• Диалог •

1965

      Терпкий дым соскользнул с губ и медленно пополз по обшарпанным стенам.       О грёбанная Америка… О грёбанный Дилан…              У Джорджа закатывались глаза. Казалось, что сейчас он превратится в что-то совершенно абстрактное и аморфное, расплывется как капля краски в чистой воде. Вдруг пробило на безудержный смех, а потом в голову опять будто начали вбивать гвозди и вонзать острые ножи.              Да, трава действовала безотказно.              Где-то далеко слышалось хихиканье Пола. Уже явно не в себе, сквозь смех, он говорил какой-то бессвязный бред, что-то о тайнах вселенной и прочей ерунде, открывшейся ему после употребления этой дури.              Ринго, сидевший напротив Джорджа, прожигал стену изумленным взглядом.              — Сильная хрень, — не смотря на свой подавленный вид, барабанщик продолжал сохранять частички трезвого сознания. В отличии от Джорджа.       Гитариста качало из стороны в сторону. Хватая руками голову, он неразборчиво мычал что-то отдаленно похожее на индийские мантры, которые выучил у шайки бродячих индусов. Его голос звучал настолько жутко, что Ринго начала пробирать дрожь.              — Черт побери, как мне плохо, невыносимо плохо, — заплетающимся языком простонал Джордж. — Зачем мы интересно согласились курить эту хрень? Чтобы наши песни звучали заумно? Чтобы мы поняли то, что нашим умам недоступно?.. Зачем ты первый на это согласился?!              Ринго в ответ лишь пожал плечами. Чувствуя, как болезненная вина заползает в его душу, глубоко, затрагивая самые дальние уголки души.              Его голубые глаза наполнялись отчаянием.              — Я всегда и во всём оказываюсь виноватым.              — Что? — не понял Джордж.              — Я всегда всём виноватый, — серьёзно заявил Ринго. — что не беда или напасть какая, так сразу я оказываюсь либо в её центре, либо и вовсе её и создаю.              — Но… — хотел было возразить Джордж. Но нужные слова никак не лезли в голову.              — Сколько я вам создал проблем, — продолжал сокрушаться барабанщик. — когда, к примеру, решил присоединиться к вашей группе. Драки, вопли, недовольные фанатки в итоге. Конечно, поменяли красавчика Пита на какого-то низкорослого уродца! Даже Пол не скрывает своего отвращения ко мне. Про Джона я вообще умолчу…              Наркотик облачал каждое произнесённое слово яркой, радужной, но агрессивной оболочкой. Не выдержав, Джордж вспрыгнул на ноги, устремив обезумевший взгляд на Старра. Тот, в свою очередь, с мрачным видом продолжал:              — Вы взяли меня потому что я играю на барабанах. Наверное, хорошо. Наверное, чуть лучше остальных. Но в любой момент меня запросто заменить каким-то грёбанным стажёром, который и играть-то толком не умеет. И вы ведь однажды заменили, когда я болел. И так будет снова, да? Будет, да ведь?              Он ожидал ответа, абсолютно любого ответа. Но его не было. Джордж со всей силы дал барабанщику пощечину, хрипло выкрикнув какое-то оскорбление.              — Хорошо ты играешь! Хорошо, черт возьми! — все еще хриплым, срывающимся голосом, продолжал Харрисон. — И с чего ты взял, что все тебя презирают? Ты в сотню раз их лучше! В тысячу! В миллионы раз! Они подавятся этими деньгами, этой чертовой славой — и перегрызут друг другу глотки! Но не ты…              С трудом сохраняя равновесие, музыкант наклонился к сидящему барабанщику. Моментально его серые глаза прожгли душу Ринго; испепелили, не оставив ни крупицы сомнения.       — Ты другой, -продолжал Джордж, понизив голос до пугающего шёпота. — Другой. Тебе всего этого не нужно. Нам этого не нужно… И отвращения я к тебе никогда не испытывал. Никогда. Зачем?.. Ведь я чувствую нечто иное… совсем иное.              Не договорив, Джордж без сознания рухнул на пол — наркотики сделали свое дело. Ринго оставалось лишь осторожно поднять его, уложив на диван, поближе к себе. Слова Джорджа так и остались ему непонятны.