***
Джокер регулярно обнимал Брюса, когда они спали. Тот не возражал, наоборот, приветствовал, зная, что для него это единственный способ заснуть и проспать до утра. Сейчас Джокер прижался лицом к груди Брюса, цепляясь за него, как никогда раньше. Тот в ответ обнял его, немного поерзав, пока оба не почувствовали себя комфортно и не уменьшили риск онемения конечностей после такого сна. Джокер медленно дышал. Он впитывал тишину несколько минут, а потом ему вдруг перехотелось спать, хотя он по-прежнему держал Брюса за талию, и его хватка не ослабла. Джокер задумался, не преодолели ли они еще один барьер этим маленьким ночным объятием. Они уже делились многим, но каждый новый шаг сближения ощущался как великолепный удар в живот. Джокер не рассчитывал, что его боль ослабеет в ближайшее время. Он наслаждался болью, липкой и покалывающей, проникающей прямо под кожу, прежде чем просочиться еще глубже и достичь жизненно важных органов. Джокер был знатоком разных видов боли, и от многих получал мазохистское удовольствие. Но он даже не подозревал, что самый мучительный и сладкий вид пытки — это близость с Бэтменом. Джокер никогда бы не догадался, что сможет получать удовольствие от такой западни, но все так и было. Более того, он жаждал все больше близости, особенно того ее вида, который раньше был недоступен, а теперь можно было достичь прямо сейчас. Джокер боялся, что со временем секс потеряет остроту, но этого не произошло; все становилось более колючим, агрессивным и пикантным. Он уже потратил около пятнадцати минут, слушая, как бьется сердце Брюса. Джокер знал, что не полностью проснулся, но ему нужно было кое-что большее. Он перекатился на Брюса, довольный тем, насколько тот был податливым. Рука Бэтмена тут же зарылась в волосы Джокера, пока тот слепо целовал его лицо до тех пор, пока их губы не встретились. Кровь в его жилах не то, чтобы кипела, она гудела, странно резонируя, напоминая, что Джокер настолько истощен, что не способен различить реальность от видения. Он знал, что Брюс был реальным, он был прямо здесь, он поглаживал спину, удерживал, хотя вес Джокера должен был мешать ему дышать. Джокер зарылся пальцами в волосы, но не тянул. Он не мог перестать целовать Брюса. Он почти не осознавал, что у них обоих встало. Джокер не хотел ничего конкретного. Он просто желал выплеснуться наружу, слиться с Брюсом, чтобы его никогда не оторвали, не чувствовать даже микроскопической щели между телами, покрыть каждый квадратный дюйм кожи. Голова стала легкой, и Джокер внезапно перестал чувствовать боль от того, что делал. Он чувствовал, как его руки обхватывают лицо Брюса, чувствовал его острые скулы, мягкую бледную кожу, которую он не мог видеть, щетину, мышцы, слегка напрягающиеся в улыбке. Он скользнул языком глубже в рот Брюса, позволяя себе двигаться медленно, сонно и без прежнего отчаяния. Брюс не скрывал, насколько ему это нравится. Он провел рукой вверх-вниз по спине Джокера, сжал его задницу и застонал в поцелуе. Раньше Джокер даже подумать не мог, что Бэтмен окажется таким. Он представлял его как человека, который с радостью уступит один раз, но будет сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь, только чтобы снова уступить и сожалеть об этом еще больше. Джокеру никогда не приходило в голову, что Брюс может заставить его смеяться или плакать, он никогда не мечтал, что Темный рыцарь будет готовить ему ужин. Но Бэтмен все это время вел себя так бесстыдно, что стал для Джокера страхом самого редкого вида. Губы Джокера блуждали по всему лицу Бэтмена. Джокер наслаждался тем, насколько слабо он сейчас контролирует тело. Он пошевелил бедрами и будто со стороны услышал свой стон, когда их члены прижались друг к другу. Он протянул руку, стягивая нижнее белье, а Брюс парой резких движений опустился чуть ниже. Не было никакой боли, и постепенно он потерял осознание хоть какого-то зазора между ними. Джокер лизнул шею Брюса, не торопясь пососал кожу. Он не кусался. Он целовал и наслаждался, пока мягкие звуки вырывались изо рта Бэтмена, и эти стоны сразу отдавались теплом в члене Джокера. Его рука скользнула под голову Брюса, пальцы вцепились в волосы, и он все еще не мог перестать целовать его, делая перерыв, только чтобы перевести дыхание. Теперь он сосредоточился на шее и вздымающейся груди Брюса, облизывая и посасывая соски, оставляя везде засосы. Другая рука обхватила их члены. Сознание растворялось с каждым толчком. Брюс положил ладонь на руку Джокера и сжал, посылая импульсы по всему телу Джокера и заставляя его громко стонать. Джокер, тяжело дыша, прижался лицом к шее Брюса, пока они набирали обороты. Все казалось таким мягким, теплым, приветливым. Не было ни напряжения, ни боли, ни даже осознания того, что всего этого нет. Джокер был почти уверен, что выдыхает имя Брюса ему на ухо, и это принесло ему поток поцелуев во все места, куда Бэтмен мог дотянуться. Он улыбнулся влажному теплу, покрывающему шею и плечи. Его толчки становились все более беспорядочными. И он чувствовал, как его постепенно охватывает оргазм и те чувства, которые он боялся назвать. Джокер погрузился в Брюса, сжимая его горячую твердую плоть, крича, пытаясь проникнуть всюду, заполнить любое пространство между ними. Брюс кончил первым, а Джокеру потребовалось всего несколько секунд, чтобы догнать его. Он так сильно хотел обнять Бэтмена, его всего, что это привело к, казалось бы, неловкому объятию: все их конечности сплелись и пришлось не обращать внимания на липкость. Темнота начала душить Джокера, и он почувствовал себя слепым, полупарализованным. Рука Брюса полежала на его руке несколько секунд, прежде чем начала поглаживать. Джокер не знал, было ли все это сном. Брюс поцеловал его в щеку, и это, казалось, не представляло угрозы, но было слишком легко и сладко, чтобы оказаться правдой.21. Домашние обязанности
20 апреля 2022 г. в 18:27
Солнце больше не давало достаточно света, но Брюсу не хотелось возвращаться в квартиру. Что-то утешительное было в том, чтобы жить в этой части города, почти лишенной людей и света. Ему нравилось мысленно измерять расстояние между собой и ближайшим ярким небоскребом, который он мог видеть. Достаточно далеко.
Брюс смотрел на чуждый мир через плечо безумца, который сидел у него на коленях, и чувствовал, что каждый выбор, сделанный им в последние пару недель, оправдан.
Они стояли на этой крыше уже несколько минут. Порыв ветра проникал под рубашку Брюса, которая все еще была слегка приподнята, чтобы вместить руки Джокера, обвивавшие его талию. Это вызвало легкий озноб. Джокер почувствовал это и, слегка сжав его бока, отпустил и снова застегнул куртку. Брюс усмехнулся, когда Джокер поправил растрепанные волосы, зачесывая их пальцами назад. В его глазах была видна задумчивая озабоченность.
— Так как делишки сегодня, жизнь удалась? — спросил он. — Зачем ты здесь? Справляешься с неприятностями, созерцая разлагающееся окружение?
Среди всего того, что Брюсу теперь нравилось в Джокере, был совершенно особый способ общаться, который у клоуна получался только с ним одним. Посторонний и не заметил бы отличий, но Бэтмен чувствовал, что Джокер выключает обычный для него дар манипуляции, не продумывает фразы заранее, речь его спонтанна. Брюс потратил секунду, еще раз с удовольствием об этом подумав, прежде чем ответил.
— У меня все хорошо. Я справляюсь с неприятностями по-другому, — Брюс наклонился, чтобы поднять перчатки Джокера с земли, и снова выпрямился. — Тебе нужно перестать ронять вещи повсюду, — упрекнул он, — иногда я за тобой не успеваю, понимаешь ли.
По какой-то загадочной причине Джокеру невероятно нравилось, когда Бэтмен придирался к нему. Его глаза сияли искренним подлинным счастьем всякий раз, когда Брюс возмущался его поведением. Даже если это раздражение было наигранным. Они часто подшучивали друг над другом, и, похоже, им обоим это нравилось больше, чем следовало бы. В этом было что-то извращенное, как и во всем остальном, касающемся их отношений.
Джокер довольно прищурился и наклонил голову:
— Это ты не успеваешь? Да ты даже не пытаешься, дорогуша. И потому мне нужно держать тебя в форме.
— Что?! Это я-то не пытаюсь?! — из всего, что нравилось Джокеру в Брюсе, то, как тот оживлялся во время споров, входило в первую десятку. — Да я делаю большую часть грязной работы, когда ты это признаешь?
Честно говоря, пару недель назад Джокер не мог даже представить себе Брюса, занимающегося бытовыми делами, а тем более спорящего о них, в шутку или всерьез. И теперь это постепенно становилось одним из любимых моментов совместной жизни.
— По магазинам хожу в основном я. А ведь это самое страшное, понимаешь? — Джокер хлопнул Брюса по руке, когда они начали медленно идти к двери на крыше. — Это древний способ разделения домашних обязанностей, — продолжал Джокер, размахивая руками. — Вот как это работает: я добываю, ты поддерживаешь дом в порядке.
— Ты имеешь в виду: я готовлю, убираю, стираю, все ремонтирую и продолжаю подбирать вещи за тобой? Когда ты в последний раз что-нибудь готовил?
— Да, а что на ужин? — напрямик спросил Джокер, не реагируя на рассуждения Брюса.
Бэтмен поднял брови и усмехнулся. Они спускались по лестнице, было темно, но Джокер все еще мог различить озорной блеск в его глазах, когда Брюс сказал:
— Спагетти.
— Что, опять?
— Не похоже, чтобы у меня было время придумывать изысканные блюда.
— Конечно, нет, у тебя есть дела. Ты же Бэтмен.
— Да. Я — Бэтмен, — прорычал Брюс.
Джокеру пришлось сесть, чтобы справиться с внезапным приступом смеха. Брюс через несколько секунд помог ему подняться, придерживая за локоть. Так они и шли, пока не переступили порог своего жилища.
Все еще хихикая, Джокер включил свет и направился на кухню. Он упал на стул, демонстрируя крайнее изнеможение, в то время как Брюс снял пиджак и принялся разогревать спагетти. Он налил в кастрюлю немного воды, поставил на плиту и стал нагревать, то и дело помешивая. Брюс все еще старался выглядеть слегка раздраженным, чтобы скрыть, как ему нравятся их вечера.
Брюс не считал себя особо хорошим поваром. Он научился этому, путешествуя по миру, но его единственной заботой обычно было лишь убедиться, что все ключевые элементы присутствуют; важность вкуса была второстепенной, если он когда-либо вообще принимал ее во внимание. Но сейчас все было иначе. Брюс привыкал готовить для кого-то другого. Иногда он удивлялся, насколько простые вещи ему было не с кем разделить, пока не появился некий массовый убийца.
Джокер тихо сидел за столом и листал вечернюю газету. Казалось, он никогда не пропускал новости; он был редким знатоком прессы. Или можно сказать — Джокер был давним коллекционером истории Готэма. Во время одного из сеансов «раскопок» в квартире Брюс обнаружил сокровище: каталогизированные записи новостей еще начала девяностых. Некоторые из них все еще были в виде кассет VHS, многие были скопированы и сохранены на дисках. Самые свежие были просто записаны на DVD и маркированы соответствующим образом. Джокер, похоже, отдавал предпочтение темам, связанным с экономикой, организованной преступностью (что неудивительно), медициной (это вызывало недоумение) и, конечно же, с Брюсом Уэйном. У безумца даже был целый альбом, заполненный газетными вырезками, посвященными исключительно ему: от начала публичности до последних упоминаний скандалов, связанных с плейбоем. Джокер, должно быть, следил за его жизнью годами. Нормальный человек, вероятно, почувствовал бы отвращение, обнаружив что-то подобное, но Брюс был польщен.
Еще одно движение, и Бэтмен решил, что спагетти готовы. Пока он наполнял тарелку Джокера и добавлял соус, тот фыркал над газетой.
— Falcone Imports приобрела большую известность, — пишут здесь. Весь мир трепещет перед доблестью Софии Фальконе, учитывая ее страдания. Хотя на самом деле она просто днями смотрит «Как хорошо выглядеть обнаженной», как я заметил.
— Ты ходил к ней? — спросил Брюс и поставил тарелку перед Джокером, заслужив блаженную улыбку.
— Да уж, — Джокер схватил вилку и сгреб в рот обильное количество пасты, не утруждая себя ложкой.
Брюс сидел за столом напротив него и смотрел с невысказанным вопросом, повисшим в воздухе.
— Знаешь, можно многому научиться, наблюдая, как что-то или кто-то восстанавливается, — сказал безумец, набив рот едва не полностью, ровно настолько, чтобы оставалась возможность разговаривать. — Я подумал, может, я ее немного придушу и посмотрю, что она скажет. Но оказалось, в этом нет необходимости.
— Итак, что ты сделал?
— Проверил ее пульс.
Брюс засмеялся:
— И каков он?
— Медленный. И знаешь что?
— Нет.
Джокер прищурился и погрозил пальцем. Он сжевал и проглотил еще один кусок пасты, прежде чем перейти к этой теме.
— Она даже не признает, что жива. Не в том смысле, в каком должен быть жив человек ее возраста. Я знаю, ты понимаешь. Я говорю, что мы можем работать с кем-то вроде нее, если мы не собираемся ее убивать. Хороший выбор. Если мы собираемся, знаешь ли, остаться здесь.
Брюс чувствовал, что понимает, о чем говорит Джокер. В годы обучения среди всех навыков способность отключать осознание собственного существования была самой ценной. Это давало ясность, которую ничто другое не могло принести, позволяло видеть мир за пределами человеческих категорий: что будет полезно для выживания, что угрожает жизни или, как некоторые называют это, добро и зло. В этом состоянии Брюс видел события такими, какие они есть, мог анализировать их и делать точные выводы позже, возвращаясь к своему привычному целеустремленному «Я».
Постоянное пребывание на «личном самолете», вдали от жизни, имело свои преимущества, но можно было задаться вопросом, что же мотивировало поступки Софию Фальконе. Все, что она делала, указывало на очевидный ответ — она была просто материей, подверженной хаотическому течению, которое было именно тем, что поддерживал Джокер, и именно тем, с чем Брюс так долго и безуспешно боролся. Казалось, это была общая тема для них всех.
Если это так, принятие хаоса было ключом к сохранению баланса в Готэме. Брюс задумался, не повлияло ли на решение Джокера предвидение, что общение с Софией принесет наилучшее будущее им обоим. Соответствовать требованиям Софии Фальконе означало, в конечном итоге, быть вместе.
Любые сомнения по поводу жизни вдвоем отпадали, когда Брюс ощущал покалывающее тепло, наблюдая, как Джокер устало тащит ноги к раковине и умывается после самого Бэтмена.
Джокер налил воды в чайник, скорее всего, для кофе. У него появилась привычка выпивать чашку воистину крепкого напитка прямо перед сном. Что-то вроде замены трех пачек сигарет в день.
Брюс подошел к нему и облокотился на стойку, просто рассматривая. Джокер только ухмыльнулся, а затем осознал, что на нем все еще была куртка. Он снял ее и бросил на стол, чтобы Брюс позже забрал. Прямо сейчас Бэтмена больше интересовали силиконовые формы, все еще присутствующие на лице клоуна. Брюс потянулся, чтобы снять их, пока Джокер ставил чашку. Это была еще одна из любимых мелочей; Джокер наклонил голову, чтобы облегчить задачу, и улыбнулся, наслаждаясь этим ежедневным ритуалом немного больше, чем следовало бы.
Как только молотый кофе оказался в чашке, безумец повернулся к Брюсу и прислонился к нему, обхватив одной рукой за плечи.
— Ты действительно так устал? — спросил Брюс, пытаясь поддержать обмякшее на него тело Джокера.
— Ага, — пробормотал тот ему в шею. — Хорошо, что ты здесь.
— Пройдет еще несколько недель, прежде чем ты перестанешь так быстро уставать.
Джокер недавно бросил курить и только начал замечать разницу, тем более сон по ночам у него тоже наладился. Темные круги под глазами уменьшились, но сами глаза большую часть времени все еще выглядели болезненными и налитыми кровью.
Возможно, все эти перемены — следствие того, что Джокер и Бэтмен начали прилагать усилия ради того, чтобы проводить как можно больше времени друг с другом. Это означало стараться не умереть в ближайшем будущем: ни случайной смертью, ни по естественным причинам и уж тем более не от рака.
Раздался свист, и Джокер лениво потянулся за чайником, все еще позволяя Брюсу поддерживать себя. Он налил в чашку кипяток и размешал ложкой.
— Я не утомляюсь быстро. Знаешь, я сегодня прошел полгорода. У меня было много встреч. Ты же знаешь, какие люди скучные.
— Да, я знаю.
Брюс усмехнулся в волосы Джокера. Честно говоря, он сам устал. Джокер поднял голову с плеча Брюса и стряхнул пылинку с его футболки.
— Я пойду в душ, — сказал он, оставив дымящийся кофе на стойке.
Как только он вернется, напиток можно будет пить.
Брюс смотрел, как он исчезает в ванной, и подошел к кровати, размышляя, насколько по шкале от одного до десяти им нужно что-то, напоминающее диван. Он решил это обдумать позже, так как устал и уже не мог объективно мыслить.
Брюс сел на кровать и потянулся к пульту дистанционного управления в поисках вечерних новостей. То, что он нашел, понравилось ему больше; какой-то популярный психолог демонстрировал профессионализм, пытаясь проанализировать характеры любимых знаменитостей жителей Готэма: Бэтмена и Джокера. Прямо сейчас он предлагал объяснение их исчезновения из поля зрения общественности. Его идеи представляли собой смесь второсортных фрейдистских атрибутов и антиутопических социальных комментариев.
Брюс подумал, не стал ли он циничным. Раньше он никогда не обращал внимания на то, что СМИ писали о Бэтмене, слишком поглощенный целями своего крестового похода. Он никогда не позволил бы себе почувствовать превосходство, наблюдая, как люди возятся с концепцией Бэтмена и тем, что, по их мнению, он олицетворяет. Теперь же он смотрел на ученого по телевизору и тихо смеялся. В последнее время он много смеялся.
Через десять минут после начала выступления Джокер вышел из ванной, тряхнул головой, как собака, и забрызгал все водой. Брюс взглянул на него через плечо и улыбнулся, когда туман достиг и его.
Безумец пошел за кофе. Когда он вернулся с чашкой, Брюс заметил в другой его руке гребень, который ему молча протянули. Джокер устроился на полу, прислонившись спиной к краю кровати. На нем были только боксеры и расстегнутая рубашка. Брюс ничего не сказал, просто изменил положение так, чтобы Джокер сидел между его ног, и начал расчесывать его волосы. Клоун вникал в серьезные теории на их счет, которые им предлагал телевизор.
Наконец Джокер решил заговорить:
— Ты знал, что я разыгрываю некрофильные влечения, когда сею разрушение, потому что мне легче существовать в неодушевленной среде, где я диктую правила? — он запрокинул голову, чтобы посмотреть на Брюса.
Бэтмен вернул его голову в прежнее положение, чтобы получить лучший доступ к спутанным локонам.
— А ты знал, что я страдаю легкой формой аутизма, — задал Брюс встречный вопрос, — и проецирую собственных демонов на холст криминального мира Готэма, а затем наказываю их. Я не способен увидеть разнообразие мира, вместо этого я вижу в нем только свое отражение.
— Я этого не знал, — пробормотал Джокер и отхлебнул кофе.
— Смотри, теперь знаешь.
Они молча слушали психолога из телевизора. Безусловно, было забавно думать, что с ними что-то ужасно не так, что-то ужасно неправильное, что мотивировало все их действия. На самом деле ничего плохого не было.
Брюс закончил расчесывать и позволил рукам задержаться на плечах Джокера, в то время как клоун положил голову ему на бедро и обнял за ногу.
— Слышал, что Витти возвращаются? — спросил Джокер, допивая кофе.
Он становился все более сонным, и приятное тепло Брюса только быстрее убаюкивало его.
— Кто взял бразды правления?
— Какая-то Лючия Витти, дочь Карлы. Официально это еще не объявлено, но она разговаривала с сыновьями Марони. У этих двух парней, знаешь ли, есть сеть ресторанов и все. Они ничего не делают.
— Интересно, но что они говорят?
— Они говорят, что Лючия — та еще стерва. И одержима местью, — Джокер устало прижался к ноге Брюса. — Нас ждет «Крестный отец», часть три, а? Когда состаримся, мы должны продать права на всю эту историю.
Брюс почувствовал, как сердце сжалось от нежности, после этого небрежно сказанного замечания. Он сжал плечо Джокера, не осознавая этого. Психолог на экране начал делать выводы из выводов в неудачной попытке подвести итог.
— Смени канал, — зевнул Джокер.
Брюс подчинился, но через несколько каналов обнаружилось, что там идет «Крестный отец» и как раз третья часть. Они смеялись несколько минут. Возможно, это было еще одним доказательством того, насколько хорошо они приспособлены к разнообразию мира.
Спина Брюса начала болеть из-за согнутого положения, и он попросил Джокера немного отодвинуться, чтобы он мог устроиться позади него на полу, позволяя клоуну прислониться к его груди. Джокер не обращал внимания на прилипшие к лицу влажные локоны.
Они смотрели фильм оставшийся час, по крайней мере, Брюс смотрел, потому что комментарии Джокера оборвались примерно за двадцать минут до конца кино. Он заснул и время от времени тихо посапывал. Когда настал душераздирающий момент, Брюс ущипнул Джокера как раз вовремя, чтобы увидеть страдания Крестного отца, обезумевшего от горя из-за убийства дочери.
Джокер прижал руку к лицу и захихикал. Брюс никогда бы не позволил себе смеяться над такой сценой, но еще один взгляд на неестественно перекошенное лицо Аль Пачино добил его: Брюс вдруг заметил грим на актере, представил съемки и присоединился к Джокеру в его неподобающем хохоте.
— Мы должны пойти спать, а? — спросил Брюс, когда по экрану пошли финальные титры.
Джокер кивнул и потер глаза, пытаясь встать, но безуспешно. Брюс взял под руки клоуна и помог ему встать во второй раз за вечер. Джокер побрел в ванную, чтобы почистить зубы, и Брюс за это время подготовился ко сну: снял одежду и смахнул несколько пылинок с простыней. Он дождался своей очереди у раковины и, покончив со всем, что нужно было сделать, погасил в ванной свет и проверил, выключен ли в кухне. Брюс действительно очень устал.
Джокер уже лежал на кровати. Рубашка, в которой он был, валялась на полу, чтобы Брюс мог ее подобрать. Брюс ухмыльнулся и подошел к кровати. Телевизор остался единственным источником света, освещающим его путь. Брюс лег рядом с Джокером и беспорядочно замахал пультом, надеясь хорошо прицелиться, не глядя. Получилось: телевизор погас.