Жизнь гораздо лучше, когда ты мертв

      Первое, что Брюс услышал, когда проснулся: как бьется сердце Джокера. Голова Бэтмена лежала на теплой вздымающейся груди клоуна. Брюс вдохнул спертый и пыльный воздух. Во рту пересохло, зато в мыслях была приятная легкость.       Крепко спящий Джокер даже не пошевелился, когда Брюс приподнялся. Он увидел свисающую руку клоуна, покрывающие ее тонкие волоски, худой, но мускулистый торс, изувеченный шрамами разной длины, ширины и текстуры. На шее под тонкой кожей пульсировала яремная вена. Брюс посмотрел выше, на лицо Джокера. Оно казалось очаровательным: расслабленные губы, сухая кожа, веснушки, едва пробивающаяся щетина, крошечные морщины вокруг глаз, сеть маленьких синих вен, мягкие брови.       Брюс никогда раньше не видел Джокера спящим без макияжа. Просыпаться среди ночи и наблюдать, как человек спит, было скорее в духе клоуна. Должно быть, именно этим он и занимался, когда Брюс впервые заночевал в этом доме. Джокер смотрел на спящего и писал записку, запрещающую выходить из квартиры. Брюс задумался, ощущал ли тогда Джокер такое же тепло на душе, как он сейчас.       На улице намечался теплый денек. Солнце давало о себе знать, посылая первые лучи в комнату. Они играли в волосах Джокера, разметавшихся по подушке, местами окровавленной. Тепло в груди было невыносимым, потому что Брюс смотрел, но запрещал себе прикасаться.       Рассматривать оказалось интересным занятием. Джокер не издавал ни звука, его дыхание было тихим и почти неслышным, он лежал совершенно неподвижно. На самом деле удивительное зрелище: увидеть вот таким безумца, который, казалось, был всегда в непрестанном движении. Чистые волосы, которые Брюс сам причесал, теперь были медово-русыми, безо всякой зелени. Чувствительные мимические мышцы с высокой точностью передавали любые оттенки чувств. Раньше они обычно искажали лицо клоуна, сокращаясь от неистового веселья. Но образы Джокера-чудовища в теленовостях и в кошмарах остались в прошлом. Раньше Брюс не поверил бы, что будет любоваться спящим монстром. Но сейчас это не имело значения. Брюс любовался, поскольку Джокер был не большим монстром, чем он сам.       Джокер был стихией, а не убийцей. У стихии нет желания убивать, хотя такое случается. Но стихия может быть прекрасной. Брюс увидел это сейчас, и принял, даже не вздрогнул от этой мысли; он просто наклонился и уткнулся носом в нагретые солнцем волосы.       Они оба когда-то появлялись на свет, розовые и уязвимые, медленно превращались во что-то более сильное. Они оба пережили кошмар.       Брюс не мог больше сдерживаться. Его губы прижались к скуле Джокера, и он наблюдал, как нахмуренные брови разглаживаются, а веки медленно приподнимаются. Глаза Джокера, как всегда, были покрасневшими и пристальными, без ожидаемой сонливости. Брюсу это казалось забавным.  — Смотришь, как я сплю, а? — Джокер промурлыкал хриплым после сна голосом и широко ухмыльнулся. — Жуть какая!       Он в шутку содрогнулся, прежде чем обхватить Брюса рукой за шею, притянуть к себе и поцеловать. И хотя это было больше похоже на укус, Бэтмен на мгновение растаял и погрузился в ощущение тепла, радуясь, что больше не нужно бороться со своими желаниями.       Когда он отстранился, лицо пылало под синяками и ранами. Джокер наблюдал за ним с явным удовольствием, сам слегка покраснев от поцелуя. Точно такой же нежный взгляд Брюса недавно пугал его до мурашек, но теперь он, кажется, больше не боялся; сейчас это было частью его самого, он смотрел с такой же теплотой, это чувство у них было одним на двоих. — Я-то, по крайней мере, ничего не делал с тобой, пока ты спишь, — сказал Брюс. — Вот то, что я называю жутким. — О, тот слон не стерся? — Джокер оживился и вытянул шею, чтобы увидеть спину Брюса. — Ага, все еще там, — пробормотал он с ноткой гордости в голосе. — Да ладно, это не так уж и страшно, — он прижал теплую ладонь к щеке Брюса, широко улыбаясь. — Тебе идет. Слон — это в твоем стиле. — Согласен. Может, мне изменить имидж, как думаешь? — Человек-слон вместо человека-летучей мыши? — Джокер хмыкнул. — М-да. Жаль, уже было. Но ты вселяешь такой же страх, как он.       Брюс засмеялся вместе с ним. Он все еще помнил, как мозги грабителя забрызгали стену, и все равно сегодня было лучшее утро в жизни. Может, его внутренности наконец привыкли к виду собратьев, размазанных по бетону? Кожу ведь не пугает чужая кожа.       Брюс не стал более жестоким, он стал проще, затем принял, что люди рядом с ним умирают, и наконец только сейчас по-настоящему смирился с собственной смертью. Если подойти к этой теме правильно, умирать можно долго и приятно. Джокер указал верный путь, и Брюс шел за ним. Он не гнил, он сушился на солнышке, сбрасывая грубое, чешуйчатое прошлое, и осознавал это без боли.  — Я когда-нибудь говорил тебе, что ты красив? — пробормотал Джокер.       Брюс ощутил, как его щеки запылали, и задумался, перестанет ли он когда-нибудь чувствовать себя девчонкой, тинейджеркой лет 14, когда Джокер так смотрит на него. Все это было болезненно, но это была хорошая, очищающая, как огонь, боль. Привязанность и нежность причиняли больше страдания, чем зубы и кулаки, но они хотели довести этот процесс до конца. До конца черт знает, чего. Болезненное, опьяняющее занятие — вот на что это было похоже. И они нашли в нем утешение, понимая, что другого выхода нет.

***

      Джокер смотрел, как Брюс стоял на коленях на полу и рылся в сумке в поисках чистой одежды. Ему нравилось, как отросли волосы Бэтмена и начали слегка завиваться на концах, нравились круглые зелено-голубые синяки, следы зубов, скрещение царапин и все другие отметины, которые он оставил на нем — внутри и снаружи. Ему нравилось, что Брюс без стыда носил их, и его глаза говорили, что он с радостью получит еще. Глаза Джокера проследили за темно-синей футболкой, под которой спряталось покрытое шрамами тело, за тем, как сильная рука откинула назад темные, взлохмаченные волосы, и что-то подпрыгнуло в груди, легкое до смешного и в то же время сдавливающее сердце.       Джокер, надевая брюки и застегивая подтяжки, подумал, перестанет ли он когда-нибудь чувствовать себя девчонкой, тинейджеркой лет 14, когда смотрит на Брюса. Но затем успокоительный внутренний голос напомнил, что у девчонок обычно нет и половины тех извращенных желаний, которые осаждают его, и разум с радостью переключился на то, что еще можно сделать с драгоценным возлюбленным.  — Послушай, Брюс, тебя бы порадовало очень яркое ритуальное сожжение по дороге в продуктовый магазин? — спросил он, роясь в шкафу в поисках канистры с бензином.       Обнаружив ее, Джокер усмехнулся и продемонстрировал Брюсу, который искоса смотрел на него, приподняв бровь. — О чем речь? — О горящем чучеле, вот о чем. Ты в деле или нет?  — Что ты хочешь сжечь? — Что горит лучше, чем павший грешник? — что-то, очевидно, щелкнуло в голове Брюса, его взгляд прояснился. — Ты хочешь вернуться и… кремировать грабителя? — спросил он.       На улице было действительно тепло, и через открытое окно врывался легкий ветерок. Реальность была густой, ленивой и могущественной, как лава, ее можно было формировать, как угодно. Идея казалась великолепно бессмысленной. Будет ли Брюсу приятен вид этого ублюдка, горящего в куче мусора? Губы Бэтмена растянулись в улыбке, и он несколько секунд помолчал, прежде чем покачать головой и засмеяться. — Конечно, я в деле, — сказал он сквозь смех.       Джокеру понравилось, как спокойно и расслабленно это прозвучало. Он, в шутку вальсирующим шагом, прошелся через комнату к Брюсу и обхватил его лицо ладонями. В памяти теснились воспоминания о том, как Бэтмен напился с ним, как плакал в машине, как выбирал для них простыни, курил сигарету. Джокер поцеловал Брюса, крепко и долго, забывшись на секунду или на десять.

***

      Убитый грабитель лежал на месте, крысы копошились вокруг головы, осколки черепа торчали, как корона, жирные зеленые мухи жужжали и гудели. Брюс смотрел, чувствуя, как солнце светит ему прямо в шею. Джокер стоял рядом с ним, его волосы торчали во все стороны, а канистра между ними терпеливо ждала своего часа. — Мы должны поместить его туда, — Джокер указал на ржавый металлический ящик для мусора.       В поле зрения не было ни души. Даже шум транспорта не доставал до этого места. Брюс огляделся. Это место тоже было частью города, за который он сражался. Он обошел труп и наклонился, чтобы схватить его за ноги, пока Джокер позаботился о руках. Они подняли его и медленно двинулись к ящику, бросив тело внутрь со странно успокаивающим ударом. Брюс лишь временами осознавал зловоние, поглощенный чем-то пузырящимся и красным, медленно проникающим в его вены.       Джокер протянул ему канистру.  — Окажи ему почести, — сказал он приторным голосом.       Брюс начал медленно поливать грабителя едкой жидкостью. Он не торопился и смотрел. Разум был спокоен, мысли прозрачны. Подсознание взяло на себя задачу излить все жуткие воспоминания из его головы вместе с бензином. То, что он видел, не имело значения; складки грязной одежды, раскинутые конечности, жесткие черты лица. Все это ничего не значило. Брюс просто лил и смотрел, как блестит бензин, как пустеет канистра. Он не хотел моргать; формы начали меняться, и цвета слились воедино.  — Да ладно, — пробормотал Джокер позади него.       Брюс обернулся и увидел сигарету, свисающую изо рта клоуна. Он отошел от коробки и сел на тротуар рядом с Джокером.  — Разве ты не должен сократить количество сигарет? — спросил Брюс, и в его голосе прозвучал металл.       Джокер усмехнулся. Брюс опять стал пугающим до дрожи, и клоун был недоволен, что пропустил момент, когда он так изменился.  — Эта особенная, и, в основном, для тебя, — усмехнулся Джокер и зажег сигарету, глубоко затянувшись.       Брюс наблюдал — сигарета не выглядела какой-то особенной, но, возможно, Джокер использовал оболочку из обычной пачки, чтобы аккуратная, незаметная отделка не выдавала начинки. Когда Джокер протянул ее Брюсу, рассуждать было уже поздно. Он послушно задымил ею. Вкус был приятный. С хорошим табаком были смешано множество добавок, которых он изо всех сил пытался распознать. Экстракт мускатного ореха и полыни, среди прочих элементов, которые он не мог разобрать. Через несколько минут, после того, как он выдохнул, Брюс понял, что смесь и впрямь действует по-особенному. Он знал, что ему следует задуматься обо всем этом — самое главное, он должен спросить себя, какого хрена он делает то, что делает прямо сейчас. Но покрытое латексом лицо Джокера никогда еще не выглядело таким четким, ухмылка на его мягких губах никогда не казалась такой знакомой, когда он передавал окурок обратно Брюсу. Клубочки дыма выползали из его рта и ноздрей под великолепным ослепляющим солнцем.       Какое-то время Брюс наслаждался сигаретой, а потом подошел к металлическому ящику и бросил в него окурок. Он вернулся к Джокеру, отступив назад, когда вспыхнул огонь, пламя высотой в несколько футов. Бэтмен почувствовал запах горящего мяса и рассмеялся, и Джокер засмеялся вместе с ним. Пламя было красным, оранжевым и пурпурным, оно было повсюду, облизывало изнутри его собственный череп и наполняло легкие. Не было ничего, чтобы укрылось от огня. Прошлое выгорело, будущее казалось интересным, а настоящее пылало.       Через какое-то время Брюс почувствовал, что эффект ослабевает, оставляя приятное послевкусие. Он закрыл глаза, все еще ощущая запах горелого и улыбаясь теплу солнца и огня. Джокер взял его за руку, и какое-то время они сидели так, прислонившись спинами к кирпичной стене. — Знаешь, что? — Джокер прочистил горло. — Такое ощущение, что Готэм — действительно наш город.       Брюс сжал его руку. Он помнил, как вчера, как стоял на вершине небоскреба, смотрел на бесконечное море мерцающих огней и думал именно об этом. «Это мой город». Теперь же он сидел среди мусора, сжигал труп и держал безумца за руку. Насколько смешно, что он думал одно и то же в таких разных ситуациях!       Здесь и сейчас он смотрел на небо, далекий и от вершин, и от самонадеянной гордости за себя, и все же внутри него что-то горело, чего не чувствовал годами. Он был взволнован, точно так же, как тогда, когда впервые решил стать Бэтменом. Брюс встретился глазами с Джокером. — Готэм — наш, — сказал он.       Его обязанности не имели значения, шантаж мафии не имело значения, скандальное видео и разрыв селезенки Софии Фальконе также не имели значения. У Брюса на ладони было что-то гораздо большее, чем все это. Они сидели так еще какое-то время, с удовольствием грелись у огня, пока голод не поднял на ноги. Перед тем как отправиться в путь, они весело осмотрели тлеющие угли.

***

      Брюс и Джокер были похожи на двух обычных парней, которые покупают свежие продукты на рынке, который по чистой случайности оказался неподалеку от дома Джеймса Салливана. Брюс натянул капюшон и спрятал глаза за надежными солнцезащитными очками. Волосы Джокера были собраны в хвост. Он надел сегодня не слишком яркую рубашку, а рукава черного пиджака закатал.       Оба знали, что это то место, где можно услышите что-то, особенно если у вас есть гаджеты для подслушивания. Оба, прежде чем вышли из дома, согласились, что было бы неплохо пройти весь путь до рынка пешком.       Сейчас Брюс лениво прижимал гаджет к уху, пока они с Джокером столь же лениво прогуливались мимо грязного грузовика, делая вид, что их внимание сосредоточено на коробке с довольно впечатляющими крупными помидорами.       Все, что потребовалось, — ухватиться за обрывок разговора в полголоса. Пара веселых полных продавцов в кабине грузовика невинно обсуждали продажу почек, пока покупатели неторопливо копались в помидорах. Откровенность ситуации и кажущаяся глупость всегда сбивают с толку. Брюс стоял относительно близко к грузовику и слушал полушепот. Часть его разума гадала, было ли это удачей или совпадением. А часть, которая все еще не избавилась от «травки», смеялась над глупым вопросом.       Джокер очаровательно улыбался женщине, взвешивающей и упаковывающей им огромные помидоры. Он поддерживал светскую беседу, вынудив ее пару раз засмеяться и покраснеть. Брюс фыркнул при виде этого зрелища, но от его пристального внимания не ускользнуло ни слова из обсуждения торговли органами.       Когда один из коротышек с красным лицом вышел из грузовика, Джокер уже расплатился за помидоры. Они были свободны и не спеша отправились домой. Впереди был долгий путь, и они тихо переговаривались. — Эти парни, похоже, работают на Салливана. София сторонится торговли органами, — заявил Джокер, когда Брюс закончил пересказывать услышанное.       Их умы по-прежнему были ясны и приятно резонировали. Все испытания, связанные с покупкой продуктов, казались мелочами жизни. То, что они добыли информацию, получить которую был лишь один шанс на миллион, не впечатлило их, а просто принесло немного удовольствия. — Мы свяжемся с Ниссенбаумом. Но в любом случае эти торговцы органами могут быть уверены: некий форс-мажор вскоре оставит их без работы, — Брюс откусил яблоко.       Джокер слушал, повернувшись к нему, насколько позволяли тяжелые сумки. Они чувствовали себя очищенными, укорененными и готовыми заняться делом.