Part 1: Если кой-какими частностями пренебречь, мне совсем нельзя Арсением не гордиться…
🖤 🤍 🖤 🤍 🖤 🤍
2 июня 2001 года
Доехав до конца улицы, Антон притормозил у крайнего двухэтажного дома, расположившегося рядом с лесом. — Здарова, дед Саш! — крикнул он старичку в смешной соломенной шляпе, которой на вид было больше лет, чем самому Антону. Дед Саша отвлёкся от починки козырька над окном и обернулся, сощурившись, чтобы лучше Антона разглядеть. — О, Антошка, привет! — Он махнул рукой с зажатыми в ней плоскогубцами и добродушно улыбнулся. — Ого, вымахал как, на дрожжах растёшь? — Да не-е-е, так… — смущённо отозвался Антон. Что на такое отвечать, он не знал. Но он действительно вырос за девять месяцев сантиметров на пятнадцать: бабушка аж ахнула, когда увидела его пару дней назад. Она даже заставила его встать рядом с дверью и едва дотянулась, чтобы сделать очередную зарубку на деревянном косяке — последнюю такую она делала, когда Антону было четырнадцать. — Просто воздух в городе другой. Я чё ваще? Бабуля вам передала привет и пирогов, сказала есть, пока горячие, а то потом уже не то будет. Дед сёдня куру зарубил, мясо — во! Свежайшее. — Спасибо передай. А ты куда, на речку? — Дед Саша забрал у Антона протянутую корзинку с ароматными пирогами, которые так тревожили его обоняние всю дорогу — было очень сложно удержаться и не съесть хотя бы парочку. Это с учётом уже умятых пяти штук дома: дедушка даже пожурил Антона, мол он не жуёт, а глотает как удав, бабушка же наоборот разумилялась и сказала, что «мальчику надо кушать, организм-то растущий!». Куда ему было ещё расти, Антон не знал и знать не хотел, он и так уже был почти метр девяносто два — оставалось только вширь раздаваться. Что было бы кстати, ведь он был тощий как жук-палочник, но, как назло, сколько бы он ни ел, вес не набирал, а рос действительно только вверх. — Ага, жара ж! — Антон утёр пот со лба и уже поставил ногу на педаль велосипеда, собираясь продолжить путь к желанной прохладе воды, но дед Саша его остановил: — Ой хорошо как, а не подождёшь минутку? — Чего? — Се-е-ень? — крикнул дед Саша куда-то в дом, и Антон недоумённо, но не без любопытства, нахмурил брови. Долго его любопытству томиться не пришлось ― на крыльцо вышел пацан, которого Антон ни разу здесь не видел. Он был высокий, худой и одетый как-то не по-деревенски: в белые кроссовки, которые будто сияли изнутри — так отражали свет; в модные чёрные джинсы, явно импортные, сквозь прорези на которых виднелись бледные коленки; в футболку с клёвым принтом AC/DC; в солнцезащитные очки, которые явно стоили дороже, чем Антонов велик; вишенкой, а точнее даже «ромашенкой» на макушке, была смешная чёрная панама с этими самыми ромашками. На вид пацану было, примерно как и Антону, лет шестнадцать, но тут можно легко ошибиться — сам Антон, по словам его же бабушки, из-за роста выглядел на все восемнадцать. ― Сень, иди с Антошкой погуляй, неча дома сидеть. ― Де-е-ед, ну я же проси-и-ил меня так не называть, ― недовольно протянул не-Сеня с лёгким присвистом, будто жевал что-то, и оглядел Антона с искусанных комарами ног до выцветшей на солнце макушки. Тёмные стёкла очков скрывали изучающий взгляд, но Антон буквально ощущал его на себе: чувство это было таким щекочущим и странным — как когда по тебе ползёт какое-то насекомое, но ты его не видишь и дотянуться и скинуть не можешь. ― Ой, простите, ваше графское высочество, Арсений-свет-Сергеи-и-ич, ― дразнясь, дед Саша поклонился Арсению-не-Сене и снял свою соломенную шляпу, прижав её к груди. Тот в ответ явно закатил глаза и фыркнул. ― Пойдите-ка вы вон и прогуляйте вашу светскую задницу отсюда. А то только и сидишь дома, света белого не видишь! От телевизора своего не отрываешься. ― Вообще-то я хотел бабушке помочь с закрутками, ― запротестовал Арсений, но всё равно сделал пару уверенных шагов из тени крыльца под беспощадно палящее солнце. ― Всё лето впереди, успеешь ещё накрутиться. Вон, Антошка едет на речку, покатайтесь, поплавайте. Пот, стекающий под футболкой и щекочущий поясницу, не давал Антону стоять спокойно, поэтому он переступил с ноги на ногу и понадеялся, что Арсений скорее решит, едет он или нет. Тот что-то буркнул себе под нос, ещё раз окинул Антона взглядом, плохо различимым за очками, и пожал плечами, мол, ладно, уговорил. Будто одолжение сделал. Не то чтобы Антону тоже хотелось какой-то незнакомой компании: вообще-то он собирался захватить Макарчика и Поза и вместе с ними уйти в заплыв в заводи ― хотя в случае с Позом это скорее заход пешком там, где воды ему будет максимум по шею ― но раз ему навязали этого городского пацана, то так уж и быть. Может, он и нормальный, а не такой, каким на первый взгляд показался? А то Антон знал этих городских выскочек, в Воронеже такие тоже водились ― важные, как хуи бумажные, думают, что лучше всех остальных на свете, а в деревню приезжают словно на каторгу. — А ты у Антошки спросил? — вкрадчиво уточнил Арсений, чем начал Антону немного даже нравиться, так сказать, реабилитировался на глазах. — Антошка, ты не против, если этот цесаревич с тобой прогуляется? А то его из дому не выпнешь. В городе небось только и делает, что за комплюктерами своими сидит. — Компьютерами, дед. И нет, не сидит, а гуляет. — Арсений уже подошёл и встал рядом, оказавшись с ним почти одного роста: вообще Антон привык смотреть на всех значительно с верхотуры, но Арсений был тоже достаточно высокий, почти как Макарчик, может, чуть пониже. — Не, не против, — в итоге согласился он, пожав плечами. В конце концов, пацану не семь, за ним присматривать не надо будет, а захочет уйти — пусть. — По коням! Арсений вновь пробубнил нечто невнятное, всё так же с присвистом, и вовсе не спешил сесть на велосипед, стоящий около кучки дров рядом с забором. — Чё? — уточнил Антон. — Я не умею ездить. На велике. — Кажется, признаться в этом Арсению стоило больших усилий: он даже покраснел немного, но это могло быть и из-за жары — кожа у него была такая бледная, что и пятиминутное пребывание на солнце грозило обгоранием. А ещё Антон где-то слышал, что если кожа вся в веснушках или родинках, то солнце вообще может быть опасно. А на лице Арсения он насчитал уже с дюжину родинок. — А-а-а… Э-э-э. Ну-у-у… — Антон почесал затылок, прикидывая, выдержит ли его старенький боевой конёк-не-горбунок двоих, а потом вспомнил об отсутствии багажника (он снял его прошлым летом, когда менял рамы) и сдулся как надутый через вставленную в жопу соломинку шкрек (Антон, сколько себя помнил, всегда так называл лягушек), которых они ловили с пацанами, когда им было по десять. — Ну, пешком пойдём тогда. Тут недалеко… вроде. — Ну пойдём тогда пешком, — согласился Арсений и махнул рукой заулыбавшемуся деду Саше. — Вот и хорошо, вот и повеселитесь там. — Тот помахал им в ответ. Антон решил не оставлять велик на чужом участке, а покатил его рядом, шагая по каменистой тропинке в сторону речки. Обычно он доезжал до излюбленной заводи минут за пятнадцать на велосипеде, но пешком они с Арсением будут добираться явно раза в два дольше. По идее, в компании должно было быть веселее, если бы компания, конечно, была хоть немного разговорчивее: Арсений шёл молча, засунув руки в карманы и немного ссутулившись, будто не рад был находиться не только в деревне в целом, но и рядом с Антоном в частности. Мог бы и не соглашаться идти, чего вот он вообще? Его же не силой заставили, в самом деле. Ну, почти. — Ну, а чё это, Арсеньсергеич, вы надолго здесь? — спросил Антон, когда тишина уже начала надоедать. Вообще он был не из тех, кто с лёгкостью заводит новые знакомства и с лёту начинает общение с людьми. Но Арсения, во-первых, отчего-то хотелось разговорить, а, во-вторых, идти как минимум полчаса в глубокой тишине было неловко и странно. Арсений одарил Антона совершенно непонятным взглядом, и ему захотелось попенять на то, что вообще-то некрасиво разговаривать с людьми через солнцезащитные очки, но солнце светило очень сильно, и Антон уже несколько раз пожалел, что не поискал дома свои. Арсений, видимо, и сам подумал о том же — снял очки и оставил их болтаться на верёвочке на груди. Он у деда их забрал, что ли? Антон подвис на несколько секунд, разглядывая большие голубые глаза и пушистые чёрные ресницы, даже не выцветшие на кончиках: Арсений словно только что сошёл с экрана телевизора, где рекламировали новую тушь — все в восторге от него, а он от «Мэйбелин». Понимая, что так откровенно пялиться и залипать некрасиво, Антон всё равно продолжил — оторваться не было сил. — На всё лето. — Вернул его на землю голос Арсения. Пришлось даже головой мотнуть, будто избавляясь от назойливой мошки. — Родители работают много, сестра поступать и обживаться в Москву уехала, а с дедом и бабушкой я давно не виделся, вот и решили сбагрить меня им на все три месяца. Не то чтобы мне не хотелось повидаться. Но три месяца… Только сейчас, когда Арсений шёл рядом и сказал больше двух слов в неделю, стала заметна тонкая металлическая проволока у него во рту — пластинка для выравнивания зубов. У Антона сестра такую носила в прошлом году и очень смешно разговаривала, пока пыталась привыкнуть к чему-то постороннему во рту — Антон долго её раздражал, передразнивая, пока ему самому это не надоело. А вот Арсения передразнивать почему-то не хотелось, Антон даже подумал, что тому очень шла эта лёгкая необычность. И разговаривал он весьма внятно, хоть и будто пародируя змею. — Жойска, — подытожил Антон и не нашёл больше, чего бы сказать. Он-то сам очень любил лето в деревне и приезжал сюда каждый год с большим удовольствием. Да, у него оставались друзья в городе, но и тут были и Макарчик, и Поз, и Серёженька-Пироженка, их он тоже всегда рад видеть. Да и классно же отдохнуть от городской суеты и четырёх стен квартиры с мамой и отчимом. — Да норм. Надеюсь, будет чем заняться. — Арсений вдруг перегруппировался, на пару шагов обогнал Антона и начал идти спиной вперёд, заглядывая в глаза точно любопытный кот. — Расскажи, чем тут можно заняться, Антошка? Кроме доения коров и походов на речку. — Вот не надо тут, Арсеньсергеич, наговаривать на доение коров. Если не пробовали, то не можете утверждать, что это не кайф, — деланно возмутился Антон в ответ на хитрую улыбку Арсения. На самом деле, он сам никогда коров не доил, у его бабушки были только куры и сад. Зато ему приходилось общипывать свежезарубленную курицу. Наверное, в первый день знакомства таким лучше не «хвастаться». — Я ж шучу, — примирительно поднял тот руки ладонями вперёд. Антон фыркнул, закатил глаза и, чисто из вредности, слегка наехал на чужой белоснежный кроссовок колесом. Арсений в ответ сорвал с ближайшего куста головку репейника и бросил Антону в волосы, начав смеяться так громко и зловеще, словно это было самое ужасное коварство в мире. Антону оставалось только смириться с этим, и поэтому он, многообещающе сощурившись и выпутав колючий комочек из волос, «воссадил» его на плечо Арсения и гордо ускорил шаг. К заводи они добрались примерно за сорок минут. Арсения как прорвало и всю оставшуюся дорогу он не умолкал и успел рассказать около миллиона историй из жизни: о поездках в Германию к друзьям семьи зимой и в санатории Сочи и Абхазии летом; о том, сколько книг он прочитал и фильмов посмотрел; о том, что он ненавидит рыбу и морепродукты, зато обожает «стейки, с кровью, чтобы почти мычали» («вы в деревне, Арсеньсергеич, они тут буквально мычат!») и «мамину жареную картошку»; о мечтах после окончания школы уехать учиться за границу и стать актёром; о том, что в деревне он последний раз был лет девять назад с двоюродным братом («Я вас здесь не помню» — «А это и не здесь было»); о жизни в городе в целом. Антону в какой-то момент даже показалось, будто он знает Арсения не какие-то там полчаса, а как минимум полжизни. Сам он, в свою очередь, когда выдалась возможность вставить больше одного слова, рассказал обо всех соседях в округе: у кого росла самая крупная «на фазендах» вишня, и в какое время ночи лучше всего её пиздить; и куда правильнее вообще не лезть, если дорога́ собственная задница; что Никитичу лучше в принципе не попадаться на глаза, ведь он словил белочку ещё два года назад, и поэтому разговаривал с призраками; «кстати, в заброшенном доме на окраине и правда живут призраки, поэтому туда лучше не соваться». На это Арсений скептически приподнял бровь и лишь прокомментировал простым «ну посмотрим». А Антон готов был до смерти убеждать его, что говорит правду, ведь прошлым летом он сам видел! Может, конечно, виновата была стыренная у Кузьмича наливка, которую они с Позом и Макарчиком уделали «как компотик», а потом еле держались на ногах и пошли в разведку, но признаваться в этом он не собирался. О городской жизни ему нечего было рассказать такого уж интересного, да и Арсения всё равно было не переплюнуть: Антон никуда толком не ездил, ни на какие моря уж точно, мало где был и, на самом деле, каждый раз с нетерпением ждал приезда сюда, «в родные ебеня, в любимую Хуйхуяловку». — А вы плавать-то как будете, Арсеньсергеич? — спросил Антон, «припарковывая» велик путём бросания его в траву. Не дожидаясь ответа, он стянул с себя майку, оставшись лишь в лёгких летних шортах. Обычно он купался в одних плавках, но почему-то сейчас застеснялся (и мысленно убеждал себя, что уж точно не присутствия Арсения). — А я не буду, — ответил тот коротко и отошёл в тень раскидистой ивы с раздвоенным стволом, которая не просто касалась ветками и размашистыми корнями водной глади, но и буквально «прилегла» на воду. Это было одно из любимых мест Антона, куда он приходил, садился на этот ствол, окунал ноги и подолгу смотрел на воду, наслаждаясь тишиной. Он вовсе не был таким прямо нелюдимым, просто иногда даже от деревенской компашки ему хотелось отдохнуть и «перезарядиться» наедине с самим собой. А Макарчик с Серёгой и Дроном, кстати, использовали дерево исключительно как пирс для ныряния. — Как это? — не понял Антон, уставившись на Арсения как на диковинное чудо — в его голове в самом деле не укладывалось нежелание в такую жарищу окунуться в речку. Да даже если бы у Антона не было плавок и он был бы разодет как Арсений, то прямо так, в одежде, и нырнул бы. Или вовсе голышом, но такого предлагать он не собирался (пока). — Так это. — Не умеете? — понимающе улыбнулся Антон. Ну даже если и не умеет, ничего в этом такого не было. Поз, вон, так и не научился за все общие лета и заплывы, но его никто за это не дразнил… Так, разве что самую малость. — Умею. Просто не хочу. — Но… жарко же. — Мне норм, я тут посижу, — уверил тот, аккуратно шагая по стволу ивы. — Точно? Арсений кивнул и улыбнулся, а в следующую секунду так изменился в лице, что Антон на секунду подумал, будто у него случился понос, и он испугался, что над ним засмеются. Но его испуг стал понятен, когда, спустя мгновение тишины, Антона оглушило громогласным воем: — АНТО-О-О-О-ОХ! И на его плечи обрушились сто с лишним самых пушистых и обнимательных килограммов в мире, так что Антон чуть не повалился на землю и не разбил обе коленные чашечки об острые мелкие камни на берегу. Макарчик, будучи большим плюшевым медведем даже в свои почти-шестнадцать, мог запросто сломать палку-Антона пополам, и не из-за агрессии, а наоборот от большой любви. — ПРИВЕ-Е-ЕТ! — заорал в ответ Антон больше испуганно, чем воодушевлённо. — ПРИВЕ-Е-ЕТ! — повторил Макарчик прямо в ухо, только сейчас отпуская его из своих медвежьих объятий. — ПОЧЕМУ МЫ ОРЁМ? — всё так же громко поинтересовался чутка оглохший Антон. — Я НЕ ЗНАЮ! — добил друг и наконец обратил внимание на Арсения, уже топчущегося рядом и глядящего ошарашенно. Кажется, Макарчик и его напугал, и он собрался то ли спасаться бегством, то ли спасать Антона. — А ты кто? — Арсений, — ответил тот, всё ещё хлопая глазами так удивлённо, будто впервые увидел живого человека в необитаемой деревне. Или в самом деле настоящего медведя. — Макар, — протянул руку тот и улыбнулся ещё шире, когда Арсений, пусть и после недолгих раздумий, пожал его ладонь. — Вообще Илья. Но лучше Макар. Ты чей? — Свой. Собственный. — Арсений недоумённо вздёрнул бровь и перевёл вопросительный взгляд на Антона. Макарчик тоже явно ждал более развёрнутых объяснений. — Э-э-э. Поповский… — просто ответил Антон, пожав плечами. Он понимал вопрос Макарчика: в деревне была пара семей, с чьими отпрысками не хотелось бы иметь никаких дел, но Поповы — не из их числа, поэтому можно было не переживать. — А-а-а! Эт круто. Тогда ладно. Ну чё, кто первый ныряет? Воду-то попробовали уже? — Арсеньсергеич не купаются, — доверительно сообщил Антон, когда Макарчик разделся до плавок. — Так что мы с тобой вдвоём. Димон где? — Ой, это ржака такая, он в коровью мину жопой уселся, когда Семённе помогал чё-та из сарая вытаскивать! Так шо позже подползёт, наверн, мы успеем устроить пару заплывов. Больше ничего не говоря, Макарчик с воинственным воплем помчался на ствол дерева и с разбегу сиганул в воду бомбочкой, распугав и стайку стрекоз, и лягушек, и даже птиц, затаившихся в камыше. Брызги воды долетели аж до арсеньевских белоснежных кроссовок, и лицо того так сморжопилось, будто на них как минимум нассали. — Да ладно вам, вода ж чистая, — фыркнул Антон. — Ага. Чистейшая — хоть пей. Прям вот из той бутылки. — Арсений кивнул на причалившую к берегу пластиковую, уже позеленевшую от водорослей, бутылку и с лёгким отвращением передёрнул плечами. Антон, проследив за его взглядом и мыслью, сложился пополам от ржача. Макарчик, который не слышал их разговора, только плеснул в них водой и позвал Антона к себе, поэтому тот, проржавшись и отдав Арсению честь, тоже полетел в воду, только с берега. Он в два счёта доплыл до Макарчика, повис у него на спине, обхватив ногами-руками, и прилип как пиявка — не оторвать. Макарчик, не будучи дураком, сделал вид, будто тонет, и утащил Антона за собой под воду. Они барахтались несколько минут, плескаясь и дурачась, баламутя воду и ныряя на спор на щелбаны, кто дольше задержит воздух в лёгких. Смеясь и отплёвываясь, Антон вынырнул первым, как пёс помотал головой, избавляясь от излишков воды и подплыл к сидящему на стволе ивы Арсению — тот хотя бы разулся, оставив белоснежные кроссовки на берегу, и теперь болтал ногами с закатанными почти до колен джинсами в «чистой» воде. Антон цапнул его за манящую щиколотку и слегка потянул на себя: не сильно, — ему бы не хотелось получить пяткой по лицу, — но с лёгким намёком на коварство. — Уже прогресс, — хмыкнул он и чуть-чуть брызнул в Арсения водой. — Это чтобы ножка дышала, — улыбнулся в ответ тот. — Шаст, до воронки погнали? — предложил Макарчик, подплывая и давая Антону заслуженный щелбан. — Ну не зна-а-аю… — протянул Антон, потирая лоб. В последний их заплыв к воронке в прошлом году он так нахлебался воды, что думал — потонет прямо там, не дожив до шестнадцати. Поэтому сейчас у него были с ней особые отношения. Да и вообще к воронке лучше плавать на матрасах, или хотя бы на бутылках: в прошлом году они соорудили что-то вроде плота из пластиковых бутылок, и плавали на нём вниз по течению. Их тогда чуть не унесло в далёкие ебеня, но было весело. — Да не ссы, нормас всё будет. Или давай тарзанку размотаем хотя б. Полезешь? Антон посмотрел на высокий дуб, на котором к ветке была примотана тарзанка, и прикусил губу. — Может, на камень-ножницы? — предложил он, не особо горя желанием вылезать из воды и забираться на дерево. Не то чтобы он боялся, просто ему было по-честному лень. — Арсений, ты точно не хочешь с нами? — в очередной раз предложил Макарчик. Антон перевёл взгляд с дерева на Арсения. — Точно, — уверенно кивнул тот и обнял колени, уложив на них подбородок. Он в мгновение стал таким крохотным, будто не был почти одного роста с Антоном. — Очкуешь? — подначивал Макар, не отставая. — Нет, — сощурился Арсений, стойко выдерживая взгляд. — Врёшь. Но оно и неудивительно, городские все такие. — Ты тоже городской, Макар, — хохотнул Антон. — Да я ж не о том. Мы-то деревней взрощенные, а на него посмотри! Графьё не купается? Без обид. — Спорим? — Арсений, кажется, задетый последними словами Макарчика, выпутался из собственных конечностей и встал, гордо вздёрнув подбородок. — На тарзанке я запрыгну дальше, чем ты. — Вот это разговор! А на чё? — На заплыв голышом до воронки. — Он наклонился к Макарчику, который уже довольно потирал ладони, готовый к самым всратым идеям и свершениям. — Да ну, скукота. Вот пройтись голышом по двору — другое дело, — фыркнул тот, когда Арсений протянул ему руку. — Давай. Только не просто так, а в самой дурацкой шляпе и распевая какую-нибудь песню. Чтобы все видели и слышали. — Идёт. — Макарчик плюнул на ладонь и протянул её Арсению. По тому стало видно, что он уже готов идти на попятный, но, очевидно, переборов отвращение, тоже плюнул на ладонь и сжал руку Макарчика в крепком рукопожатии. Антон, мягко говоря, охуел по всем фронтам от этого зрелища. — Шаст, разбей. Распутывать обмотанную вокруг ветки тарзанку, сооружённую из старого пожарного рукава, полез Арсений, не слушающий никаких аргументов, что Макарчик и Антон знают лучше, куда ползти и как лезть. Как заправская макака, издавая соответствующие звуки, он то цеплялся за ветку одной рукой и ногой, то вообще свисал вниз головой, держась лишь коленями. Макарчик хохотал как ненормальный, а у Антона сердце было не на месте каждый раз, когда Арсений выпендривался и совершал свои акробатические финты. С одной-то стороны — какого фига? Антон его едва знал и уж точно не нёс за него ответственности. С другой — ну упасть и сломать себе что-то в первый день в деревне в самом начале лета явно не круто. Его опасения были вовсе не зря, потому что когда у Арсения наконец-то получилось добраться до тарзанки, распутать её и схватиться за плотный рукав, что-то пошло по пизде: рукав порвался, с треском лопнул у самой ветки, а Арсений полетел вниз. И лишь частично в воду. — Ой, бля! — Антон на скорости звука подплыл (а где было мелко, подполз) к Арсению, в буквальном смысле севшему в лужу, и испуганно посмотрел на то, как тот морщится и баюкает у груди левую руку, до побеления прикусывая нижнюю губу. — Вы как, Арсеньсергеич? — Считаю это ничьёй, — буркнул он, подняв взгляд на появившегося из-за плеча Антона Макарчика. — Да я готов сдаться, ты жив ваще? — сказал тот, потерев затылок. — Нет. То есть да, я жив, но не надо сдаваться. — Арсений, упираясь здоровой рукой в ствол ивы, поднялся на ноги, скептически оглядел себя, так и стоя по колено в воде, и лишь вздохнул. — Джинсы жалко, они новые. — Тебя только это волнует? — Макарчик был явно перепуган не меньше Антона. — Ну ещё, что бабушка расстроится, — в противовес своим словам, Арсений широко улыбнулся. — Да тебя в больницу надо, братан, ты в курсе? Башку проверить, не ёбнулся ли! — воскликнул Макарчик, пока Антон молча протянул руку, помочь Арсению выбраться на берег. — Так я и ёбнулся, — ответил тот, усмехнувшись. — Значит, ебанулся. — Макарчик закатил глаза. — Антоха тебя отвезёт, да? — Да? — уточнил Антон, всё ещё пребывающий в лёгком ахуе от случившегося и смотрящий на Арсения, словно тот только что на его глазах умер, воскрес и вознёсся на небеса чистым ангелом. А по сути, тот стоял тут мокрый, грязный, с повреждённой рукой, но на удивление дохуя довольный, будто выиграл миллион рублей в телепередаче «Кто хочет стать миллионером?». — Ну да, на багажник и вперде! — У меня снят, — уныло ответил Антон, переминаясь с ноги на ногу. — И на велике ехать часа два до больницы, ты чё. — Бля, точняк. Машину надо. Можем к Михалычу зайти, взять его тарантайку, он не заметит пропажи, если вернём по-бырому, — продолжил предлагать Макарчик очередную фигню, пока Арсений медленно, опираясь о руку Антона, выбирался из воды. — Не надо Михалыча, меня дед отвезёт, — откликнулся Арсений, наконец-то твёрдо стоящий на ногах так близко к Антону, что между ними не пролетела бы и муха. — А в больнице рентген есть? Или придётся в город ехать? — Так и так придётся, откуда в деревне рентген, Арсеньсергеич, вы бы ещё сказали, есть ли в деревне интернет. — Ого, — хмыкнул Арсений, отлипая от Антона, — я думал вы не знаете об интернете. — Эй, да мы ж не пещерные люди! — рассмеялся Макарчик. До деревни они шли, перешучиваясь и придумывая одну за другой правдоподобно-неправдоподобные истории, как же всё-таки Арсений получил своё ранение. В их арсенале оказались и нападение кикимор болотных, и восстание деревьев-убийц, и даже нашествие зомби-шкреков, которые устроили заговор и собирались утопить Арсения, но он им не дался так просто, и боролся за честь прекрасной древесной нимфы, которую видел, кажется, только он. Макарчик с Антоном только и могли, что ржать над той чушью, которую выдавал его необычный мозг.🖤 🤍 🖤 🤍 🖤 🤍
— Почему вы такой довольный, Арсеньсергеич? — уточнил Антон, когда они вышли из травмпункта и уселись на заднее сиденье старой бежевой «шестёрки» деда Саши. Антон вызвался поехать с ними в больницу, так как ощущал какую-то косвенную вину за случившееся, хоть Арсений его и всячески убеждал в обратном. По факту, он виноват и не был: тот сам ввязался в спор, сам полез на дерево, сам свалился, Антон только стоял и охуевал всё это время, не в силах что-то предпринять. Особенно он охуел, когда Арсений радостно оповестил дедушку и бабушку, что ему срочно надо в больницу. Краснел Антон, правда, как будто всё вышеперечисленное случилось по его вине. И он не уследил, не поймал, не получилось уберечь. — Я просто никогда раньше ничего не ломал. Так прикольно! — наклонившись к уху Антона, ответил тот и разулыбался так широко, словно в его новёхоньком гипсе на руке были спрятаны бриллианты, чьорт побьяри. Главное только, чтобы за ними не охотились бандиты: Антону бы очень не хотелось, чтобы деревня и для него превратилась в «остров невезения». — Чё прикольного? Это ж почти месяц носить эту гадость — ни почесать, ни проветрить. И купаться нельзя нормально, только в пакетике, а ещё подр… — Антон запнулся, напоровшись на взгляд Арсения, так и кричащий о том, что он — наидовольнейший дурачина в мире. А сломанная рука — это самое яркое событие начавшихся каникул, радость-то какая! — Тебе не понять, Антошка, ты не любил, — фыркнул Арсений и откинулся на спинку сиденья, закрывая глаза. Антон, наблюдая за ним, таким счастливым, понял, что тот был прав: не любил, не понять. Хоть он и ломал и ногу, и руку (тоже, кстати, свалившись с той же тарзанки), но прикольного в этом не видел ровным счётом ничего. Но Арсений, Антон уже понял, не такой — у него свой мир в голове, поэтому спорить с ним бесполезно. — В первый же день, ну шо ты за недоразумение такое, Арсений, — выбросив сигарету в мусорку около обочины, дед Саша уселся за руль и обернулся к сияющему Арсению и всё ещё слегка ошарашенному Антону. — Как нам с бабушкой перед родителями теперь отчитываться? — Да дед, успокойся, это же просто трещина. Пару недель в гипсе и буду как новенький! А мампапе можно не говорить, это будет нашей тайной. Да, Антошка? — Арсений ткнул Антона здоровым локтем в бок и подмигнул. Тому ничего не оставалось, кроме как согласиться. В этот момент, глядя на воодушевлённого своим переломом и гипсом Арсения, Антон подумал, что это лето будет не таким, как предыдущие. Он ещё не знал, почему именно, но был в этом абсолютно уверен.