***
К своему огромному удивлению, Джокер проснулся в собственной постели. События прошлой ночи сливались в загадочный туман, но в глубине были отчаянье и ощущение провала, как будто ему не удалось сделать что-то очень важное. Что бы это ни было, вскоре он мог думать лишь о пульсирующей головной боли. Его веки не хотели разлепляться, как он ни пытался, но через несколько секунд он заметил бутылку с минеральной водой, стоявшую на тумбочке. Рука дернулась, пытаясь ее схватить. Пальцы с трудом удержали бутылку. Пластиковая крышечка оказалась упрямой, но в конце концов уступила безумным маневрам, и Джокер наклонил бутылку ко рту, растворяясь в эйфории, когда холодная успокаивающая струя потекла по пересохшему горлу. Первая жажда была утолена, и Джокер сжал веки, когда воспоминания о вчерашнем дне постепенно всколыхнули ноющую боль. Он вспомнил, как нарезался с Софией, с этой раздражающей безжалостной девицей, которой двадцать шесть лет, но выглядит на четырнадцать, которая не чувствует боли и может за минуту причинить вреда больше, чем она весит. Джокер замер в ожидании. Он погрузился в то, что вчера чувствовал. Бешеное беспокойство. Страстная жажда… чего-то. Он вспомнил, как его окутали теплота и мягкость, размеренное дыхание на шее, укачивающие руки пока его опьяненный разум поддавался расслаблению. Он вспомнил запах. Вот в чем был его провал. Вот что это было! Брюс был там, на самом деле прикасался, обнимал его. А он вырубился. Джокер сердито фыркнул и приоткрыл налитые кровью глаза. Его взгляд скользнул к тумбочке, к пачке анальгетика, оставленной тем, кто любезно доставил его домой прошлой ночью. Уколы боли разливались мучительными волнами каждые несколько секунд, и вынудили клоуна потянуться к лекарствам. После нескольких секунд возни он извлек две таблетки, быстро положил их в рот и проглотил, запив большим количеством воды. Он помолчал еще пару минут. Когда он почувствовал, что когти похмелья ослабили хватку, осторожно поставил ноги на пол. Кто-то снял с него туфли и куртку, но не позаботился растегнуть подтяжки, которые вонзились в тело во время сна. Джокер чувствовал, как кожа на его спине покалывала там, где к ней прижимались зажимы. Если бы только его матрас не был старее чем мир и тверже камня… Ему наконец-то придется о нем позаботиться. Он давно решил это сделать, но все вокруг так сильно отвлекало. То же самое и со сменой простыней — они медленно, но верно становились такими, что не хотелось даже думать спать на них. Даже такому аскетичному человеку, как Джокер. Корка макияжа, крови, пота, а теперь еще и спермы продолжала накапливаться. Но все это… может быть, позже. Как всегда. Начнем с главного. Джокер поплелся в ванную, остановился у унитаза, наклонившись вперед, упираясь горящим лбом в холодную, слегка затхлую плитку. Расстегнул молнию на штанах и облегчился со вздохом. Он прижался виском к стене, в венах стучала кровь. Клоун неуклюже разделся, залез в ванну и повернул кран, позволив ледяной воде, текущей из душа, почти вогнать себя в температурный шок. Он несколько раз ахнул, почти задохнувшись, и немного наладил температуру. Когда вода стала не такой холодной, а в конце концов, приятно теплой, Джокер закрыл глаза и просто сидел, отмокая. Вскоре он почувствовал, как скрутило кишки, согнулся пополам и вырвал. Проточная вода смыла жидкое содержимое желудка в канализацию, когда он, тяжело дыша, сел на колени в ванне. Через минуту или две тело скрутила новая волна тошноты, и он расстался с очередной порцией горькой жидкости. Когда изо рта вышла последняя струйка слизи, Джокер почувствовал, как его захлестнуло ошеломляющее облегчение. Он втянул воздух, закатил глаза и дал себе две пощечины. Внутри черепа раздался треск, но легкое покалывание в щеках приятно контрастировало с тупой ноющей болью в висках. Отвлекает. Он выключил воду и вылез из ванны. Полотенца не было. Безумец пожал плечами и подошел к двери, с усилием ее открыл. Пошел к стойке с одеждой, отодвинул, открыв дверь, ведущую в чулан. Джокер поморщился от пыли. Внутри были спрятаны некоторые вещи, которые уже были там, когда он добыл себе квартиру: пылесос, швабра, старые моющие средства, стопка порножурналов, полотенца. Он схватил одно и вытряхнул, прежде чем вытереться. Джокера вновь посмотрел на стойку, внимательно оценивая одежду. В конце концов он схватил первые попавшиеся вещи и оделся. Затем клоун задумался, не голоден ли он, но при мысли о еде у него скрутило желудок. Его взгляд блуждал по комнате, пока он пытался найти куртку. Она висела на спинке стула. Джокер полез в карман в поисках пачки сигарет. Он открыл ее, надеясь увидать пожелтевшие окурки, но, к его удивлению, там оказался прямоугольник из плотной бумаги. Джокер достал его, рассматривая крошечные буквы. Это была визитка Брюса. С номером, нацарапанным от руки под напечатанной чушью. С припиской: «Номер моего мобильного». Больше ничего, но этого было более чем достаточно. Это было… все.***
Было уже поздно, когда телефон Брюса зазвонил. Он подскочил в кресле от внезапного жужжания. Последние несколько часов Бэтмен был занят на базе, не обращая внимания на окружающий мир. Приводил в идеальное состояние оборудование и собирал кое-какие сведения. Было приятно заниматься всем этим после долгого перерыва. Темный рыцарь потянулся к телефону и прижал к уху. — Брюс Уэйн, — сказал он рассеянно. Трубка молчала. Было слышно лишь тяжелое дыхание. Впрочем, нет. Скорее непристойное дыхание. — Привет? — по-прежнему нет ответа. Брюс приподнял бровь, начиная подозревать, кто это. — Хватит играться. — Что на тебе надето сейчас? — прохрипел похотливый голос. — А какой ответ тебя удовлетворит? — Брюс откинулся на спинку стула и ухмыльнулся. Он не собирался делать перерыв в работе, но теперь был совсем не против. — Ах ты грязный, непристойный провокатор, — дыхание стало еще более тяжелым. — Тебе лучше быть осторожнее, когда в следующий раз будешь один на парковке, Бэтси, — голос приобрел хищный оттенок. — Я уже слышу, как ты умоляешь о пощаде, я уже вижу твой взгляд. Но я знаю, что у тебя на уме, оу, хорошенько знаю! — И что же у меня на уме? Не подскажешь? — Сам знаешь. Перестань портить мне веселье. Ты должен начать психовать и угрожать натравить на меня копов, — Брюс только усмехнулся, не слишком уверенный, принес ли этот голос испуг или облегчение. Его сердце екнуло, прежде чем он решился задать невинный вопрос после минуты звенящей тишины: — Так, а кроме разочарования, ты вообще как? — Гм, я такой с похмелья, весь грустный и одинокий. Приходи! — Не могу. Я должен быть у Софии через полтора часа, и мне еще надо успеть позаботиться о некоторых вещах. — Оу, чудесно. Вы с ней достигли взаимного соглашения? — в голосе Джокера появился оттенок легкого разочарования. — Думаю, можно сказать то же самое о вас двоих, — Брюс усмехнулся. — Вчера ты, похоже, хорошо провел время в этом клубе. — Ничего подобного! Софья как вампир. Я просто пытался ускорить время, понимаешь ли. — Да уж. Ты выбрал наилучший способ: вырубился. — Попрошу заметить, это не было моим намерением. Я хотел… ммм… я не помню. Ладно, рассказывай, какие увлекательные занятия она для тебя приготовила? — Я собираюсь… Я буду смотреть, как ее избивают, и вмешаюсь, когда она будет при смерти. — Ого. Звучит как шутка. Она сама это придумала? — Кто же еще? — Понимаешь теперь? Мы должны были искоренить эту мерзость в зародыше. — Да ты что?! И кто же это говорит?! Ответ Брюса был встречен возмущенным вздохом. — Раньше это говорил ты, — неодобрительно прошипел Джокер. — Ладно. Будь лапочкой и приходи ко мне, когда закончишь, хм? — Я буду слишком усталым. — Нет, не-е-ет, нет — нет. Приходи. Когда. Ты. Закончишь, — тихо прорычал Джокер. — Или я взорву сиротский приют. — Опять? Слушай, а ты когда-нибудь на самом деле взрывал хоть один? Это старая шутка. — Нет, не взрывал. Почему-то… я не знаю, сироты почему-то не смешны, когда умирают. — А почему тогда меня должна пугать твоя угроза? — То, что я не чувствую потребности взрывать, не означает, что я этого не сделаю. — Хорошо, я приду. — Оу, еще бы!***
Когда Брюс приехал в ресторан на старомодном BMW, рабочие уже завершали ремонт. Он ждал на безопасном расстоянии, наблюдая из-за затемненных окон, как последний член бригады покинул здание. Он мельком увидел, как София оглядывалась, прежде чем снова исчезла внутри ресторана. Как только улица опустела, он въехал в ближайший переулок. Было уже совсем темно, так как небо было усыпано густыми облаками, прячущими последние лучи солнца. Брюс надел маску и вышел из машины, решив зайти в ресторан через черный ход. София ждала у двери, держа флягу, вероятно, наполненную алкоголем, поскольку выглядела немного пьяной. — Привет! Как сегодня дела? — сердечно спросила она, широко улыбаясь, когда они вошли в полутемную кухню. — Ты что, пьяна? — Брюс поймал себя на том, что автоматически проверяет, как работают камеры, и в ответ услышал легкий смешок. — Почему нет? Неплохой повод будет вечером, не так ли? — Не совсем. Ты здесь одна? — Теперь, когда ты пришел, у меня есть компания. Нет, нет, не начинай, — София замахала руками прежде, чем Брюс успел что-то сказать. — Мы делаем это. Она поднесла флягу ко рту. — Ты не выглядишь слишком уж спокойной на этот счет. Может, тебе стоит пересмотреть свое мнение. — Чепуха. Ничего подобного, сынок. — Но стоит ли оно того? — Стоит ли? — Она рассмеялась. — Я не знаю. Не похоже, чтобы мне было чем еще заняться. Иди, спрячься в темноте, Уэйн. Они будут здесь с минуты на минуту. — Не называй меня так, когда я… ты же знаешь. — Тебя что, правда, прет, когда тебя называют Бэтменом? — смех Софии стал более невозмутимым, и она сделала еще один большой глоток из фляжки. — Никогда не знаешь, кто может подслушивать. — Хороша бы я была, если бы знала, что меня кто-то подслушивает… — она вздохнула, хихиканье то и дело сотрясало ее тело. Брюса передернуло. Нервы. — Возьми это, — он вручил ей небольшое устройство отслеживания. — Может быть полезно, если они утащат тебя куда подальше, — она кивнула и сунула его в карман. Брюс осмотрелся в поисках подходящего места, а София вышла из кухни, оставив дверь приоткрытой. Слабый поток света проскользнул внутрь, показывая, что она только что выставила себя напоказ. София села за один из столов, делая вид, что читает какие-то документы. Оставалось только ждать. Спустя пятнадцать минут стало очевидно, что Витти не из тех, кто опаздывает. Брюс, благодаря гаджету, установленному в его капоте, услышал, как две машины припарковались перед рестораном. Вскоре донеслись разговоры. — Сказал же тебе, гребаный идиот, что, если она уже ушла? — Просто расслабься. Видишь? Она там. Совершенно одна. — Иисусе! Такая дура? — Да уж, — женский голос присоединился к грубоватым мужским голосам. — Идите и притащите ее, у меня нет времени ждать всю ночь. Звук открывающейся двери. Шаги. В здание вошли пятеро мужчин. Брюс не двигался, медленно дышал и прислушивался. — А-а-а, Джонни. Что привело тебя сюда? — зачирикала София, едва заметно улыбаясь. — Как твой палец, а точнее — как его отсутствие? — Мы собираемся прокатиться сегодня вечером, дорогая кузина. — Да? Куда? Звуки борьбы. Кто-то выключил свет. — Отпусти, мать твою… — голос Софии внезапно стал приглушенным; они, вероятно, заткнули ей рот. Брюс тяжело дышал, наблюдая, как они выходили из ресторана. Он подождал еще пару минут в полной темноте, улавливая обрывки фраз и смех. Наконец стало слышно гул двигателей — машины отъехали.***
София оказалась на заднем сиденье какой-то машины, зажатой между Джонни и невзрачным бандитом. Они мчали в неизвестном направлении. Тучная светловолосая женщина, сидящая на пассажирском сиденье, обернулась и одарила ее снисходительной ухмылкой. — Тебе страшно, птичка? — насмешливо проворковала она с сильным акцентом. — Не надо. Я твоя тетя Карла, разве ты не помнишь? София не могла ответить, даже если бы хотела; какая-то тряпка, которой ей заткнули рот, мешала говорить. — Я слышала кое-что о твоем недавнем… поведении, и, честно говоря, обеспокоена, моя дорогая, мы все обеспокоены. Как думаешь, что бы сказал твой отец? Мы решили помочь тебе, показать правильный путь. Это то, для чего нужны семьи, не правда ли? Джонни захохотал и сунул зажженную сигару в рот: — Конечно, мама. Теперь не волнуйся, дорогая, что бы мы ни делали, помни, что мы делаем это из любви. Да? Уже чувствуешь любовь? — он ткнул горящую сигару ей в щеку, хихикая. София корчилась, удерживаемая невзрачным головорезом, крича и хныкая. Когда сигару оторвали от ее лица, она задрожала и подняла глаза, наполнившиеся слезами, и устремила на кузена наполовину испуганный, наполовину ненавидящий взгляд. На лице Джонни появилось самодовольное выражение. Он поднял руку и похлопал ее по голове, облизнул узкие губы, скривившиеся в мерзкой улыбке: — Сейчас, сейчас. Так лучше? Девушка позволила себе еще несколько спазмов и хрипов, чувствуя, как дрожь захлестывает ее волнами возбуждения, а в голове крутится мантра «Не смейся, не смейся, не смейся».***
Сидя на стальной балке, Брюс наблюдал за ситуацией сверху. Софию привезли в укромное местечко возле доков, на какой-то заброшенный завод. Он изо всех сил старался оставаться сосредоточенным на том, что происходило, но глаза временами затуманивались, зрение пульсировало вместе с учащенным пульсом. Что-то было не так, даже больше, чем следовало бы, но фальшивые крики Софии не давали потерять бдительность. Судя по тому, что он мог понять из разговора, Витти намеревались убить ее, бросить тело в кислоту или сжечь. Или представить это как несчастный случай. Но прежде хотели подольше с ней позабавиться. Брюс мог сказать, что Софию, мягко говоря, позабавило их усердие. Удивляло, как они рвали ее плоть зазубренными ножами, ломали кости стальными дубинками (у нее уже были открытые переломы обеих ног и правой руки), тащили ее за волосы и били о стены. Тем не менее, казалось, она еще не достигла нужного момента. Брюс глубоко вздохнул, его разум медленно прояснялся. Он чувствовал, как в горле поднимается желчь, когда смотрел, как Карла Витти наступила на ногу Софии, которая была согнута под неестественным углом и издавала болезненный треск. Что-то начало накапливаться под его кожей — предвкушение удара. Бэтмен медлил, гадая, что его останавливает. Надо ли ждать знака Софии? Это уже зашло слишком далеко. Одно он знал точно — зрелище ему не нравилось. Ему не нравились ни их методы, ни ее театральные таланты. Он с трудом сглотнул. За последние два года, пока Джокер продолжал вытаскивать самые уродливые части Брюса на поверхность, он пришел к выводу, что на самом деле не был тем, кого называют хорошим человеком, обнаруживая в себе все больше и больше отклонений от нормы. Он начал подозревать самое худшее каждый раз, когда сталкивался с ситуацией, которая серьезно расстраивала бы обычного человека как на моральном, так и на эстетическом уровне. Много раз он спрашивал себя, почему прибегал к насилию, как на самом деле относился к агрессии Джокера, его убийствам. Не сошел ли сам Темный рыцарь с ума? Временное безумие спасает — вот что правда. Единственная вина, которую он чувствовал, была за то, что он не знал настоящего чувства вины. Действовать бесчеловечно было полезно. Освобождало. Давало возможность выспаться наконец. Но когда он сам себя отпускал, осознанно позволял себе быть монстром… его тошнило от всего этого. Агрессия гасла, как ребенок, который перестает доставлять неудобства, как только понимает, что никто не обращает на него внимания. Брюс продолжал смотреть вниз, все еще ожидая знака или вообще непонятно чего. Возня внизу вызывала еще больше желчи и завязывалась все более тугим узлом в животе. А ведь Темный рыцарь должен был остаться равнодушен к зрелищу — он же был самопровозглашенным дегенератом с нездоровым влечением к тому, кто убил его любимую Рейчел. Он был тем человеком, которому нравилось видеть, как Джокер убивает мелких преступников и потенциальных насильников в темных переулках, потому что это давало ему повод наказать клоуна. Брюс был просто болен, он сам хотел в это верить — в ярлык, во что-то, чем можно описать себя. Но в последние дни даже это переставало казаться правдой. Брюс увидел, как приземистый Джонни подошел к распростертой на бетоне Софии и достал из кармана нож для сигар. — Проблема в том, что ты не родилась в форме корзинки, если улавливаешь мою мысль, — пробормотал Джонни. Сигара немного заглушила слова. — И я собираюсь решить эту проблему, сложив тебя в нее по частям. Брюс прищурился. Выражение лица Софии резко изменилось, заметно, несмотря на обезображивающие лицо синяки и порезы. После вынужденного сдерживания эмоции обернулись настоящей паникой, смешанной с огромной дозой болезненного возбуждения. Джонни взял ее руку в свою, поместил мизинец внутрь резака и, не раздумывая, с громким щелчком отрезал его. Ее реакция определенно была не такой, какой можно было бы ожидать: она разразилась истерическим смехом, глядя на культю опьяненным взглядом. Вот и все. Знак, так сказать. Брюс бросился к ним, вырубая двух мужчин за раз, чувствуя, как злоба жжет его вены. Его стиль боя оставался неизменно шокирующим. Это приносило несколько секунд, прежде чем кто-либо даже подумать мог о том, чтобы дотянуться до пистолета. — Это… легендарный Бэтмен, не так ли? — забормотала Карла сыну, начиная инстинктивно отступать, наблюдая, как ее головорезы падают на землю, как мухи, пораженные мощными и точными ударами. — Да, но какого хрена он здесь делает? — Джонни зашипел и, вытащив пистолет, несколько раз выстрелил, но не пробил кевлар. Брюс рванулся в его направлении с яростным рычанием, которое заставило мужчину оцепенеть. С помощью мастерства и удачи он увернулся от серии пуль, выпущенных в его сторону Карлой, и сумел нокаутировать Джонни, отправив его на землю и быстро исчезнув в тени. Карла крепче сжала пистолет и огляделась, дрожа от гнева и страха. Брюс наблюдал за ней несколько мгновений, пытаясь заглушить мысль о том, что ему никогда не надоест видеть такого рода ужас. Но, в конце концов, дело не в этом. Он не должен растягивать удовольствие. Бэтмен беззвучно подошел к ней сзади и быстрым движением обезоружил. Карла в панике обернулась. Нет, никогда не устанет. Он купался в ее страхе, медленно приближаясь к ней, оскаливая зубы в полуулыбке-полурыке. Чего он не ожидал: женщина больше не смогла идти на дрожащих ногах. Она упала на колени, глядя вверх с мольбой. — Пожалуйста… Не… Не делай мне больно… — прохрипела она. Брюс даже не отвел глаз, жадно рассматривая. Он втянул воздух и ударил ее по лицу, громкий звук треснувшей челюсти, как ни странно, доставил наслаждение. Карла упала на бетон, без сознания, как и все остальные, кроме Софии. Несмотря на кровопотерю, девушка была далека от обморока. Бог знает, какие внутренние ушибы она могла получить. Тихо хрипя, она, казалось, все еще любовалась окровавленной культей пальца. Бэтмен подошел к ней, узел в его животе сжался еще сильнее. София подняла глаза, но предусмотрительно молчала: ее внутренности могли быть настолько повреждены, что любое напряжение, любое слово способно было причинить роковой вред. Ее взгляд казался пустым, но она выдавила слабую кривую улыбку. На секунду Брюс задумался, каково это — быть кем-то вроде нее. Знать, что твое тело терзают, от него отрезают куски, но он не в состоянии, как нормальный человек, ощущать боль. Может быть, он пожалеет Софию, но сейчас не до того: слишком пропитан адреналином. Брюс встал на колени рядом с ней и набрал номер «Скорой помощи».***
Ночь охватила город, принеся ледяной холод, в котором Брюс так нуждался. Он наблюдал из тени, как полицейские машины и «скорая» въезжают на старый завод, окутывая его зыбкими вспышками света. Поначалу парамедики были в растерянности, размышляя, как им положить Софию на носилки. Казалось, вскоре ей удалось объяснить, что она ничего не почувствует, что бы они ни делали. Брюс прислонился спиной к стене, наблюдая за туманными струями воздуха, которые он выдыхал. Кевлар слегка провисал на скользкой от пота коже, напоминая, что предстоит лучше позаботиться о себе и своем питании, если он собирается действовать и дальше как арбитр правосудия. Гордон был там. Брюс следил за ним глазами, уверенный, что и тот пытается разглядеть его в темноте, зная что он где-то притаился. Прошло немало времени с тех пор, когда они в последний раз обменивались хоть парой слов, не говоря уже о совместной работе, объединении ресурсов. Может, так и лучше. Во рту пересохло, и мысли теснились в голове, проливая новый свет на различные темы. Неприятные темы. Гм, арбитр правосудия… Брюс запутался. Он не мог больше заставлять себя чувствовать вину, зная, что это ни к чему не приведет, но он чувствовал: надо во всем разобраться. Расстояние между ним и Гордоном было меньше ста ярдов. Расстояние между ним и тем, как все должно разворачиваться, было неизмеримо большим. Что положено делать Бэтмену, так это подойти к полицейскому, раскрыть местонахождение Джокера, принять участие в его задержании и позаботиться о том, чтобы его поместили в Аркхэм навсегда. Затем рассказать всю правду о конфликте между Софией и семействе Витти. А потом уехать из страны. Можно провести за границей остаток своих дней, зная, что поступил правильно. Вот что он должен сделать. Брюс вздохнул. Скорее всего, он пойдет домой, примет душ, скажет себе, что не пойдет к Джокеру, а потом подумает о сиротах и поморщится. Накинет капюшон на голову, поймает такси и поедет, потворствуя этим каждому убийству, которое когда-либо совершал безумец, и молчаливо давая добро всем тем, которые еще может совершить. Потому что Бэтмену хотелось увидеть Джокера. Брюс почувствовал себя крайне неуютно из-за этой мысли. Его охватил гнев от осознания своей беспомощности. Темный рыцарь прикрыл глаза. Правда ли, это гнев? Если да, то у него весьма специфический оттенок возбуждения. Он втянул холодный воздух. Это были не те ослепляющие эмоции, к которым он привык, с которыми научился справляться. Это заставляло напрячься. Это держало за горло. Это вынуждало кровь устремляться вниз. Брюс попытался сглотнуть. Ему нужно было увидеть Джокера. Сейчас.***
Теперь Брюс чувствовал себя совершенно иначе, потому что не был измучен бессонницей или пьян. Он стоял у двери Джокера, напряженный, онемевший, не в силах пошевелиться. Чувство, которое охватило его на старом заводе, переросло в нечто чудовищное, наполнив тревогой такой силы, какой он никогда раньше не испытывал. Бэтмен понятия не имел, сколько времени прошло с тех пор, как он приехал. Он просто не мог поднять руку и постучать. Наконец Брюс услышал тихий шорох и звук открывающейся двери. Он вздрогнул, когда скудный свет просочился в коридор. — Мне было интересно, не отключился ли ты у двери или… ммм… что-то в этом роде. Я слышал, как ты подходил, — Джокер игриво усмехнулся и затащил его внутрь. Комната выглядела немного иначе, чем в прошлый раз. Джокер постарался немного прибрать, и все выглядело менее запыленным. Швейные принадлежности были разбросаны по полу вместе с рубашкой Брюса, от которой Джокер оторвал пуговицы. — Итак, каково это — вернуться домой после долгого рабочего дня к любящей жене, которая с тоской ждала тебя, штопая одежду? Брюс слабо ухмыльнулся, пытаясь избежать взгляда Джокера, когда он подошел и обхватив его лицо ладонями. Тонкие пальцы слегка царапнули кожу. Ногти нежно коснулись щеки, заставив вздрогнуть. Джокер прищурился и начал медленно кружиться вокруг него, поглаживая. Он остановился сзади и обнял за шею, касаясь губами уха. — Каково это, хм …? — повторил он. Но внезапно голос Джокера «сел», превратившись в хриплый шепот: — Ты… ты наконец-то выспался, не так ли…? Теперь все иначе? Безумец все почувствовал. Руки, обхватившие горло Брюса, чуть сжались. Джокер мог бы сказать, насколько частым был пульс у Бэтмена сейчас и с какой скоростью продолжал ускоряться. Брюс дернулся, когда ощутил, как его мочки уха коснулись мягкие губы, а вскоре и твердый язык. Он попытался отвернуться, но Джокер держал его железной хваткой. Это было слишком хорошо, но только усиливало кипящее внутри безумие, превращая нервы Брюса в колючую проволоку. Ему нужно было остаться с клоуном. Но Бэтмен хотел еще чего-то, о чем просто не мог попросить. Он не мог найти для этого слов. Он даже не был уверен, что это. Брюс снова дернулся, когда зубы медленно коснулись кожи. Он попытался убрать руки Джокера, и повернулся к нему лицом, не отводя глаз от безумного пестрого жилета в тонкую полоску. — Я не могу, — мягко сказал Темный рыцарь. Его руки оторвались от запястий Джокера. Но пальцы ухватились за рубашку клоуна, словно пытаясь удержать. — Я просто… не могу, — он опустил голову, сжав челюсти. Джокер сгорбился и склонил голову, пытаясь мельком заглянуть в его глаза. Наконец он поднял его подбородок указательным пальцем, заставляя собеседника взглянуть на него. Брюс никогда не уклонялся от опасности, поэтому осмелился встретиться взглядом с Джокером. Он отпустил рубашку безумца и сделал шаг к двери, ощущая, как по спине бежит пот. Безумец не отреагировал, поэтому Брюс сделал еще один шаг к выходу. И другой. Он поймал себя на том, что молится, чтобы Джокер его удержал, но понятия не имел, зачем. Внезапно сложные мысли покинули его, когда он был прижат к стене и прижат, надо сказать, парой удивительно сильных рук. Брюс всегда знал, что у клоуна гораздо больше силы, чем кажется. Он, вероятно, мог бы защитить себя от жестокости Бэтмена, если бы не поддавался ему. Если бы не отдавался… — Но я-то могу… О да, могу! — зазубренные ногти впились в запястья Брюса, и тот задохнулся, почувствовав горячее дыхание Джокера на шее. — И ты… Ты не можешь, но все же так отчаянно нуждаешься в этом, правда? То, что творилось в душе Брюса в этот момент, нельзя было обозначить ни одним словом ни на одном из существующих языков. Кровь текла по венам так быстро, что зрение затуманивалось; мускулы дрогнули, и он попытался оттолкнуть Джокера, только усилив его ярость. Изуродованные губы скривились в рычании. Внезапный удар отбросил Брюса обратно в комнату, заставив чуть не споткнуться о стул. Джокер через секунду оказался рядом с ним и принудил его сесть, потянув голову за волосы. Брюс ошеломленно поднял глаза. — Сиди смирно, — хриплое шипение было искажено звоном в ушах. Безумец с отчаянной решимостью содрал с Брюса куртку и футболку, обнажив его вздымающуюся грудь. Бэтмен закрыл глаза. Он чувствовал запах крови и привкус во рту, кружилась голова, но он все еще осознавал, что происходит. Джокер на мгновение оставил его и вернулся с горсткой чего-то, похожего на разноцветные полоски ткани. Брюс несколько раз моргнул, но прежде, чем он успел разобрать, что это, Джокер оказался позади, отвел его руки и связал запястья, а затем привязал к стулу чем-то гладким и удивительно толстым. Брюс ощутил, как сложные мысли возвращаются вместе с силами, и дернулся, пытаясь освободиться от уз, но безуспешно — узлы только затягивались, если он сопротивлялся. Он услышал лязг металлических зажимов и понял, что его держат на подтяжках. Все потемнело, когда глаза завязал один кусок ткани, а другой скользнул между зубами и был крепко завязан на затылке. Знакомый запах указывал, что это, должно быть, галстуки Джокера. Брюс напрягся. Тело вышло из-под контроля и дрожало. Подтяжки впивались в запястья. Он чувствовал клоуна, стоящего позади него и наблюдающего. Пытаясь вдохнуть больше воздуха, он услышал громкое и ясное биение собственного сердца, ритм которого бешено ускорился в ужасном предвкушении. И — вот оно! Теплые руки прошлись по линии шеи и плеч, заскользили по груди, пересеклись. Мягкая щека прижалась к его голове, и спокойное дыхание пошевелило волосы. Он зашипел, когда ногти слегка оцарапали шею. Кожа буквально зудела от прикосновений. — Попался… — промурлыкал Джокер, все еще обнимая Брюса сзади. Безумец слегка наклонился и положил голову на плечо мужчины, нежно коснулся губами его шеи, отстранился, а затем наклонился еще сильнее. Язык прошелся снизу вверх по пульсирующей яремной вене дразнящими, медленными движениями. Брюс стиснул галстук зубами. Горячее дыхание Джокера заставляло все тело покалывать. — Почему ты пытаешься убежать от меня? Хм? — голос Джокера казался опасно сладким. Он обошел Брюса и положил руки ему на бедра, поглаживая по бокам, пальцы скользили узорами по дрожащей плоти. Брюс почувствовал вес Джокера, когда он оседлал его колени. Грубоватая одежда клоуна раздражала обнаженную грудь. — Я не причиню тебе вреда, ты же знаешь… правда? — руки охватили затылок Брюса. — Ты мой свет во тьме. Я бы никогда не причинил тебе вреда, — пальцы клоуна запутались в его волосах и сжались в кулак. — Я причиню тебе столько боли, сколько пожелаешь, но никогда не причиню вреда, — он резко дернул за волосы, заставляя Брюса поднять голову и выставить беззащитное горло. Брюс задыхался. Острая боль в голове воспринималась как нечто совершенно нормальное. Облегчение, которое пришло с болью, быстро исчезло, когда влажный язык лениво поднялся по шее, остановился у нижней губы и потрогал ее, а затем без спешки соскользнул вниз по линии подбородка, словно смакуя кожу на вкус. Пальцы, зажатые в волосах, сделали тщетной даже самую робкую попытку вывернуться от раздражающе мягкого прикосновения. Бэтмен попытался немного приподнять голову, чтобы ослабить томительные покалывания, но другая рука Джокера, которая твердо легла на шею, полностью его обездвижила. Минута за минутой Брюс превращался в подергивающуюся массу нервов, разрывался от боли из-за нежнейшего прикосновения теплых губ, погружался в блаженное ожидание укусов. Он вздрагивал в гневе каждый раз, когда Джокер впадал в нежность, которая просто сводила с ума, вместо того, чтобы вонизиться зубами: боль приносила облегчение. Бэтмен понятия не имел, что с ним происходит. А Джокер, казалось, знал. Он знал все об этом, знал, из-за чего Брюс так страдает и как ему помочь. И при этом он, казалось, наслаждался. Джокер очаровывался все более страстной реакцией Брюса. — Ну и как ты? Должно быть, тебе сейчас тяжело, учитывая, что с завязанными глазами ты провел годы… — тихо пробормотал он, все еще сжимая голову Брюса. Его губы скользнули по груди Темного рыцаря, невесомые поцелуи становились все более интенсивными, нежные прикосновения — более твердыми и настойчивыми. Губы сомкнулись вокруг соска, посасывая, горячий язык дразнил его и щекотал, пока тихий стон не вырвался из пересохшего горла Брюса. Джокер наконец отпустил шею и волосы, обвил руками его торс, не позволяя отстраниться. Он нежно поцеловал покрасневший сосок, прежде чем поймать его зубами, медленно, но без дразнящей осторожности. Брюс непроизвольно дернулся, когда зубы клоуна сжались, чувствуя, как исчезают все ощущения, кроме захлестывающей волны наслаждения. Все закончилось слишком быстро. Зубы отпустили его, и теплые губы поднялись вверх, нежно посасывая разгоряченную плоть. Пальцы вцепились в спину, ногти медленно провели линию вдоль позвоночника. Брюс выгнулся к Джокеру с шипением, когда руки того достигли поясницы, слегка почесывая. Их бедра содрогнулись одновременно, и Брюса охватила дрожь, заставившая осознать, насколько он уже возбужден. — Видишь… Сидишь здесь, превратившись в дрожащую массу, целиком во власти кого-то вроде меня, — Джокер отступил на шаг, наблюдая, как Брюс беспомощно дергается. Его тело теперь отчаянно нуждалось в контакте. — Кого-то, кого следует усыпить, как собаку, хм? Так ты думаешь? Кого-то, кто вызвал столько бед всех видов и мастей, верно? Он подошел к Брюсу и склонился над ним, обняв за плечи. — Кого-то… кто погубил так много драгоценных, драгоценных жизней… Одна рука начала путешествие от ключиц до нижней части живота, поглаживая напряженные мышцы мягкими кончиками пальцев. — Кого-то, кто убил Рэйчел, — тихо прорычал он Брюсу прямо на ухо, и рука внезапно скользнула вниз между бедрами, поглаживая член медленными круговыми движениями. Брюс застонал, задыхаясь. Слова Джокера доходили до него сквозь стену звона, и несмотря на издевательские слова, голос был странно сострадательным, будто намерение было не мучить, а наоборот… Упоминание о смерти Рейчел поразило Брюса. Но, как ни странно, не было ни гнева, ни вины. Было что-то гораздо более темное, что-то, что заставляло его корчиться от невыносимого удовольствия, ощущая прикосновения безумца. — Я убил ее, когда заставил тебя сыграть со мной в прятки, но ты так и не смог сделать выбор, ммм? — на коже Брюса начали выступать капельки пота, когда пальцы сжались, обхватив напряженный член, а большой палец прошелся по кончику через ткань брюк. Рука Джокера притянула его за шею, ближе к покрытым шрамами губам, прижавшимся к уху. — Ты думал, что окунешься в разврат со мной, и все пройдет… падение принесет тебе покой, — шептал Джокер. — Думал, я заставлю тебя возненавидеть себя, но — видишь ли, это еще один способ собрать все части пазла воедино. Это большее, чем ты думал. И ты не можешь этого принять. Не можешь вместить, даже если все уже понял. Джокер отстранился и раздвинул его ноги, опускаясь между ними на колени. Его пальцы прошлись по внутренней стороне бедер Брюса, двигаясь вверх, вдавливаясь в тазовые кости, но не касаясь члена. Бэтмен был на грани безумия, не в силах сдержать тихие, рваные стоны, вырывающиеся со вздохами. Брюки были влажными от предъэякулята, что делало его еще более уязвимым для горячего дыхания Джокера. — Между нами большее, чем безумие, — Джокер положил голову на бедро Брюса. Губы мягко коснулись выпуклости. Он поцеловал ее, заставивив Брюса зашипеть. — Что-то куда более мучительное для таких, как мы. Он снова поцеловал его сквозь ткань, на этот раз сильнее. Мягкие губы приоткрылись, и Джокер начал лизать по всей длине, массирующий язык двигался непрерывно, давя сильнее, когда достигал кончика. Брюс застонал — каждая секунда приближала его к облегчению, которого он не хотел. Он хотел чего-то другого, чего-то большего. Брюс попытался отстраниться, но тщетно. Руки Джокера обвились вокруг его талии и притянули ближе к ужасному рту. Ногти задевали поясницу, царапали задницу. Жесткие, покалывающие волны удовольствия продолжали взрывать живот с каждым движением горячего языка, и когда Бэтмен был уверен, что не сможет больше этого вынести, безумец внезапно поднял голову, и его пальцы ослабили хватку. Брюс почувствовал, как кровь немного успокоилась, но руки Джокера, твердо держащие бедра, заставляли насторожиться. Он понятия не имел, сколько времени прошло, прежде чем руки клоуна переместились к его поясу, расстегнули молнию на брюках и стянули их вниз, а потом сняли носки и туфли. Темный рыцарь почувствовал панику, когда понял, что наг и совершенно беззащитен, но другая его часть кипела от нетерпения, надежды, ожидания. Порыв воздуха вызвал дрожь по всему его телу, и мышцы напряглись, когда язык Джокера неторопливо поднялся вверх по его бедру, замер, как раз перед тем, как достичь паха, а затем изменил направление и вернулся к бедру. Мягкие волосы на секунду скользнули по члену, заставив Брюса почти прокусить свой кляп. Бедра непроизвольно дернулись, но руки Джокера удерживали его на месте, пока он продолжал лизать и сосать чувствительную кожу. Пряди волос дразняще падали еще и еще, и Брюс не мог остановить беспомощное хныканье, вырывавшееся против желания. Он напрягся, когда безо всякого предупреждения влажный язык прошелся вокруг члена и начал нежно массировать его дюйм за дюймом. Брюс охнул, угроза семяизвержения вновь стала неминуемой. Губы сомкнулись вокруг кончика и сосали, в то время как язык выводил многочисленные ленивые круги, слизывал капельки. Это не прекратилось даже тогда, когда Брюс отодвинулся, насколько мог; рот последовал за ним, а хватка на бедрах стала еще сильнее. Он чуть не закричал, когда Джокер взял член в рот во всю длину и энергично начал сосать, в то время как язык продолжал двигаться, не желая останавливаться ни на секунду. Брюс начал терять рассудок, снова оказавшись на грани, вздрагивая и бесконтрольно постанывая… Но затем Джокер вдруг отодвинулся.***
Клоун какое-то время сидел неподвижно, любуясь своей работой. Состояние, в котором находился Брюс, буквально сводило Джокера с ума: вид вздымающейся груди, подергивающихся мускулов, вкус пота, звуки стонов… Джокер знал, что его самообладание достигло предела; давление в животе и сводящий с ума жар между ног требовали действий. Он переместил руки вверх по бедрам Брюса еще раз, оставляя след из мурашек по коже, прежде чем скользнул руками под него, слегка приподнял — ровно настолько, чтобы использовать силу ног, а затем опустился на стул с оседлавшим его мужчиной. Он расстегнул молнию на своих штанах, уменьшая дискомфорт, и изогнулся. Тела прижались друг к другу. Члены соприкоснулись, а пульс у обоих участился, когда ногти Джокера многообещающе впились в бок Бэтмена. Безумец на секунду наклонился влево, поднимая с пола заранее приготовленный флакончик. Дыхание прерывалось. Он с трудом сглотнул, налил немного смазки на руку и потянулся между ног Брюса. Пальцы задержались там, поддразнивая. Темный рыцарь начал дрожать от предвкушения, и Джокер упивался его реакцией, словно это была высшая награда. Наконец он просунул внутрь палец, лениво двигая взад и вперед. Глаза хищно смотрели на Брюса, смакуя все впечатления. Он ввел еще один палец и с ухмылкой заметил, как бедра Брюса начали мягко покачиваться, будто сами по себе. Не останавливаясь, Джокер прижался лицом к шее Брюса и обнял рукой. Он вдохнул запах Брюса, и губы приоткрылись почти неосознанно, зубы впились в напряженную плоть, сжимаясь крепче и крепче… Громкий стон остановил его. Джокер отстранился и убрал пальцы. Все плыло перед глазами, он просто не мог больше ждать. Джокер нанес смазку на свой член и привстал, начиная медленно надавливать. Тело Брюса выгнулось. Его бедра нетерпеливо толкались, но Джокер сдерживал, неторопливо растягивая, погружаясь дюйм за дюймом. Клоун замер на секунду и закрыл глаза. Руки блуждали по спине Брюса, впиваясь и царапая. Прошло несколько секунд: оба не шевелились. Кажется, в голове Брюса было пусто. Джокер резко начал толкаться. Его ногти царапали восхитительно глубоко, зубы безжалостно скребли плоть. Нарастающий жар внутри. Неизменно ускоряющийся ритм. Джокер потерялся в чужих криках; его пьянил сладкий вкус и запах крови, ощущение, что тело Брюса содрогается от удовольствия прямо под ним, плавится благодаря ему. Кожа страдала, так как Джокер был почти одет, но заниматься этим было сейчас выше сил. Слой одежды, разделяющий их, лишь заставлял безумца толкаться и кусаться с большей свирепостью. Стоны клоуна становились все громче. Жар усиливался. Джокер растворялся от каждого движения, от нарастающего темпа, от того, что Брюс жадно, почти отчаянно терся бедрами о его собственные.***
Что-то похожее на электрический удар парализовало Брюса на долю секунды, когда он почувствовал, как рука ложится на его член, сжимая его и поглаживая в ритм с сильными толчками. Бедра дернулись сильнее, и внезапная смена угла наклона чуть не лишила рассудка, заставив кричать еще громче. Галстук, которым ему заткнули рот, был полностью пропитан потом, кровью и слюной. Брюс содрогнулся, когда Джокер выдернул галстук и жадно захватил рот, глубоко засовывая язык. Движения клоуна были то бешеными, то осторожными. Властными, всасывающими, пожирающими… Неистовые чувства смешивались со вспышками экстаза. Брюс был под контролем Джокера, о нем заботились, он был беспомощен — и наслаждался каждой минутой. Безумец давал ему все больше и больше. Приближающийся оргазм нарастал во всем теле, гасил разум. Ощущение усилилось, когда Джокер прижался к нему, будто отчаянно нуждался в принятии. Темный рыцарь услышал крик, но с трудом узнал собственный голос — и довольно скоро знакомое теплое онемение начало мягко его обволакивать. Поддавшись посткоитальной неге, Джокер какое-то время оставался недвижим. Ему потребовалось собраться с силами, чтобы сесть прямо. Наклонившись в сторону, он дотянулся до узлов, все еще удерживающих Брюса, и начал возиться с ними, освобождая. Руки Бэтмена свободно свесились по бокам, на запястьях — покрасневшие следы от подтяжек. Джокера развязал промокший галстук и отбросил в сторону. Пальцы мягко коснулись подбородка Брюса, прежде чем снять повязку с глаз. Некоторое время они сидели неподвижно, молча глядя друг на друга. Постепенно Джокер начал ощущать тревогу под взглядом Брюса. Бэтмен никогда раньше не видел его таким. Джокер закусил нижнюю губу, уголки рта нервно подергивались, пальцы неспокойно шевелились. Он уставился на кровавые следы собственных укусов на шее Брюса. Рука поднялась, словно желая коснуться красных капель, но он сдержался, робко отодвинулся, низко опустив голову. Казалось, Джокер ожидал увидеть в глазах Бэтмена отвращение. — Я принесу… принесу тебе что-нибудь продезинфицировать, — тихо сказал безумец, не шевелясь. Брюс не мог отвести от него глаз. Как только он почувствовал, что онемевшие руки оживают, он, не раздумывая, крепко обнял Джокера. Клоун закрыл глаза, в которых уже скапливалась влага, и прерывисто вздохнул, судорожно прижимаясь к Брюсу, утыкаясь в изгиб его плеча. Они просто обнимали друг друга, не говоря ни слова, и ни один из них не знал, как долго это продолжалось и будет еще продолжаться.