Свет во тьме

                   Алина навсегда запомнила это чувство — готовности ко всему. С тех самых пор, когда приняла под свое командование отряд, когда ощутила груз ответственности за чужие жизни на своих плечах. Не тогда, когда будучи ещё совсем неопытным солдатом выступала как переговорщик, а именно став командиром.        Это чувство было похоже на бесконечное ожидание опасности- всегда внимательный взгляд, напряжённые мышцы, раздумья о стратегии отражения любой атаки, только теперь, ко всему этому ещё прибавилась готовность пустить в ход свою силу. Однако, ей посоветовали не делать этого бездумно. Никто не знал, каков теперь её предел и что может сотворить её дар. Она невольно вспомнила свой разговор с Багрой, перед самым отъездом.        Тогда еще солнце не встало до конца, на небе едва начали появляться первые признаки рассветного зарева. Изо рта вылетали облачка пара, а иней хрустел, казалось, очень громко, в лесной тишине, сопровождая каждый её шаг. Вот впереди показалась хижина, а из трубы все также валил дым. Видно, хозяйка тоже не спала в столь ранний час. Да и самой Алине страшно не хотелось покидать тёплую постель, только предчувствие в груди было иного мнения.        Дверь отворилась так же легко и памятуя о скверном характере наставницы, Алина спешно её закрыла, предпочитая жаркий и сухой воздух, утренней прохладе поздней осени.              — Ну, проходи, маленькая Святая, — раздался хриплый голос. — Я давно жду тебя.        Пусть наставница все так же не миловала Алину добрыми словами, но ей почему-то казалось, что она стала к ней чуть более терпимой. Хотя, к их тренировкам это совсем не относилось.        Она не стала скрывать ничего — рассказала о плане, о своём мнении и о втором усилителе, что теперь красовался на её запястье. Женщина внимательно осмотрела её руку, отмечая, что в этот раз, заживление прошло очень уж быстро.              — Знала я, что ты не забудешь зайти перед отъездом. А ты мне принесла ещё и «хороших» новостей, — фыркнула она, касаясь чешуи. Алина мгновенно ощутила зов, исходящий из глубины её души, с лёгкостью подавляя. — Я так понимаю, мои слова для тебя пустой звук. Но, впрочем, это твоё дело. Зачем пожаловала?              — Хотела спросить, что теперь будет с моим даром, — ничуть не удивившись проницательности Багры ответила она.        Гриш хмыкнула.              — А мне почем знать? Я такое вижу впервые, — коротко бросила она. — Мне не ясен ни предел твоих сил, ни твои новые возможности.        Алина задумчиво кивнула, переводя взгляд на тлеющий камин.              — Я боюсь использовать его сейчас, — нехотя призналась Заклинательница. — Это что-то совершенно новое.              — Но мой сын учит тебя контролю, не так ли? — Алина едва заставила себя не дрогнуть и не залиться краской, сохраняя спокойный вид. — Так зачем ты пришла ко мне?        Она и сама была удивлена своим поступком. Но, казалось, что отголоски недоверия не дают ей покоя. Она будто все ещё ждала предательства со стороны Александра. Не могла верить его словам до конца. Хотя, сама повиновалась этому чувству, позволив себе надеть и второй усилитель.              — Я не та, кто поможет тебе в вопросах доверия с Александром, — отрезала Багра. — Но знаю одно: все усилители Морозова — это скверна. И ты уже дважды позволила ему наделить тебя ею. Ума не приложу, чем он думал в этот момент. Я лишь буду надеяться, что он знает, что делает, и ты не окунешь нашу страну в безумие.        Этот вопрос также очень беспокоил Алину. Она знала, что это скверна. Еще после оленя Морозова, она ощущала что-то иное в своей душе. После каждого использования, что-то неприятное клубилось внутри, но через время — будто терялось. Будто солнце внутри неё, уничтожало все чужое. Алина искренне надеялась, что так и было. Но теперь… Что же будет с её силой теперь?              — И как мне поступить сейчас?              — О, а вот сейчас, ты просишь совета, — ехидно отозвалась Багра. — Я бы на твоём месте никогда в жизни не надела бы эти украшения. Но раз уж так случилось — ограничивай использование дара.        Алина удивлённо посмотрела на наставницу.              — Ты ведь знаешь, что каждое применение дара наполняет тебя скверной. Твоя сила научилась с ней бороться, но тогда, её было ничтожно мало, а сейчас, стало в два раза больше, — бросила женщина лениво. Так вот у кого Александр перехватил эту черту. — Пока ты не знаешь своего предела, пока не знаешь, как повлияет на тебя скверна, используй свою силу с умом и только по необходимости. Раньше, то что ты считала искрой, теперь будет пожаром. Это ведомо одной лишь тебе.        Заклинательница кивнула, кидая взгляд на окно. Солнце уже показалось из-за горизонта, его было видно сквозь слой копоти на стекле. Алина медленно поднялась с места.              — Мне пора. Мы скоро отправляемся, — сказала она негромко. — Спасибо, Багра.        Она знала, что наставница не ответит, и замерла на мгновение у самой двери, когда услышала её негромкий голос. Он был намного спокойнее и будто бы на толику грустнее, чем обычно.              — Если вдруг что-то пойдёт не так, ты всегда знаешь, где меня найти.        Алина вынырнула из своих мыслей, когда они наконец прибыли в военный лагерь, после полутора недель в пути. Она спешилась, замечая, как находившиеся тут гриши, мягко поклонились, приветствуя отряд.              — Моя суверенная, — кивнул гриш в красном кафтане, склонившись в поклоне. — Рады приветствовать вас в Сикурске.        Алина кивнула и только несколько мгновений спустя, поняла, что голос был ей смутно знаком.              — Григорий? — тот выпрямился и, улыбнувшись, кивнул. — Рада видеть тебя.        Он был все тем же сердцебитом, что сопровождал её на переговорах во Фьерде и Шухане, лишь несколько морщинок прибавилось вокруг глаз. Улыбка была все та же — совсем мальчишеская.              — Взаимно, моя суверенная. Мы слышали о нападениях на вас в пути. Лагерь ждёт дальнейших указаний. Вы верно устали с дороги. Пройдёте, мы уже подготовили для вас шатёр, — он жестом указал на палатку в центре лагеря, естественно, чёрного цвета.        Она отдала отряду приказ размещаться, и последовала за гришом, сквозь лагерь.        Раннее утро только вступило в свои права, но несмотря на это, вокруг уже вовсю кипела жизнь. По пространству туда-сюда сновали гриши и отказники, выполняя свои задачи, патрули сдавали дежурство сменщикам, а коней только что прибывшего отряда уже вели отдыхать.        Пока только её палатка выделялась среди всего не только чёрным цветом, но и тишиной. Оказавшись внутри с Григорием, она на миг удивилась той шумоизоляции, что здесь была: звуков извне почти не было слышно, но отголоски чужих голосов все же до неё доносились. Алина вдруг вспомнила, как Давид воодушевленно рассказывал ей о разработке какой-то новой ткани, которая позволит гришам не терять бдительность на службе, но и при этом спокойно отдыхать после тяжёлого дня на ногах. Александр был прав — у Костюка был поистине великий ум.              — Моя суверенная, мне было сказано ввести Вас в курс дела, — прервал её размышления Григорий. — Все необходимые документы на столе, а я к Вашим услугам.        И только сейчас Алина обратилась внимание на убранство палатки. Она была довольно вместительная, кровать, отгороженная пологом, что-то вроде импровизированного кабинета, большой стол, стулья… Все это очень напоминало палатку Дарклинга, в которой она была в Крибирске, и на мгновение, ей даже стало приятно, что и здесь он позаботился о её комфорте.              — А я-то уже понадеялась, что хоть ты обойдёшься без титулов, — хмыкнула Алина, после недолгого молчания. — В конце-концов мы с тобой давно знакомы. И тебе я доверяю, так что давай-ка без этого в личных беседах.        Конечно, Алина знала, что доверять никому было нельзя теперь. Но настроить контакт с одним из предводителей этого лагеря ей было необходимо. Его люди должны ей подчиняться, а для этого, нужно быть в доверительных отношениях с руководством. Она хорошо помнила его поддержку тогда, на её первых переговорах, да и интуиция пока не паниковала. И она так хотела, чтобы та её не подвела.        Григорий просветлел и тепло улыбнулся.              — На самом деле, я очень рад тебя видеть, Алина. И горжусь тем, какой ты стала, — искренне произнёс он и девушка улыбнулась. — Искренне рад за тебя. И можешь быть уверена — мои люди, как и я, пойдём за тобой. Ни у кого здесь нет сомнений в твоей компетентности. Пусть слухи сюда идут долго, но мы наслышаны. И такой же наш командир, как и Дарклинг.        Алина тепло ему улыбнулась.              — Спасибо, Григорий, — искренне отозвалась она. — Но перейдём к делам насущным, — она кинула взгляд на кипу бумаг на своём столе. — Кажется, для того чтобы разобраться со всем этим в одиночку, мне и вечности не хватит…        Гриш хохотнул, и пустился в рассказ об обстановке вокруг.

***

       Уже две недели Алина жила внутри лагеря, с головой погрузившись в его жизнь. Она лично ходила на вылазки с отрядами гришей и отказников и внимательно наблюдала и слушала. С каждым днем, волнения в лагере все нарастали. Дарклинг отправил её на передовую, чтобы к его прибытию она была готова к действиям. Сейчас, ей было известно многое.        Совсем неподалёку от них, рядом с границей, расположилась с виду неприметный Шуханский городок, тот самый Сикурск, который жил своей жизнью. Патрули следили за ними днем и ночью. Единственное, что привлекало внимание — это слишком большое количество охраны. Внутри главной крепости и располагались те самые лаборатории, откуда почти месяц назад «жестом доброй воли» отпустили пленных гришей. Можно было и подумать, что крепость и правда пустует, там всегда было спокойно. Но Алина с первого же дня своего прибытия усилила патрули, под недовольным взглядами гришей. Многие считали эту идею напрасной тратой сил, но на третью ночь, вернулись с докладом. На их лицах был шок, а Алина прекрасно понимала, что Яков ей не соврал.        Там действительно что-то происходило. Глубокой ночью, крепость едва заметно оживала, кто-то ходил внутри, патрули противника были усилены. И однажды, гриши увидели как из крепости что-то тащат. Что-то, подозрительно похожее на тела. И однажды ей доложили о целой яме с неопознанными трупами. И не было сомнений, что все это были гриши.        Алина сидела погружения в свои мысли, составляя письмо с отчётом Дарклингу. Тот должен был прибыть в лагерь через два дня, но от ответственности это её не освобождало. Важна была каждая деталь, которая могла оказать решающее влияние на их план разгрома города. График патрулей, жизнь в городе, все имело значение.        Однажды, Заклинательница и сама выбралась в город под видом шуханки, сняв с плеч родной чёрный кафтан. Казалось, местные не знали о происходящем за стенами крепости, но на неё смотрели подозрительно. Однако и здесь она сумела войти в доверие к жителям города. Алина ходила, слушала, узнавала. Ей рассказывали о ненависти к гришам, которую та притворно поддерживала, о жизни в городе, высоких налогах… Даже подружилась со стражами крепости. Тот однажды вскользь упомянул о «грязной работе», которую теперь реже, но приходилось выполнять.        И сомнений больше не было. Гриши Равки, их гриши, все ещё были там.        Из мыслей её выдернули крики, которые были слышны даже сквозь плотную ткань шатра, и Алина вышла в лагерь. Сначала, она не поняла, почему все гриши толпятся вокруг чего-то или кого-то, слышала крики с просьбой позвать целителя и её саму. Лишь мельком увидев что-то впереди, она сама рванула вперёд, а Фёдор, её охрана, покорно двигался за ней, не делая попыток остановить.        Толпа почтительно расступалась перед ней, но уходить не спешила. И Алине понадобилось все её самообладание, чтобы не вздрогнуть. На земле, в какой-то поношенной, грязной робе, сидела девушка. Её некогда светлые волосы были грубо острижены, на лице и ткани была кровь, смешанная с грязью, а тело было покрыто отвратительными ранами. Девушка изо всех сил старалась не плакать, но её глаза предательски блестели в закатных сумерках. Холодок пробежал по спине Заклинательницы.        Алина медленно присела перед ней на корточки, стараясь не спугнуть и мягко коснулась рук девушки, ощутив, насколько они были холодны.              — Дарья, — почти шёпотом позвала её девушка. — Ты слышишь меня? Это я, Алина.        Расфокусированный взгляд гриша пробежался по ней и девушка едва заметно вздрогнула. И слезинка все-таки сбежала по её щеке.              — Алина… — так же тихо повторила она. — Алина… Мы знали, что вы придёте знали… Но уже поздно. Поздно… — сердце Алины оборвалась. — Я считай уже мертва. Последний эксперимент не вышел удачным. Они подумали, что я мертва. Они забрали моего… ребёнка, — её голос сорвался, но она продолжала говорить. — А мне что-то вкололи. Это был яд. А потом, моё тело выбросили в яму с трупами. Но я сбежала. Я знала куда идти. Знала, что надо предупредить, но… — она тяжело сглотнула.        Алина мягко сжала её плечи, глядя прямо в глаза юной девушке, едва ли старше её самой.              — Почему поздно, Даша? Почему?              — Они знают. Знают, что вы тут, — она всхлипнула. Её голос стал слабее. — И сегодня они убьют всех до последнего в той крепости.        Алина вздрогнула. Тут же дала приказ и девушку подняли на руки, отнесли в палатку целителей. Почти силой разогнала вмиг притихших гришей и сама удалилась вслед за ценителями, вместе с Фёдором и Григорием. Она старалась выглядеть хладнокровно. Получалось плохо.        Дарья говорила долго, как солдат, слабея на глазах. Она сказала правду — яд начал свое действие и действовал необратимо. Они узнали ничтожно мало: о сменах патрулей, схемах крепости и месте, где находятся пленные. Дарья бежала слишком долго, боролась слишком долго. Алина сидела рядом с девушкой на кровати, держа её за руку, и позволив облокотиться головой на свое плечо.              — Теперь, мне не страшно, — в конце поделилась девушка. — Я встретила Святую лично. Совсем скоро встречу свою дочь. И знаю, что ты будешь всё охранять наш покой, Санкта-Алина.        Именно таким был её последний вздох — спокойным, усталым и смирившимся. Алина помнила эту яркую блондинку со времен ученичества. Они даже общались, Дарья никогда её не задирала, даже помогала. Она была очень талантливой сердцебиткой. И слишком доброй девушкой.        Алина бережно закрыла ей глаза и уложила на койку, укрывая одеялом. Ей даже показалось, что девушка улыбалась. Возможно, так оно и было. Безумно хотелось выть и плакать от ужаса, ненависти и боли. За каждого гриша, которого уже не вернуть. Но нельзя. Не время и не место.              — Идёте со мной, — чётко приказала она Григорию и Фёдору, выйдя из палатки целителя, двигаясь к своему шару. — - Необходимы ваши точки зрения.              — О чем? — спросил Фёдор, зайдя за Заклинательницей в шатёр, задергивая полог.              — О том, как сегодня ночью мы будем вытаскивать наших гришей оттуда, — безапелляционно заявила девушка, видя округлившиеся глаза обоих. — И у меня есть план как это сделать с наименьшими потерями.

***

             — Ты понимаешь, что он убьёт нас обоих? — почти рвал на себе волосы от ярости Фёдор. Никогда она не видела его в таком состоянии. — Ты понимаешь?! Нам обоим не сносить головы, если хоть царапинка появится на тебе, а ты предложила такой план!        Алина терпеливо вздохнула, стараясь не заводится.              — Я, волькра тебя дери, не оранжерейный ирис, — не выдержала она. Фёдор смешно скрывался, будто стараясь сдержать нервных смех. — Подумай сам: генерал прибудет сюда только послезавтра. Времени у нас нет. Там — наши. У нас есть план, который может сработать…              — Невозможный план, Алина, — поправил Фёдор.              — Маловероятный, — парировала она, вспомнив ненароком Николая. — Но, да. Риск есть всегда. Ты не можешь не согласиться, план идеален. И единственное что заставляло тебя и, — она кивнула на выход из палатки, где минутами ранее скрылся второй гриш, собирая солдат на собрание и расстановки задач. — Григория от него отказаться, это мое в нем участие.        Фёдор надулся, но промолчал. Алина понимала, что это все вездесущая рука Дарклинга.              — К тому же, я могу тебе приказать мне не мешать. Ну или на худой конец вырубить, — она лукаво вздернула бровь и тот нахмурился сильнее.              — Ты же знаешь, что я себе никогда не прощу, если с тобой что-то случиться, ведь так?              — Тогда не куксись, а сделай так, чтобы я была уверена, что ты будешь за моей спиной в самый разгар этой битвы.        Фёдор злился, но больше привести аргументов не мог. И Алина поняла — отступать было некуда.

***

       Без привычной ткани гришей на плечах Алина чувствовала себя как-то неуютно. Словно сняла свою защиту и броню, впрочем, так и было. Им удалось достать для Алины одеяние обычной крестьянской девушки. Как бы она не недолюбливала свою внешность, она сыграла здесь ключевую роль. Никто более не подходил на роль жительницы городка, чем она. Она навела на собственной голове беспорядок, вымазала лицо грязью и стала похожа на беглянку. То что нужно.        Она вкратце описала все дела в записке, писать про план побоялась. Письмо могли перехватить. И отправила самого быстрого гонца навстречу Дарклингу, молясь всем Святым, чтобы он успел во время. Или не успел, чтобы не смог её остановить. Она понимала, в какой ярости он будет. И намеренно возвели невидимые стены вокруг своего разума. Она не была до конца уверена в его связи с собой, но рисковать не хотела. Хотя, все эти дни, связь была тиха как никогда. Знакомая энергия бурлила на той стороне, но её больше никто за поводок не тянул. Будь то влияние усилителя, или выражение Александром доверия ей, Алина была рада. Почему-то в последнее время нежелание делиться своим даром возросло в разы. С этим она обещала себе разобраться потом.        Оказавшись в центре лагеря своих людей, она видела их обеспокоенность, смешанную с решительностью и гневом. Они горели желанием отомстить. И ей предстояло их вести. Она сделала глубокий вдох.        Вперёд вышло двое отказников одетых как солдаты крепости. Гришей можно заметить по малейшему жесту, а вот отказники отлично сыграют отведённую им роль.              — Мы придерживаемся плана, — чётко выговорить Алина. — Держитесь своих командиров. Сегодня мы должны обойтись без потерь, — последняя фраза была не мыслью, а приказом.              — Так и будет. Сегодня с нами в бою Святая, — задумчиво отозвался Григорий. Не мысль. Надежда.

***

       Кандалы натирали руки, а лицо саднило. Шухан никогда не славился нежным отношением к гришам, а все должно было быть правдоподобно. Один из отказников наотрез отказался ударить её в челюсть, пока та её сделала этого сама. Удар был точный, по виску стекала кровь, но мыслила Алина вполне ясно. Тот потом с ужасом смотрел на неё, словно ожидая кары. Алина лишь ободряюще улыбнулась, хотя хотелось смеяться в голос. Хотя бы от того, как с лица Фёдора сошли все краски, как паниковал отказник.        Но спектакль сработал удачно. Её «охрана» привела её прямо к воротам крепости, рассказывая выученную наизусть историю о найденной в городе ведьме. И ведь в нее поверили. Но Заклинательница все равно боялась. Боялась того, что ждало её внутри.        Алину грубо втолкнули в камеру с другими пленницами, все так же, с кандалами на руках, и грубо обругав на языке Шу, захлопнули дверь. Стало темно. Она слышала всхлипы, тяжёлое дыхание, чувствовала запах крови и смерти. Кандалы натерли, благо, она знала как их снять. И уже через мгновение, неяркое но тёплое солнце озарило их тюрьму.              — Алина! — услышала она чей-то незнакомый шёпот.              — Санкта-Алина! — вторили разные голоса. — Ты здесь! Вы нас не бросили!        Заклинательница окинула девушек взглядом. И их было совсем немного. Кого-то она знала, с кем-то виделась, а кто-то был ей незнаком. Они были ранены, изнемождены, но готовые сражаться. За себя, за своих детей, за Равку. И Алина улыбнулась. Принялась освобождать их руки. И с удивлением не обнаружила здесь Елены. Сердце пропустило удар.              — А где… Где Елена? — негромко задала она вопрос.              — Лену забрали почти перед твоим появлением, — шёпотом ответила девушка, которая была Заклинательнице не знакома. — У нас… Мало времени.        Алина поняла, что она знала, о чем говорила.              — Наша задача проста. Прорвать оборону изнутри. Снаружи, нас уже ждет наша армия, — уверенно начала Алина. — Я знаю, что риск высокий. Но мы не можем позволить своему страху нас сковать. Будет только одна попытка, а если у нас не выйдет…        Алина даже запнулась. Она и не задумывалась, что будет если вдруг всплывёт это самое «а если…». Она испугалась на мгновение, но решительные взгляды девушек вернули её в сознание. Они тоже боялись. Но на Алине лежала ответственность. А значит, никаких «а если».              — А остальное, мы обсудим после того как выйдем из ворот крепости, — закончила она. — Ну, что, а теперь…              — Пора домой! — отозвалась одна из девушек и громко закричала. Её крики подхватили и остальные. Все сложили руки, приготовившись дать бой. И Алина кричала вместе с ними.        И когда ворота их темноты отворились недовольным стражником, который сразу же прибежал на шум, его сердце остановила одна из сердцебитов. Он умер тихо, захлебнувшись собственной кровью. Так было и со вторым. И с третьим, и с четвёртым. Их маленький обессиленный отряд упрямо продвигался вперёд, уничтожая всех на своём пути. Алина потом долго гадала — что же послужило их мотивации? Вероятно, её появление в сырых подземельях. Уже позже, Алина поймёт, что один её лишь символ давал людям надежду. Которая заставляла почти мёртвых подниматься на ноги и бороться. Не сдаваться.        А пока, она вела их за собой дальше, убирая с пути одного стражника за другим, освобождая из лабораторий едва-живых гришей.        Шухан соврал. Они отпустили далеко не всех гришей. И ярость росла её так же, как и количество спасенных ею гришей.        Лишь у последней лаборатории она замерла как вкопанная, едва отворилась дверь. Там, на странном столе с кучей трубок в теле, почему-то красного цвета, лежала Елена. Она тяжело дышала, глядя пустым взглядом в потолок.              — Идите, — едва слышно произнесла она. — Выбирайтесь отсюда. Ваша задача лишь открыть ворота.        Она знала, что Шуханцы уже в курсе их восстания. Но понимала, что теперь, их было не остановить. Они совершили громадную ошибку, собрав гришей в одном месте. Будто нарочно, специально сплочая их. По одному, сломить их не составляло труда. Но вместе, они могли уничтожить целый город. Алина пообещала себе, что подумает об этом позже. А сейчас, когда гриши направились к воротам, медленно и почему-то дрожа, подошла к Елене.              — Алина… — слабо протянула девушка. Она узнала её. Даже на смертном одре. — Ты все-таки пришла…        Она видела количество крови, стекающие на пол. Её печальный взгляд, который смотрел будто бы сквозь Солнечную Святую. На глаза навернулись слезы.              — Я опоздала. Прости меня, — слова Алины казались шёпотом.        Ей было больно. Так больно, что становилось страшно. Её разрывало на части от сочувствия, страха, ненависти. Все смешалось воедино. И накатывало неизбежной волной.        Елена грустно улыбнулась.              — О нет, ты вовремя, — она мягко кивнула куда-то Заклинательнице за спину и та обернулась. Маленький, совсем еще крохотный ребёнок, лежал на похожем столе. Но он был жив, спал, сладко посапывая во сне.              — Её зовут Алина, — слабо проговорила Елена. — В честь тебя. Без тебя, я бы никогда не узнала Якова с другой стороны. Без тебя, я бы не любила его так, как сейчас. И я прошу у тебя лишь одного… — Алина вновь повернулась лицом к Елене, которая с каждым словом дышала все тяжелее. Она плакала. Алина поняла, что плачет сама. — Отдай её Якову. Пусть знает, что я любила его. Что любила её. И буду любить их всегда.        Алина всхлипнула и кивнула. Страшно. Очень страшно видеть, как на твоих глазах умирает близкий тебе человек. Слезы лились по щекам, и она не смела их останавливать. Позволяя боли заполнить себя окончательно.              — Я обещаю, — неожиданно твёрдо сказала Старкова. — Обещаю тебе, что она будет жить. Со своим отцом и в безопасности. И её никто и никогда не посмеет обидеть.              — Я знаю, — голос Елены был спокойным, но таким умиротворенным. — Покажи мне её. В последний раз, Санкта-Алина.        Алина отошла лишь на мгновение, чтобы взять на руки малышку. Но когда повернулась вновь, то поняла, что Елена больше не дышала. Её глаза были закрыты, уже навсегда. И такая боль пронзила сердце маленькой Святой, что она едва не согнулась под её тяжестью. Нельзя. Не сейчас.        Она несколько мгновений позволила себе посмотреть на тело очень близкой и давней подруги. А затем, вышла прочь, уверенно идя к воротам крепости.        Те были уже открыты. На улицах полыхал пожар, а Алина все шла и шла, минуя дрожащих от ужаса горожан. Кто-то пытался спасти свои дома и торговые лавки, кто-то жался к стенам. Их диверсия удалась. Гриши и отказники сообща разожгли пожары по всему городу, отвлекая внимание от его сердца. Пока все силы были брошены на город, им удалось спасти многих гришей. Но какой ценой?        Она видела очертания знакомых тел под ногами. Кто-то так и не смог сбежать, навсегда оставаясь в этом аду. А она все шла, заставив себя не останавливаться, прижимая к себе это маленькое невинное дитя. Слез больше не было. Была лишь боль. И жгучая ненависть.        Фёдор увидел её сразу же с ужасом взирая на Заклинательницу. Та попыталась ободряюще ему улыбнуться, но, кажется, вышла лишь гримаса боли. Она подозвала ближайшего гриша, передавая ему спящего ребёнка, как услышала голос за спиной.              — Вы думаете, что вы победили? — голос был явно Алине не знаком и она медленно обернулась.        Судя по форме, именно этот человек командовал крепостью и городом. Хотя, назвать его человеком у девушки язык не поворачивался. Чудовище. Вот кем он был.              — Именно, — твёрдо отозвалась Алина, зная, что за её спиной прочь уходят ранее пленные гриши, её отряд. Она осталась одна, в сопровождении все того же Фёдора и Григория. Те каменными изваяниями стояли позади неё, готовые к битве. Но воевать уже было не с кем. Горы трупов на улицах Сикурска она запомнит навсегда. — Именно так. Мы победили.        Однако в её голосе не было радости. Многих они успели потерять, для кого-то пришли слишком поздно. Они победили, но цена была так высока…              — И вы думаете, что что-то изменили?! — в гневе рявкнул мужчина. — Да ничего! Об этом вскоре узнает весь Шухан! Нас много, очень много! И мы будем пытать каждого гриша, уничтожим вас всех, на части разрежем, но уничтожим вас, выродков, этого мира! — распалялся он так, словно не знал, кто перед ним. — Всех до единого!        И в Алине вновь вскипела злость. Такая жгучая ярость, которая раньше испугала бы её саму. Но не сейчас. Она так долго страдала. Так долго ей было больно. А сейчас, вспоминая всех, кто навеки остался здесь, вспоминая Дарью, Елену, мольбы Якова и страдания гришей, дала выход всем этим эмоциям. Слезы побежали по её щекам и она поняла: иначе — нельзя.        Она прекрасно запомнила тот момент когда сделала глубокий вдох и воззвала к скверне внутри себя, разводя руки. А та откликнулась как родная, спеша на её зов вместе с солнечным светом, делая его карательным.        Свет вырвался из её рук, за считанные секунды становясь все больше и больше, формируя фигуры. Её собственных Ничегой. Ее Солнечных Солдат. Их было множество, и она прекрасно слышала крики людей, которых её солдаты рвали на части. Были ли они мирными жителями? Её это не волновало. Они все знали, что происходило здесь, за стенами этой крепости. Знали и поддерживали. В голове набатом била мысль.        Среди них нет невинных.        И Алина позволяла солдатам все, чувствуя далеко внутри отголоски собственной боли. Она оставила главу города в живых до последнего. Чтобы он видел, как умирают его люди. Он слышал тошнотворный треск рвущейся плоти и ломающихся костей, без сомнений ощущал металлический запах крови. И лишь когда в его глазах отразилось понимание и ужас, она сделала ещё один пас руками и создала огромную вспышку. Смертельное солнце сожгло все на своём пути: людей, останки тел и город. Теперь, это было лишь выжженное пепелище, с разбитыми каменными стенами.        Алина со стоном боли осела на колени и прижала обожженные руки к груди. Святые, как же больно! Боль в груди рвала её на части, но казалась такой правильной! И от этого становилось ещё страшнее.        Она тяжело дышала, склонился голову вперёд и далеко не сразу заметила свои же собственные волосы, маячившие перед глазами. Сначала она восприняла это как что-то чужеродное, не её вовсе. Лишь спустя мгновение поняла: это были её волосы. Теперь, вместо привычного каштанового, серого, отливающего сталью оттенка.        На её плечо опустилась рука и Алина тут же сбросила её прочь. Она выжгла целый город. Убила сотни людей. Но впервые — она не сожалела.              — Алина, -сипло, едва слышно произнес Фёдор и прокашлялся. — Нам надо возвращаться. Дарклинг прибудет в течение пары часов.        Почему-то эти слова заставили её встать на ноги и, кинув последний взгляд на сожженный дотла город, круто развернуться. Они исчезли в ночи и больше ничто не напоминало об их присутствии здесь.        Кроме выжженной земли, запаха крови, горелой плоти и стойкого ощущения присутствия скверны вокруг.