• Диалог •

1967

      Небо постепенно окутывало теплыми сумерками. Лес превращался в ветвистый хаос, сливаясь с силуэтами зданий, домов и бунгало. Ришикеш погружался в таинственную и полную мистики ночь.              И лишь состояние одного из здешних гостей рушило всю сказочность Индии. Ринго здесь было плохо. Чертовски плохо. Всё происходящее он считал настоящей дьявольщиной, которая безжалостно свалилась на его бедную душу. Больше недели он здесь точно не протянет. Заканчивающиеся консервы, аллергия, дающая о себе знать в самые неподходящие моменты, бессонница и глупые медитации по утрам — нескончаемая круговерть, она сводит с ума. Но главное, что вызывало у барабанщика грустное негодование — это разговоры о Боге. Непонятная, тема, в подробности которой Ринго боялся даже вдаваться, ибо осознавал, что все эти вещи для него слишком сложны. И слишком далеки…              В небе показались первые звезды.              Накинув куртку потеплее, Ринго закурил сигарету и побрел по дороге. Среди кустов и деревьев, он шел и смутно видел ночные очертания домов, заборов, бунгало. Наконец, показались лишь только камни и сухие кустарники.              Над головой закружился сигаретный дым. Как же хотелось напиться и обо всём забыть. Подняв голову, барабанщик увидел среди черных ветвей звездную россыпь — и вспомнил о Боге.              — Хотел бы я знать, почему все здесь помешались на этом боге, — вслух посетовал Ринго. Ответил ему только ветер, прошумев между кронами деревьев. Где-то недалеко стрекотали сверчки. Послышался тихий трепет гитары.              — Я тоже, — ответил вдруг чей-то голос, он звучал вместе с гитарой. — ведь главное не быть одержимым Им, а лишь научиться слышать Его…              — Зачем только? — Ринго было всё равно с кем он говорил. Барабанщику хотелось лишь выговориться. — Его ведь никогда не видно. И не слышно. Значит, его нет.              — Он в каждом из нас. В сердце. В душе. Его не видно, да; Он незрим. Его не слышно, но для этого нужно лишь уметь слышать — это позволит приблизиться к Нему.              — Поэтому мы медитируем по утрам?              — Да, именно поэтому. Благодаря медитации мы постигаем свою душу, открываемся Ему и Он говорит с нами, ведёт к тому единственному пути, к которому мы желаем стремиться.              — Джордж постоянно об этом говорит, — вздохнул Старр.              — Он ищет свою, единственную, дорогу, которая приведёт его к истинной вере. Которая объединит его с Ним, избавив от материального груза.              — Свою дорогу? Материального груза? — не понимал Ринго. — Но как же его друзья?              — Это лишь один из аспектов материального бытия. Он не нужен для познания своего пути. Для этого требуется лишь уйти от них и жить в…              — Но как? — изумился Ринго. — Без друзей? Ведь он настоящий друг, заботится о нас, мы дороги ему. Мы всегда были ему дороги, а он нам. И как он будет без нас? Без Эрика, Пола… Меня, в конце концов! Ведь я люблю его, и не хочу, чтобы он куда-то уходил! — вырвалось вдруг из уст барабанщика; он воскликнул это в сердцах. — Какой у вас всё-таки несправедливый путь! Неправильный какой-то… — всхлипнул он, выкинув сигарету. — Бедный Джордж… Дурацкие медитации по утрам уведут его от нас!..              Гитара вдруг умолкла. Умолк и Ринго, исчезнув в ночных очертаниях леса и скал.              Джордж с отрешенным видом прижал гитару к груди. Он сказал Ринго слишком много; слишком много правды и своих, личных мыслей. Сболтнул лишнего.              А последние несколько фраз Старра особенно задели сердце Джорджа.              — Ричард! — очнувшись, воззвал он. Но лишь шум ветвей донесся до него и был ответом…