День 1
Огромная глыба рухнула на Итачи. Внутренности превратились в кашу, и изо рта брызнула кровь. Глаза застыли от болевого шока, а после его взгляд погас. Кин стояла неподалёку и безучастно смотрела на то, как жизнь покидала Итачи. Зрелище страшное, но она не чувствовала ровным счётом ничего. — Скатертью дорога, — холодно проговорила она и степенно прошествовала мимо груды камня и размазанного по земле тела. — Неприятно, — констатировал Морино Ибики. Итачи не мог не согласиться. Он только что увидел, как его размазало по земле, и внутри всё содрогнулось от одного только представления этой страшной боли. Учиха поморщился. — Это не сработает, — сухо проговорил он и скрестил руки на груди. — Это только первый сеанс, — спокойно возразил Какаши. Итачи не стал спорить, глядя на Кин, которая лежала на операционном столе, связанная по рукам и ногам. — Итачи может попробовать цукуёми… — неуверенно начал Иноичи Яманака, но Итачи тут же перебил его: — Нет. Это может нанести ей серьёзную травму. К тому же я ещё не так искусен во владении этой техникой. — Тогда для положительных результатов нас ждёт ещё много работы, — подхватил Ибики. — Ты боишься подвергать её разум пыткам, но без этого мы ничего не добьёмся. В следующие разы нам придётся быть жёстче. Итачи знал, что Ибики тот ещё садист, но его методы действительно работают. Было очень неприятно подвергать Кин мучениям, но Итачи, на самом деле, был готов на многое, чтобы вернуть её. Учиху это не смущало: он изменился и перестал осторожничать. Он бы и цукуёми использовал с риском для самого себя, если бы других способов не было. Благо, метод Ибики и Иноичи тоже прекрасно подходил, просто для него требовалось больше времени. Когда Кин очнулась, то ничего не помнила. Она была спокойной, как удав, когда её отстегнули от стола, и смерила присутствующих равнодушным взглядом. — Выкопали что-нибудь интересное? — Хрипло вопросила она. — Более чем, — добродушно отозвался Какаши. — Надеюсь, вы не глазели на меня голой, — ядовито произнесла она и медленно поднялась на ноги. Кин была ослаблена после неприятного сеанса, но Итачи и не думал помогать ей. — Пошли, — сухо проговорил он и двинулся в сторону выхода. Кин плелась за ним, слегка пошатываясь, но упрямо молчала. Да, упрямства в ней всегда было хоть отбавляй, в этом она осталась прежней.День 28
Каждую неделю Кин проходила сеансы Ибики и Иноичи и каждый раз проходила мимо умершего Итачи. Ему было неприятно смотреть на самые разные варианты своей собственной кончины, но это было пустяком в сравнении с равнодушной реакцией Кин. Вот это действительно приносило боль, от которой всё внутри черствело и трескалось. — Почему мы используем только Итачи? — Спросил Ибики. — Давайте перейдём к членам семьи. Он говорил это с плотоядной улыбкой, будто ему не терпелось заставить Кин страдать по-настоящему. — Чувства Кин к семье — безусловны, — спокойно отозвался Какаши. — Вспомните, как она разозлилась, когда Итачи заговорил о Дэичи. — При этом она пыталась убить свою сестру, — резонно возразил Иноичи. — Ради силы, — вмешался Итачи. — Мы видели в её мыслях, что Кин не стала бы её трогать, не будь это важно для Тоби. Она должна почувствовать что-то… ко мне. Что-то, кроме ненависти. — Печать не ослабла ни на миллиметр, а мы убиваем тебя уже месяц, — устало проговорил Ибики. — Мало работать здесь, ты должен делать что-то в реальности. Итачи честно пытался, но его раздражение всё нарастало. Поведение Кин постепенно выводило его из себя, хотя он прекрасно сдерживал себя. Итачи старался лишний раз вообще её не трогать, потому что каждое взаимодействие наносило ему очередную сердечную рану. — Старайся лучше, Итачи, — заключил Иноичи. — Кин общается с Тору-саном, — подхватил Ибики, — спокойно контактирует с твоей матерью. Да, она остаётся хладнокровной, но её враждебность направлена лишь на тех, кто хоть как-то обижал её до этого. — Таких только двое: я и Катори, — устало отозвался Итачи. — Если она вспомнит чувства к тебе, то печать начнёт слабеть, а значит чувства к остальным тоже начнут просыпаться, — подытожил Какаши. — Ключ к её возвращению — это ты, Итачи.День 40
Кин дали чуть больше свободы за хорошее поведение. Для всех это ничего не значило, а вот Итачи пришлось нелегко. Основной целью его возлюбленной стали попытки причинить ему ещё больше боли. Кин знала, что нужно делать. — Ты снова начала работать у Тору-сана? — Дружелюбно поинтересовалась Микото за ужином. — Ага, — безразлично подтвердила Кин. — Мне было смертельно скучно. — Где ты была вчера вечером? — Мягко спросила Микото, не глядя на собеседницу. — Мы ждали тебя к ужину. Кин злобно оскалилась, не отрывая глаз от своей тарелки. Итачи это не понравилось. — Теперь мне можно гулять подольше, вот я и воспользовалась возможностью насладиться вечером, — злорадно отозвалась она. — Да? — В притворном удивлении вопросила Микото. — И что ты делала? — Развлекалась, — равнодушно ответила Кин. — Шавки Цунаде ходили за мной по пятам, но мне плевать. На самом деле, я удивлена, что многим парням плевать на моё преступное прошлое. Днём от меня все шарахаются, а вечером, наоборот, пристают. — К тебе приставали? — Беспокойно осведомилась Микото. — Ты в порядке? Кин с издевкой усмехнулась и смерила собеседницу презрительным взглядом. — Знаете, Микото-сан, вам тоже нужно попробовать, — язвительно начала она. — А что? Вы свободная женщина, вам тоже требуется внимание. Да, у женщин тоже есть потребности, что бы там ни думали мужики. Когда вы в последний раз были в постели с мужчиной? Итачи моментально вскипел. Он мог стерпеть оскорбления и издевательства в свой адрес, но не в сторону матери. Микото тем временем побледнела от ужаса и смущения и в растерянности отвела глаза. — Лучше не продолжай, Кин, — еле сдерживая злость, предупредил Итачи. Девушка вновь усмехнулась и даже не взглянула на него. — Не вмешивайся в женские разговоры, — пренебрежительно отрезала она. — Твоя мать — молодая и красивая женщина. Твой отец поставил на ней крест, а теперь и ты делаешь то же… — Я сказал, закрой рот, — уже с нескрываемой угрозой прервал Итачи тихим голосом. Кин, наконец, перевела на него взгляд и с приторной улыбкой спросила: — А то что? — Я сам тебе его закрою, — невозмутимо отозвался Итачи. Какое-то время они смотрели друг на друга в немом противостоянии: Кин с той же улыбкой, а Итачи с настоящей бурей в душе. Он давил в себе злость и желание вцепиться ей в глотку, и вместе с тем, боль внутри него разрасталась, разъедала клетку за клеткой. — Ладно, — непринуждённо заключила Кин и продолжила свою трапезу. — Я просто хотела помочь. В воздухе повисла напряжённая тишина, но Кин как ни в чем не бывало набивала рот. Итачи поймал себя на мысли, что был бы не против вырвать её из своего сердца, выжечь кислотой мысли о ней, бросить свою любовь к этой девушке на пол и попрыгать на ней, раздавить в лепёшку. Но он знал, что не мог, что все попытки лишь усиливали его чувства к ней. — Хочется свободы, новых ощущений, — начала Кин после некоторой паузы. — Ну, и секса тоже хочется, что в этом плохого? Я всего лишь человек. — Кто будет столь отчаянным, чтобы удовлетворить твои желания? — Спросил Итачи с издевкой. — Я могу быть довольно милой, — с напускной обидой возразила Кин и показательно надула губы, после чего злорадно ухмыльнулась. — Но не с тобой. — Не побоишься раздеться перед мужчиной? — Итачи продолжал издеваться, чтобы выбить Кин из колеи, и решил действовать жёстче. Это возымело успех, потому как девушка тут же изменилась в лице, улыбка погасла, и она подняла на Итачи взгляд, полный негодования и злобы. Впрочем, Кин тут же совладала с собой и одарила его презрительным оскалом. — Шрамов больше нет, Итачи, — вкрадчиво начала она. — Моё тело стало безупречным и гладким, а потому бояться нечего. Но ты этого не увидишь. Кин задела его сильнее, чем планировала, но Итачи мастерски это скрыл. Он кривовато улыбнулся, но ничего не ответил, лишь незаметно сглотнул болезненный ком в горле. На кухне опять повисла тишина, которую прервала уже Микото. — Этим должны заниматься люди, которые любят друг друга, — дрожащим голосом произнесла она, и Кин с раздражением хохотнула. — Это вам внушило общество, ваш клан, ваши родители, ваш муж. Но на деле заниматься этим можно просто по желанию, а чтобы хотеть, любить необязательно. — Я любила своего мужа и хотела лишь его одного, — уже более твёрдо возразила Микото. — Это вам так казалось, он заставил вас так думать, — безразлично отрезала Кин. — Теперь он мёртв, а вы продолжаете заблуждаться. — Нет, Кин-чан, это ты заблуждаешься, — спокойно ответила Микото, и Кин сверкнула на неё недобрым взглядом. — Проводя время в постели с малознакомыми мужчинами, ты не сможешь заполнить пустоту внутри себя. Она будет становиться только больше… — Ох, только этого мне не хватало, — раздражённо перебила Кин. — Оставьте нравоучения для святых Учих, не для меня. Я буду делать то, что захочу. Итачи был у меня первый, но почему он должен быть последним? Я ни с кем не была уже более двух лет и планирую это исправить. Кин встала и ледяным взглядом посмотрела на Итачи. — И тебе советую сделать то же самое. Девушка стремительно покинула кухню, а потом и дом Учих, громко хлопнув дверью. Итачи в ступоре сидел на месте и смотрел в одну точку. Ему было и противно, и больно одновременно, а раздражение и злость становились всё сильнее. Он почувствовал лёгкое прикосновение к своей руке и повернул голову к матери. Микото смотрела на сына с сочувственной улыбкой, от этого становилось ещё больнее. — Она пытается причинить тебе боль, потому что ей самой очень больно, Итачи. — Она ничего не чувствует, ока-сан, — обречённо отозвался Итачи. — Это не так. Её чувства заперты глубоко внутри неё, но они там. Кин знает это и до ужаса боится их. Поэтому и ведёт себя так. Но ты… не обязан выносить всё это, Итачи. Ты не обязан её спасать. — Я знаю, — обессиленно прошептал Итачи. — Но я не могу иначе… Я люблю её, понимаешь? Я так сильно… Он не смог договорить, и вместо этого глубоко вздохнул, чтобы собраться. Микото продолжала ободряюще гладить его по плечу и терпеливо ждала. — Ей управляет печать и сила ненависти, — уже спокойнее продолжил Итачи. — Я знаю, что где-то глубоко внутри неё живёт всё та же Кин, нужен лишь ключ к этой запертой двери. И я намерен найти его, как бы больно мне ни было. Наверное, это моё наказание за прошлые грехи.День 48
Итачи случайно это заметил. Он не намеревался делать что-то нарочно, но результат навёл его на некоторые размышления. Учиха вернулся с работы раньше, чем обычно, и тут же решил принять душ. Мама, как видно, ушла в гости к соседям, а Саске был на миссии со своей командой. Дом был пуст и одинок, но это Итачи даже нравилось. Когда он вышел из душа в одном нижнем белье, то никак не ожидал встретить в гостиной неожиданную гостью. Кин стояла возле комода, вальяжно облокотившись к стене, и бесцеремонно глазела на Учиху. Его это, к счастью, никак больше не смущало. Итачи знал, что пребывал в отличной форме, вот только не планировал щеголять в одних трусах при посторонних. — Что ты здесь делаешь? — Сухо поинтересовался он и непринуждённо прошествовал на кухню. Кин осталась стоять на месте, лишь повернулась следом за ним. — Принесла твоей маме книги, которые она просила, — ответила девушка, и Итачи не без удовольствия заметил нотки волнения в её голосе. — Не думала, что ты уже дома так рано. Итачи чувствовал на себе её пристальный взгляд, а когда повернулся, чтобы убедиться в этом, то был слегка обескуражен. Кин разглядывала его тело с каким-то странным огоньком в глазах, а её губы были чуть приоткрыты. Она не поднимала глаз на его лицо, и, казалось, будто крепко задумалась о чём-то. Взгляд Кин не был заворожённым или восхищённым, но Итачи мог поклясться, что она явно заинтересована. Учиха нарочито усмехнулся, попивая воду из прозрачного стакана. — Долго ещё будешь смотреть? — Насмешливо вопросил он, и Кин тут же встряхнулась. Это было так естественно, так нормально, что она смутилась и отвела глаза. Итачи впервые спустя долгое время увидел такую простую и понятную человечность в её поведении. Как видно, следовало действовать более откровенно, нагло, чтобы пробудить в ней чувства. Кин ничего не ответила, лишь махнула рукой в сторону маленькой стопки книг на столе, а после поспешила уйти.День 50
Итачи целый день был на взводе, ведь Кин в очередной раз взбесила его. Её план по расширению списка половых партнёров оказался не простой болтовнёй. Утром, после очередного неудачного сеанса у Ибики, Кин не преминула заявить о назначенном свидании вечером. Итачи сделал вид, что его это не волнует, а когда пришёл в участок, тут же выяснил по своим каналам, кому не повезло связаться с Кин. Не было ничего удивительного, что кандидатом на роль её новой жертвы стал бывший преступник из жёлтой папки. Итачи не беспокоился бы, будь это белая папка, но нынешняя Кин вряд ли опустилась бы до простого ворюги. Её пассия в прошлом был самым настоящим рецидивистом и мошенником, но отбыл наказание в тюрьме и получил весьма неплохой шанс исправиться. 28-ми лет отроду, он открыл табачную лавку и успел расширить бизнес за пределами Конохи. С фотографии в досье на Итачи смотрел, к его сожалению, довольно привлекательный мужчина. Учиха раздражённо скрипнул зубами и швырнул папку на стол. Он хотел заставить Кин ревновать его, но получается с точностью да наоборот. Да, Итачи страшно ревновал, и именно это и мучило его так сильно. Конечно, он не хотел, чтобы Кин, будучи не в себе, совершила ошибку, чтобы кто-то обидел её или причинил ей боль, но во главе угла стояла лишь разъедающая, мучительная ревность. Итачи маялся до самого вечера, стараясь уйти с головой в работу, но едва ли это помогало не думать о Кин. Время её свидания уже давно подошло, и его немного радовало, что за ней по пятам ходят люди Цунаде. Но имеют ли они право вмешиваться в её интимную жизнь? Вряд ли ребята из АНБУ захотят смотреть на… Учиха больше не мог этого выносить. Участок был практически пуст, остался лишь дежурный, и его-то Итачи и вызвал к себе. — Свяжись с патрульными, — строго велел он. — Пусть тащат Кавасаки ко мне, живо. Я… заподозрил кое-что неприятное и должен допросить её лично. Не мог же он сказать, что причина ареста — его ревность и собственничество. Дежурный тут же кивнул и удалился. Ожидание стало для Итачи настоящей пыткой. Он упрямо сдерживал в себе нетерпение и злобу, сидеть на одном месте было непросто. Тем не менее, когда патрульные завели Кин в кабинет, Итачи гордо восседал за своим столом. Он махнул подчинённым, и те тут же ушли, а сам принялся разглядывать Кин. То, как она оделась, привело Учиху в бешенство, и вместе с тем он не сдержался и сглотнул. На ней был укорочённый корсет, соблазнительно поднимающий грудь. Его длина едва прикрывала пупок. Юбка из струящейся ткани до голени могла бы решить ситуацию, если бы не вызывающий разрез до самого бедра. Благо, хоть каблуки не додумалась натянуть, а обошлась ботинками на шнуровке. Видимо, настороженность Кин оставила ей капельку здравого смысла. — Ты одета как… — Итачи не смог закончить, врождённая вежливость не позволяла произнести это вслух. Впрочем, Кин не постеснялась продолжить за него: — Шлюха? — Она с издевкой усмехнулась. — Только не говори, что тебе это не нравится. — Нисколько, — со всей серьёзностью заявил Итачи. — Но, видимо, это нравится твоему новому… Учиха старался выглядеть непринуждённо и вместе с тем брезгливо. Он был уверен, что ему это удалось, вот только Кин его раскусила. Она плотоядно улыбнулась и медленно прошествовала к столу, двигаясь плавно и соблазнительно, как кошка. Ей действительно это удавалось, и Итачи не без удовольствия наблюдал за ней. Хотя он и испытывал смятение и некоторый дискомфорт, Учихе, к его стыду, нравилось то, что он видел. — О-ой, Итачи ревнует, — сладко пропела она по дороге к столу. — Поэтому ты приказал своим мартышкам притащить меня сюда? Хочешь допросить? Кин опёрлась на стол двумя руками, и взору Итачи предстало соблазнительное декольте, демонстрирующее два тесно прижавшихся друг к другу бугорка. Он при всём желании не смог бы оторвать взгляд от этого поистине завораживающего зрелища. Учиху пытались соблазнить многие женщины с тех пор, как ему исполнилось четырнадцать. У многих из них формы были куда пышнее и внушительнее, однако только сейчас Итачи понял, что практически капитулировал. Вот только он не планировал сдаваться так просто. Кин тихонько усмехнулась и выпрямилась, а Учиха, сохраняя полную невозмутимость, посмотрел, наконец, ей в глаза. — Вы не можете скрыть своего вожделения, капитан, — с издевкой заявила Кин. — Я понимаю. На самом деле, моя грудь стала больше с тех пор, как ты видел её последний раз. Она встала боком и принялась двумя руками измерять свою грудь, приподнимая и опуская её. Кин явно испытывала садистское удовольствие от происходящего, и Итачи начал злиться. — Мой кавалер тоже только туда и пялился, — насмешливо продолжала она. — И мне это понравилось, да. Если бы не ты, то он непременно увидел бы то, что скрыто под этим корсетом. Последняя капля. Итачи медленно поднялся со своего кресла и с добродушной улыбкой вышел из-за стола. Он решил проучить Кин, хоть это и стоило ему самообладания. Она стояла на месте и с вызовом улыбалась, а после небрежно откинулась на стол, оперевшись на него ладонями. Учиха с убийственным спокойствием подошёл к Кин вплотную и наклонился к её самодовольному лицу. Она была уверена в том, что одержала очередную сокрушительную победу, но Итачи просто жаждал разочаровать её. Он с хладнокровной решимостью резко схватил её за шею одной рукой, отчего она ахнула от неожиданности. Кин продолжала улыбаться, а Итачи вдруг почувствовал безграничную власть над ней. Её тонкая шея почти помещалась во всей его руке, и хватило бы одного быстрого движения, чтобы сломать её, как прутик. Но не этого хотел Учиха. Он наклонился к её уху и легонько провёл по нему губами. С торжеством победителя Итачи почувствовал, как Кин задрожала, и тогда он прошептал: — Что ты хотела, чтобы он с тобой делал? Учиха опустился чуть ниже и прикоснулся кончиком языка к нежной мочке, при этом продолжая держать Кин за шею. Она же мужественно держалась, хотя Итачи не мог не заметить, как она напряглась. — Это? — Низким голосом прошептал он, и свободными пальцами провёл невидимую линию от одного бугорка к другому. Учиха наслаждался гладкостью атласной кожи, продолжая свои движения, а после медленно протиснул большой палец в межгрудную впадинку. Итачи провёл губами от уха до линии челюсти, переместился к уголку полуоткрытых влажных губ, а потом отстранился и посмотрел на Кин, чтобы оценить реакцию. Она уже не улыбалась, а в ясных глазах отражалось недоумение. Не было похоже, чтобы девушка была повержена, но Кин явно растерялась. Однако Итачи ещё не закончил. Его возбуждение уже вытесняло рассудок, но Учиха с завидным упорством оставался в своём уме. — Может, это? Он опустился ниже, чтобы прильнуть губами к бархатной коже на груди, а после уже гораздо грубее принялся ласкать это прекрасное тело. На коже непременно должны остаться засосы, чего Итачи и добивался. Тогда он с ликованием услышал короткий стон, сорвавшийся с губ Кин. Она тут же осеклась и упрямо замолчала, но Учиха самодовольно улыбнулся и поднял голову. Девушка тяжело дышала, а её зрачки стали широкими и мутными. Итачи приблизился к её лицу и кривовато ухмыльнулся, зная, что эта ухмылка произведёт эффект. Так оно и вышло, потому как дыхание Кин замерло, и она, словно во сне, потянулась к Итачи за поцелуем. Вот оно. Это то, чего добивался Учиха: её желания. Он медленно наклонился и коснулся губами её горячего рта, и Кин с большим рвением дёрнулась ему навстречу. И здесь Учиха с чувством полного удовлетворения отстранился, продолжая удерживать Кин за шею. Он бы поклялся, что увидел в её глазах разочарование. К удивлению Итачи, девушка начала быстрыми и суетливыми движениями развязывать свой корсет одной рукой, невзирая на крепкую хватку на своей шее. Кин смотрела на Учиху с вожделением, но этого было мало. Его вдруг поразило ужасное осознание того, что его хочет бесчувственная кукла, которой руководят лишь желания её тела. Его хотело её тело, но не она сама. Эта боль сразила его, в очередной раз раздавила, а после пришла злость. Итачи грубо откинул её руку и резким движением надорвал узел, а вторым движением он безжалостно разорвал корсет. Нитки и еле дышащая лента всё ещё сдерживали две половины корсета, но этого всё равно было недостаточно. — Ты была права, — хриплым от возбуждения голосом произнёс Итачи. — Она действительно стала больше. Кин коварно усмехнулась, а Учиха принялся грубо массировать одной рукой упругие круглые груди, периодически потягивая соски. От этого они встали торчком и сморщились. — Это он должен был увидеть? — Прорычал Итачи прямо ей в лицо, и Кин в растерянности кивнула. Она уже не выглядела самоуверенной, напротив, её взгляд смягчился, и сама она вся размякла. Итачи, наконец, отпустил её шею, и Кин обессилено запрокинула голову назад. Учиха коснулся языком её возбужденных сосков лишь пару раз, но девушка задрожала и не сдержала тихий стон. Итачи поднял голову и несколько секунд смотрел на Кин, на её расслабленное лицо и лёгкую улыбку, закрытые в блаженстве глаза. Она ни разу за всё это время не прикоснулась к нему, продолжая опираться руками о стол, и Учиха решил это исправить. Он обхватил её талию одной рукой и приподнял, усаживая на стол. Это вынудило Кин обхватить его шею руками, и этот, казалось бы, невинный жест вызвал в Итачи целый шквал болезненных и одновременно приятных чувств. Боги, как же красива и хороша была Кин. Если бы не злость, которая управляла Учихой, то он непременно бы потерял голову. Но вместо этого он продолжил свои манипуляции. Итачи умостился между её ног и откинул юбку с её бедра. Разрез оказался куда более внушительным, чем он подозревал. Учиха посмотрел на Кин и укоризненно покачал головой, отчего она снова одарила его лукавой улыбкой. Их лица и тела были бесстыдно близко друг к другу, они пристально смотрели друг другу в глаза. Это было похоже на борьбу. Его возбуждение упиралось в её тёплую промежность, но Учиха сдерживался изо всех сил. — Слишком просто, на мой взгляд, — бархатистым голосом произнёс Итачи, ненавязчиво поглаживая Кин по бедру. — Никакой загадки. — Для тебя, может, и нет, — с нескрываемым волнением отозвалась Кин. — Но есть те, кто ещё не… Учиха не желал её слушать, а потому прервал её слова настойчивым поцелуем. Он целовал глубоко и медленно, немного грубо, смакуя, растворяя её в этих ощущениях. Итачи оттягивал момент поцелуя до последнего, потому как знал, что именно в этот момент может утратить контроль. В груди защемило, засвербело от переполняющей его болезненной любви к этой девушке. Кин отвечала страстно и охотно, но без чувств, лишь телом. Итачи разбивался внутри снова и снова, но продолжал свою пытку. Только пытал он теперь не её, а себя самого. Его миссия была ещё не окончена, а потому требовалось взять себя в руки. Не разрывая поцелуя, Итачи протиснул руку между их телами к промежности Кин. Он нащупал тонкие кружевные трусики, и в бешенстве усмехнулся в её рот. Она надела такое бельё для какого-то мутного мужика, и от этого осознания Учиха начинал свирепеть всё сильнее. Вот только другой факт его очень даже порадовал: бельё было мокрым насквозь. Тело Кин отвечало на ласки со всей отдачей, и по крайней мере с этим Итачи мог справиться. Он принялся массировать горячий бугорок поверх трусов и почувствовал, как Кин задрожала всем телом, а потом испустила протяжный стон в его губы. Учиха не сдержал злорадной улыбки и хотел было отстранить лицо, но Кин почувствовала это и требовательно удержала его двумя руками за шею. Здесь Итачи ей уступил. Его проворные пальцы проникли под трусики, отчего Кин нетерпеливо заёрзала, и принялись скользить по влажным складкам. Девушка глухо постанывала, не отрывая губ от Итачи, а он продолжал исполнять свой изощрённый план мести. Ему было до умопомрачения приятно дарить ей это наслаждение, ощущать её бурную реакцию, но это было ещё не всё. Двумя пальцами он беспрепятственно проник внутрь неё, отчего Кин, наконец, оторвалась от губ Итачи и запрокинула голову, испустив короткий, но внушительный стон. Где-то в уголке сознания Учиха осознавал, что её могут услышать его сослуживцы. Пусть даже там остался один дежурный, но сплетни разносятся быстро. Тем не менее, Итачи отбросил эти назойливые мысли, уверенный в том, что сможет любую ситуацию обернуть в свою пользу. Сейчас он чувствовал себя всесильным, полным власти и контроля, потому как девушка в его руках полностью сдалась под его чувственными ласками. Учиха чувствовал, как запульсировали стенки влагалища, а потому пришло время завершать свой перформанс. Он резко отпустил её талию, отчего она чуть не упала назад, но успела удержаться, потом небрежным движением вытащил из неё пыльцы и вытер их об её же юбку. Кин тут же выпрямилась, дёрнула головой и смерила Итачи укоризненным взглядом, полным непонимания. — Хорошего понемножку, — пренебрежительно бросил он, мило улыбнулся и бодрым шагом отошёл к своему креслу. Кин продолжала сидеть на его столе, Итачи не видел её лица, но подозревал, что на нем отражена вся степень негодования. У него самого не сходила торжествующая улыбка, на сердце стало невероятно отрадно от этакой пакости. Он с чувством выполненного долга вальяжно откинулся на спинку кресла. — Слезь со стола, — не скрывая удовольствия, велел Итачи. — Ты мне все документы помяла. Ещё пару секунд она сидела на месте, а после резко спрыгнула. Кин развернулась лицом к Учихе, и её глаза пылали от ярости. Она нервно пыталась завязать корсет, но лента была порвана, как и некоторые отверстия для перевязки. Итачи самодовольно наблюдал за её жалкими попытками скрыть это прекрасное соблазнительное тело, пока не вспомнил о своём собственном возбуждении. Смог бы он остановиться, если бы так сильно не злился на Кин? Само собой, не смог бы. Теперь Итачи был невероятно горд собой. — Ты… — в негодовании начала Кин, и Учиха лукаво поднял брови в ожидании продолжения. — Свинья! Итачи удовлетворённо рассмеялся и устало потёр переносицу. Кин, тем временем, продолжала свои попытки завязать корсет, пока окончательно не вышла из себя. — Проклятье! — Прорычала она дрожащим голосом. — Посмотри, что ты наделал! — Какая досада, — с притворным сожалением произнёс Итачи и поджал губы. — Как я теперь пойду домой? — Продолжала сокрушаться Кин. — Оголяться теперь стало проблемой для тебя? — Ядовито отозвался Итачи, гордо восседая в своём кресле. — Зато больше не будешь одеваться, как проститутка. — Ненавижу тебя! — Рявкнула Кин и принялась швырять в Итачи всё, что попадалось ей под руку с его стола. Учиха прикрывался рукой и начинал выходить из себя. — Успокойся, ненормальная, — процедил он, а потом прошёл к шкафу под её яростным взором. Итачи достал одну из своих чёрных рубашек и швырнул Кин. — Надевай это и проваливай, — спокойно отчеканил Итачи и вернулся на место. Он нанёс ей оскорбление, которое довольно трудно стерпеть. Итачи самому уже становилось не по себе от содеянного, но он обещал себе, что сделает всё для того, чтобы вернуть Кин. Если для этого нужно её обижать, то так тому и быть. Провожать её до дома он не стал, но с облегчением обнаружил двоих АНБУ на крыше соседнего от участка дома, которые поджидали Кин. Итачи было плевать, что все подумают, когда увидят девушку в его рубашке. Его и его личную жизнь всегда все обсуждали. Пусть думают, что хотят. Через два дня, когда Итачи в очередной раз привёл Кин к Ибики, она уже не прошла мимо. Девушка смотрела на мёртвое тело Итачи полными ужаса глазами и не могла пошевелиться. Она не рыдала, не билась в истерике, но не могла теперь просто равнодушно уйти. — Не знаю, что ты сделал, но изменения налицо, — спокойно констатировал Ибики. — И печать стала гораздо бледнее… Итачи не стал делиться своими методами, но был вполне удовлетворён результатом. Он не прыгал от счастья и ликования, теперь его реакции были куда сдержаннее. Учиха не был уверен ни в чём, что касалось Кин. Но он выбрал верное направление. Когда его возлюбленная очнулась, она уже не язвила, как обычно, и не задавала вопросов. Кин отстранённо смотрела в одну точку, пока не перевела взгляд на Итачи, который стоял напротив. Девушка ничего не говорила, но в её глазах он прочитал недоумение и даже, вроде бы, сожаление. Кин пристально смотрела на Учиху довольно долго, как видно, борясь со своим собственным рассудком. А Итачи, тем временем, с горечью осознал, что возвращение станет для неё пыткой. Когда чувства и переживания вернутся, их будет ещё больше, чем прежде, и они окажутся сильнее её самой. Выдержит ли Кин этот убийственный шквал?