Залапанное зеркало

      Вольфганг постучался в дверь и, не дождавшись приглашения, прошёл в комнату. В покоях Су Хёка уже несколько дней не зажигали свет. Шин просил оставлять ему канделябр с двумя свечами и до поздней ночи не тушил на нём свечи.       Король тихо проскользнул в комнату, на вытянутой руке держа лучинку. В полутёмных покоях загуляли длинные тени. Су Хёк не откликался. Он только бессильно приподнялся на локтях, тяжело сопя от усталости, и почувствовал, как тяжесть собственного тела припечатывала его к матрасу. Его мучила ужасная слабость. Вольфганг заметил, что закладка в книге была на том же месте, что и вчера – в случае Шина это был тревожный знак. На прикроватной тумбочке полный заварочный чайник и чашка с потемневшими кольцами осадка, из неё с обеда не пили, к вазе чищенных яблок не притронулись, они уже потемнели. Су Хёк лежал в уличной одежде, не переодевшись после вчерашней прогулки.       - Ты ел сегодня что-нибудь? – Вольфганг увидел на столе котелок с жиденьким перетёртым в кашу супом, уже остывшим, - надо есть, Шин.       Король сел на край его кровати, и Шин ощутил приятную знакомую тяжесть. Матрас характерно вмялся, и Су Хёк стал заваливаться в ту сторону. От одежды Вольфганга пахло потом, холодом и сыростью. Шин вздохнул.       Король гладил его по макушке, плечам и боку, спрятанному в одеяле, и Шин ёжился от прикосновения прохладных пальцев, стараясь не оттолкнуть любовника. После того как Вольфганг сверг ублюдка с престола и определил власть в свои руки, Су Хёк потух. Шин режиссировал смерть своего избранника, руководствуясь исключительно благородными целями, фактически вырастил его убийцу, показав слабые места и выкроив для него возможность. Су Хёк ждал от этой смерти не только освобождения страны от кровожадного эгоистичного тирана, он искал личной свободы. Шин не строил никаких иллюзий на тему того, как для его организма пройдёт смерть семнадцатого Короля. Но он и представить себе не мог, насколько тяжело это окажется на самом деле.       - Я поем, Ваше величество. Только позже… - ответил он небрежно, перекатился на спину и посмотрел на Вольфганга снизу вверх. Он запустил руки в одеяло, согревая ладони, а после прикоснулся к его щеке и осторожно погладил скулу.       - Тебе не лучше? – не нашёлся ничего больше спросить король, старательно поддерживая несодержательный разговор. Чаще всего Су Хёк молчал, отвернувшись к стене, слыша краем уха, как любовник сбрасывает с себя тяжёлую одежду, с хрустом потягивается и, наступая коленом и локтями на матрас, ложится рядом. Вольфганг имел привычку засыпать, подминая под себя подушки и одеяла, а когда стал делить с любовником постель, подгребал и его. Король не рисковал оставлять Су Хёка одного ночью.       - Мне плохо, Ваше величество, - прошептал Шин на выдохе. У него были стеклянные опустошённые глаза и серая кожа, от многодневной бессонницы очертились тёмные круги под глазами, стали рельефными некоторые морщины, - мне очень-очень плохо, сир.       Вольфганг невесомо поцеловал его в лоб и положил на живот руку, утешающе поглаживая его через одеяло.       - Тебе нужно пережить это. Мы сможем. Я дам тебе столько времени, сколько нужно, не бойся. Это пройдёт, клянусь…       - Я рад, что этот подонок испустил дух, Ваше величество, но… когда я увидел его лицо, у меня кровь застыла в жилах. Я чувствовал, как он медленно умирал, захлёбываясь кровью, как у него отказывали внутренние органы, я чувствовал его страх, такой липкий, отчаянный, безнадёжный. Он до сих пор мне снится, мерещится каждый раз, когда я перестаю о чём-то целенаправленно думать. Он меня преследует, - Шин зябко ёжился в кровати.       - Су Хёк, пожалуйста, - король положил руку ему на шею, кончиками пальцев чувствуя, как у Шина участился пульс.       - Здесь пусто… как будто шматок мяса оторвали. Как будто руку отрезало, только откуда-то изнутри, и теперь не знаешь, как без неё…       Вольфганг скривил лицо в подобие улыбки. Он знал, на что шёл, когда вёл повстанцев на штурм дворца, но не думал, что это так отразится на самочувствии и здоровье любовника. В день смерти Короля Су Хёк был маломальски бодр, он говорил содержательно, беседовал включённо, следил глазами за предметами, выглядел счастливым, но уже к ночи Шин стал загибаться. Неподконтрольная чудовищная тоска и невыносимые муки обрушивались на него с каждым часом, Су Хёк потерял покой, стал отказываться от еды, подолгу не мог заснуть. Его трясло от страха и слёз, перекрывающих воздух, и Шин чувствовал, будто каменная плита придавила его грудь. Убивая предназначенного человека, он сознательно обрекал себя на такую участь.       - Я с тобой. Ты не один. Слышишь? – принялся безрезультатно утешать его Вольфганг, - возьми меня за руку, чувствуешь? – он подлез под одеяло и нащупал его слабую мягкую руку, сцепляя пальцы, - мы переживём это, вот увидишь. Я помогу тебе. Скажи, что мне сделать, и я тут же…       - Вы его не замените, - констатировал Су Хёк удручающе-правдивую истину, - он был избран для меня от рождения, это чудовищная ошибка… но она со мной случилось. Не думайте, сир. Никто не в силах его заменить. Это навсегда, - надрывный шёпот сотрясался, в голосе просвистывал хрип, - он был отравой всей моей жизни, и даже после смерти не может меня отпустить. За что это чудовище случилось в моей жизни? За что, сир? Я до сих пор не понимаю.       Вольфганг прилёг рядом, запуская Шину руки под спину и осторожно приобнимая его напряжённое тело, по которому от прикосновений густо бежали мурашки. Су Хёк очень ждал поздними вечерами, когда друг вернётся и не позволит ему поедом сжирать себя тоской, и Шин был неописуемо благодарен за это Вольфгангу. Он с удовольствием обнимал его, интуитивно представляя вместо него старого короля, ужасаясь и смягчаясь одновременно. Однажды случайно проснувшись ночью и увидев разметавшиеся по подушке золотистые пряди, Су Хёк поймал себя на мысли, что это может быть покойный старик. На несколько секунд Шин в это настолько поверил, что в следующий момент, осознав, что перед ним Вольфганг, он смертельно испугался своего воображения. Он не привык ещё засыпать и просыпаться с другом.       - Я должен был это предусмотреть, - тихо ответил Вольфганг, - мне нельзя было убивать старика. Нельзя. Я придурок. Мы бы бросили его в темницу, и пусть бы гнил себе ещё лет двадцать. Он бы протянул…       - Нет, нет, сир, ни в коем случае, - прерывал его Шин отчаянно. Вольфганг почувствовал, как под руками заходили мышцы, Су Хёк приобнял его под лопатками, осторожно приподнимаясь и глазами ища взгляд любовника, опустившего нос в его плечо.       Шин неловко поцеловал короля в переносицу, оставляя тёплый влажный след от губ, и положил ладонь на его макушку, массирующими движениями перебирая пряди.       - Здесь нет никакой вашей вины, сир, не подумайте! Вы - герой, вы... Это было верное решение избавить страну от этого тирана. Его смерть – только моя проблема. Вам нужно приниматься за важнейшие государственные задачи и думать забыть о моём нытье. Не пропускайте через себя, не нужно.       - Твоя боль – моя боль.       - Это не должно стать болью вашего государства, сир. Вы нужны стране гораздо больше, чем мне. Не тратьте своё драгоценное время и внимание.       Вольфганг глубоко вздохнул. Он накрыл Су Хёка повыше, подтыкая края одеяла ему под бок, поставил котелок пюрированного супа в тлеющие угли в камине и зажёг канделябр на стене, освещая комнату погуще. Шин потоптался и медленно перевернулся на другой бок.       - Садись повыше, - сказал Вольфганг и похлопал Су Хёка по плечу, когда вернулся к его постели с горячим котелком и ложкой. Шин качнул головой.       Король кормил любовника каждый день с утра и перед сном, строго контролируя, чтобы Шин не пропускал приёмы пищи. С рук прислуги и стражи Су Хёк не брал ничего, да и у своего короля ел с большой неохотой. Вольфганг вслух считал количество ложек с конца в начало и хвалил Шина каждый раз, когда он что-то глотал и кивал головой, показывая готовность принять ещё порцию. Это выглядело забавно, как мамы кормят своих капризных детей, и если бы кто-то застал любовников за этим, Су Хёк на том же месте провалился бы со стыда.       Но никто не узнает об этом.       Вольфганг внутренней стороной ладони смахнул капельку бульона, дорожкой прокатившейся мимо рта, и ладонью осторожно погладил Шина по шее и плечу, одобрительно потряхивая его и ласково барабаня пальцами по коже, чтобы немного развеселить.       - Спасибо вам, Ваше величество. Вы невероятный человек. Вашей доброте нет предела. Я знаю, что вы рядом, это… без этого я бы совсем пропал. Я знаю, переворот был своевременной и необходимой мерой, я знаю, что ваше правление даст нашей стране перспективы и будущее, я знаю, что так нужно было, что он бы точно умер раньше меня без чьего бы то вмешательства, но клянусь вам, мне ничего не даёт это знание, - продолжил Су Хёк о наболевшем, отводя глаза.       Сегодня он был удивительно словоохотлив. Обычно Вольфганг не давал ему вздохнуть, осыпая глубокими очень личными вопросами, вытряхивая душу наружу, а теперь Шин сам был готов открыться. Король поцеловал его в щёку и убрал котелок с ложкой в сторону. Пока говорили, они съели сегодняшнюю дневную норму.       - Сир, я не сомневаюсь в благородности ваших намерений и преданности товарищеским обязательствам, но умоляю… Я хочу умереть прямо там, в тронном зале. Лечь на то же место, закрыть глаза и навсегда остаться. Я каждую минуту представляю, как у меня кровь вытекает из артерий, как неосязаемые раны жгут в груди, как темнеет в глазах. Если это не прекратится до весны, умоляю, избавьте…       Шин недоговорил.       - Да что ты несёшь! Не смей, не вздумай! – вспылил Вольфганг, и Су Хёк испуганно вздрогнул. Король заметил, что страшно перепугал любовника, и сделал над собой усилие, чтобы успокоиться, - у тебя будет новая жизнь, новая должность. Всё по-новой. Ты теперь свободен от старика и сам себе хозяин. Это пройдёт, Шин, пройдёт, слышишь? Ты должен оставаться. Ты нужен Голденлеонарду, ты… ты мне нужен!       Су Хёк поджимал губы, кусая их и щёки с внутренней стороны и прищуриваясь хмуро.       - Мне невыносимо жить, Ваше величество. Клянусь, - говоря это, Шин не мог смотреть в глаза любовнику, сердце в груди у которого зашлось от волнения. Су Хёк впервые заговорил о смерти, - я очень хочу, чтобы это всё закончилось, но мы все знаем, что этого не случится. Разлучённые избранники умирают от тоски, у них сердце рвётся от боли. Я никогда бы не подумал, что это может быть так невыносимо. Я часами убеждаю себя, что мне надо занять высокий пост и много работать, стать вашей правой рукой и помощником. Я должен перебороть себя и через силу заставить себя идти дальше. Я знаю. Знаю. Но сердцем меня тянет в тронный зал, сир.       - Не говори такое даже вслух! Тебе нельзя! – Вольфганг толкнул Су Хёка в плечо, переворачивая его и заглядывая любовнику в лицо. Король поцеловал его, чувствуя, как Шина изнутри колотит дрожь. Его словно пополам изнутри сломало в тот день, и Вольфганг с тяжёлым сердцем признавал за собой часть вины, он хотел помочь Су Хёку, он обещал ему стать достойным правителем и гарантировать хорошую жизнь, но Шин стремительно скатывался в пучину тоски и горечи. Вольфганг чувствовал, что никак не мог на это повлиять.       - Вы правы, сир, - согласился он и отвернулся обратно на бок.       Вольфганг вздохнул. Он разделся и в одних ситцевых штанах лёг в постель, накрывая их обоих тяжёлым одеялом и полюбовно обнимая Су Хёка со спины. Король не настаивал и терпеливо ждал, когда Шин сам захочет поговорить с ним, попросит ласки как когда-то по мальчишеству и разрешит к себе прикоснуться. Вольфганг был готов пойти на всё, чтобы помочь Су Хёку выпутаться из этого ужасного муторного кошмара, сгустившегося над ним после смерти избранника, но Шин ничего не просил, у него полностью пропал аппетит к жизни. Вместе с толковыми грамотными мыслями на тему обустройства страны и стратегически успешных ходов он думал о смерти, одиночестве и катастрофической нехватки любви и внимания, за которыми он с малолетства гонялся, унижаясь и выклянчивая у чужих людей.       - Вы такой замечательный человек, Вольфганг, - шепнул Су Хёк тихо, и в звенящей тишине отчётливо слышались нотки сожаления, - я завидую вашей избраннице. Ей достанется очень заботливый, внимательный, преданный мужчина, у которого будет такое большое доброе сердце. Она ещё не подозревает, как ей повезло…       Рассуждал Шин вслух пространно, шурша простыней в ладони. Он беспокойно мял под собой одеяло и зарывался носом в подушку, стараясь уснуть, но не находил удобного положения. Рука Вольфганга на пояснице не давала ему повернуться на другой бок, но Су Хёк не хотел, чтобы король перестал его трогать.       Шин очень уважал Вольфганга и не переставал восхищаться его самоотверженностью и честолюбием, не осмеливаясь называть свои чувства «любовью», но где-то глубоко в душе на подсознательном уровне испытывал к нему обиду и даже злость. Это было неподконтрольное животное чувство беспокойства, которое невозможно было погасить никакими доводами разума. Су Хёк боялся, что однажды Вольфганг совершенно случайно найдёт свою избранницу и его инстинктивно поволокёт к ней, так что Шин естественным образом останется аутсайдером. Это предчувствие неминуемого расставания и собственной обречённости действовали на него удручающе. У Су Хёка был один единственный шанс стать по-человечески счастливым, но он мучил его треть жизни, пока они были представлены, а своей смертью вывернул наизнанку и растоптал его душу.       Полярность и противоречивость, преследовавшие Су Хёка с детства, сводили его с ума. Ненавидеть и обожать старика одновременно? Бояться и любить Вольфганга? Сущее наказание.       - Глупости всё это, - сказал король и ласково погладил Су Хёка по груди и плечу, до чего смог дотянуться, а после нежно-нежно, почти невесомо поцеловал в шею. Губы Шина дёрнулись в полуулыбку. Вольфгангу хотелось верить.       Утро для Су Хёка наступило внезапно. Он полночи не мог уснуть, маясь дурными беспокойными мыслями и боясь шелохнуться, чтобы не потревожить сон Вольфганга, которого наутро ждали неотложные серьёзные дела, усталость и сонливость с которыми были несовместимы. Но Шин проснулся на удивление выспавшимся. Он лежал на краю кровати, свешивая одну руку за матрас, Вольфганг спал на спине, развалившись на всю кровать, разбросав руки и ноги и собрав под собой простынь гармошкой. Су Хёк посмотрел на забавно спящего короля, развалившегося на министерском ложе, как на стоге сена, и потянулся. В спине сладко хрустнуло.       Су Хёк не стал будить любовника, осторожно приподнявшись с постели. Он свесил босые ноги с кровати и почесал ребром стопы щиколотку, размял плечи, не глядя схватил очки и нацепил их на переносицу. Они были мутными и залапаны пальчиками.       Су Хёк не заметил привычной дрожи, которая настигала его каждый раз, когда он вылезал из-под пухового одеяла, даже больше, в комнате было жарко натоплено и Шин впервые за долгое время захотел открыть окно. Он набросил на Вольфганга большой клок одеяла, так чтобы из-под него торчали только ноги ниже колен и голова, а сам подошёл к окну и, стараясь не шуметь, рывками дёрнул ставню на себя. Дерево туго протяжно скрипнуло, но королевский сон не потревожило.       Шин посмотрел в окно. Всю ночь мело, так что сейчас все дорожки были засыпаны густым высоким слоем снега. Одинокие дворники откидывали лопатами снег, формируя несимметричные кучки, и прихлопывали их лопатами. Су Хёк долго следил взглядом за тем, как два садовника шли навстречу друг другу, чистя дорожки до жёлтой плитки, но вопреки его ожиданию мужики так и не встретились, разминувшись по разным поворотам за фонтаном. Шин вздохнул и решил вернуться в постель, но краем глаза заметил на рабочем столе заварочный чайник и решил выпить чаю, пока ещё не лёг.       Су Хёк посмотрел в грязную кружку, скисший чай в которой подёрнулся мутными матовыми бляшками, и выплеснул её содержимое в окно. Шин решил заварить себе новый чай, но чайник стоял всю ночь и заварка в нём была прогорклой и невыносимо крепкой. Шин поймал себя на мысли, что впервые за долгое время ему не все равно на вкус еды.       Су Хёк сел на край кровати и стал рассматривать безмятежно-расслабленное спокойное лицо любовника, выглядевшего во сне нелепо. Шину приятно было видеть его разомкнутые губы, отчётливо вздымающуюся и опускающуюся грудь, подрагивающие веки. Юноша заметил, что до неприличия долго разглядывал Вольфганга, только когда король лениво приоткрыл один глаз, зевнул и перевернулся на бок, сгребая вместе с собой скомканное одеяло, подушку Су Хёка и простынь.       - Сир, вы хорошо сегодня спали? – поинтересовался Шин, ища взглядом напольные часы, но потом заметил, что стрелки на них остановились на без пяти шесть и не двигались вовсе. Обычно Вольфганг просыпался легче.       - Да, порядок. Залазь обратно, чего ты там сидишь, - король откинул одеяло, предоставляя место для любовника прямо у себя под боком, и Су Хёк на четвереньках подполз к нему, перекатываясь с бока на спину. Оказавшись в объятиях Вольфганга и ощутив его размеренное тёплое дыхание на своей шее, он невольно улыбнулся. Что-то тёплое коснулось его внутренностей изнутри, обволакивая органы. Иногда король шумно и глубоко вдыхал, втягивая носом чужой запах и особенно-протяжно выдыхал его Шину почти на ухо, и Су Хёк очень ждал этого. Он замер, боясь шелохнуться, чтобы ни одна неловкость или случайность не побеспокоила Вольфганга, и с таким очарованием слушал его размеренное глубокое дыхание, что сердце само собой билось в такт.       Шин почувствовал, что ему стало очень спокойно. Он упёрся взглядом в свой письменный стол, украшенный резьбой по дереву и выплавленными медными ручками в виде голов животных, водил глазами по кромке потолка, отмечая, что не рассматривал свои покои с этого ракурса, и так было тихо, тепло, хорошо. Какие-то несчастные люди напихтеривали всё, что у них было, и с лопатами и палками выходили на мороз расчищать дорожки, а Су Хёк нежился в постели с любовником, впитывая кожей его тепло, и надеялся, что это безмятежное сладкое состояние продлится как можно дольше.       - Шин, - позвал его король сонно. Су Хёк отозвался коротким мычанием, прикрыв глаза. Вольфганг осторожно поцеловал его в плечико, невысоко приподнимаясь на подушке, и Шин почувствовал, как будоражащая волна мурашек пробежала от плеч до кончиков пальцев.       Юноша перевернулся, так чтобы оказаться лицом к лицу к королю. Вольфганг лениво полулежал на боку, оперши голову на запястье.       - Су Хёк, - снова позвал любовника по имени король, глаза в глаза глядя обескураженному Шину. Он почувствовал, как теплотой защекотало в сердце.       - Ваше величество? – Су Хёк проморгался, по-слепому щурясь и носом тыкаясь королю в плечо. Запах его тела казался таким вкусным, что от него невозможно было оторваться.       - Я люблю тебя, - сделал признание Вольфганг, губами невесомо касаясь виска и уха Шина. В сердечко укололо.       Су Хёк вскинул голову, приподнимаясь на локтях и глядя на любовника пристально. Шину не могло показаться.       - Что это ещё? – спросил он даже как-то строго, отползая от Вольфганга и с неохотой садясь в изголовье кровати на месте подушек. Король приобнял его за пояс, юркнув носом под расстегнувшуюся рубашку и нежно поцеловал в живот, и Су Хёк хохотнул от щекотки, заелозив бёдрами по простыни и уворачиваясь от мягких настойчивых губ, прихватывающих его кожу, от жаркого дыхания и коротких мягких волос, самыми кончиками касающихся его обнажённых боков. Шин дёрнул рубашку книзу, прикрываясь, а после решил, что ему шалости Вольфганга даже по душе.       - Разве ты сам этого не чувствуешь? – король посмотрел на любовника исподлобья, своей улыбкой нежно касаясь обнажённой души Су Хёка.       - Серьёзно? – Шин опустил ладонь ему на макушку, осторожно поглаживая. Все те чувства, которые он много лет испытывал к Вольфгангу, всё что накопилось в нём благодарного, любвеобильного, доверительного, всё вдруг вскипело, краски стали насыщеннее, чувства обострились, сердце застучало чаще.       - Скажи, что ты меня любишь. Это очень приятно, - Вольфганг поцеловал Су Хёка в бедро через ткань штанов, но и этого Шину хватило.       - Только не говорите, что вы прошли через столько испытаний и размотали золотое благословение… на это?       Вольфганг качнул головой утвердительно, боднув избранника в ляшку, и прижался к нему щекой.       - Ваше величество, да что вы за человек! – воскликнул Шин возмущённо, всплеснув руками. В нём вскипело раздражение и противство, но тут же потухло. Су Хёк не смог долго на него злиться.       - Предназначенный человек. Здорово, правда? Приятное чувство, - отшутился король и снова приблизил лицо к животу Шина, надеясь его как-то пощекотать и насмешить, чтобы от отвлёкся, но Су Хёк взволнованно привстал на постели, переминая в руках простынь, и попробовал отстраниться.       - Вы… вы серьёзно? Сир!       - Полежал бы спокойно, - невозмутимо отозвался Вольфганг, но скоро на волнующемся и суетливом Су Хёке невозможно было улежать ровно.       - Вы сами сказали, что Дракон дал вам всего три благословения, три уникальных шанса. Ваше величество, вы хоть осознаёте ценность этого дара в масштабах государства! И вы так легкомысленно потратили один из таких на какие-то шалости! – волнение и негодование Шина, казалось, передавались Вольфгангу через кожу.       - Ты считаешь мою любовь шалостью? – в голосе короля прозвучали остренькие нотки обиды, и они заставили Су Хёка замолчать. Вольфганг лениво привстал и сам медленно сел на постели, откинувшись на спинку кровати. Он почесал затылок, взлохмачивая колом вставшие волосы и тихонько зевнул.       Шин долго не мог найтись, что ответить. Они сидели так, не глядя друг на друга, но ощущая внутреннее переживание обоих, а когда король сцепил их пальцы под одеялом, аккуратно нащупав ладонь любовника, Су Хёк тихо вздохнул.       - Пожалуйста, сир, - Шин повернул голову, их взгляды встретились, - когда вы в следующий раз решите воспользоваться своим даром, пожалуйста… скажите мне об этом, мы обсудим.       - Как скажешь, - Вольфганг приблизился к нему, приваливаясь плечом к его плечу. Су Хёк чувствовал, как каждое прикосновение отзывалось приятной теплотой, как прежняя тревожность растаяла дымом, как какое-то совершенно новое чувство рождалось в груди.       - Ну раз это уже случилось, может, не будем сопротивляться? Давай попробуем сделать это по-новому? Как избранники? Я слышал, предназначенные люди синхронно возбуждаются и чувствуют по-другому. Острее, сильнее, ярче.       Су Хёк облизнул губы, неловко улыбнувшись, не в силах больше злиться на Вольфганга. Он был возмущён непродуманностью и недальновидностью поступка, расточительством благословенного дара так же сильно, как был благодарен освобождению от старого Короля. Шин подумал про бывшего любовника, специально вспоминая самые интимные и близкие их встречи, но ничего кроме омерзения и отторжения в нём не рождалось. Не это ли свобода?       - Сир, я… - Су Хёк затушевался. Он хотел вслух произнести рвавшееся из груди признание, но Вольфганг понимающе кивнул головой, и слов не понадобилось.       Шин зажмурился, и в тот же момент Вольфганг сомкнул их губы, нежно целуя не сопротивляющегося любовника и с удовольствием смакуя его вкус. У Су Хёка аж в кончиках пальцев закололо от трепета, дыхание замерло.       Шин развернулся к нему корпусом, даваясь в руки и прижимаясь телом к телу, и как-то оба они не заметили, как опустились на простыни и стали жадно зажимать друг друга, целуя и всхрапывая от наслаждения, покачиваясь друг к другу навстречу. Вольфганг настойчиво спускал с не сопротивляющегося любовника одежду, жадно оглядывая соблазнительные приятные глазу формы. Су Хёк впервые почувствовал, как будто чужим взглядом ему сделали комплимент, хвалили его внешность особенным вниманием. По всему виду Вольфганга было видно, что он в восторге от каждого сантиметра тела Шина, от каждой его махонькой родинки на светлой коже, от выпуклых вздувшихся от напряжения венок, от потных ладошек, комкающих пододеяльник нерешительно, от широты плеч и узости бёдер. Теплота и нежность короля трогала самое сердце, хрупкое, израненное, сжавшееся в комочек от прошлых травм, страданий и боли. Сколько оно перетерпело? Сколько простило там, где нельзя было прощать? Сколько обид шрамами зарубцевались на этой вымотанной пострадавшей душе, уставшей, закрывшейся внутри себя и приоткрывшей дверь в себя для одного только человека.       - Ваше величество, не сейчас, - попросил Су Хёк, отворачивая лицо и с неохотой отстраняясь от нежных настойчивых ласк.       В глазах Вольфганга туманом стояла страсть. Он продолжал тянуться к мягкому телу, пахнущему потом и текстилем, причмокивая губами и ища ими руки любовника.       - Давайте не будем, не надо, пожалуйста. Ну, сир… Дайте времени, - отнекивался Су Хёк, вместе с тем падая обратно в объятия Вольфганга и подставляя шею, плечи и ключицы под его мягкие нежные прикосновения. Рубашка была расстёгнута до живота и небрежно болталась на груди, приспущенная до локтей, волосы липли к лицу и лезли в глаза.       - Ну я же чувствую, что ты хочешь меня. Правда? - Вольфганг нетерпеливо боднул Шина в плечо, губами прихватывая кожу и мокро целуя выпуклую тёмную родинку у него рядом с подмышкой. Су Хёк вздрогнул и застенчиво прикрыл ладонью место сгиба.       - Я же мужчина, Ваше величество, не забывайте об этом. Дайте мне несколько минут… я иначе со стыда сгорю, если не сделаю этого, - просил Шин настойчиво с ощутимым волнением, привставая с кровати, и Вольфганг не стал настаивать.       - Только «несколько минут», Шин, - по-доброму повторяя слова Су Хёка, окликнул его король, - Я тебя жду, мой избранник…