Сотни миражей

It fucks with your honor And it teases your head, But you know that it's good, girl, Because it's running you with red. Blood bank (Bon Iver)

      Левый глаз грозился заплыть синяком, из разбитой губы беспрерывно сочилась кровь, а легкие горели огнем. Ноэ мог бы мановением руки избавить себя от этого дискомфорта, но не хотел. Поймал себя на мысли, что подобная боль, победная и праведная, приносит определенное упоение. А значит – пусть. Бес принял её и наслаждался.       В замке было тихо, никто еще не успел сюда добраться. Значит, на разговор у них было минут двадцать. Может, чуть больше. Однако Бёрнелл не торопилась с вопросами. Стояла посреди кабинета, обхватив руками плечи, и смотрела на него. Ждала? Думала? Злилась и сдерживалась?       Ноэ не мог больше терпеть тишины.       — Ну?... Я весь внимание…       — Что произошло? — наконец произнесла девушка, сузив карие глаза. И он не понимал, угрожающе или изучающе.       — Ну, насколько мне известно, это у вас называется дракой. Слишком простой вопрос, давай дальше. — Он манерно махнул рукой и уселся на стол, выжидающе глядя на Лайю.       Но она ничего не ответила, продолжая прошивать его своими глазами цвета темной карамели. Если приглядеться, можно было бы увидеть там вкрапления янтарного оттенка…       Тяжело выдохнув, Локид все же сдался под этим плавящим взглядом:       — Он это заслужил. За свои поступки надо отвечать… Вот Нолан и ответил. Больше он не посмеет обидеть тебя.       — Лео ни в чём не виноват… — Лайя нахмурилась. — Он лишь волновался за меня! Возможно, он немного перегнул палку. Но вот ты — ты поступил отвратительно!       — Ах, это волнение? То есть, теперь так называются синяки?... Но что сделано, то сделано. И я не собираюсь извиняться или сожалеть о том, что считаю правильным.       — Ноэ, ведь так нельзя… — Она сделала шаг к нему, но остановилась. — Он мой друг.       — Ну, раз тебе так жаль своего щеночка, ступай, встречай его! — озлобленно оскалился Локид, наморщив переносицу. — Минут через пятнадцать приковыляет…       Черт… Неужели этот Нолан так много значит для нее? Что она так легко прощает и оправдывает его...       — Прекрати вести себя, как избалованный ребенок! Я же сейчас здесь! Неужели это ни о чем не говорит?! Неужели, этого недостаточно тебе?! — Дрожащий девичий голос – охрипший, надрывный – раскатился по кабинету.       Ноэ замер.       Она же действительно здесь. Осталась рядом. Стоит, почти светится в полумраке, глаза на мокром месте. Девчонка. Маленькая, взволнованная, обиженная.       «Прости меня».       — Хорошо. — Его голос тоже сорвался в хрипотцу. — Я больше не трону его… Даже несмотря на то, кто он.       — А кто он? И что ты имел ввиду, когда спросил Влада о Генри? Что еще вы недоговариваете? Почему у всех здесь, кроме меня, есть какие-то неясные секреты и тайны?       «Прорвало, наконец…»       Она почти тряслась, старательно сдерживая слезы. И как же ему хотелось успокоить ее… Погладить по голове, заглянуть в глаза, шепнуть что-то нежное. Рассказать все, как есть.       Но она ведь просто человек. Не надо ей столького… Не надо.       — Это не мои секреты, — задушив порыв приблизиться к Бёрнелл, Ноэ скрестил руки на груди и упер взгляд в носы своих ботинок. — Расскажу лишь то, что касается непосредственно меня. Но только потому, что ты… Ты просишь.       «Соберись. Тебе же тоже надо оторвать пластырь, разве нет? Если хочешь, чтобы она узнала тебя… Хочешь? Хочешь».       — Придется начать с начала, — он откашлялся и голосом лектора университета продолжил: — О тёмных ты уже кое-что знаешь. И конечно, где есть тьма, там должен быть и свет. Равновесие и бла-бла-бла… — Локид наморщил нос, демонстрируя своё отношение к этому факту. — Издревле существовало множество тайных культов и орденов, целью которых было уничтожение этого самого «пресловутого» зла. Самым радикальным было общество «Sub rosa». Они называли себя карающей дланью Господа, тамплиерами, защитниками рода людского… А по факту в простонародии были обычными охотниками на нечисть. И это именно они выследили и убили моих родителей… Мне повезло, я смог укрыться. Не без помощи… Но вот они… Они не смогли. — Ноэ поднял глаза на девушку и увидел, как та прижала ладони к приоткрывшимся от ужаса губам. — А что до этого Генри… У него же прямо на лбу табличка прибита – «Сучий прихвостень Sub rosa». Это почувствует любой тёмный.       — Но… Ты назвал его перевертышем… Что это значит? — отняв ладони от лица, сдавленно прошептала Лайя.       Предсказуемо. Конечно она не могла об этом не спросить.       — По привычке с языка слетело, — уклончиво ответил Ноэ, но поймав на себе пытливый взгляд, договорил: — Такие как он – это воины ордена, пушечное мясо. Берсерки. Ходили слухи, что лучшие из них умели когда-то оборачиваться в бою гигантскими медведями, волками или львами. Но нынче орден обмельчал, и таких зверей там уже не водится. Однако, странно то, что в Нолане я не почувствовал причастности к ним. Хотя он мне не приглянулся изначально. Вероятно, все дело в том, что его еще не «причастили». — Локид почесал подбородок и тут же скривился от тянущей боли. Это не укрылось от чутких глаз Бёрнелл.       — Тебе нужно обработать раны. Где у тебя тут аптечка? — Она подошла к Ноэ и принялась разглядывать нанесенный Ноланом ущерб.       — Нет необходимости, затянется к завтрашнему дню. Снова буду красавчиком, — улыбнулся Локид, смягченный её заботой. — И больше я тебе ничего не скажу, бонита. Хватит с тебя и того, что уже услышала. Не забивай этим свою прелестную головку, большие мальчики сами разберутся.       Лайя хотела было возмутиться, об этом свидетельствовали сверкнувшие в глазах искорки недовольства. Но следом робкий румянец покрыл ее щеки, и она потупила взгляд. А потом, словно вспомнив, спросила:       — А как же Влад? Он не знал?       — Знал. Мы слишком давно дружим, чтобы ему была неизвестна моя подноготная… Но, по всей видимости, он решил, что теперь эти «бравые солдатики» изменились и смогут как-то помочь нам в сложившейся ситуации… — Ноэ неопределенно пожал плечами.       — Это так несправедливо с его стороны, что он не подумал о твоих чувствах, — горестно произнесла девушка.       Густые темные ресницы дрожат, а в глазах – сочувствие и печаль.       Как возможно не пустить ее в душу? Никак. Вот он и пускал… Скрипя зубами, сдирая с себя кожу.       Еще одно её нежное слово, и он правда достанет своё глупое сердце из груди и кинет на пол перед ней. Пусть делает с ним, что хочет…       — Дай посмотрю. — Тёплые ладони коснулись его щёк. Аккуратно, стараясь не причинить неприятных ощущений. — Не больно? — Она провела подушечкой большого пальца по ранке на губе.       — Ты не можешь сделать больно… — Локид поймал ее руку и оставил поцелуй на внутренней стороне ладони. А потом ещё один и ещё, спускаясь к запястью. Оставляя кровавые отпечатки на бледной коже, покрывшейся мурашками.       — Ноэ… Ноэ, не надо, тебе неприятно, — пыталась отпираться, но получалось неубедительно.       — Просто иди сюда.       Плевать, плевать, плевать!       «Забирай».       Всё, что было до – прелюдия. Теперь Локид понимал, как назвать это до одури ненормальное напряжение между ними, с самой первой встречи. Химичное, колючее, натянуто ехиднон предисловие .       Они наивно думали, что хотят рвать друг другу глотки, а на деле – срывать друг с друга одежду. Они полагали, что это пылкая ненависть заливает глаза. И ошибались. Ошибались.       Хотел – делал.       Его руки скользнули ей за спину, впиваясь в лопатки, притягивая ближе, вминая девушку в его грудь. Губы прижались к шее, ощущая под кожей биение яремной венки. Сумасшедшее биение. Спустились к острому плечу, ключице. Пальцы нащупали прохладный металл застежки. Потянули вниз.       — Нет, что… что ты делаешь? — услышал он сбивчивый шепот и поднял взгляд к затуманенным глазам Бёрнелл. — Нельзя же…       — Кто сказал такую глупость? — Ноэ поцеловал кончик покрасневшего вздернутого носика.       — Сейчас все вернутся…       Бред. Нелепое оправдание, ненужное никому из них, он точно знал это. Потому что заметил, что ее пальцы уже расстегнули его рубашку почти до конца.       Она тоже хотела.       — Всё время, что есть в этом мире – наше… — шепнул он Лайе на ухо и дёрнул молнию платья вниз.       Платье соскользнуло с её плеч и потерялось где-то в ногах. Его пиджак и рубашка отправились следом. Ремень звякнул застежкой. Нежное кружево нижнего белья по стройным бедрам вниз.       «Долой, всё долой!»       Рваные, обжигающие прикосновения к ее обнаженному телу, откликающемуся ему, ее запрокинутая голова, длинная шея, тихие вздохи, кудри, спадающие на грудь.       Нет, Бёрнелл не человек. Не могла им быть. Это картина, которую следовало бы закрыть в самых глубоких подвалах Лувра, спрятать от солнечного света и жадных глаз, чтобы сохранить в совершенстве. И иметь один-единственный ключ от замка. Чтобы приходить и любоваться. Или не уходить вовсе, остаться с ней, закрыться навсегда в темноте и сладкой агонии.       Как они оказались лежащими на столе, Ноэ не понял. Возможно, она толкнула его спиной на прохладное дерево, а может это он потянул Лайю на себя. Какая разница…       Всё, что сейчас было важно, это её лицо, склонившееся над ним, её выпирающие ключицы, вздымающаяся грудь, бледный свет луны, запутавшийся в тонких рёбрах, бедра, сжимающие его торс. Её руки, скользящие по напряженному животу, царапающие короткими ноготками. Её плавное движение…       Ноэ не смог сдержать низкого рычания, когда девушка опустилась на него и вздрогнула, выгнув спину. В глазах полыхнуло, а в голове, казалось, взорвалась атомная бомба, уничтожая все мысли, до единой. А потом еще одна, и десятки, сотни таких же, следом.       На каждый её толчок, на каждое скольжение ответом был взрыв.       И впервые в жизни он не вел, а был ведом. Впервые в жизни он чувствовал, что это не просто секс. Не просто прихоть или животное желание. Впервые в жизни он, возможно, занимался любовью.       Дрожь по мышцам всё сильнее, движения всё быстрее, глубже, выше.       Стоны. Чьи? Его? Её? Их.       Держаться было почти невозможно. Непереносимо. Упоительно тяжело.Сколько продлится эта пытка? Столько, сколько Она захочет.       — Ноэ… — на протяжном выдохе Лайя прошептала его имя, задрожав и вцепившись в плечи беса.       Рассудок покинул беса окончательно, и он, сжимая побелевшими от напряжения пальцами её тонкую талию, наконец, тоже отпустил себя.       Из последних сил, что в нём оставались, он напряг сознание, перенося их в комнату Бёрнелл. На широкую расстеленную кровать. Шелковые простыни гостеприимно заключили их в свой мягкий, обволакивающий плен.       Лайя, уронила голову Локиду на грудь и тихо спросила:       — Почему сразу так не сделал?       — Не знаю, — тяжело дыша, ответил Ноэ. — Наверное, забыл, кто я есть…       — А сейчас вспомнил?       — Ага... — Он коснулся губами ее макушки.       — И кто же?       — Гений, миллиардер, плейбой, филантроп.       — О да, смешно… — хихикнула Бёрнелл, крепче прижавшись к его боку и оплетая руками торс Локида.       А её смех – сладкий и усталый, – забрался под кожу, резонируя с биением сердца беса.