***
— Питер? — тётя Мэй поспешно протёрла сонные глаза, чтобы точно убедиться, что сейчас, в три ночи, перед ней стоял именно ее племянник. — Что-то стряслось?.. Боже, что случилось? С огромными мешками под глазами, весь растрёпанный и помятый, скрюченный и промокший до последней нитки от дождя Питер, не говоря ни единого слова, в неконтролируемо крепком объятье прижался к тёте, старательного проглатывая ком в горле и удерживаясь от того, чтобы не разреветься прямо в её ночную сорочку. Его трясло. Он не мог уснуть. Лишь в полудрёме ему мерещилось, как он на морском дне остервенело и безжалостно вырывает кракену щупальца. И тонет, тонет, тонет… — Мне приснился кошмар… — абсолютно по-детски пробурчал ей в плечо Питер и сморгнул выступившие слёзы. Иногда хочется поставить мир на паузу. Замедлить события, темп, время, людей — всё, что насыщает жизнь. Остановить, спрятаться под одеяло и с совершенно серьёзным тоном заявить всем свалившимся проблемам: «Я в домике». Ничего более еще Питер не желал на свете, как просто инфантильно завалиться на взбитые подушки своей детской комнаты и с пустой головой лежать лицом вниз до тех пор, пока снизу не донесётся голос тёти Мэй, приглашающий на обед. Никогда он еще настолько не хотел вновь стать… ребёнком. Ребёнком, у которого никто не умирал, которого не кусал паук, к которому хулиганы не испытывали никакого интереса, кроме как набить лицо ботанику, а самой большой проблемой являлись не всаженное в голень стекло после падения с небоскрёба, тонкая грань перед отчислением из университета и совершенно нездоровая влюблённость, а пропущенные мультики по Джетикс. Она не спросила, почему он вдруг решил из-за кошмара приехать к ней через весь Нью-Йорк, не стала пытать расспросами, чтобы узнать в чём проблема, и даже не поругала за то, что он не взял с собой хотя бы несчастный зонтик и не надел куртку потеплее, ведь на улице холодно. Она просто по-матерински нежно погладила его по мокрым волнистым волосам и отступила на шаг, позволяя войти в тёплый свет гостиной, в которой уже успели перегореть две лампочки. — Спасибо, — с безмерной благодарностью выдохнул Питер мёртвыми губами и перешагнул за порог, почти физически ощущая, как там, на улице, под проливным дождём, остаются Человек-Паук, Октавиус, украденная техника Старка, прогулы в журнале, голод, холод, усталость и злоба. Он дома. Для полного уюта осталось только очистить храм детства. Питер включил свет в своей комнате. Здесь всё осталось так же, как и несколько лет назад, когда он съехал на съёмную квартиру. Ну, может быть, чище, потому что тётя не выносит пыль и хаос в квартире. На глаза сразу же попались распечатанные фото Октавиуса и стена, обклеенная его цитатами; в шкафу висели водолазки, аналогичные тем, что носил доктор. Питер ощутил, как глаза его наливаются кровью, точно у разъярённого быка. В топку. Комнату наполнил звук рвущейся на части бумаги. Питер стиснул зубы, глубоко выдыхая через ноздри. Смятые фото полетели в мусорное ведро. — Питер… может быть, ты хочешь о чём-то поговорить? — настороженный голос за дверью. — Да, — Питер улыбнулся дрожащими уголками губ, приятно ощущая, как мнётся чужое бумажное лицо в пальцах. — Мои старые водолазки пойдут на половые тряпки? Или на тряпки для кухни, например? И… я останусь у тебя дня на два? Можно? У нас отменили занятия. — А как же практика?.. Питер тихо прыснул, не удостоив тётю ответа, и продолжил с нескрываемым наслаждением рвать на мелкие клочья следы былых обожаний и увлечений. Тётя глубоко вздохнула, поняв про себя что-то, что никогда не скажет племяннику. Лишь беспокойство разрывало её внутри, Питер чувствовал это, но ничего поделать с собой не мог — всё связанное с Октавиусом было бельмом на глазу и требовало немедленной утилизации. Только так можно было успокоиться, только так можно было привести себя в порядок: мысли, чувства, эмоции. Он натворил достаточно бед за последние дни, полностью нарушив все свои принципы, поддался боли, превратившись в ходячую безответственную силу.***
— Вы?! — Питер встал на пороге с пакетами, как вкопанный. От внезапно поднявшегося давления голова стала ощущаться надутым гелиевым шариком, который вот-вот лопнет. — Спокойствие, молодой человек! — улыбнулся гость, поднимая руки в сдающемся жесте. Тётя Мэй удивлённо уставилась на то, как пальцы Питера вдавливаются в картонное основание коробки молока — он только что пришёл из магазина. — Я понимаю ваш шок! Вы удивлены, впечатлены и обворожены мной, — мужчина рассмеялся, всё так же продолжая в шутливом тоне: — Типичная реакция на меня. Впрочем, я польщён. — А я не польщён вашим приходом, — прошипел Питер, ощущая, как оголяется каждый нерв внутри него. На плите запахло пережаренной курицей, но юноша был уверен, что это сейчас так пахнут его воспламенившиеся мозги. Пальцы всё-таки проткнули коробку, и из неё хлынули струи молока, выливаясь на паркет белыми лужами. — Питер Беджамин Паркер! — строго воскликнула тётя. — Это грубо! — Всё хорошо! — поспешил успокоить её гость и, взяв с журнального столика чашку, отпил из неё, одарив Питера веселым прищуренным взглядом. — Он просто перенервничал, я всё понимаю. И прощаю. Или, наверное, ваш племянник меня просто не узнал? Что скажешь, малой, а? — мужчина улыбнулся. — Может быть, мне представиться? — О, не стоит, — саркастично прыснул Питер, вышвыривая протекающую коробку молока прямо в мусорное ведро и ставя на кухонный стол пакеты с продуктами. Не узнал он его, да, конечно. Чуть оплывшие, но необычайно живые и насмешливо проницательные глаза, волнистые уложенные волосы и аккуратно выстриженная эспаньолка — Тони Старк не менял свой имидж уже на протяжении нескольких лет. Питер до сих пор помнил, как старшеклассники пытались выстричь эту бородку на своем небогатом пуху под носом, лишь бы выглядеть также вызывающе и стильно, как глава Старк Ин. Но если пух ещё можно было с горем пополам превратить в нечто похожее на оригинал, а в волосы влить килограммы геля, то с брендовыми костюмами дела шли сложнее. На экране Старк всегда был в дорогущих роскошных костюмах с невообразимыми по своим цветам и узорам галстуками. Однако сейчас, в доме Паркеров, он выглядел на удивление неформально и просто: светлая рубашка с воротником, мягкий пиджак без плечиков, тёмные джинсы и медного цвета дезерты. Питер тут же вспомнил, что не заметил у дома никаких сногсшибательных спорткаров, коими так любил кичиться миллиардер. Всё говорило о том, что визит предполагается тихий, без привлечения внимания. — Это замечательно, что не стоит, — улыбнулся Старк, смотря Питеру прямо в глаза, а затем обернулся к тётушке: — Ваш племянник язвит, как настоящий гениальный учёный, это хороший знак. Мы ещё успеем огранить этот алмаз до первоклассного бриллианта. Питер стиснул зубы, пытаясь унять нарастающую дрожь. Внутри раздувалась огромная чёрная дыра, поглощая каждую клеточку его тела. Как только стоит успокоится, унять больную душу, спрятаться от всего этого грёбаного мира — что-то всё равно идёт не так. Теперь они заявляются не просто к нему на съёмную квартиру, они приходят в его святую святых — дом тёти. Факт того, что Питеру не удалось отстраниться от всего этого кошмара даже на пару дней, взбесил его до белого каления. Хотелось взять Старка прямо за его усы и выкинуть в окно. — Кто это мы? — тихо спросил юноша, нахмурив брови. — Старк Ин, конечно, — Старк посмотрел на Питера, как на недогадливого дурачка. — Но… Питер уже проходит практику в Оскорпе, — встрепенулась тётя, вопросительно посмотрев на своего племянника. — Он… Питер, ты же всегда мечтал работать с доктором Октавиусом. — Практика в Оскорпе, а работа в Старк Ин, — отмахнулся миллиардер. — А Октавиус… Кумиры, как снеговики: налепишь их из снега, а потом плачешь, как по весне растают. Да, Питер? — Питер сжал кулаки до белых костяшек, на что Тони лишь усмехнулся: — Не горячись. Мы можем поговорить наедине, вы не против? — он вновь обернулся к тёте. — Хочу сделать вашему племяннику предложение, от которого невозможно отказаться. Питер раздражённо махнул рукой в сторону своей комнаты. Старк встал, поправив пиджак, поблагодарил ошарашенную и ничего не понимающую тётю Мэй за чай и последовал за юношей. Питер лопатками чувствовал, как Тони сверлит его спину, не упуская ни единого движения. Лишь распахнув дверь, Паук моментально и как можно незаметнее накинул тряпку на вебшутеры, лежащие на столе: буквально несколько дней назад в них сломалась одна деталь, а Старку видеть их было совершенно необязательно. Вся сложившаяся ситуация вызывала не унимающееся чувство дежавю, но с поправкой на то, что теперь Питеру было глубоко плевать, знает ли там кто-то что-то про него или нет. Нервная система уже давно дала сбой, выгорев, как последняя спичка в коробке. Волноваться было попросту нечем. Единственное, что зудело в черепной коробке — раздражение. Питер уже отрепетировал у себя в голове, как на всё скажет: «Нет», а если надо — прикинется дурачком. — О, да мы любим ретро! — казалось, Старк совершенно не обратил внимания на накинутую тряпку. Учёного заинтересовал старенький желтоватый оригинальный Макинтош, стоявший на небольшом столике в углу комнаты. — Барахолка? Комиссионка? — Он не работает, подарили бесплатно, — Питер скрестил руки на груди, застыв у двери и наблюдая, как Тони жадно разглядывает его комнату. Удивительно, но ничего внутри не дрогнуло, когда Старк задержал взгляд на тряпке, которой был укрыт ремонтируемый вебшутер. Зато он обратил внимание на плохо скомканное фото в мусорном ведре. Он спокойно достал комок и аккуратно развернул. Брови его вскинулись вверх, а на губах заиграла странная улыбка. — О! Отто Октавиус или мистер Я-Говорю-На-Равных-Только-С-Докторами собственной персоной, — хмыкнул Старк, разглядывая смятое фото молодого учёного с горящими глазами, который пожимал руку главе Оскорпа. — Боже, где ты достал этот кадр? Я не видел его в Интернете. Он тут младше, чем я сейчас. Питер нахмурился, отводя взгляд в сторону и низко опуская голову. Глаза неприятно зажгло. — Кто ищет, тот всегда найдёт, — буркнул Питер себе под нос. Злоба вдруг поутихла в нём. — Лучше бы я не находил. Зачем вы вообще сейчас о нём говорите? Разве вы пришли не по другому поводу? — В конфронтации с руководителем практики? — Старк уселся на подоконник, сверля Питера странным, непонятным юноше взглядом, словно что-то выискивая в чужом лице, какие-то эмоции. — Это вас не касается. — Зато я очень хорошо тебя понимаю, парень, — Тони встряхнул фотографию, продолжая ее рассматривать. — Очень хорошо. Тяжело вести дела с человеком, с которым взгляды на одни и те же вещи кардинально отличаются. А особенно это тяжело, когда вы оба спецы в своей сфере. Двум гениям мало одной вселенной, знаешь, да? Питер облокотился о дверной косяк, всё ещё старательно избегая взгляда Старка: — Очень сомневаюсь, что вы понимаете меня. Вам просто приятно слышать про раздор внутри конкурирующей компании. И вообще, причем тут я? Я просто практикант. — Я не понимаю? Не понимаю, как тяжело быть с Октавиусом?.. — Старк расхохотался, только заслышав недовольное бухтение Питера. — Мне восемнадцать, я — один из самых молодых выпускников МТИ, защищаю диплом, он — самый молодой профессор в комиссии, который терпеть меня не может каждой клеточкой души. Знаешь, что мы там устроили? Ей-богу, ещё бы немного, и мы бы проткнули друг другу глаза грифелями карандашей. Феноменальное несовпадение по фундаментальным вещам. Нас разнимали, как бешеных собак, а защиту раза два переносили, словно это не представление диплома, а шахматная партия за звание чемпиона мира. Я был молодой и злой, задорил его специально, а он пытался утопить меня самыми невообразимыми способами: придирался к каждой букве, к каждой формуле, к каждому тезису. Питер слушал всё это с широко распахнутыми глазами. Ни в Википедии, ни в мемуарах, ни в статьях не упоминался этот эпизод. Всё, что было известно об образовании Старка, — у него нет докторской степени, несмотря на блестящее окончание. У Октавиуса еще меньше: он также в довольно юном возрасте окончил тот же университет, защитил докторскую и какое-то время преподавал, пока окончательно не ушёл в Оскорп. — Поэтому вы не пошли дальше, чтобы получить следующую научную степень, — сглотнул Питер, уже открыто, не стесняясь смотря на задумчивого гостя. — Я сказал ему, что мне не нужна докторская, чтобы уделать его, — хмыкнул Старк, аккуратно кладя фотографию Октвиуса на стол. — Вообще, интересный человек. Не с каждым учёным можно до трёх ночи спорить по телефону о теории струн, матерясь через каждое слово. Это не Хаммер, который бежит за мной, как собака за грузовиком, нет. Иногда я писал статьи, только чтобы получить на неё холодный язвительный отзыв от Октавиуса или ещё лучше — ответную статью. — Зачем? — удивился Питер. — Ну… Во-первых, это весело, — просто ответил Старк, словно это была самая очевиднейшая вещь на свете. — Серьёзно, ты когда-нибудь находился в кругу учёных долгое время? Это тот ещё мешок змей, которые друг другу завидуют, мешают, обличают, вставляют палки в колёса и прочее, прочее, прочее… А ещё это толпа зануд, несущих полную чушь и не способных мыслить широко. Октавиус очень выделялся. Почти как я, — как можно самодовольнее добавил Тони, не скрывая шутливой насмешки на губах. — С ним было очень интересно спорить, хоть иногда и опасно для жизни. Сейчас он намного спокойнее, чем был раньше, — Старк вдруг глубоко вздохнул, словно утопая в ностальгии: — Покривлю душой, если скажу, что не скучаю по нашим баталиям. Ну, а во-вторых, за нашими перепалками следило не только всё научное сообщество, но и просто весь мир. Неплохая популяризация науки для того времени, скажи? — Да… Наверное… — выдохнул Питер, не понимая, что чувствует после этого рассказа. Ничто из сказанного не подтверждало, что Старк в полной мере понимает его конфликт с Октвиусом. Вряд ли доктор также кусал его за шею, грубо вжав в стену, и ублажал рукой до срывающегося стона. Или… Питер едва заметно тряхнул головой, отгоняя дурацкие мысли. Сначала Озборн, теперь Старк, кто ещё там на очереди? А, студенты. Это слишком. Это ненормально. Боже, какой кавардак в голове! «Питер, у тебя уже какая-то мания, немедленно успокойся!» — приказал себе юноша. Единственное, что случилось из положительного — прошло раздражение. Паркер почувствовал, как успокаивается. Кажется, Старк пришёл без агрессивных намерений, хотя чёрт его знает. В любом случае, теперь его стоит выслушать до конца. — Очень жаль, что сейчас наше с ним противостояние вышло на совершенно некрасивый и даже мерзкий уровень, — Старк сложил руки на груди, прямо смотря Питеру в лицо. В окно резко забило солнце, оттенив лицо Тони золотым ореолом. — И ведь надо же: мыши решили своровать крупу, пока я нахожусь в Европе. Знаешь сколько я потерял из-за шаловливых рук Оскорпа? Они натаскали у меня на несколько миллиардов. Весной должен быть готов проект для военников, и мне сейчас в аварийном режиме приходится выкручиваться. То, что я хотел продемонстрировать, уже нельзя доделать в нужный срок. Я, конечно, знал, что Озборн беспринципен, но чтоб настолько… Хотя… Питер почувствовал, как от лица отлила кровь. — О, как быстро ты сменил цвет лица, Питер, — заметил Старк, отшатываясь от подоконника. — Значит, ты понял о чём я говорю, да? Это хорошо. — Я слышал, что у вас сейчас бессовестно воруют, — нервно кивнул Питер. — Но почему вы решили, что это делает Оскорп? Старк прыснул, остановившись около стола Питера, где стояла огромная, но ещё не до конца собранная Звезда Смерти из Лего, взял лежащую рядом детальку и сразу же поставил на нужное место. Солнце забило в окно сильнее, и теперь лица миллиардера было вовсе не рассмотреть. — Я думал, что это делает Хаммер, — холодно отозвался Старк. Питер почувствовал мурашки от того, насколько резко сменился тон гостя с тёплого на стальной. — А потом на одном из недавних мест преступления нашёл это. Он нырнул рукой во внутренний карман пиджака и извлёк чёрную кожаную перчатку Октавиуса. Ту самую, с подписью. Питер почувствовал, как замораживается каждый орган внутри. — Может быть, он предполагал, что я не смогу понять подпись, и поэтому не беспокоился? — задумчиво фыркнул Старк, слегка тряся перчатку о ладонь. — Но я знаю всё, что было между ними. К тому же, у меня было достаточно подозрений, что, к сожалению, Хаммер не причем. Питер смотрел на него, не отрываясь, и старался держать каменное лицо: — Я рад, что вы разобрались в виноватых, мистер Старк, — как можно бесстрастнее произнёс Питер. — Но причём тут я? Что вам от меня нужно? Старк взял крохотную фигурку Императора с пластмассовыми молниями, повертел её в руках, а затем совершенно спокойно произнёс: — Мне нужно, чтобы ты уничтожил то, над чем работает Октавиус.