Глубоко в сердце

Как и говорил Джин, время летит быстро. И вот на календаре уже первое августа. Юри пять месяцев, у Чимина и Техена небольшая передышка в школе и академии, у Юнги несколько выходных в ближайшем будущем, и главный вопрос, который стоит перед ними: ехать к дедушке одному Чимину, или Чимину с Техеном, а Юри оставить с Юнги, или Чимину с Юнги, а Юри оставить на Техена и Джина, или ехать вместе с Юри, что с пятимесячным ребенком, конечно, небезопасно, но это единственный вариант, который устраивает всех. Поездка планировалась на вторую половину августа и поэтому сейчас они втроем сидели за столом, обдумывая и решая, а Юри, мало переживающая о чем-либо, лежала рядом с ними в выключенной вибро-люльке, подаренной Хосоком, и пускала пузыри, увлеченно изучая ободок Техена, стянутый с него пять минут назад, когда он стоял возле окна с ней на руках. Юнги уже ездил к дедушке Паку этим летом, чтобы, как и обещал, нанять рабочих для строительства дополнительного помещения и проведения парового отопления, а заодно и пристройки небольшого крыла к дому с разрешения дедушки, потому что для четверых взрослых, еще и с малышкой, одной комнаты становилось маловато. Каково же было удивление всех, когда рабочие, изучая как и на чем подвозить материалы для строительства, обошли всю территорию вокруг и нашли давно заросшую, но вполне пригодную для определенного транспорта дорогу с другой стороны дедушкиного участка. Ей больше полувека не пользовались, в последний раз, видимо, при строительстве самого дома, поэтому она совсем заросла и о ней никто не подозревал. Юнги увеличил оплату, и рабочие пообещали после основной работы постараться расчистить и посыпать щебнем дорогу, чтобы по ней могла проехать обычная машина. Мужчины были из местных, они знали и очень уважали Пак Дживона, поэтому Юнги, пробыв там всего два дня, оплатил полностью всю работу и уехал спокойно, уверенный что все будет сделано на совесть. К слову, так и было, дедушка позвонил через три недели и сказал, что работа закончена и придраться не к чему. За эти два месяца в их жизни мало что изменилось. Чимин еще весной, уйдя из группы, начал учиться в академии тому, о чем действительно мечтал. Как ни странно, его поддержали в этом все, начиная с Намджуна и заканчивая мамой и Хосоком. Последний больше всех был «за» и желал ему реализовать все танцевальные идеи, многие из которых он и сам бы хотел показать, все еще увлекаясь и любя танцы всей душой. Юнги с Чимином вспомнили, как познакомились год назад и как у них все начиналось. Они отметили этот день тихо, дома, уйдя рано в свою комнату и оставив Юри на Техена. В эту ночь их занятия любовью были настолько нежными и неторопливыми, как будто две свечи плавились от невыносимого тепла. Обоюдно считая этот день подарком судьбы и самым главным днем в их жизни, они еще долго лежали в постели, не засыпая и просто наслаждаясь близостью друг друга. У Техена с Чонгуком тоже все оставалось по-прежнему. Чонгук старался видеться с любимым как можно чаще, один раз в неделю приезжая с водителем, а в остальное время пытаясь сбегать хоть ненадолго. Созванивались же они постоянно, не желая и часа существовать не слыша голоса друг друга. Техен продолжал жить у Юнги с Чимином, хоть и являлся уже два месяца владельцем собственной четырехкомнатной квартиры в паре кварталов от друзей. Как и обещал, крестный сделал все возможное, чтобы сыну было комфортно, но Техен, поблагодарив его от всего сердца, объяснил, что в одиночестве сейчас просто загнется и друзья настояли, чтобы он жил с ними до наступления осени и решения проблем с Чонгуком, тем более, что помощь Техена с Юри была неоценима. Проблемы тоже никуда не делись. За младшим продолжали следить по приказу матери. Адвокат Ли тогда приехал на следующий же день после скандала к Юнги с Чимином домой. Водитель доложил ему, что Техен не ездил в школу и даже не вышел из дома и не позвонил ему. Когда же Джунги и сам не дозвонился сыну, разволновавшись, он набрал второго крестника и тот рассказал ему все, что произошло и где теперь можно найти Тэ. Приехав сразу после этого, отец застал сына в том самом отрешенном состоянии и, потерпев неудачу, как до этого все остальные и не добившись от него никакой реакции, он был вынужден уехать ни с чем. Когда же Техен, через два дня придя в себя, сам позвонил ему, извинившись за то, что заставил волноваться, отец, не раздумывая, бросил все дела и тут же снова приехал к нему. Однако успокоить сына ему было нечем. Зная свою названную сестру, он не сомневался, что она воплотит в жизнь все угрозы. — Понимаешь, сын, — объяснял он. — Сейчас у нее на вас, и в частности на тебя, ничего нет, кроме болтовни двух ее знакомых. Но даже с этим она может здорово попортить тебе жизнь. Если же вы продолжите свои отношения пока Чонгуку еще нет девятнадцати, боюсь, она устроит круглосуточную слежку за вами. В ход пойдут и камеры, и микрофоны, и даже детектив. У нее наверняка появятся более весомые доказательства, и вот тогда действительно могут быть проблемы. Техену с Чонгуком ничего не оставалось, как смириться. Как бы тяжело не было, они ждали и считали дни. И вот два месяца прошло, оставался ровно один, и Чонгук был настроен решительно — если мать так и не смирится и не поймет их с Тэ, он уйдет из семьи не сожалея. А при необходимости, если будет вынужден, то откажется и от семейного бизнеса, к которому готовил себя всю сознательную жизнь. Тем более, что шантаж бабушкиным здоровьем оказался действительно всего лишь банальным шантажом. И получил доказательства тому, и так уверенный в этом младший, совершено случайно. В начале июля, навещая в очередной раз бабушку в больнице, из которой ее до сих пор так и не выписали, он, поднимаясь по лестнице не желая ждать душный лифт, услышал разговор двух медсестер. Одна из них жаловалась коллеге: — Хорошо, когда есть деньги! Аджума из четвертой палаты лежит здесь уже столько времени! А ведь ей давно отменили все процедуры! Не то, чтобы я против, возможно, такой отдых тоже идет ей на пользу, просто на это место могли положить кого-то другого с серьезными проблемами, а она просто лежит… — Я вообще не понимаю с каким диагнозом ее положили к нам? — ответила вторая. — Ведь, кроме витаминов, ей с самого начала ничего не назначали, а лежит в палате интенсивной терапии, как после инфаркта. Ты права, деньги делают многое, если не все. Я свою мать вылечить не могу, хоть и работаю в такой клинике… — Да уж, цены у нас!.. Девушки скрылись за дверью отделения, а Чонгук продолжал стоять, сжимая и разжимая кулаки. Ведь аджума из четвертой палаты интенсивной терапии и была его бабушка. Он подозревал, но сейчас полностью осознал весь масштаб интриг своей семьи, и понял, что вряд ли вернется к ним когда-нибудь. Однако, чтобы не вызывать подозрений, приходилось продолжать играть этот спектакль, поэтому, немного успокоившись, он как ни в чем не бывало с улыбкой на лице открыл дверь в четвертую палату. На данный момент бабушку уже «выписали», но она продолжала делать вид, что больна, не выходя из своей комнаты и почти не вставая с постели. Мать продолжала давить на его чувство вины и ответственности. А он продолжал играть роль, в душе презирая и мать, и теперь уже и бабушку, идущую у нее на поводу и заставляющую внука чувствовать свою вину. В тот день, первого августа, Юнги с Чимином собирались в агентство, оставляя дочь на Техена. Чимин не прекратил танцевальные тренировки, всего лишь сократив их немного и тренируясь теперь один, без группы. Ребятам же еще весной нашли другого вокалиста. Техен, провожая папочек, достал Юри из люльки и, прижав спиной к себе, держал одной рукой под попку, а другой обхватив поперек. Это было их любимым занятием — ходить и созерцать мир вокруг. И не важно: внутри квартиры, на улице возле дома или в парке. Вот и сейчас Зефирка удобно устроилась у него на руках, уместившись головкой под подбородком, а Техен, проговорив — Покаааа! — отошел с ней к окну и начал что-то тихо напевать. Вдруг Юнги резко остановился посреди гостиной и Чимин, открыв дверь, но не успев выйти, обернулся удивленно: — Хен, что случилось? — Тихо, Пухляш! Возьми переноску, Юри и Техен едут с нами! Техен, собирайся, быстро! — обернулся он к младшему. — Ты едешь с нами! — Юнги-хен, в чем дело? Я что-то сделал не так? — испугался младший. — Техен, я сказал собирайся! Это не обсуждается! Быстро! Чимин, возьми вещи Юри и положи ее в люльку! Я пока подгоню машину! И поторопитесь! Всю дорогу Юнги ехал молча и напряженно, ребята же в недоумении переглядывались испуганно, но понять ничего не могли. Приехав в агентство, Юнги протянул люльку с девочкой Чимину. — Позаботься о ней пока. Техен, быстро за мной! — с этими словами он пошел быстрым шагом в свою студию. Парень с замиранием сердца последовал за ним. Закрыв дверь, Юнги повернулся к младшему. — Я провинился в чем-то? — все еще не мог понять Техен. — Я не понимаю… — Вот текст. Сейчас я наиграю тебе мелодию. Ты попробуешь спеть под нее один куплет. Потом пойдешь вон туда, — Юнги кивнул на комнату за стеклом. — Наденешь наушники, которые висят на микрофоне и попробуешь спеть еще раз. — Но я не певец и никог… — И меньше слов, Техен! Я не хочу ничего слушать! Читай текст, я пока включу все, — с этими словами Юнги, включив аппаратуру, сел за цифровое пианино и посмотрел на младшего. — Готов? Я наиграю тему, а ты постарайся запомнить мотив, — он проиграл медленную мелодию, после чего снова посмотрел на Техена. — Давай, попробуй, первый куплет… И Техен запел. Блять! Вот оно! Вот оно, то, что он так долго искал! Ведь он почувствовал это еще тогда, в первый раз, в ресторане, когда Чонгук следил за парнем и Юнги влез в разборки, пытаясь помочь. Еще тогда при звуке этого бархатного голоса у Юнги что-то дрогнуло и появились мурашки… Но потом, со всеми последующими событиями, все это отошло на второй и даже на третий план. И сейчас, слыша этот баритон… Мягкий, бархатный, тягучий как мед и в тоже время журчащий, как ручеек среди камней. Как-же долго Юнги искал его. Техен замолчал после первого куплета, и рука Юнги остановилась над клавишами. В этот момент вошел Чимин с переноской в руках. — К вам можно? Хен, мы же не бездомные, что я как дурак с люлькой по всему агентству хожу! Юри спит. Ей здесь комфортнее. Чимин с любопытством смотрел на них. — Пухляш, оставь Юри и быстро за Намджуном! Немедленно приведи его сюда, чем бы он не был занят! Быстро! — нетерпеливо проговорил Юнги. — Техен, живо в комнату, надень наушники и текст возьми! — Я его запомнил, хен, — проговорил Техен. — Как запомнил? — удивился Юнги. — Здесь же немало… — Два раза прочитал и запомнил, для меня не сложно… Но я все равно не собираюсь… — Техен, пулей за стекло! И чтобы ни звука, пока не зазвучит музыка! — скомандовал Юнги. Техен послушался, вошел в студию и надел наушники в ожидании дальнейших указаний. — Я буду показывать пальцы, — сказал в наушники Юнги. — На счет три начинаешь. Техен кивнул, Юнги подошел к микшеру, установил нужные сигналы и посмотрел на него через стекло. В этот момент вошли Намджун с Чимином. Они молча подошли к Юнги, поняв, что сейчас к нему лучше не лезть. Старший включил музыку и отсчитал пальцами три-два-один… Техен запел. Это было непрофессионально. Это было даже фальшиво в некоторых местах. Но это было прекрасно! Чимин с восторгом смотрел на своего друга, которого узнал с новой стороны. Улыбнувшись, он показал ему два больших пальца, поднятых вверх. Намджун же удовлетворенно посмотрел на Юнги: — Ну наконец-то ты нашел его! Это он, Юнги, поздравляю! Его даже технике учить не нужно! Ему само все дано! Только подправить немного… Ну ты даешь, как ты их чувствуешь? — восхищался друг. — Черт, Джун, я столько времени просрал! Ведь почувствовал его сразу, а потом… Старею, теряю хватку… — корил сам себя Юнги. — Да ладно тебе! Не наговаривай! Главное, вот он! У тебя же под него целый альбом! Его огранить и бриллиант засияет! Голос, лицо, фигура, обаяние, красота, очарование — все при нем! Это победа, Юн! Настоящая победа! В этот момент вышел Техен и, услышав, о чем они говорят, попытался воспротивиться: — Это не мое! Юнги-хен, Намджун-хен! Я не собираюсь быть певцом! Я не смогу, когда на меня будут смотреть люди где-то в зале. Я просто не смогу! — проговорил Техен уже с паникой в глазах и посмотрел на Чимина в поисках поддержки. Но тот отошел к дочери и даже не смотрел на него в ответ, понимая, что из цепких лап двух продюсеров ему уже не выбраться. — Не сможешь в зале, и не надо пока, — уверенно ответил Юнги. — Запишем альбом, снимем пару клипов! Ты же был моделью, знаешь, что такое зрители… — Не надо напоминать, прошу… — зажмурившись, прошептал Техен. — Вот поэтому и не смогу. Вдруг кто-то узнает меня… — Глупый, — приобнял его за плечо Намджун. — Во-первых, антиреклама — это тоже реклама, и скандалы только подогревают интерес. Но дело не в этом, Техен-и! Дело в том, что ты — один из самых чистых и невинных людей из всех, кого я встречал! И никакая грязь к тебе не прилипла, как бы ты этого не боялся! Ты теперь наш, и мы заткнем любого, кто посмеет сказать о тебе плохо! Ты слышишь? У тебя теперь есть семья! И не только Куки твой, и не только отец, который, думаю, тоже порвет любого за тебя, но и все мы! Помни об этом и сейчас и потом, когда станешь звездой! А я уверен — станешь! Юнги, как и Чимин, смотрел на друга, не веря услышанному. От Намджуна, всегда сдержанного и демонстративно-равнодушного ко всему, слышать такую речь, большую и проникновенную было непривычно. Вот и еще один человек пал перед обаянием этого странного мелкого. Что в нем есть такого, что все очаровываются им сразу и навсегда прикипают душой? И не только взрослые, ведь даже Юри почувствовала его и приняла как родного с первой минуты… — Техен, это не обсуждается! Такой талант я тебе просрать не дам! Ты будешь петь, а на сцене или только в студии решим позже. Завтра начинаешь обучение и тренировки вместе с Чимином! Техен посмотрел на друга, а тот в ответ лишь пожал плечами, словно говоря — Лучше не спорь! Себе дороже! А Техен не мог не признать, что когда он зашел в студию, его сердце забилось сильнее. Он всегда любил петь, еще с детства. Но никогда не мечтал стать певцом. А уж после недавних событий в его жизни и вовсе даже думать не смел о чем-то подобном. Но надев наушники, услышав в них голос старшего, а потом музыку, звучавшую совсем не так, как из колонок, почувствовав запах техники и обивки студии и ощутив общую атмосферу, он почувствовал себя, как ни странно, на своем месте… Как будто так и должно было быть изначально и он просто очень долго к этому шел. — Хорошо, я послушаюсь вас всех. Если вы считаете, что у меня получится, давайте попробуем. Но на юридический я все равно поступлю и буду защищать детей в будущем! — упрямо проговорил Техен. — Да кто тебе запрещает-то? — удовлетворенный согласием, ответил Юнги. — Но поверь мне, защищать детей и помогать им с приличной суммой в кармане, заработанной от концертов и продажи дисков, тебе будет гораздо проще. Подумай об этом. Со следующего дня у Техена и правда началась новая полоса в жизни и, удивительно, ему это понравилось. Разговаривая с любимым по телефону, он теперь делился с ним новыми впечатлениями. Чонгук был рад за него и всячески поддерживал во всем. Но как-то раз он, задумавшись, проговорил: — Как хорошо, Тэ, когда можешь делать в жизни то, что хочешь сам, правда? — Да, Куки, это здорово, я теперь это понимаю, — ответил Техен, но потом, осознав сказанное, тихо продолжил. — Куки, ты тоже сможешь. Скоро сможешь! — Нет, Тэ… Не все, к сожалению… Но главное, что я смогу быть с тобой, остальное я стерплю и со всем справлюсь! — Куки, поверь. Если ты действительно чего-то очень сильно хочешь, это обязательно получится! Я знаю, ведь больше всего на свете я хотел быть с тобой! И моя мечта исполнилась, а я ведь даже не надеялся! Подумай о том, чего хочешь больше всего! Только, кроме меня, конечно! — засмеявшись, сказал Техен. — Об этом даже говорить не нужно, Тэ! Ты — самое дорогое и важное в моей жизни! Я уже не только дни считаю, но и часы… — Я люблю тебя, Куки, очень люблю! — И я тебя, Тэ!.. Отключившись, Чонгук еще долго сидел задумавшись за столом у себя в офисе. «Только у себя ли», — оглянувшись вокруг и как будто впервые увидев, подумал он. За окном уже стемнело, никого из сотрудников на этаже не осталось, а он все также сидел и думал о чем-то своем.