***
Это было до безобразия просто — как Смайта вообще взяли на работу? Он совершенно не ловил мышей, наивно полагая, что никто не посмеет лезть к нему в стол. Питеру было даже неловко от такой лёгкости, но вот он уже вертел в руках карточку с пропуском А. Оставалось лишь надеется, что доктору не потребуется резко зайти в S-сектор посреди рабочего дня. Намного сложнее оказалось объяснить Гвен, зачем он прихватил с собой рюкзак, в котором лежал костюм и примочки для разрушения установки. Пришлось отвертеться фразами, что там лежит фотоаппарат на случай чего-нибудь интересного, потому что камера на его телефоне просто ужасная. Коридоры S-сектора напоминали тёмный заброшенный бункер или прокопанные кротами подземные туннели: арочные проходы, разветвляющиеся на каждом повороте, приглушённый свет и просто невыносимый холод. Неизвестно чем поддерживалась такая температура, но мороз буквально въедался под кожу. Гвен жадно разглядывала каждый миллиметр сектора, но глазу просто не за что было зацепиться: все двери были закрыты, а стеклянных панорамных окон, которые преобладали в основной части Оскорпа, здесь не наблюдалось. Питер же лишь сверлил взглядом потолок. За всё время их недолгого пребывания здесь он не увидел ни одного вентиляционного отверстия, чем был невероятно раздосадован. Ему было бы намного привычнее исследовать это место скрытно, в костюме и без Гвен, и он уже обдумывал, как уговорит её вернуться назад, а сам незаметно останется здесь и найдёт реактор Октавиуса. — Как думаешь, здесь закрыты все двери? — разочарованно проворчала Стейси, утыкаясь взглядом в очередной затвор и ежась от холода. — Я думаю… да, — соврал Питер, в тайне надеясь, что Гвен станет скучно и она захочет пойти назад. Вентиляционные люки всё ещё не попадались на глаза, отчего Питер уже начал думать, что люди здесь дышат не воздухом, а научными амбициями. Пожалуй, это было самым скучным секретным местом на всём белом свете. Тоску развеяла фигура, неожиданно появившаяся в очередной развилке коридоров. — Эй! — раздалось эхом издалека. Гвен и Питер замерли. Прямоугольный угольный жилет, каска, высокие сапоги и автомат, свисающий с плеча на ремне — не было сомнений, что это сотрудник охраны. — Кто вы?! — мужчина быстрым шагом направился к ним. Питеру было не впервой быть замеченным в самые неудобные моменты, но, кажется, Гвен столкнулась с таким адреналином впервые. Она сцапала Паркера за рукав и ринулась куда-то вглубь, при любой возможности заворачивая на каждом встречающейся перекрёстке. Питеру ничего не оставалось, как следовать за ней и молиться, что они не заблудятся окончательно, но, кажется, хвоста за ними всё-таки не было. Они неслись по нескончаемым и настолько одинаковым развилкам, что Паук на мгновенье представил себя в каком-то кошмарном сне, где каждая деталь повторяется с определённой периодичностью, вызывая внутри чувство полной обречённости, отчаяния и безвыходности. Этот ужас оборвался на первой открытой двери. Ни секунды не мешкая, Гвен устремилась туда, затаскивая Питера в, пожалуй, самое жуткое место в здании Оскорп.***
— Этого не может быть… он не мог этим заниматься… Доктор Коннорс ни за что бы… — Он этим и не занимался, — голос Питера прозвучал очень тихо и безэмоционально, хотя каждый орган внутри был заморожен от ледяного ужаса и шока перед увиденным. — Это всё было после него. Существо в одной из множества капсул, так похожих на вертикальные стеклянные гробы, заторможено моргало своими опухшими тяжёлыми веками. Сквозь кривые противно движущиеся чёрные хелицеры проглядывалось мертвенно-бледное трупное лицо: черты его расплылись, растеклись бесформенными буграми по всему черепу, больше напоминая манекена из магазина одежды, нежели голову живого человека. В каолиновых опутанных алыми капиллярами белках не было видно даже точки зрачка, но Паркер ощущал, что существо с нескрываемым любопытством разглядывает внезапных посетителей через прозрачный барьер. Не человек, не животное — что-то опасно зависшее по середине между разумным и диким. Оно едва дышало, едва двигало своими огромными уродливыми клешнями, поджимая под спину свой скрученный в спираль хвост. Из-под потрескавшегося хитинового панциря вытекала странная густая жидкость, и Питер с омерзением поморщился, пытаясь унять дрожь в ногах. Ужас смешался внутри юноши с диким отчаянием. — Что они сделали с тобой, Мак… — обескровленными губами прошептал он, понимая, что тогда, в ту ночь, позволить Октавиусу пронзить тело Гаргана стилетом — было высшим милосердием. Скорпион — больше это не было кличкой или прозвищем, которые газеты так любили вставлять в заголовки. Мака Гаргана больше не существовало. Вместо него родилось самое настоящее чудовище, монстр, с читающейся в холодных глазах агонией. Они всё-таки отловили его. Они наказали за всё. У него был шанс по-человечески сгнить брошенным в тюрьме, но он его упустил. У него был шанс быть прирезанным Октавиусом и спокойно сдохнуть в подворотне, но Мак ускользнул и от этой участи. Как мог, он увиливал от судьбы, точно испуганная рыба от голодной барракуды, чтобы потом попасть в самый настоящий ад, который только могло создать человечество на планете Земля. И к этому аду приложил руку доктор Отто Октавиус. Питер и представить не мог, что всё это время видел лишь верхушку айсберга. От неожиданно логично складывающейся картинки в голове стало страшно. Страшно от осознания, что вещи оказались именно такими, какими были изначально. Питер запутал сам себя и сделал петлю в своих размышлениях, вернувшись к тому, от чего шёл. Паркер не заметил, как начал нервно улыбаться своим мыслям, чем сильно напряг Гвен. — Питер? — Всё хуже… Всё намного хуже… Нет, Оскорп не опускался до виагр, присыпок для задниц младенцев, средств от прыщей и прочей ерунды. Он просто стал действовать скрытнее, пряча свои эксперименты от лишних глаз, как хитрая гадюка, проползающая под толщей зелёных листьев. Нет, Октавиуса никогда не интересовали деньги. Он по-прежнему был цепным псом науки, одержимым до открытий и исследований. Он всегда был таким, каким всегда его представлял Питер. Таким, каким его всегда обожал Питер. Только ещё хуже. Он не просто учёный. Он безумец, который не видит преград в достижении своих целей. Сумасшедший с затёртыми до дыр границами этики и человечности. — Как… Как Октавиус допускает это?.. Он же заведующий лабораториями, самый главный по проектам, я не верю, что он не знал об этом… — выдохнула Гвен. Она всё ещё была бледная, как поганка. Вид Гаргана вызывал у нее приступы тошноты. Она не могла смотреть на оболочку человека, укрытую в стеклянном саркофаге. Да и человек ли был там? — Он учёный. Он просто… занимается наукой, — пожал плечами Паркер, и Стейси стало жутко от того, каким спокойным вдруг стал ее одногруппник. Глаза его были пустыми, точно внутри него что-то отмирало. — Зато теперь понятно, почему Коннорс разорвал все связи с Оскорп. Скорее всего, они хотели ставить эксперименты на людях, а доктор отказался и ушёл, и они продолжили без него. Вполне в его духе, он очень… нравственный, едва бы решился на такое, несмотря на всю любовь к науке. — А Октавиус?! Питер, разве он способен на такое? — Гвен задыхалась от шока, уставившись на Питера, но тот ничего не ответил ей. Лишь посмотрел на неё стеклянными глазами, а уголки его губ красноречиво дрогнули. — Боже… Питер подошёл ближе к тому, что когда-то было Маком Гарганом, чтобы рассмотреть гниющие трещины в хитиновом панцире, как вдруг Скорпион оскалился, задёргался в металлических тисках, точно близкое присутствие Паркера сводило его с ума. Глухие скрипящие звуки раздались из чужой гортани; белоснежный рот натянулся, ощерив кривую кромку жёлтых зубов с острыми клыками; неестественно длинный язык, так похожий на язык ящерицы, выскользнул из-под губ, обвив нижнюю челюсть. Существо разорвало стежки, вонзившись клешнями в толщу стеклянной крышки, и Питер тут же отскочил на несколько метров. Паучье чутье пронзило виски, да так сильно, что Паркер почувствовал нехилое головокружение. Саркофаг моментально дал трещину, и Гарган буквально озверел, начав остервенело колотить по стеклу. — Гвен, уходи сейчас же! — вскрикнул Питер. С глухим хрустом клешня Мака пробила толстый слой стекла. На пол посыпалась мелкая сверкающая крошка. — Сейчас же! — В смысле «уходи»?! А ты?! — воскликнула Гвен, с ужасом наблюдая, как Скорпион разрывает хвостом ремни. — Мы уходим вместе! Раздался громкий хруст трескающегося стекла. Мак взревел, срывая трубки со своей шеи и рванулся вперёд, громко шипя. Хвост позади него скрутился, точно пружина. Огромное жало, размером с вытянутую человеческую руку сверкнуло прямо перед лицом Паркера. Гарган лихо перепрыгнул остатки от саркофага и повалил не успевшего снять рюкзак Паука на пол. — СЕЙЧАС ЖЕ! — рыкнул Питер, хватая склизкое лицо оскалившегося Скорпиона, который явно пытался прокусить его горло, как самый настоящий вампир. Потолок лаборатории резко вспыхнул красным светом — одновременно загорелись по меньшей мере десять аварийных лампочек. Из динамиков завизжала сирена. Образцы вокруг встрепенулись, пробудились, точно от долгого сна, начали стучать по стеклу и глухо верещать. Питеру казалось, что он находился в самом настоящем взбесившемся зоопарке. «Применение протокола безопасности S-lock» — оповестил холодный компьютерный голос системы. Входная дверь неожиданно начала опускаться вниз. Питер тут же сообразил, что с секунды на секунду сектор полностью заблокируется, чтобы ни один образец не вырвался наружу. — Я… я приведу помощь! — успел услышать Паркер крик Гвен прежде, чем главная входная дверь с громким грохотом окончательно опустилась вниз. Мерзко дёргающаяся хелицера с лица Скорпиона царапнула Питера по щеке. Паук с неимоверным усилием отодвинул от себя кривые жёлтые зубы Гаргана и со всего размаху пнул его в живот. Мак отлетел на несколько метров, злобно вереща и разбрызгивая гнойные капли из-под хитиновых трещин. Питер лихорадочно сбросил со спины рюкзак. Надевать костюм уже попросту не было времени. Дрожащими руками, чуть не разрывая хлипкую молнию, он раскрыл основной карман и вытащил веб-шутеры. Мак быстро пришёл в себя. Всё его хитиновое тело изогнулось, хвост с ядовитым жалом взметнулся ввысь. — Твою мать… Питер не вскрикнул, нет, лишь едва слышно прошептал ругательство, успев надеть веб-шутер только на одну руку. Слово растворилось в его лёгких, как только жало с глухим всхлипом вошло ему в желудок и приподняло над полом. Ощущение было такое, словно его живьём насадили на средневековую пику, и он под силой притяжения медленно сползал по ней вниз, насаживаясь всё сильнее и сильнее. На языке появился привкус металла, а еще через секунду изо рта вырвались густые багровые капли. Думать о том, какая дрянь на этот раз была на хвосте Скорпиона совершенно не хотелось, но что-то подсказывало, что в этот раз это точно не был яд бразильского паука. Гарган поднял Питера над собой, притянув ближе к своему лицу. Обидно было осознавать, что пустые белки Скорпиона — это последнее, что он увидит в своей жизни. Заблокированные двери во враждебной корпорации, проткнутый желудок, яд, который уже начал растекаться по венам — всё говорило о том, что шансов в этот раз уже точно не будет. Говорят, ради медленной и мучительной смерти мафия стреляет жертве в живот. Что ж, в таком случае, Гарган не изменил себе даже будучи членистоногим, хотя едва ли соображал, что делает. Отхаркнув кровь, Питер собрал остатки своих быстро угасающих сил и выстрелил из единственного веб-шуера Маку прямо в лицо. Существо вскричало, точно к его глазам прилипла не паутина, а въелась жгучая кислота. Скорпион крутанулся вокруг своей оси, взмахнув хвостом, и Паук слетел с жала, улетев в сторону коридора. Затылок ударился о что-то жесткое и острое. Захлёбываясь хриплыми стонами, Питер запрокинул руку и тут же уцепился бледными пальцами за ткань. Что это?.. Гарган визжал и ревел, тщетно пытаясь содрать паутину со своих глаз огромными неповоротливыми клешнями, но ничего не выходило: он лишь разрывал своё лицо и выцарапывал клочки липких нитей, почти выкалывая себе глазницы. Он не понимал, что происходит и продолжал ранить себя до тех пор, пока всё его лицо не превратилось в страшное кровавое месиво. Один глаз всё-таки уцелел. Мак обернулся к Пауку, зарычал, слизнув с подбородка своим огромным склизким языком кровь, и рванулся на свою жертву. Питер зажмурился, ожидая, как в его щёки вонзятся острые клыки, но вместо этого услышал глухой звук, словно кто-то проткнул железным прутом арбуз. Паркер распахнул глаза и обомлел: Гарган застыл над ним с уродливым разинутым ртом, язык его безвольно болтался на нижней челюсти, а хвост с грохотом упал на пол. Пауку понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что Скорпион не левитировал в воздухе. Он висел. На стилете из металлического щупальца, насквозь проткнувшего его череп. Голова кружилась. Изображение плыло перед глазами, будто Питер смотрел на реальность сквозь рябь волнующейся воды. Дрожащие пальцы сильнее сжали ткань. Это были штаны, а в затылок упирались острые носы чужих ботинок. В очередной раз проглотив густой ком крови, Питер с усилием запрокинул голову и встретился со сверкающими в ализариновых вспышках аварийных ламп линзами до боли знакомых очков. — Кретин, — злобно выплюнул Октавиус. Питер криво улыбнулся и медленно закрыл глаза, выпустив чужую штанину из рук.