Глубоко в сердце

Юнги сидел на скамье позади дома ТэГуков и смотрел на вечернее зимнее небо. Солнце уже давно ушло, но небосклон еще не почернел совсем и был окрашен палитрой сине-фиолетовых оттенков. Юнги было уже пятьдесят. Два, а точнее, почти три года прошло с того знаменитого танца Чимина и Зефирки, после которого она стала звездой интернета и не только, и в этом году уже поступила в академию искусств, как и мечтала. Чимин же после того выступления вынужден был снова возобновить свою карьеру, позволяя иногда приглашать себя для участия в больших концертах, потому что писем и просьб поклонников было столько, что отказать было просто невозможно. А ведь ему было уже тридцать восемь… "Как быстро пролетело время, — думал Юнги. — Словно один миг!" Вот, кажется, только вчера Ёнхва портила им жизнь своими визитами… Где она сейчас? Как живет? Юнги не знал, но надеялся, что у нее все в порядке. Она закончила карьеру лет пять назад, потому что популярность махнула крылом и востребованность снизилась до минимума. Она продолжала жить в США, выступала в разных штатах, в провинциальных городках. Но в таком возрасте уже не набирала и трети той публики, что была когда-то. С Джимми они расстались давно. Почему Юнги вспомнил вдруг о ней сейчас? Странно. Видно, канун Нового года так на него действовал, что перед глазами мелькали картинки из жизни. Вот маленькая Юри в том самом боксе. И первый укол сердца, что это свое, родное, самое-самое! Их с Чимином девочка. Самая родная! Причем обоим. И даже неизвестно, кому роднее. Потом возникла вдруг картинка с Техеном, который жил у них в первые месяцы жизни Юри и страдал от разлуки с Чонгуком. А потом их воссоединение. И счастье. Их общее счастье, потому что страдали от той разлуки все. А потом Джин с Джуном! Вот уж где счастье! Столько мучений и вот, посмотрите на них сейчас. Крепкая, дружная, большая семья. Они заслужили, думал Юнги. Заслужили как никто! Потом вспомнились Хосок с Сольхи и их мальчишки. И даже Джунги, которого все, включая и младших пацанов, звали теперь не иначе, как Джунги-хен или просто дядя Ги… И куда только делся грозный адвокат Ли? А он просто научился наконец делить рабочую жизнь, где по-прежнему оставался безжалостным адвокатом и с годами становился лишь строже, и личную, в которой основное место, помимо сыновей, занимала теперь О-Джин, не просто любимая, а законная жена. Они расписались год назад, после долгих уговоров Тэ и Чонгука. И Джунги был счастлив. Это было видно всем и каждому, кто знал его и был к нему близок. Грустной новостью был уход Ёнтана. Но против природы, увы, не пойдешь. Он прожил очень долгую жизнь для декоративной собачки и ушел полтора года назад, тихо, на руках у любимого Тэ. После этого Техен, тяжело переживший уход любимого друга, строго-настрого сказал Чонгуку, что ему хватает животных в приюте, и дома, где бывают не так часто, собак они держать больше не будут. Достаточно одного кота, которого они завели для дедушки после ухода старого Пирата пять лет назад. Вернее, не завели, а он, как и первый, пришел к ним сам. Дедушка, как и у себя в деревне, возился на грядках, правда не таких больших, как раньше. И вдруг к нему подошел маленький серый котенок и стал тереться об ноги. Мужчина не смог остаться равнодушным, и, к возвращению Тэ и Чонгука домой, котёнок, уже накормленный и вымытый, лежал недалеко от дедушки и Ёнтана на диване. Ребята, разумеется, не смогли отказать и вот уже почти пять лет он жил у них. Назвали его тоже Пиратом, как и предыдущего. И если первому эту кличку дали только из-за шрамов, а характер у него был спокойный, то младший полностью оправдывал свое имя и был грозой всего района, отстаивая свою территорию и сражаясь с каждым чужим котом, а иногда и с собаками. Уважал он только Ёнтана и дедушку. Техена с Чонгуком просто терпел. С остальными держался на расстоянии. Техен по-прежнему работал в приюте и за это время успел расширить его вдвое. А это значит, что вдвое увеличилось количество детей, стариков и животных. А значит, вдвое увеличилась ответственность. Но Тэ, как и раньше, был совершенно спокоен. Он чувствовал себя настолько на своем месте, что даже мысли не допускал о том, что может когда-то устать от своей работы. Да и не работа это уже была. Это была его жизнь. И он был просто счастлив. Сегодня у Тэ был День рождения и по традиции вскоре должна была собраться вся большая семья. Этот дом, который когда-то спроектировал и построил Чонгук, уже не в первый раз принимал такое количество народу. И места хватало всем. У каждого была не только своя комната, но и свой любимый уголок. И каждый всем сердцем любил эти сборы всей семьи, ждал их и стремился сюда всей душой. Юнги, сидя в своем уединении, несколько раз слышал шум подъезжающих машин и голоса, что говорило о том, что многие уже приехали и скоро соберутся все. На улице заметно похолодало и пахло снегом, хоть пока и было сухо. Небо быстро затягивалось снежными тучами. Юнги поежился и засунул руки в карманы своего довольно легкого пальто. Однако, несмотря на зябкость, уходить отсюда не хотелось. Хотелось еще немного посидеть, но желательно не одному. И как будто услышав его мысли, за спиной вдруг раздался голос: — Вот ты где! Я так и знал, что найду тебя здесь! — строго проговорил Чимин, обходя скамью и подходя ближе. — Как ребёнок, ей Богу! Посмотри на себя! Уже губы синие! Почему так легко одет? — Просто… — не ожидав такого напора, ответил Юнги. — Я не собирался так долго сидеть… — Не собирался он! — проворчал Чимин. — Вот застудишь простату, и будем с тобой потом носиться по врачам! — Ну… Знаешь ли, Пухляш, твоя простата вот уже почти двадцать лет волнует меня куда больше, чем собственная! — улыбаясь, проговорил Юнги. — Ох! Посмотрите на него! Дядя! Тебе пятьдесят! Не забыл? — как ворчливая жена, снова пробубнил Чимин, беря его за руку и поднимая со скамейки. — Не простату, так геморрой точно заработаешь, сидя на таком холоде! — Ну… В данном контексте твой геморрой меня будет волновать тоже куда больше, чем свой! — все также улыбаясь, проговорил Юнги, наблюдая за мужем. — Шутник! — ответил все еще строго Чимин. Он притащил с собой плед, а на себя надел огромных размеров пуховик Джина, который тот оставлял здесь специально, чтобы зимой легко его набрасывать на себя, выходя на прогулку, а летом, когда прохладно, накрываться им, валяясь в гамаке. Чимин достал из карманов две большие перчатки, подбитые овчиной, и положил их на скамейку. Потом, сев на них, распахнул пуховик и, потянув Юнги за руку, усадил боком к себе на колени и, запахнув пуховик, умудрился застегнуть его на них обоих. Однако этого ему показалось мало, и он сверху еще укрыл Юнги принесенным пледом. — Вот так! Вот теперь порядок! — проговорил младший удовлетворенно. — И чтобы я больше не видел тебя мерзнущим на улице! Только заболеть осталось! — Да, так гораздо лучше! — ответил Юнги, теснее прижимаясь боком к младшему и только сейчас почувствовав, как сильно замерз. — Люблю тебя, моя заботливая женушка! — А я тебя! — прошептал Чимин и уткнулся носом в открытый участок шеи старшего, глубоко вдыхая. — Интересно, это когда-нибудь пройдет? — Что, все так же кроет? — спросил Юнги, в душе наслаждаясь такой реакцией младшего. — Нереально! — ответил Чимин и снова глубоко втянул в себя воздух с любимым запахом. Юнги на протяжении уже многих лет пользовался гелем и шампунем без запаха. И старался пользоваться парфюмом только в те дни, когда работал в агентстве. Дома же Чимин просил его не перекрывать ничем его естественный запах и часами мог лежать с ним в обнимку, просто не в состоянии надышаться. — Люблю… — прошептал Чимин и потерся носом о скулу старшего. — Люблю… — так же тихо ответил Юнги, обнимая любимое тело под пуховиком. Они посидели несколько минут молча, просто наслаждаясь покоем и близостью друг друга. — Зефирка приехала? — спросил немного погодя Юнги, так как дочь с друзьями со вчерашнего дня гостила в соседнем городке у родственников Чонсока. — Да, с компанией, пол часа назад, — ответил Чимин. — И где она? — спросил Юнги, уже наверняка зная ответ. — Где, где… Шушукается с любимым Тэ, разумеется. Как только вошла в дом, не успела поздороваться, сразу к нему в объятья, зашептались о чем-то и помчались наверх. Закрылись в комнате и с тех пор не выходят. Секретики у них! — отчитался Чимин. — Не ревнуй, папочка! — вернул ему Юнги его любимую фразу. — Ты же знаешь, что дороже тебя у нее никого нет! Ни я, ни Тэ, ни кто-то ещё даже близко не значим для нее столько, сколько ты… Но что поделать, если у них такая связь с твоим малахольным дружком. И только с ним она может поделиться своими «секретиками»! — уже смеясь, закончил он. — Этот «малахольный» дружок такой же мой, как и твой. И еще вопрос, кто из нас его больше любит! — убежденно заметил Чимин. — Вранье! Я никогда ничего подобного не говорил! — заупрямился Юнги. — А что Юри, останется на праздник? И с кем она приехала? — Нет. Сказала, что заехала только поздравить любимого Тэ. Они с Чонсоком, Юми и Убином утром возвращаются в Сеул. Там их ждет большая компания, и они всю ночь будут танцевать в каком-то клубе, куда пускают несовершеннолетних и не подают алкоголь. Сказала, что Новый год — это молодежный праздник, и они хотят провести его весело, а не с нами тут… И что достаточно того, что с нами они проводят Соллаль. — Кто такой Убин? И кто их привез? Я думал, они приехали с родителями Чонсока… — возмутился Юнги. — Не ревнуй, папочка! — ответил, улыбаясь, Чимин. — Убин — кузен Чонсока. У него дома они и гостили. Ему девятнадцать, и он сам за рулем. Поэтому они приехали вчетвером. — Девятнадцатилетний пацан за рулем! — проговорил с беспокойством старший. — И ты так спокойно об этом говоришь! Я не позволю Юри рисковать! — Спешу напомнить, ненаглядный мой, что мне тоже было девятнадцать, когда кто-то подарил мне автомобиль. А до этого я уже вовсю возил Юри, а иногда и его самого, на его же собственной машине. Не знаешь, кто это был? — с улыбкой спросил младший. — Ума не приложу! — упрямо проворчал Юнги. — Но подарок тот был на двадцатилетие, а не в девятнадцать! В этот момент к ним сзади подошел Сокджин: — Вот и пропажи нашлись! — проскрипел он. — И сами говнюки, которых я уже час по всему дому разыскиваю, и пуховик мой, который я ищу не меньше! Что можете сказать в свое оправдание? — Что с тобой? — ответил с улыбкой Юнги, подняв голову. — Опять пмс? — Щас получишь! — зашипел Джин. — Шуточки свои побереги для малышни! А я тебе хен, между прочим! — Так в чем дело-то, Сокджин-хенним? — спросил, потешаясь, Юнги. — Вот, так бы сразу! — удовлетворенно кивнул Джин, сделав вид, что не заметил подкола. — Джуна до сих пор нет. И на звонки не отвечает! Я места себе не нахожу! Он в три выехал из агентства, я точно знаю, потому что говорил с ним. И все! Ни звонка, ни сообщения! И трубку не берет! — Успокойся, хен! — проговорил тихо Чимин. — Наверняка заехал в супермаркет за подарками. Ты же знаешь Намджуни-хена… То, что другие делают за пять минут, у него занимает часа два! Скоро приедет! — Да? А телефон? — возмутился Джин. — На звонок-то можно было ответить? Или перезвонить? Там пропущенных уже штук сто! Да и купили мы уже всем подарки! Вместе позавчера ездили! Он прислушался к шуму на проезжей части за домом и, услышав, что машина проехала мимо, разочарованно вздохнул. — Он скоро приедет! — проговорил убежденно Юнги. — Хватит накручивать себя! Ты же психолог, или психиатр, хуй разберет, так примени одну из своих практик на себе! — Психотерапевт! — прошипел Джин в миллионный раз. — Тебе на лбу это написать, чтобы ты, наконец, запомнил? Бесишь просто! — Йоу, йоу! — пробормотал Юнги. — Отвлечь не удалось! Видно, и правда, завелся не на шутку! — Юнги! Мне не до шуток сейчас! Я действительно волнуюсь! — проговорил уже тише Джин, но вновь начал расходиться и повышать голос. — Этот тюлень не жалеет себя совсем! Ему пятьдесят, а он думает, что двадцать пять! Работает по ночам! Иногда вообще не ложится! Группа эта ваша новая еще! Он с ней вообще покой и сон потерял! А здоровье уже не то! Хочет, как отец, с инфарктом и на таблетках постоянно? А если он заснул за рулем? А если ему плохо в дороге стало? Господи! Даже дети уже приехали! Все собрались! Только этого дурня нет! Вот пусть только приедет! Пусть только приедет живым и здоровым! Я сам его прибью! Так и знайте! Просто прибью! — Кого ты прибить собрался? — проговорил подошедший и не замеченный из-за громкой тирады Джина Нам. — Полагаю, меня? Кого же еще? — Разумеется, тебя! — стукнул его в плечо Джин, после крепко обняв и успокаиваясь в любимых объятьях. — Где ты был так долго? Я места себе не находил! — Пробка! Огромная пробка на выезде из Сеула. Думал, не выберусь и не доеду до вас сегодня! — ответил Джун. — Там такой снегопад! Я едва успел вырваться! Снегу на дорогах намело!.. Машинами прикатывают… Гололед страшный! Давно в Сеуле такого не было! Столько аварий! Я чудом избежал столкновений. Ехал со скоростью километров двадцать в час всего, только после половины пути смог прибавить. И снегопад идет сюда! Прям следом за мной… Все посмотрели на небо, которое уже полностью было затянуто тучами, и с него уже начали сыпать редкие снежинки, которые увеличивались в количестве с каждой минутой. — Я слышал, молодежь собирается в Сеул. Нельзя их отпускать одних! Я со своим опытом и то еле справился! — заметил Нам. — Да кто их отпустит? — строго проговорил Юнги. — Я и раньше был против, а уж теперь-то точно не разрешу! — Да, и я теперь с тобой солидарен! — проговорил Чимин, снимая плед и расстегивая пуховик, чтобы высвободить Юнги и всем вместе пойти в дом. Снег уже валил большими белыми хлопьями. На улицу из открытой двери выскочил Пончик с громким лаем, а за ним визжащий Микки. Близнюки, в одинаковых шапках и куртках, вылетели за ними следом, громко восхищаясь снегопадом, первым в этом году. За ними вышли Чанук и Сынхо и поспешили поздороваться с отцом, оба разом его обнимая и радуясь, что он смог приехать. За эти годы их семья стала еще крепче и дружнее, если такое могло быть. Ребята так сильно полюбили своих отцов, что жизнь до усыновления просто стерлась из их памяти. Сами же Нам и Джин были теперь по-настоящему счастливы и не представляли больше свою жизнь без своих родных мальчишек. Постояв еще немного на улице и подождав, пока собаки набегаются и нагуляются, они все вместе вернулись в дом. Сольхи, О-джин и Чонгук были на кухне и готовили праздничный ужин. Хосок с Техеном и Джунги уже поставили стол в гостиной, гораздо большей по размеру, чем столовая, и расставляли вокруг него стулья. Юми с Юри украшали на кухне торт, испеченный ранее Чимином и Сольхи. А Чонсок и Убин украшали гостиную шарами и гирляндой. Дедушка сидел в кресле у камина и наблюдал за всеми подслеповатыми глазами с неизменной улыбкой на губах. А на коленях у него спал Пират. Когда Юнги с Чимином разделись и вошли в гостиную, девочки, услышав голоса, пришли из кухни, и Юри подошла обнять и поцеловать по очереди своих папочек. После этого с ними поздоровались ребята, и Юри представила всем Убина и познакомила его со своими родителями. Чонсок тоже подошел поздороваться и поклонился низко обоим. Он официально являлся теперь парнем Зефирки. Она, открыв ему свое юное сердце когда-то, ни разу не пожалела об этом, благодаря судьбу за то, что позволила ей разглядеть свое счастье. Чонсок же за эти годы раскрылся еще больше и с новых сторон. Он возмужал, продолжая заниматься плаваньем даже после школы, но оставался таким же стройным и изящным и напоминал этим Техена в юности. Сходство с Тэ у Чонсока проявилось не только в этом. Постоянно посещая приют вместе с Юри и тесно общаясь со старшим, особенно после того, как они с Зефиркой стали парой, Чонсок все больше пропитывался уважением к этому необыкновенно доброму, удивительному человеку. И когда пришло время выбирать профессию, он без колебаний выбрал юридический факультет и направление по защите прав детей. Уже работая по несколько часов в приюте, в будущем он планировал встать рядом с Техеном и быть его правой рукой и помощником во всем. Тэ был счастлив и уже давал Чонсоку небольшие поручения, что тот с охотой выполнял. Зефирка светилась счастьем, когда видела, как ладят двое ее любимых людей. Однако сегодня Тэ обратил внимание на то, что у них, кажется, намечается еще одна парочка. Юми и Убин весь вечер, пока все готовились к ужину, переглядывались и незаметно старались перекинуться парой слов. Юри рассказала ему по секрету, что они уже пару месяцев нравятся друг другу, с тех пор, как Убин переехал в Сеул, переведясь туда в университет, и Чонсок, у которого он теперь жил, познакомил их. Однако оба были очень стеснительны и скромны, чтобы открыто признаться в своей симпатии. Зефирка с Чонсоком старались почаще выбираться куда-нибудь вчетвером, чтобы давать возможность этим двоим побыть вместе. И завтрашний поход в клуб был запланирован с той же целью, в надежде, что свободная обстановка и праздничное настроение поможет им сделать первый шаг. Вечер, как всегда, прошел шумно и весело. Игры, танцы, конкурсы и громкий смех. Все настолько хорошо знали друг друга — вкусы, привычки, страхи, таланты и прочее, что каждый ждал какого-нибудь прикола и подвоха от других. Особенно хитро и изощренно могли шутить Техен и Чонгук. Поэтому, когда началась игра в фанты, остальные всеми силами старались не допустить, чтобы эти двое становились ведущими. Однако им все же это удалось. И начались задания… Кто-то кукарекал, кто-то хрюкал, кто-то танцевал, кому-то досталась даже серенада. Помня, что в компании присутствуют дети, парни не могли уже расслабиться и шутить как раньше, однако от этого было не менее весело. Вечер плавно перетек в ночь. Первыми начали клевать носом… Младшие? Нет! Вовсе нет! Первым ушел спать дедушка, возраст которого уже перевалил за восемьдесят, и ему не по силам было столько времени держаться на ногах. К нему по очереди подошли сначала Юри, потом Сольхи, а потом и ребята. Каждого он поцеловал в лоб, пожелав спокойной ночи. Когда последним подошел Тэ, дедушка прижал его к себе и погладил по голове морщинистой рукой. — Дедушка, как же я тебя люблю! И как же я счастлив очередной свой День рождения проводить рядом с тобой! Это самый лучший подарок для меня! Пожалуйста, будь здоров и живи еще долго-долго! Обещаешь? — Конечно, обещаю! — проговорил старик. — Ты ведь так и не научился азам садоводства! А рассаду надо кому-то высаживать! Весна скоро! Куда же я денусь? — спросил дедушка, смеясь. Развернувшись, слегка шаркая ногами, он пошел к себе, а следом за ним, под внимательным взглядом двух собак, не решавшихся подать голос, задрав хвост трубой, побежал Пират. Следом ушел в свою комнату Джунги, с некоторых пор не отказывающийся от компаний, но по-прежнему быстро от них устающий. Перед уходом он тоже еще раз поздравил Тэ, назвав его самым лучшим сыном, какой только может быть, виновато посмотрев на Чонгука. Однако младший и не думал обижаться и ревновать, полностью признавая правоту крестного. О-Джин с удовольствием осталась бы еще в компании, наслаждаясь веселой атмосферой, но, зная характер и привычки мужа, встала следом за ним и незамедлительно отправилась в комнату. После потихоньку разошлись и все остальные. Уже уединившись у себя в комнате, Чимин вспомнил, что, как всегда, забыл взять стакан воды на ночь. Юнги вызвался принести. Зайдя в темную кухню, он протянул было руку к выключателю и вдруг замер, так и не дотянувшись. Впереди, возле окна, в тусклом свете от выпавшего снега он увидел… Блять! Прямо перед ним стояла парочка, в которой безошибочно можно было узнать Юри и Чонсока. И они целовались!.. Целовались, не замечая ничего вокруг. Юнги, как рыба на суше, открывал и закрывал рот. И когда он уже было собрался грозным голосом спросить: — Что здесь происходит?! — сзади, на его уже открытый в немом окрике рот, легла изящная ладонь. Кто-то потянул его за собой, и лишь придя в себя в коридоре, ведущем в спальни, Юнги обнаружил, что это был Техен. — Ты это видел? — возмущенно зашептал Юнги. — Там!.. — Конечно, видел! И не в первый раз, между прочим! — так же шепотом ответил Техен. — И что? Ты думал, они за ручку только держатся? Как в пять лет? — Тэ! Что ты говоришь? Ей же только… — Да? — перебил Техен. — И сколько же нашей Зефирке? Не восемнадцать ли? И не девятнадцать ли должно исполниться ровно через два месяца? И не столько ли было Чимину, когда… — Все! — перебил его в ответ Юнги. — Я понял! Но это моя дочь, вообще-то! А что, если они уже?.. Даже думать страшно! — Нет! — ответил Техен. — Можешь быть спокоен. У них ничего не было, и они об этом даже не думают. Чонсок джентльмен и ничего такого себе не позволяет. Я точно знаю! Так что, спи спокойно, папаша, дедом ты пока не станешь! — и с ехидным смешком ушел в свою комнату, наверняка делиться новостью со своим Куки и смеяться над глупым старшим. Юнги вошел к себе. Чимин в это время стоял у зеркала, нанося крем на лицо. — Юри целовалась с Чонсоком! — с порога проговорил Юнги. — Правда? — улыбнулся Чимин, глядя на себя в зеркало и не обратив внимания на тон Юнги. — Чимин! Ты слышал, что я сказал? — возмутился Юнги. — Чонсок только что на кухне целовал нашу девочку! Чимин сменил ракурс и перевел взгляд в зеркале на Юнги. Улыбка сошла с его лица. Он размазал по рукам остатки крема, медленно повернувшись к мужу. — Да, ты прав, не так… Юнги! — вдруг воскликнул он, будто в шоке широко раскрыв глаза. — Что ты такое говоришь?! Как целовал?! Да как он посмел?! Божечки! Что же мы будем теперь делать?! Гнать его! Немедленно! Замолчав, Чимин строго посмотрел на Юнги, но, сжалившись над шокированным папашей, подошел и мягко положил руки ему на щеки. — Эй! Ну чего ты так отреагировал-то? Ты не догадывался, что ли? — тихо проговорил он, поглаживая любимое лицо большими пальцами. — Я был уверен, что у них это происходит как минимум два года уже. Но также я уверен, что ничего большего они себе не позволяют! — Да, не позволяют. Тэ поклялся в этом, а кому лучше знать, как не ему… — уже спокойнее проговорил Юнги, нежась под нехитрой лаской нежных пальчиков мужа. — Так чего же ты завелся-то тогда? — мягко, как у ребенка, спросил Чимин. — Просто… Она еще такая юная… И уже… — Господи! Вот он — папаша во всей красе! — проворчал Чимин, обнимая старшего и мягко подталкивая его к кровати. — Может, мне напомнить тебе, что в ее возрасте, там, на холме в деревне, мы уже первый раз ласкали друг друга. И все, о чем я мог думать тогда, это твои губы, твои руки и близость с тобой! Или я — не твоя дочь, и тебя это не так шокирует? — Ты не дочь! Но ты - мой самый главный ребенок! И тебе ли об этом не знать! — прошептал Юнги, ложась и утягивая младшего в объятья. — Но с тобой тогда был я. А я готов был оберегать тебя всю жизнь и уже тогда знал, что ты единственный в моей жизни! А эта молодежь… Кто его знает, что будет у них в будущем… — Так ведь это и есть жизнь! — убежденно проговорил Чимин. — И даже если так, если они ошиблись, они переживут это и пойдут каждый своим путем! И будут искать свое счастье! Хотя я все же уверен, что они уже его нашли. И я верю в их чувства. И уважаю жениха нашей дочери за то, что он не спешит развивать их отношения! — Не говори про это! Прошу! — снова завелся Юнги. — И не называй его женихом! Я сразу хочу схватить Зефирку и запереть ее в башне! — А сам превратишься в злобного дракона? — улыбнулся Чимин. — И мне придется заново тебя приручать своими поглаживаниями и пением? — Да! — успокаиваясь и прижимаясь ближе, проговорил Юнги. — И подкармливать своей охренительно-вкусной едой! — Я согласен! — ответил Чимин, прижимаясь губами к его виску. — Почему нельзя просто дружить? Пока… Хотя бы еще годик… — все еще не мог успокоиться старший. — Юнги, так им уже почти девятнадцать! И они дружат! Но прелесть поцелуев еще никто не отменял! — приблизился Чимин к его губам. — Ведь это самое волшебное, что только может быть! Разве нет? — Да… — сдавшись, прошептал Юнги и впился в сладкие любимые губы, сразу углубляя поцелуй. Все проблемы и тревоги были забыты. Они наслаждались близостью друг друга, как в самом начале своих отношений. Ведь любовь и потребность друг в друге никуда не ушла и с годами становилась только сильнее. И когда немного времени спустя Чимин развернулся спиной к Юнги, а тот, смазав член слюной, все так же лежа на боку, мягко вошел в него, взяв небыстрый, плавный темп, все, что было до этого, ушло даже не на второй, а на десятый план. Осталась только любовь, страсть и бесконечная нежность друг к другу. Доведя любимого до пика, Юнги протянул руку за своей пижамной рубашкой и подал ее Чимину. Тот еще после нескольких толчков кончил в нее с тихим стоном, заглушенным подушкой. Толкнувшись еще пару раз, Юнги выскользнул из горячего нутра любимого и, забрав у него пижаму, сам кончил в нее же, вытираясь и бросая свернутую вещь на пол. С возрастом приходит и рациональность. Да и лень. Уже нет желания после секса каждый раз вскакивать и бежать в душ, хоть это занятие, как и подготовку, оба любили до сих пор. Не хочется вставать с постели и менять испачканное белье. Хочется просто расслабиться, обняться и лежать тихо-тихо, пока сон не накроет своим сказочным покрывалом обоих. Снова повернув Чимина к себе лицом, Юнги разглядывал в тусклом ночном свете любимые черты, словно запоминая их, хоть и помнил на самом деле каждую мелочь и каждый штрих и, закрыв глаза, мог назвать каждую самую крошечную родинку. — Пухляш… До сих пор не могу понять, за какие такие подвиги или страдания в прошлой жизни, ты достался мне в этой? — прошептал Юнги. — Можно ли любить сильнее, чем я люблю тебя? — Можно… Я ведь люблю… — уверенно прошептал Чимин. — Не хочу ни минуты, ни секунды, ни единого мига оставаться на этой земле без тебя! — Пухляш! Ты ведь понимаешь, что я старше. И логично, что я должен уйти раньше тебя! Да, сейчас этот разговор напрасен, ведь у нас, я надеюсь, еще много лет впереди. Но… Если такое случится, вернее, когда такое случится… Ты… Ты ведь не наделаешь глупостей? — спросил, затаив дыхание, Юнги. — Не волнуйся… Мне не придется делать никаких глупостей. Уверен, что мое сердце начало биться когда-то только для тебя. И оно перестанет биться сразу, как только остановится твое! Ты слишком глубоко там… Наши сердца теперь одно целое. И одно без другого просто не сможет существовать. И ты тоже это чувствуешь? Ведь так? — Да, малыш… Еще когда думал, что могу потерять тебя, там, в больнице, когда ты был без сознания… Я тоже понял это очень ясно. Если твое сердце остановится раньше моего по какой-то причине, то со следующим ударом остановится и мое. Я тоже абсолютно в этом уверен. — Тогда не будем больше об этом! Сколько нам еще осталось? Надеюсь, много-много лет! Ведь ты еще должен стать дедушкой, вырастить внуков и успеть увидеть, как они целуются со своими любимыми в темноте на кухне! — с хитрой улыбкой проговорил Чимин. — Господи! Пухляш! Не напоминай! Я только отвлекся! — простонал Юнги. — Все, все! Не ревнуй, папочка! Поворачивайся, я поглажу тебе спинку! — прошептал, все еще улыбаясь, младший. Юнги, еще раз поцеловав его нежно в губы, безоговорочно развернулся, подставляясь под нежные пальчики любимого. Не прошло и нескольких минут, как он провалился в глубокий сладкий сон. А еще через минуту и сам Чимин уже сладко сопел, уткнувшись в затылок старшего и все так же держа руку на любимой спине. А утром все проснулись и ахнули! За окном было белым-бело. За ночь снегу навалило по щиколотку, и он продолжал падать. И молодежь уже даже не заикалась о том, чтобы поехать в Сеул. Дикторы всех новостных передач говорили об аномальном снегопаде и просили жителей центральной части страны, несмотря на праздник, по возможности оставаться дома и не выезжать на личном транспорте, чтобы не мешать дорожным службам и снегоуборочным машинам, которые, конечно, не могли справится с таким количеством снега за такой короткий срок. Младшие с собаками носились по двору и играли в снежки, забрасывая друг друга целыми охапками снега. На какое-то время к ним присоединилась и молодежь. Но потом Чонгук притащил с чердака в гостиную большую, пушистую искусственную ель и две коробки с игрушками, мишурой и гирляндой, и старшие дети вернулись в дом, чтобы нарядить гостиную к празднику. Юми и Убин, вешая игрушки на ветки, постоянно соприкасались пальцами, смущаясь и краснея при этом. А Юри с Чонсоком, наблюдая и замечая, переглядывались и улыбались незаметно, после и вовсе оставив их одних, чтобы не смущать еще больше. И не зря, потому что Убин наконец-то решился и, повесив последнюю игрушку на высокую ветку, откашлявшись, пригласил Юми немного погулять, пройдясь вместе по улице, на что она несмело согласилась. И они, быстро одевшись, выскользнули за дверь. Взрослые наготовили столько еды, что казалось, ее невозможно будет съесть и за неделю. Но по-прежнему, как и раньше, главным блюдом на столе, всегда ставившимся в центре, было дедушкино кимчи, которое все просто обожали. Он делал его, как и раньше, правда, уже не в таких количествах, и теперь ему в этом помогал Чонгук, выучив рецепт и научившись все делать почти так же, но все равно следуя четким указаниям старшего. День зимой пролетает быстро и вот снова наступил вечер. Стол был уже накрыт. Но недавно пообедав, никто не спешил за него садиться. Все ждали наступления праздника, занимаясь каждый чем-то своим. Женщины, сидя на диване, тихо разговаривали. Мужчины сели играть в ют и падук, традиционные корейские игры. Молодежь расстелила на полу коврик для твистера. Четырнадцатилетние близнюки поначалу радовались и гордились, что более взрослые ребята приняли их в свою компанию, в то время как двенадцатилетние Сынхо с Чануком оставались со взрослыми. Но обрадовались еще больше, когда старшие позвали и их. Ведь чем больше компания, тем веселее. Чуть позже, когда уже недолго осталось до праздника, было принесено вино, были приготовлены петарды, чтобы взорвать их после полуночи, когда все уже вновь рассаживались за праздничный стол, дедушка Пак вспомнил вдруг, что выпустил Пирата погулять, когда он запросился, и это было больше часа назад. — Что-то он загулялся… — с этими словами дедушка, сунув ноги в широкие сапоги и накинув куртку, вышел на улицу. — Кис-кис-кис! Где ты, негодник?! — крикнул дедушка. Пират не заставил себя долго ждать и с громким «мяу» спрыгнул с козырька крыльца, тут же забежав в дом и направившись к своей миске на кухню. Дедушка, повернувшись, собрался уже войти следом, но посмотрел в светящееся мягким желтым светом окно, за которым сейчас была вся его большая семья. Именно его, потому что всех их он с полным правом считал своими детьми, внуками и правнуками. «Есть ли кто-то, счастливее меня?» — подумал старый Пак Дживон, глядя на своих любимых людей, которые суетились сейчас, рассаживаясь за стол, делая последние приготовления и громко смеясь. Смех этот был слышен даже отсюда, с улицы. Вдруг входная дверь открылась, выпуская тепло и донося еще больше шума голосов и смеха, и на пороге появился Чимин, в одном свитере и домашних тапочках. — Дедушка! Ну где же ты так долго? Все тебя ждут! Пойдем скорее за стол. С этими словами он подошел и, обняв старика, повел его в дом, где все действительно ждали только их. — Да, родной! Конечно, пойдем скорей, раз все ждут! — произнес дедушка и поспешил за внуком. Большая и дружная семья вновь была в сборе. Как много лет до этого и еще много-много лет после. Они вместе. Они дружны, как прежде. Они любят друг друга и будут любить и помогать друг другу всегда. Ведь их сердца бьются в унисон. И каждый из них глубоко в сердце у остальных. Они семья! А это и есть настоящее счастье, не так ли?! Конец.