Человеческая натура (Human Nature)

      Следующие дни тянулись мучительно медленно. Джон почти не ел и не покидал постель, обнимал подушку Шерлока и смачивал наволочку слезами. Он пошёл на поводу у своих чувств, какое-то время позволив себе оплакивать утрату. Третий день Ватсон начал с того, что умылся и надел свою одежду для слежки (простой наряд для трущоб подходит лучше всего).       Тёмные глаза Лестрейда потеплели, когда Джон вошёл в кабинет.       — Мистер Ватсон. — Они обменялись рукопожатием, и Джон сел рядом с рабочим столом.       — Мне бы хотелось работать у вас, констебль. Думаю, должность клерка лучше всего подойдёт моим навыкам и способностям, — произнёс Джон, нервно сглотнув.       Лестрейд слегка склонил голову набок, окидывая Джона критическим взглядом, возможно, догадываясь о его секретах. Знает ли констебль, что у Ватсона с Шерлоком была интимная связь?       Констебль сделал пометку на какой-то бумажке.       — Почему не ночным караульным или охотником за ворами? Платят больше.       Покачав головой, расположившийся в кресле Джон подался вперёд.       — Это конечно... Но у меня армейская травма, из-за которой мне тяжело заниматься подобным. Я хорошо читаю и умею считать. Мне очень нужна постоянная работа с нормальным рабочим графиком.       Ватсон с трудом удерживал себя на месте и ждал, пока Лестрейд обдумает его просьбу. Сидеть так было ещё волнительнее, чем приглашать на танец любимицу общества Шарлотту Бингли. Получение работы значило для него точно больше.       Наконец Лестрейд решительно кивнул.       — Вы как раз вовремя, Джон. Один из моих клерков переезжает в Америку в конце августа. Вы можете начать тогда. Поскольку вы до этого не были клерком, мы дадим вам месяц, чтобы посмотреть, сработаемся ли.       Вскочив на ноги, Джон едва удержался от того, чтобы в восторге не обнять Лестрейда. Он удовольствовался тем, что слишком долго пожимал ему руку и чересчур широко улыбался.       — Отлично, констебль Лестрейд! Я вас не подведу.       Посмеиваясь, Лестрейд вынул руку из захвата и повёл Джона к выходу.       — Зовите меня Лестрейд. Теперь, когда вы часть нашего коллектива, формальности не обязательны. Увидимся первого сентября.       Вне офисных стен Джону хотелось прыгать, танцевать и кричать. И он не отказал себе в этом желании. Всё шло по его плану! Сегодняшний день был началом всего.       Ватсон задумался о том, с кем бы мог поделиться отличной новостью, и его настроение тут же подпортилось. Первой мыслью было отправиться на Бейкер-стрит. Его друзья оказались бы в восторге. Они, наверняка, отметили бы это событие шампанским и особенным ужином. Зелёные глаза Шерлока светились бы счастьем и гордостью, и Джону было бы трудно удержаться от того, чтобы не прижать его к стене и не зацеловать до потери пульса. Он мог представить, как схватил бы Холмса за руку и увлёк бы за собой наверх, чтобы праздновать в постели всю ночь.       Ватсон вздохнул. Невозможно. А что насчёт Молли? Она бы порадовалась за него, но непременно сразу же обо всём рассказала бы Шерлоку, и вечер прошёл бы по точно такому же сценарию.       Вернувшись в квартиру, Джон огляделся, чувствуя себя потерянным. Здесь он находился в подвешенном состоянии, ожидая начала своей новой жизни и скучая по старой. У него появилась работа, теперь нужно было подыскать жильё. Недалеко от Боу-стрит был хороший пансион, где готовили по-домашнему вкусно и жили люди его класса.       Взгляд Ватсона упал на открытый чемодан, в котором до сих пор хранилась бо́льшая часть его скромных пожитков. Последнее письмо Майка лежало поверх вещей.       Сев на кровать, Джон перечитал послание. Майк неплохо приспособился к работе на фабрике, в письме немного сетовал на долгий рабочий день и плохие условия, но в целом, Джон мог сказать, его друг казался счастливее, чем прежде. У Майка теперь была постоянная работа, хорошее место для жизни и рядом семья.       У Джона семьи не осталось. Отец умер, когда ему было четырнадцать, а мать, когда Ватсон отслужил в армии год. Сестра, время от времени поддерживавшая с Джоном связь, с течением лет, как и их отец, стала пить. Она умерла молодой по доселе неизвестной причине.       Теперь из всех знакомых Майк больше всего походил на его семью. Они одновременно попали в армию, и Джон гордился тем, что его друг дослужился до звания лейтенанта.       Ватсон отыскал письменные принадлежности, чтобы сообщить Майку хорошие новости, но одёрнул себя до того, как капля чернил успела оставить на бумаге кляксу. В разуме Джона зародилась идея и стала расти вместе с волнением.       У него было сто фунтов стерлингов, работа, к которой он не приступит в течение следующих нескольких недель, и до той поры никаких занятий, кроме как искать место, куда можно было бы переехать. Когда ему ещё выпадет шанс отправиться в гости? Как здорово было бы покинуть Лондон, особенно в августе, повидаться с другом и лично сообщить ему важные новости.       На следующий день Ватсон купил билет до Манчестера на завтрашнее утро. Решив немного себя побаловать, он отправился в хороший ресторан и плотно поужинал. Дилижанс будет в Манчестере через два дня, а качество еды на стоянках по пути часто не внушает доверия. Осушив бутылку вина, Джон усмехнулся себе под нос: месяцы, проведённые на Бейкер-стрит, сильно избаловали его.       Пока Ватсон шёл домой, начался ливень, и, чтобы не вымокнуть, ему пришлось пробежаться. Однако это не помогло. Тогда он развёл огонь, снял и развесил сырую одежду.       В дверь дважды постучали. Джон удивился. Кто мог забрести к нему в столь поздний час? В такую ​​погоду?       Натянув одеяло на голое тело, Джон чуть не упал, ногами запутавшись в нём, пока шёл отворять. С пьяным смешком он распахнул дверь.       — Что вам надо?       — Мне нужен ты. Только ты. — Темнота снаружи скрывала лицо гостя, но Джон узнал бы этот голос из тысячи.       Недолго думая, он втащил Шерлока в квартиру и, захлопнув дверь, толкнул его к ней, наваливаясь сверху. Холмс вымок до нитки, но Джону было всё равно. Страстно целуя, он зарылся пальцами в мокрые кудри.       — Я скучал по тебе, скучал по этому… — простонал Джон, запуская руки под мокрую одежду, чтобы обвести ладонями каждый дюйм кожи, впиться зубами в шею.       Шерлок отбросил промокшее пальто и, схватив Джона, повалил того вместе с одеялом на пол. Несмотря на то, что внутри всё горело, холодная мокрая одежда, соприкасаясь с тёплой кожей, пускала по телу мурашки.       Пальцы Джона нетерпеливо возились с пуговицами, освобождая Шерлока от одежды. Ватсон начал сразу быстро и жёстко. У Джона перехватило дыхание, когда Холмс принялся проделывать с ним то же самое. Их взгляды встретились и задержались. Глаза обоих наблюдали, как руки движениями приближали друг друга к пику блаженства, как губы касались кожи, как перехватывало дыхание. Жадно, отчаянно, невообразимо прекрасно. Джон больше не сдерживался: выгибаясь навстречу Шерлоку, он выкрикивал его имя.       Ощутив, как Холмс вздрогнул, Джон потянул его вниз, чтобы крепко обхватить руками и ногами.       Когда они поднялись с пола, Шерлок до конца разделся и, чтобы высушить, развесил одежду у огня. Джон заварил чай, насухо вытер волосы себе и Шерлоку полотенцем, и они уселись рядом под одеялами, вплотную прижавшись друг к другу.       — Не получается, Джон. Я не могу без тебя, — наконец тихо произнёс Шерлок. — Когда после стука в дверь стало ясно, что тебя нет дома, недалеко от квартиры я нашёл место, где можно спрятаться. Сидел там несколько часов, гадая, где ты и с кем.       Джон широко распахнул голубые глаза.       — Ты следил за мной?       Шерлок кивнул.       — Сидел там под дождём, как влюблённый дурак. — На Холмса было жалко смотреть, и Джон провёл рукой вверх-вниз по его спине в знак поддержки.       Приглядевшись, Ватсон увидел, как Шерлок осунулся. Спал ли он, ел ли после ухода Джона? Сердце Ватсона обливалось кровью. Ему хотелось прижать друга к себе и пообещать, что всё будет хорошо.       Вместо этого Джон вздохнул.       — Знаю, Шерлок, это трудно, но ты должен двигаться дальше. Мы не можем долго находиться вместе.       — Тогда оставайся здесь. Я буду навещать тебя несколько раз в неделю ночью. С приходом темноты меня никто не заметит.       — Всё тайное становится явным. — Джон не мог поддаться на уговоры, как бы сильно ему этого ни хотелось.       Несколько минут Шерлок молчал, и Джон уже начал думать, не задремал ли тот, но мельком взглянув в его сторону, увидел, что Холмс усиленно думал, искал решение проблемы в своём могучем разуме.       Шерлок отставил пустую кружку и сложил пальцы под подбородком.       — Джон, помнишь, мы обсуждали Галилея?       Озадаченный тем, почему Шерлок упомянул об астрономе именно сейчас, Джон кивнул.       — Ты был возмущён тем, что святая инквизиция назвала его еретиком за идею о том, что Земля движется вокруг Солнца, — спокойным тоном продолжал Шерлок.       Джон мог вспомнить, как читал книгу об истории науки и обсуждал её с Шерлоком в первые недели пребывания в его доме.       — Последние девять лет своей жизни Галилей прожил под домашним арестом, и ему больше не разрешалось публиковать свои работы.       — Он никогда не отрекался от своих слов, и одна из его лучших работ была написана как раз в это время. — Глаза Шерлока внимательно следили за Джоном.       Кивнув, Джон ждал, зная, что Шерлок пытается что-то доказать.       — Каждый раз, когда есть люди, выступающие за перемены, желающие реформировать избирательные права и тому подобное, ты их поддерживаешь.       Джон согласился.       — А как ещё они могут донести свою точку зрения до правительства? Им не разрешено голосовать.       Поджав под себя скрещенные ноги, Шерлок сел лицом к Джону, взял его за руку и провёл большим пальцем по тыльной стороне.       — Тебе нравятся люди, которые противостоят авторитету и выступают за правду. Ты восхищаешься ими.       — Да. Из-за этого у них могут быть огромные проблемы. Их могут казнить, отправить в ссылку или заключить в тюрьму. Они поступают невероятно храбро. — Джон был вдохновлён и хотел помочь их делу.       Шерлок подался вперёд, чтобы вовлечь Джона в долгий, нежный поцелуй. Желая продолжения, Ватсон плотнее прижался к другу.       Но Холмс отстранился и, подняв глаза, встретил взгляд Джона.       — Ты правда думаешь, что то, что мы делаем вместе, неправильно?       Джон понял, к чему тот клонит, и покачал головой. С самого первого поцелуя всё ощущалось таким правильным и естественным. Чувства, которые он испытывал к Шерлоку, были такими же реальными, как и те, что он питал по отношению к женщинам в прошлом. Только сильнее в разы.       — Ты говоришь, что мы не можем быть вместе, потому что это незаконно. Нас могут поймать и подвергнуть ужасному наказанию, — продолжил Холмс.       Джон тяжело сглотнул.       — К содомитам относятся плохо. Их ненавидит общество и церковь. Даже в Библии написано, что поступать так — грех.       — А ещё в Библии написано, что людей, которые трудятся в субботу или носят одежду из смешанных тканей, мы должны до смерти забивать камнями. Библия признаёт рабство, однако ты поддерживаешь аболиционистов, — возразил Шерлок. — Послушай, разве будет кому-нибудь действительно плохо, если мы станем жить вместе?       Джон задумался.       — Ну, мы не будем следовать заповеди «плодитесь и размножайтесь», ведь так?       Шерлок закатил глаза.       — Ты действительно думаешь, что миру не хватает детей? Он страдает от перенаселения.       Несмотря на то, что Ватсон считал доводы Шерлока логичными, идея остаться вызывала тревогу. Их краткосрочное счастье в скором будущем может быть испорчено страхом перед судебной карой.       Шерлок приподнял подбородок Джона, чтобы поставить на лице несколько нежных поцелуев.       — Ты должен следовать зову своего сердца, поступать правильно, даже если иногда это будет идти вразрез с общепринятыми законами.       Джон усмехнулся.       — То есть, теперь ты активист, добивающийся перемен в обществе?       — Я избалованный мальчишка, — с полуулыбкой признался Шерлок. — И единственное, что мне когда-либо хотелось, и чего я не смог получить, это ты.       Представив Шерлока, присоединившегося к митингу протеста, Джон усмехнулся.       — Значит, ты собираешься писать петиции и давить на правительство, чтобы оно пересмотрело несправедливые законы?       Шерлок пожал плечами.       — Видимо, ты плохо на меня влияешь.       Джон прыснул, глядя на помятую одежду Шерлока, вспоминая, чем они только что занимались.       Улыбнувшись, Шерлок схватил Джона и толкнул его на простыни, целуя горячо и страстно, возвращая Джону память о том прекрасном времени, когда до посещения Олмакса у них было несколько недель. Ватсон полностью избавил Холмса от одежды и с нежностью, не торопясь принялся за дело.       Когда всё кончилось, переведя дух, они обнялись. Шерлок поцеловал друга в висок.       — Возвращайся домой, Джон. Будь со мной.       Джон поцеловал Шерлока в ответ, не давая обещания, которое не сможет сдержать.

---

      На следующее утро Джон проснулся рано. Высвободившись из объятий Шерлока, он собрался быстро и молча. Написал короткую записку и оставил её на столе вместе с ключом.       Прежде чем уйти, Ватсон взглянул на спящего Шерлока и постарался запечатлеть в памяти его, в сбившихся простынях, со спутанными кудрями, ниспадающими на подушку, с молодым лицом без тени дневных тревог и забот. Джон хотел запомнить Холмса таким.       Он осмелился осторожно поцеловать Шерлока в висок и вышел из квартиры, держа в руке чемодан. Ему предстояла дорога в Манчестер. ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА • Дилижансы. Железные дороги не являлись распространенным видом транспорта до 1850-х годов, поэтому до этого времени между городами путешествовали на четырёхлошадных повозках. Они ездили по одним и тем же маршрутам в одно и то же время. Поездка разбивалась на этапы, где в перерывах лошадей меняли на свежих, а пассажирам давали возможность воспользоваться уборной, поесть и размять ноги. Манчестер находится в 200 милях (320 км) от Лондона, так что дорога займет около двух дней. •Август в Лондоне. Выгребные ямы и плохое состояние канализации в самое жаркое время года делали Лондон практически непригодным для жизни. К августу бо́льшая часть высшего общества уезжала в свои загородные поместья. Сточные воды и промышленные отходы, сбрасываемые в Темзу, особенно жарким летом 1858 года в конечном итоге привели к «Великому зловонию». После этого канализационные системы были перестроены, чтобы лучше соответствовать потребностям города. • Галилео Галилей (1564-1642). Википедия: «Галилея называли «отцом наблюдательной астрономии», «отцом современной физики», «отцом научного метода» и «отцом науки». Он открыл четыре крупнейших спутника Юпитера, предоставил телескопическое подтверждение фаз Венеры и исследовал солнечные пятна. В 1616 году он был осуждён римской инквизицией за сочинения о «глупом и абсурдном» убеждении, что Земля вращается вокруг Солнца (гелиоцентризм). Николай Коперник опубликовал эту теорию в 1543 году, хотя церковь считала её ересью. Библия утверждает более чем в одном месте Писания, что Земля недвижима (геоцентризм). Галилею было приказано «полностью отречься от мнения, что Солнце стоит в центре мира, а Земля движется вокруг него, и впредь оставить попытки защищать, искать доказательства и вкладывать сии мысли в умы посторонних каким бы то ни было образом, ни устно, ни письменно». После этого астроном был предельно осторожен, но книга, опубликованная им в 1632 году, разозлила Папу, и учёному пришлось вновь предстать перед инквизицией. Его осудили по «серьёзному подозрению в ереси» и поместили под домашний арест на последние девять лет жизни. Церковь со временем пересмотрела свои взгляды и к 1758 году исключила книги Галилео из списка запрещённых. Его тело перезахоронили в лучшем месте в 1737 году и поставили у могилы памятник, а из его тела забрали три пальца и зуб. В настоящее время его средний палец выставлен в Музее Галилея во Флоренции. • Аболиционисты. В конце 1700-х годов квакеры в Англии и Америке поставили под сомнение идею правильности рабства, и люди, желающие положить конец работорговле, присоединились к движению, чтобы оказать давление на правительство с целью пересмотра законов. Рабство было запрещено в Англии в 1772 году, и только в 1833 году во всей Британской империи.