итачи продолжил свой тяжёлый путь, а за ним последовали остальные в скорбном молчании. Зеваки в квартале начали замечать, что процессия сопровождает какой-то груз. Далеко не все из них понимали, что именно находится в повозке, но наиболее сообразительные в ужасе ахали и прикрывали рты. Только в этот момент Кин вспомнила о Микото-сан, и её сердце болезненно затрепетало в груди. Процессия шла в направлении дома главы клана. Группа остановилась у ворот, которые двое Учих в полицейской форме распахнули перед прибывшими по твёрдому наказу Итачи. Он хладнокровно и жёстко раздавал указания, и Учихи с готовностью подчинялись. Итачи вёл себя, как новый глава клана, а его соклановцы приняли это как само собой разумеющееся. На подходе к дому процессия остановилась в строгом порядке, в котором и двигалась всю дорогу от убежища. Они просто стояли и ждали, как и Кин, которая вся затрепетала при виде Микото-сан, возникшей на крыльце. Кин невольно оглядела женщину, которая выглядела весьма нехарактерно для самой себя: обычно аккуратная и утончённая, Микото-сан выглядела потрёпанной, не выспавшейся, изнурённой. Она ждала своих мальчиков и совсем не спала. Вина огромной и ледяной волной в очередной раз окатила Кин, и она опустила глаза, не в силах смотреть на Микото-сан. Женщина подлетела так стремительно и бросилась в объятия Саске. Она чуть не задушила его, отчего парень слабо запротестовал. После мать крепко, но уже более сдержанно обняла старшего сына, и Кин видела, как медленно и тяжело он поднимает свои окаменевшие руки, чтобы обнять Микото-сан в ответ. Женщина плакала, но это были слёзы счастья, она блестящими глазами смотрела на своих сыновей и казалась рядом с ними такой хрупкой. — Слава Ками, вы целы! — Воскликнула она. — Ваш отец сдержал своё слово. Кстати… где он? Микото-сан принялась заглядывать за спины сыновей, пытаясь разглядеть своего супруга среди группы Учих, и наткнулась взглядом на Кин. Девушка горела от стыда и вины и не могла смотреть на добрую женщину, которая была к ней так великодушна. Неожиданно Микото-сан подскочила и к ней и крепко-крепко обняла с таким теплом, что у Кин из глаз невольно брызнули слёзы. — Я рада, что ты в порядке, — не размыкая объятий, прошептала она. — Я знаю, что тебя ждёт суд, но уверена, что всё будет хорошо. Микото-сан отстранилась и посмотрела на Кин, вот только ответного взгляда она не получила. В этот момент первые впечатления спали, и женщина, кажется, начала понимать, что что-то не так. Кин краем глаза увидела, как Микото-сан с подозрением оглядела всю молчаливую процессию, пока её взгляд не задержался на повозке с телом, накрытым белой простынёй. Кин стояла рядом и отчётливо видела, как глаза Микото-сан в ужасе расширились, а губы сжались в плотную линию. Девушке хотелось схватить её за руку и крикнуть: «не надо, не смотрите!». Однако она оцепенела, как и все остальные. Микото-сан медленно и настороженно подошла к повозке, несколько секунд постояла неподвижно, не спуская глаз с накрытого тела, а после решилась дрожащей рукой приоткрыть эту страшную завесу. Эти жуткие и тихие секунды казались вечностью, Кин старалась отследить каждую реакцию, каждую морщинку на лице Микото-сан, но её лицо разгладилось, стало мёртвым и неподвижным, только огромные чёрные глаза выдавали страшную боль потери и горя. Никто не смел пошевелиться в эти горькие минуты осознания, вместе с тем, вряд ли кто-нибудь осмелился бы отвести взгляд от этой поистине трагической картины. Кин не знала, сколько прошло времени прежде, чем оцепенение Микото-сан спало. Женщина очень медленно и тяжело опустилась перед повозкой на колени с прикрытыми глазами, и Саске будто инстинктивно бросился её ловить. Он обеспокоенно присел рядом на корточки, а его мать побледнела настолько, что казалось, будто она умерла. Женщине, кажется, сильно поплохело, но все стояли столбом. — Принесите воды! — Хрипло и возмущённо воскликнул Саске. Кин отреагировала первая. Она помчалась в дом, взяла первый попавшийся стакан на кухне, налила в него воды из-под крана и вернулась обратно в считанные секунды. Девушка дрожащей рукой поднесла стакан к губам Микото-сан, и она сделала пару слабых и коротких глотков. Едва ли это помогло. — Нужен ирьёнин, — напряжённо констатировал Саске, но Микото-сан слабо и немного неловко погладила его по плечу. — Нет, — еле слышно прошептала она белыми, как мел, губами. — Ирьёнин здесь не поможет. — Но ведь тебе плохо, ока-сан… — Да, — подтвердила женщина и слабо улыбнулась младшему сыну. — Но такие раны... медикам не под силу. Кин поднялась на ватных ногах и во все глаза смотрела за тем, как эта сильная и волевая женщина взяла себя в руки и с каменным лицом снова встала, аккуратно поддерживаемая Саске. Микото-сан посмотрела на Итачи, и теперь только взгляд вдовы выдавал в ней скорбь. — Нужно организовать похороны, — обратилась она к старшему сыну. — Я обо всём позабочусь, ока-сан, — ледяным тоном отозвался Итачи, и женщина покорно кивнула. — Саске, отведи маму в дом. Когда Саске с матерью ушли, старший Учиха принялся давать указания своим подчинённым, пока Кин стояла столбом посреди двора. Её не приглашали в дом, ей не давали никаких указаний, она чувствовала себя как никогда лишней в этой семейной драме, более того, виноватой перед каждым в клане Учиха. Тело Фугаку-сана куда-то увезли, чтобы подготовить его к утренним похоронам. Двое Учих отправилась в полицейский участок, чтобы зафиксировать факт гибели главы клана, а один остался с Итачи. Это был взрослый мужчина, по всей видимости, ровесник Фугаку-сана, возможно, даже друг. Он подошёл к молодому Учихе и покровительственно положил руку на его плечо. — Я понимаю, что такие разговоры несвоевременны, но я должен это сказать, Итачи. Гибель твоего отца ставит наш клан в уязвимое положение, Данзо и остальные старейшины не преминут этим воспользоваться. Нам нужен новый лидер, такой же сильный и твёрдый, который сможет защитить клан и отстоять наши интересы. Ты понимаешь, о чём я? Итачи смотрел на него абсолютно мёртвыми и пустыми глазами. Он коротко кивнул в ответ на вопрос, и мужчина вполне удовлетворился этим, после чего удалился. Кин смотрела ему вслед и только теперь поняла, что осталась с Итачи наедине. Она боялась пошевелиться, не то что посмотреть на него. Учиха стоял чуть позади и, кажется, тоже не двигался. Кин вдруг почувствовала огромную и непреодолимую пропасть между ними, будто они были чужими, незнакомыми людьми друг другу. Так холодно рядом с Итачи ей не было никогда. — Ступай в дом, — монотонно проговорил он, отчего Кин вздрогнула. Девушка медленно и осторожно повернулась к нему и осмелилась посмотреть в его глаза в надежде увидеть хоть капельку тепла. Его не было. В глазах Итачи была лишь холодная и чёрная пустота.***
— Он хочет отомстить, — жёстко отчеканил Саске. — Останови его. Эта новость не была неожиданной, но всё равно потрясла Кин. Она до последнего надеялась, что Итачи придёт в себя и забудет о мести, справится со своей злостью, но этого не произошло. Теперь его младший брат, который единственный в доме остался в здравом уме и доброй памяти, просил Кин остановить Итачи. — Как? — В ужасе прошептала Кин. — Он не желает говорить со мной… — Не только с тобой, — недовольно отозвался Саске. — Он говорит только с парой полицейских в участке и с Шисуи, который помогает ему с мангекё. С похорон прошло две недели. Всё это время Кин очень редко видела Итачи, и это злило её. Микото-сан пребывала в апатии, в своём тихом горе, но не закрывалась от мира, а Саске тащил дом, пока его старший брат жалел себя. Кин помогала, как могла. Они с младшим Учихой занялись большой стиркой на прошлой неделе, кухню девушка взяла полностью на себя, когда как Саске не позволял пыли и грязи развестись в доме. Это хоть немного отвлекало от угнетающих мыслей, но долго так продолжаться не могло. — Я поговорю с ним, — уверенно согласилась Кин. — Найду способ. — Сделай это до своего суда, — велел Саске. — Я слышал, как Итачи говорил Шисуи, что после суда «всё изменится». Понятия не имею, что это значит, но точно ничего хорошего. Но я точно знаю, что этот дурак всё ещё любит тебя. — В этом я уже сомневаюсь, — уныло отозвалась Кин. — Но это неважно. Я всё сделаю… Попытаюсь. Если бы это было так просто. Кин искренне пыталась выловить Итачи, но он явно избегал встречи. Если Учиха Итачи не хотел, чтобы его трогали, то не тронут, уж тут ему упрямства не занимать. Однако и Кин временами отличалась недюжинным упорством, которому позавидует самый твердолобый осёл. Она с несвойственной ей наглостью вломилась в его ванную комнату, благо Учиха уже заканчивал свои банные процедуры и был полностью одет. Кин закрыла за собой дверь и сложила руки на груди с весьма суровым выражением лица. Едва ли это напугало или смутило Итачи. Ему не составило труда отодвинуть Кин со своего пути и выйти за дверь. Но девушка не собиралась сдаваться. — Ты эгоистичный, горделивый кретин! Кин понимала, что обращаться так с человеком, который только-только пережил страшное горе, было как минимум жестоко. Но как поступал он сам, отворачиваясь от семьи в такой скорбный для неё час? Этот способ возымел успех, потому как Итачи медленно обернулся и слегка нахмурился. Впрочем, это единственная реакция, которую он выдал на оскорбления. — Твоя семья нуждается в тебе, а ты… ты просто эгоист, который жалеет себя… — задыхаясь от негодования, Кин еле-еле подбирала слова. Начало было не самым лучшим. — Жалею себя? — В недоумении переспросил Итачи, после чего с издевкой усмехнулся. — Ты ничего не знаешь. — Я знаю больше, чем ты, — с вызовом отозвалась Кин. — Я знаю, что твоя мама рыдает каждую ночь, а на утро пытается жить и улыбаться. Я знаю, что твой брат взвалил дела семьи на себя, когда должен гулять с девчонками в свои четырнадцать лет и пробовать алкоголь, пока не видят взрослые. Я знаю, что ты полностью отстранился от своих близких, которым ты так нужен, знаю, что ты собрался отомстить Дэичи, знаю, что презираешь меня, знаю, что тебе очень больно и одиноко, но ты никогда это не признаешь! Я не прошу тебя быть… со мной, но твои мама и брат не заслужили! Ты делаешь то же, что делал твой отец… — Даже не смей заговаривать об этом! — Рявкнул Итачи и подлетел так быстро, что у Кин перехватило дыхание. — Ты поняла меня? Итачи не коснулся её, но эта устрашающая близость действительно выбивала почву из-под ног в самом плохом смысле. От него веяло холодом, таким пронизывающим и жутким, что хотелось плакать. Итачи смотрел на Кин сверху вниз и не отстранялся, а у неё тем временем оставалось так мало сил для противостояния. — Я люблю тебя, — прошептала она, когда в глазах начали скапливаться слёзы отчаяния. — Я очень тебя люблю! И я умоляю тебя: не делай того, что задумал… Итачи продолжал смотреть на Кин совершенно бесстрастно, хотя она могла поклясться, что в его глазах промелькнула какая-то искра, искра огня, который когда-то согревал её. Надежда оставалась, хоть и была очень хрупкой. — Почему я не должен делать того, что задумал? — Ледяным тоном осведомился Итачи. — Почему я не должен мстить за отца? Кавасаки Дэичи… — Он честный воин! — Горячо возразила Кин. — Он не намеревался убивать кого-то, кроме… Она осеклась, потому что в глазах Итачи промелькнула ярость, от которой подкашивались ноги. Требовалось более тщательно подбирать слова. — Послушай, Фугаку-сан настоял на драке, когда как… — Ты всерьёз собираешься винить моего отца и оправдывать Кавасаки? — В бешенстве осведомился Итачи и отстранился. — Нет! — Тут же испуганно ответила Кин. — Конечно, нет… Я безумно сожалею, Итачи. Я так… сочувствую тебе… Кин уже не могла сдерживать слёз. Она знала, что это не проймёт Итачи, скорее, наоборот, но ничего не могла с собой поделать. — Дэичи признался, что моя мама умерла в ту ночь, — тихо произнесла Кин, низко опустив голову. — Поэтому я хорошо тебя понимаю… Но я снова прошу тебя: не бейся с Дэичи, не надо мстить. Потерять кого-то из вас… меня это убьёт… — Ты серьёзно? — Вкрадчивый и угрожающий голос Итачи прозвучал довольно близко. Учиха снова подошёл к Кин. — Ты станешь сожалеть о смерти человека, который причинил тебе столько зла? Я ведь делаю это и ради тебя, чтобы он не преследовал тебя больше… Кин уверенно подняла руку и положила её на щёку Учихи, но он грубо скинул её. — Что творится в твоей нездоровой голове, я не понимаю, — злобно процедил Итачи и внезапно схватил Кин за плечи. — Объясни мне! Он был беспощаден и сдавливал её плечи так сильно, что было бы неудивительно, сломай он ей кости. Но Кин просто плакала и терпела, пристально глядя в глаза возлюбленного. — Он мой отец, — наконец, прошептала она. Итачи это, кажется, поразило, и он тут же отпустил Кин и отступил на пару шагов назад. Только Ками знал, что происходило в этот момент в его мыслях и на сердце, но Кин с удовлетворением обнаружила, что спеси в нём поубавилось. — Дэичи рассказал мне многое, — более твёрдым голосом продолжила Кин. — Эти сведения… всё меняют. И я расскажу тебе… — Не нужно, — твёрдо возразил Итачи. — Не желаю ничего слышать… — Ты совершишь ужасную ошибку! — Не сдержалась Кин, перейдя на крик. — Как ты можешь быть таким непредусмотрительным? А мы?.. Как же мы с тобой? Как я смогу простить тебе смерть моего отца?.. — Значит, я должен прощать смерть отца, а ты нет? — С издевкой поинтересовался Итачи. — Кин, ты хоть понимаешь, как нелепо звучишь? Она это понимала, она понимала, что не обладала должным красноречием, чтобы выразить всё, что действительно хотела сказать. Кин позавидовала Итачи, который прекрасно подбирал слова, когда это было необходимо. — Ты обещал подарить мне обручальное кольцо, — с тоскливой улыбкой Кин использовала последний ресурс, который у неё остался. Итачи явно смутился от этого заявления, хотя и старался всеми силами это скрыть. — Дай мне шанс, Итачи, — умоляющим голосом прошептала Кин. — Дождёмся суда, а там будь что будет. Я уверена, что суд не отправит меня на казнь, Цунаде-сама и Цучикаге-сама этого не допустят. Я выживу, мы с тобой поженимся, и я сделаю тебя счастливым… Кин безбожно лгала, она в очередной раз лгала ему, но на этот раз ставки были слишком высоки. Нельзя было допускать смертельной битвы Дэичи и Итачи, потому что, какой бы ни был исход, он приведёт к краху. Смерть Дэичи будет означать, что следующей на пост главы клана станет Нарин, которая не готова убивать сестру, не готова получать власть. Эти стервятники разорвут её, сломают, а после заставят родить наследника, который должен будет убить мать. И этот круг насилия и сломанных судеб замкнётся. Если умрёт Итачи, то Учихи начнут войну с Ивагакуре, это абсолютно точно. Не считая личной трагедии для самой Кин, эти обстоятельства были слишком страшными, чтобы их допускать. Если же Итачи откажется от мести и успокоится, то Кин сможет объяснить ему всё. Она не станет лгать и убегать, она расскажет ему всю правду и сделает всё возможное, чтобы подготовить его к неизбежной истине: умереть должна лишь она одна. Дэичи благополучно завершит свою миссию, вернётся в Ивагакуре, возьмёт Нарин под своё крыло и возглавит Кавасаки. Такой достойный человек сможет навести там порядок и приструнить старейшин, которые привыкли к безграничной власти. Такой вариант ей нравился больше. Требовалось лишь оттянуть момент. Итачи долго не отвечал, пока его лицо не скривилось в гримасе боли. — Я мечтал об этом, — хрипло отозвался он, — но сейчас… я знаю одно: я не могу жить, пока жив он. Ты не понимаешь… — Ты потерял своего отца, — в слезах произнесла Кин, — теперь желаешь отнять жизнь моего. Почему всё так… Я этого не вынесу… Девушка закрыла лицо двумя руками и уже не смогла сдержать рыданий. Неужели её надежды на лучшее завершение этой истории рухнули? От этого хотелось умереть прямо на месте. Внезапно она почувствовала лёгкое прикосновение к своей макушке, а после горячее дыхание. Итачи задержался на несколько секунд, чтобы продлить покровительственный поцелуй, но Кин не могла поднять голову и посмотреть на него. — Я обещаю подумать, — тихо и спокойно проговорил он. — И сообщу тебе о своём решении до суда. Он исчез и оставил после себя пронизывающий холод. Девушка подняла голову, успокоив рыдания, и посмотрела на то место, где только что стоял Итачи. Он тоже лгал ей, Кин чувствовала это всем своим существом. Он лгал.