Позови меня, брат

На самом деле, Тор уже не помнит, какой сегодня день. Вроде бы, четверг, но какая теперь разница. Он потерял последнюю надежду, когда щелчок вернул всех. Кроме брата… Тогда, в тот момент, когда кто-то другой метнул молот, он почти поверил… Тем страшнее было жгучее разочарование. Стив был отличным парнем, он был достоин, действительно достоин, но — он не был Локи. Это должно быть логичным. Наташа Романофф тоже погибла из-за проклятых камней, но не вернулась, как доктор Беннер ни пытался. Не вернулся Хеймдалль — его совета как никогда не хватало — и многие из тех, кого он знал прежде, остались пировать в Вальхалле. Наверное. Тор Одинсон больше не верит в сказки… Очередная бутылка летит в стену, разбиваясь сотнями влажно поблескивающих осколков. Они пустеют слишком быстро, не принося ни облегчения, ни желанного забвения. Он устал, слишком устал. Иногда ему еще кажется, что брат где-то здесь. Будто бы ветер доносит обрывок знакомого шепота, выплетающего какое-то заклинание, или глаз ловит случайно зеленый сполох. Но стоит приглядеться — и шепот оказывается доносящимся из неисправного радио, а зеленый проблеск — сорвавшимся с дерева листом, который крутит, забавляясь, все тот же ветер. Днем он еще вынужден играть в справедливого и мудрого правителя — горький само- обман, давно уже никто не считает его ни мудрым, ни справедливым, ни тем более правителем. Опустившийся и спившийся толстяк — давайте называть вещи своими именами — вот кто он для них. Всеми делами поселения давно занимается Валькирия, а он так, бесполезный ненужный придаток, осколок прежнего величия. Никто ему такого, конечно, не скажет, но Тору не нужен глас снаружи, чтобы знать правду. Увы, он никак не может найти в себе ни сил, ни мотивации как-то это изменить. Иногда кажется, лучше бы Танос добил его, если не тогда вместе с братом, то хотя бы тот, второй. И все же — нет. Локи купил ему жизнь ценой своей, и обесценивать его жертву Тор не имеет права. Не способен. Как бы ни было больно, черно и одиноко, он обязан жить. Ночи здесь, в этом крае иззубренных скал и жестоких ветров, холодные, как прикосновение йотуна, добивают его и без того истерзанную душу. По ночам в воздухе кружатся мелкие колкие снежинки, застилают порог и подоконник раскрытого окна, роятся в причудливом колдовском танце. Как будто кто-то невидимый касается их призрачной ладонью. Пора перестать стараться ухватить призрака, жить дальше, но он не способен. Не способен просто отпустить, перестать думать о нем, проигрывать в голове множество сценариев, что было бы, если. Если бы он был сильнее, мудрее, быстрее. Он бы вырвал брата из лап Таноса, спас его жизнь. Если бы мог… Тор воет в голос, сжимая ладонями раскалывающуюся голову — от выпитого ли, от боли или тяжелых, полных вины и сожалений мыслей. Слишком трудно. Слишком тяжело. Если бы только был способ это исправить… Хотя бы это…