Грешники

— Зачем ты каждый день ходишь к отцу? Один вопрос, который выбивает почву из-под ног Дилюка, и, если бы не его самообладание, он бы запнулся на ровном месте. Повернув голову, Дилюк встречается взглядом с названным братом. Кэйа смотрит как-то… странно. Сложно что-то прочитать в голубом глазу, как сложно понять: знает ли Кэйа что-нибудь или только догадывается. Но вопрос этот был задан не на пустом месте. — Мы решаем… кое-какие вопросы, связанные с бизнесом, ничего особенного, — ложь легко слетает с губ Дилюка. Он даже не подозревает, что может так искусно врать в глаза второго самого дорогого человека в жизни. Кэйа на его слова прищуривается, смотрит недоверчиво, будто подсознательно чувствует обман. — Ночью? — тонкие брови сходятся у переносицы, образую складку. Видеть столь задумчивое лицо брата странно и немного страшно. Кажется, Кэйа заглядывает в саму душу, пытаясь прочитать Дилюка. — Ты же знаешь, что мы с ним очень заняты весь день. Это единственное свободное время, — отвернувшись, Дилюк всем видом показывает, что разговор окончен. На удивление, Кэйа быстро отстаёт. Видимо припоминает, что приёмный отец и названный брат действительно постоянно в делах. И если Кэйа быстро выкидывает странные походы брата к отцу, которые пусть и всё ещё вызывают подозрение, но уже не волнуют так сильно, то Дилюк всю их дорогу от города до дома обдумывает дальнейшие действия. Он оказывается слишком неосторожен, раз позволяет кому-то заметить его походы к отцу. Но ещё больше его пугает факт, что он не может рассказать правду. Каждый раз, когда он стоит перед дверью в комнаты отца, то думает, что было бы неплохо, если бы кто-нибудь узнал об этом. Тогда порочный круг разорвётся, и нагрянет долгожданное спасение через унижение и презрение. Но он снова боится, спасая их с отцом репутацию в глазах Кэйи. — Он… догадывается… С придыханием выстанывает Дилюк, когда густое семя Крепуса заполняет его. Он снова в крепких объятиях отца. Он зацелован и затрахан, с покрасневшими губами и сорванным голосом. А в душе его снова смятение: разум и сердце всё ещё воюют друг с другом, и никто не хочет уступать. — Кэйа? — Крепус ложится на постель, бережно укладывая голову сына на своё плечо. Пальцы путаются в алых прядях, перебирая их. Запах винограда щекочет нос, как кончики волос щекочут обнажённую кожу. — Да, — Дилюк устало тычется в крепкое плечо носом, попутно закрывая слипающиеся глаза. — Он может узнать. — А разве ты не хочешь этого? Второй вопрос, который за длинный день выбивает Дилюка из колеи. Хочется ли ему, чтобы Кэйа узнал правду? Мысли в голове, словно тараканы, которые расползаются в разные стороны, и невозможно собрать их в кучу, выстроить в хоть какое-то подобие логической цепочки. Дилюк застревает в паутине собственных чувств, не понимая своих желаний, не зная, как распутать клубок этих тонких нитей. Спит с отцом он добровольно. Что-то в груди тянет его в объятия Крепуса, будто большой магнит, но вот в голове… в голове правда гнездо тараканов, которые никак не могут усидеть на месте. С одной стороны — он пытается принять столь порочную связь, принять свою греховность и испорченность, но с другой… разум кричит, что нужно бежать и спасать свою прогнившую душу. Кричать во всю глотку, поднимая на уши всех, чтобы пришли и спасли его, потому что сам Дилюк боится. Всего боится. Оба варианта пугают его, поэтому он молчит, убиваясь где-то глубоко внутри себя. — Тебе ведь нравился Кэйа. Усталость и сонливость будто рукой снимает. Дилюк вскидывает голову, широкими от удивления глазами смотря на родителя. — Что? — А разве нет? Я пару раз видел, как вы в детстве целовались в виноградниках. Стыдливый жар опаляет щёки и шею. Они правда целовались с Кэйей в виноградниках. Тогда они были совсем юными, а мир был таким большим и интересным, поэтому детское любопытство подталкивало на столь безумные поступки. Они целовались, потому что так делали взрослые. Обоим мальчикам было просто интересно, что же в этом такого особенного? Почему люди целуются? Почему им это нравится? Всего лишь желание приоткрыть эту завесу тайны, найти такой будоражащий разум ответ. Губы Кэйи сладкие и липкие от винограда. Дилюк помнит, как он неумело проводит языком по чужим губам, слизывая эту сладость, как неловко вздрагивает от прикосновений чужого языка, мокрого и горячего. Тогда щёки так же горели румянцем, а кровь стучала в висках. На удивление, поцелуи оказываются приятными, от них дрожат колени и потеют ладошки. Они делают это скрытно от всех, прячась в виноградных лозах, постоянно озираясь по сторонам. Их маленький секрет, маленькая тайна на двоих, что ещё сильнее сплачивает двух мальчишек. Кэйа становится его первой любовью, которая завянет так же быстро, как подаренный им букет лилий. У Дилюка появляется звание в Ордо Фавониус и репутация, которую он боится испортить. Потом Дилюк оказывается в постели родного отца, и Кэйа совсем отходит на задний план, иногда всплывая чем-то тёплым в груди. Поэтому в один момент всё прекращается, и двое юношей остаются друг для друга лишь лучшими друзьями, только с чуть более тесной связью. Хочет ли Дилюк ввязывать в это Кэйю? — Он не поймёт… это неправильно… — Дилюк, — мужчина склоняет голову, шепча в самую макушку своему сыну. — Ты думал о том, что на самом деле чувствует Кэйа? Каковы истинные чувства Кэйи? Парень плохо разбирается в своих чувствах, что уж было можно сказать про чувства других. Но Кэйа всегда рядом, прикрывает спину на миссиях и шагает рядом во время патрулей. В детстве же Кэйа как хвостик ходит за старшим братом, восхищёнными глазами смотря на его тренировки с мечом. В тех виноградниках названный брат пытается ответить на поцелуи, нервно сжимая трясущимися пальцами рукава дилюковой рубашки. Кэйа влюблён в старшего брата. Их чувства тогда были взаимными, но Дилюк рушит всё своими же руками, трясясь за свою честь. Боясь слухов и сплетен, он решает задушить в корне ту нежность, что испытывает по отношению к названному брату, чтобы потом совершить ещё более страшный грех. Если кто-нибудь узнает о его связи с отцом… это хуже того чистого и невинного влечения, что было у него к Кэйе. Как же больно его младшему брату? Дилюку требуется много времени, чтобы… понять. Увидеть те мимолётные взгляды, которые бросает на него Кэйа, улыбку, что задерживается на его губах дольше обычного, когда он разговаривает с Дилюком. Кэйа по сей день влюблён в него, несмотря на ту боль, что Дилюк причиняет ему. Новые открывшиеся обстоятельства запутывают парня ещё больше. У него порочная связь с родным отцом, что делать с которой он не знает: сохранить или разорвать. При этом его, пусть названный, но младший брат влюблён в него, и Дилюк понимает, что ещё не все его чувства к Кэйе утихли. Сделает ли правда Кэйю счастливым или уничтожит окончательно? Об этом он думает на пороге комнаты Кэйи. Ладони чуть подрагивают, и Дилюк сжимает их в кулаки, а затем стучит в дверь. Ему пора перестать сомневаться. Сложно предугадать, куда именно приведут молодого человека его решения, но в любом случае всё лучше, чем стоять на месте. Если ничего не сделать, он не сможет освободить себя от тех пут, связывающий сердце и душу. Он не сможет успокоить разум, который достаёт его своими криками. В конце концов он не сможет найти себя. — Ты хотел знать, зачем я хожу в комнату отца? Кэйа смотрит удивлённо, слегка склонив голову в бок. Столь позднего визита от Дилюка он не ожидает, поэтому теряется с ответом. Однако поняв, чего ждёт названный брат, кивает. Дилюк моментально берёт ладонь Кэйи в свою, чуть сильнее положенного сжимая пальцы. — Я покажу тебе. Кэйа послушно идёт за Дилюком, смотря на их сплетённые руки. Ладонь была шершавой и тёплой, и парень неосознанно сжимает её сильнее. Неважно, что покажет ему Дилюк, Кэйе уже достаточно этого мгновения вместе. А что будет дальше… волнует, но немного. В комнате Крепуса всё так же царит полумрак от двух свечей на прикроватной тумбочке. Кэйа осматривает дорогое убранство, прежде чем остановить взгляд на сидящему в кресле мужчине. — Мастер Крепус, — Кэйа слегка кивает головой в знак приветствия. Мужчина улыбается краешком губ, однако смотрит не на Кэйю. Он смотрит на Дилюка, который отпустив руку брата, подходит к отцу. — Прости за всё, Кэйа, — парень на мгновение поворачивает голову, встречаясь взглядом с Кэйей, который продолжал стоять на месте. Он хотел было спросить «за что?», но слова застревают в горле, когда Дилюк одним ловким движением перекидывает ногу через бёдра отца, усаживаясь на колени. Бледные ладони, что пару мгновений назад держали его, обхватывают лицо мужчины. Воздух выходит из лёгких, когда Дилюк склоняется к лицу отца, целуя. Кэйе кажется, что он летит в пропасть. Мир переворачивается, а затем сужается до сплетённых языков названного брата и приёмного отца. Они целуются с таким упоением, наслаждаясь друг другом, из-за чего у молодого человека тянет под рёбрами. Можно было догадаться, что Дилюк стал равнодушен к нему не просто так. Желание уйти бьётся на подкорке сознания, но Кэйа продолжает стоять на месте. Ноги, кажется, примёрзли к полу. Он продолжает смотреть, не в силах отвести взгляд. Ему больно, глаз печёт от подступающих слёз, а тело бьёт мелкая дрожь. Любящее сердце разбивается на мелкие осколки. Он знает, что им не быть вместе никогда. Дилюк слишком мнительный, и требовать от него чего-то было слишком. Однако картина, открывшаяся перед его глазами, переворачивает жизнь с ног на голову. Слёзы брызжут из глаза, стекая по смуглой щеке, а ноги больше не могут держать его тело, поэтому подгибаются. Осев на пол, Кэйа прижимает руки к груди и плачет. — Не плачь, пожалуйста, — названный опускается рядом, обнимая дрожащие плечи руками. Кэйа громко всхлипывает, пряча заплаканное лицо в сильном плече Дилюка. — Ты… и мастер Крепус… вы… Кэйе сложно формулировать мысли. Он не чувствует отвращения, его больше волнует собственная боль, растекающаяся под рёбрами, стучащая пульсом в висках. — Да, — единственное слово, чуть слышно произнесённое Дилюком, раздаётся громом в голове у Альбериха. Хочется оттолкнуть названного брата, вскочить на ноги и убежать, но все силы покинули его тело. Кэйа безвольная кукла в руках Дилюка. — Но сегодня я буду не с ним. Лицо Кэйи бережно берут в шершавые ладони, а затем приподнимают. Дилюк смотрит нежно, оглаживая большим пальцем влажную скулу. Сердце Альбериха бухается вниз, когда горячие губы названного брата накрывают его. Прямо как в детстве, только более умело и настойчиво. Он теряется в ощущениях, захлёбываясь в чувствах. Всё отходит на второй план, оставляя место лишь приятной неге, растекающейся по телу. Дилюк спускается поцелуями ниже: оттягивает ворот домашней рубашки, припадая к открывшейся смуглой коже. Алые пятна расцветают на ней, словно бутоны роз — символ их тайны. Происходящее кажется нереальным, будто затуманенный вином мозг подкидывает интересные картины, исполняя самые сокровенные мечты Кэйи. Он плавится от чужих рук и поцелуев, глухо постанывая. Смуглые пальцы с силой сжимают ткань рубашки на спине, что в любой момент она готова треснуть от напора. Всё отходит на второй план, когда Дилюк стаскивает с Кэйи штаны. Возбуждённая плоть сочится смазкой, требуя к себе внимания. Дилюк дует на розовую головку, а затем широким движением слизывает прозрачные капли. Кэйю подкидывает на месте. Всё внимание сосредотачивается на чужих губах на его члене. Старший брат на удивление опытен, каждое его движение доставляет удовольствие, бурной волной растекающееся по телу. Он сосёт с энтузиазмом, пошло причмокивая и помогая себе рукой. Горячий язык обводит головку по кругу, играется с уздечкой, самым кончиком проникая в щёлочку. Кэйа закусывает губу, чувствуя приближающийся оргазм. Он с силой сжимает алые пряди Дилюка, насаживая его на свой член. Тот не сопротивляется, послушно принимая всё семя, что струёй бьёт ему в горло. Кэйе кажется, что он умер. Улетевшее от оргазма сознание всё никак не могло сложить происходящее в единую картину. Его первая и пока единственная любовь только что сделала ему минет, а теперь довольно облизывается, будто наевшийся сметаны кот. И всё бы ничего, если бы Кэйа не вспоминает события вечера, чтобы были до. Взгляд сам скользит в сторону мастера Крепуса, который всё это время сидит молча и наблюдает за происходящим. Мужчина встречается взглядом со своим приёмным сыном. Странная улыбка расцветает на его губах, пока он широко расставляет ноги и поглаживает свой вставший член через ткань брюк. — Дилюк, продолжай, — хриплый от возбуждения голос гонит волну жара по смуглому телу. — Да, отец. Кэйа чувствует ладони на своей талии, которые ловким движением переворачивают его, ставя на колени. Парень выставляет руки вперёд, чтобы не свалиться. Его лицо оказывается слишком близко к ногам мужчины. Тем временем за ним идёт какое-то копошение: Дилюк шумно пыхтит, откупоривая склянку с маслом. Цветочный запах наполняет комнату. Смуглое тело вздрагивает, когда скользкие пальцы касаются его сжавшегося колечка. — Люк… нет, подожди… — Дилюк, продолжай, — голос мягкий, но в нём слышны стальные нотки. Его тяжёлая ладонь ложится на макушку Кэйи, пропуская мягкие волосы сквозь пальцы. — А твой рот, Кэйа, нужно занять делом. Толстый член приёмного отца оказывается у Кэйи перед лицом. Запах мужчины щекочет ноздри, ударяя в голову. Ладонь давит на затылок, вынуждая Кэйю неумело взять багровую головку в рот. Он никогда не делал подобного, лишь представлял в своих самых грязных мечтах. Только в них был названный брат, а не приёмный отец. Юноша посасывает головку, обводя её языком, стараясь подражать Дилюку. Крепус за старания хлопает его по щеке, стирая выступившую слезинку. Длинные пальцы тем временем проникают в его тело, разрабатывают тугие стеночки. Масло обильно стекает по мошонке вниз, капая крупными каплями на ковёр. Кэйа невнятно стонет, погружая член Крепуса дальше в горло. — Я думаю, что он готов. С этими словами Дилюк приставляет головку члена к припухшей и блестящей от смазки дырочке. Внутри Кэйи было горячо и туго, член с трудом входил в него. Смуглое тело сжимается от боли, короткие ногти царапают ворс ковра. Младший Рагнвиндр гладит Кэйю по спине и спутавшимся волосам, дрожащим голосом шепчет какие-то глупости на ухо. Он двигается медленно, боясь навредить Альбериху, для которого это впервые. Дилюк помнит свой первый раз, помнит, как это было больно. С Кэйей хотелось быть нежным, обнимать его и целовать плечи, стараясь отвлечь от неприятных ощущений. Крепус с приёмным сыном не церемонится, грубо насаживая его горло на свой член. Слёзы и слюни текут по лицу Кэйи, капая на крепкие мужские бёдра. Голубой глаз закатывается от удовольствия, когда Дилюк задевает какую-то точку внутри него. Всё тело начинает дрожать, требуя повторить, а бёдра сами начинают подмахивать в такт движениям. Он чувствует себя шлюхой из таверны, которую трахают с двух сторон. Все мысли, что крутились в его голове последние несколько дней, улетучиваются. Осталось только пустая голова и бьющееся на подкорке сознания желание кончить. Когда ладонь Дилюка ложится на его член, не синхронно двигаясь в такт толчкам, Кэйе хватает пары движений, чтобы окропить семенем многострадальный ковёр. Его грубо берут за подбородок, не давая отвернуться, и изливаются в рот. Чужое семя разливается по языку горечью. Одновременно с мастером кончает и Дилюк, заполняя Кэйю своей спермой. Кэйа уставший и затраханный падает на ковёр. Сквозь туман в сознании он чувствует две пары рук на своём теле, что бережно поднимают и укладывают его на постель. Матрас рядом прогибается под тяжестью тел, а кожей Альберих чувствует тепло. Его целуют в лоб, щёки и губы. Обнимают, дарят тепло. И шепчут на ухо: – Теперь ты один из нас.