***
На протяжении следующих двух недель отец дома больше не появлялся, чем сильно радовал парня. «Хоть здесь не проебался» — думал он в один из таких дней, пока оттирал повидавшую жизнь плиту от ржавчины. Первая половина сентября прошла на удивление очень быстро и почти безболезненно, если не считать дополнительные уроки истории и географии, что знатно так отнимали сил. Да и их учитель на уроках задавал им обоим больше заданий с повышенным уровнем сложности, нагружая так перед первым пробником. Большая часть листьев уже пожелтела, а с серого неба хмурые тучи не сходили какой день, оставляя за собой лужи, слякоть и грязищу. Одним словом — осень. Осень Эмиль не любит. Вся серая округа, что он видит каждый день, выходя из дома, становится ещё серее, грязнее и уродливее, а вместе с этим и беспричинная меланхолия накатывает, заставляя, пусть и мысленно, материть весь мир и хлеб, который слишком сильно крошится. Сударь зовет его к себе поиграть в приставку, Эмиль соглашается, ведь делать всё равно нечего. Есть, конечно, домашка по некоторым предметам, но пацан решает, что это не так важно и просто забивает, одеваясь потеплее. Иманов дома весь день пробыл один — мама на работе. Она работает в местной больнице уборщицей. Кажется. Эмиль не уверен, вдруг ее и оттуда выперли. Не став даже задумываться об этом, он вышел из дома, морщась от уличного света и переступая через порог подъезда в своих потертых, но родных черных кроссах по лужам. К дому Никиты он прибыл уже через несколько минут. Жили они в одном районе, в котором уже, кажется, каждый уголок выучили, поэтому дошёл он довольно быстро, пройдя через недостроенное здание. Когда-то давно оно должно было превратиться в небольшое кафе, но увы так и осталось куском покрытого штукатуркой бетона, украшая дворы жилых домов этого квартала. Почти без слов, лишь поздоровавшись, они завалились на старенький диван в небольшом зале и врубили приставку, отрубив мозги на следующие пару часов. Подушечки пальцев беспрерывно долбили по бедным кнопкам джойстика, будто бы это помогло как-то выиграть соперника, а глаза судорожно бегали по экрану, переключаясь с одного футболиста на другого. Играли в старенькую фифу, ведь приобретенная ещё в нулевых приставка только её и поддерживала, но пацанам-то многого не надо, они и в пиксели с удовольствием позадротят, только бы не оставаться со своими мыслями наедине. — 3:4! Я выи-играл! — радовался Сударь в ухо недовольному Эмилю, который пропустил последний мяч на девяностой минуте. Будь проклят этот Месси. — Но общий счёт-то в мою пользу! — ответил он, закатив глаза, — 50:49. — Ещё одна игра и я уже сравняюсь. Это будет величайший камбек за всю историю существования! — ликовал Никита, а Эмиль лишь усмехнулся, выходя в главное меню. — Ну-ну, посмотрим, — пообещал парень, откидываясь на спину и потягиваясь, разминая затекшие за эти два часа игры конечности. Конечно Сударь на его бурчание внимание не обратил — он ведь выиграл сегодня. Парень поднялся с дивана, победно улыбнувшись, и отправился на кухню. Эмилька же на секунду выпал из реальности, засмотревшись пустым взглядом в небольшой шкаф, где хранились различные пыльные книги и альбомы, который Сударь показывал ещё давным давно. «Интересно, а у меня дома есть альбомы?..» — мама никогда не показывала ему его старых фотографий, да и сама не была любительницей ностальгии, поэтому Иманов даже не знал, осталось ли хоть что-то от его беззаботного детства или оно уплыло в пучину воспоминаний, как бумажный кораблик по сточным водам канализации. — Эмиль? Ты слышишь меня? — показалась голова Сударя из кухни. — А? — Я спрашиваю, вино будешь? — видимо, повторил Никита вопрос. — Чё? Вино? — пацан нахмурился, — У тебя есть, что ли? — Ага, — улыбнулся он, приглашая на кухню. Эмиль поднялся со скрипучего зелёного дивана, который, кажется, стал ему вторым домом, ведь здесь он провёл немало дней и ночей, и двинулся в сторону кухни. Пацан сел за стол на табуретку, прислоняясь спиной к стене, и смотрел, как Сударь открывает бутылку. Это был не первый раз, когда они собирались выпить у него дома — родители парня часто катались по городам в командировки, оставляя квартиру на него. Никита девушек не приводил, вечеринки не устраивал, дом не громил, поэтому они ему в этом плане всецело доверяли. Да и Эмильку знали с детства, поэтому его компании против не были. На среднестатистическом белом холодильнике появилось ещё два магнитика из двух городов за это лето. Новосибирский зоопарк и Екатеринбургский музей святой царской семьи. Эмиль осмотрел их, а потом и остальные магнитики, которые украшали половину дверки холодильника. — А ты был в этом музее? — спросил Эмиль, показывая пальцем на Екатеринбургский магнит. — Да. — просто ответил Никита, разливая по найденным из сервантов, что хранились «на особый случай», фужерам красное полусухое, ведь, как сказал он, «наши с тобой встречи — всегда особый случай». Эмиль лишь посмеялся в ответ. Один выпитый бокал сменялся вторым, одна тема другой, вечно бесцветное небо закатом, невольно заставляя обратить на себя внимание. В золотых лучах солнца, что пробивались через черные тучи отражались такие же золотые листья и блестели сырые дороги. Осень. Осень, которую Эмиль всё ещё не любит. Осень у него всегда ассоциировалась с чем-то мрачным, темным и страшным, а ежегодное её пришествие нагоняло не только мурашки от холода, ведь отопления хрен дождешься, но и необъяснимую дисфорию. Парни замолчали, кажется, обсудив все темы, что могли затронуть подростки, начиная от надоедливых напоминаний от учителей о пробниках ЕГЭ, заканчивая дерьмовой политикой и экономикой страны. Поговорили даже про работу, которую Сударь наконец себе нашел. Эмилька же продолжал подрабатывать там, где и всегда — в кальянке у своего знакомого. Там и платили достаточно, и не придирались к возрасту. Эмилю на все расходы, по типу ролтонов, энергетиков и чипсов вполне хватало. Парня слегка штормило от выпитого, ведь им всего по шестнадцать лет — им и понюхать пробки хватило бы, но взгляд он фокусировать ещё мог. Поэтому и сфокусировал на магнитиках снова. — Ты сказал, что был в музее. Понравилось? — поинтересовался Эмиль, когда настала пауза в их беспрерывном диалоге, пусть и скрывал своё любопытство к такому виду хобби. Почему-то любовь к коллекционным вещам, документам и экспозициям казалась ему постыдной, да и денег особо никогда не было, чтобы посещать такие места и быть настоящим ценителем подобного искусства, вот и не заводил никогда разговоры об этом. Максимум — поход в местный малюсенький музей всем классом, который организовывали для началки, да и то там ничего удивительного не было. — Ну… — парень покачал головой, — там было интересно. В основном там про семью императора какого-то… — Сударь нахмурился, вспоминая имя, — Николая второго, что ли. И всякие реликвии сохранились аж с тех времен, приказы его, но в основном их личные вещи. Даже перчатку княжны откапали откуда-то… — говорил Никита, а Эмиль почему-то подумал о том, что Дмитрию Андреевичу бы там понравилось. А ещё, к своему собственному удивлению, словил себя на мысли, что сходил бы с ним в этот музей. Наверное, с историком ходить в такие места вдвойне интереснее? Он же, вроде как, шарит… Телефон неожиданно завибрировал. Эмиль неохотно взял его в руки и прищурился от слишком яркого экрана. Уведомление гласило: dima_maslen подписался на вас. — Вспомнишь говно — вот и оно, — не сдержался немного пьяненький Эмиль, закатив глаза. — Чё? — Да подписался он на меня, — пацан даже не знал, рад ли он этому. Но вроде не расстроен. — Николай второй? — Чё? — он поднял глаза на такого же веселенького Сударя, а потом засмеялся, — Дмитрий Андреевич, — он сунул ему под нос телефон, открывая его аккаунт. — О-оо! — оживился Никита, начиная листать вниз, — Ты же к нему на допы ходишь, да? Изучили уже поподробнее тему полового воспитания? — захихикал он, вызвав приступ раздражения у Эмиля. — Иди в жопу, — парень вырвал из его рук телефон и думал было выключить, — Ничего мы не… Стоп, ты чё, его фотки пролайкал, что ли?! — охренел он, увидев, что на всех недавних публикациях стоит красное сердечко. — Ну да, классные же фотки. — не понял претензий Никита, разлив им по бокалам ещё вина. Они вдвоём начинали уже вторую бутылку. — Так аккаунт-то, блять, мой. — застонал он, закрывая глаза и откидывая голову к стенке, услышав тихое «ой» со стороны друга. — Да ладно тебе, что тут такого? — успокаивал он, — Просто пролайкал учителя. Тем более фотки-то реально классные. — Да похуй, — лишь ответил Эмиль, не открывая глаз. Сидеть так, с закрытыми глазами, немного кружившейся головой и приятно онемевшими конечностями, и думать о том, что вообще делать дальше было непривычно спокойно. В последние месяцы всё что мог Эмиль — просыпаться, убирать за матерью разбитые от пьянства бутылки, идти на работу, возвращаться домой под утро, боясь, что кто-нибудь утащит его в кусты, и ложиться спать. Так прошло его лето, а сентябрь и вовсе пролетел на одних нервах и с постоянным страхом повторения того, что было в конце августа. Притом и Дмитрий Андреевич не отставал, заваливая домашкой и норовясь снова узнать об ученике что-то личное, проявляя псевдозаботу. Сейчас же наступила некая пауза, позволяющая собрать сил и разобраться в своих мыслях. Но в голову почему-то до сих пор навязчиво пробирался учитель истории со своими невъебенными серыми глазами, пусть тот и был совсем далеко. — Эх, Эмилька, неужто уже пьешь? В таком-то молодом возрасте! Весь в мать, — заговорило подсознание голосом историка. Это было странно, ведь Дима не знал ни о проблемах в семье, ни о матери, да и о том, что Эмиль сейчас пьян он тоже не знал. Но почему-то продолжал всплывать в голове парня в виде его совести. «Господи, да пошёл ты, как будто сам не бухаешь…» — Но мне-то двадцать девять, — ехидничал учитель, прошептав это прямо в ухо. Эмиль вздрогнул и открыл глаза, видимо провалившись в бессознанку на пару секунд. Рядом также сидел Сударь, распахнув форточку и высунувшись немного, чтобы не вонять сигаретным дымом. Иманов смотрел на задумчиво курящего друга, наблюдая за дымом и держащей в руке сигаретой, и мыслей о том, что делать дальше, больше не было. Был Дмитрий Андреевич и желание послушать его лекции в одном из музеев страны.***
Утро начинается не с кофе. А с орущего прямо в ухо Сударя. — Блять, Эмиль, опаздываем! Вставай, придурок, — в него летит что-то большое и теплое. Парень закутывается в это что-то, не открывая глаз, и пытается согреться. Пусть Никита позаботился об одеяле, постелив ему на том самом диване, но ночью температура воздуха упала до нуля, а отопления всё ещё не дали, поэтому Иманов готов закутаться во всё, что ещё может кинуть друг. — Эмиль, у нас пробник сегодня. Нам нельзя опоздать! — эти слова возымели уже больший эффект. Парень морщится, чувствуя тупую боль в голове. — Тише… Пожалуйста… — Нахуй мы вообще вчера это вино пили… — начал причитать Никита, бегая по квартире в помятой рубашке и незастегнутых штанах. Вчера они выпили две бутылки вина, спорили о том, кто наберет больше баллов на пробнике, Эмиль чуть не выпал в окно, а потом они завалились спать. Уснули только к четырем утра. Иманов поднимает свою бренную голову с подушки за полчаса до начала экзамена. Чистит зубы за двадцать пять минут. Одевается за пятнадцать. Выходит из подъезда за десять. Парни залетают в школу за пять минут до звонка и бегут по лестницам на третий этаж, где и проходил пробник у их класса. — Вы где были?! — ругается Полина шепотом, когда видит двух балбесов на пороге класса. «Хорошо, что Дмитрий Андреевич на уроках…» — только и думает Эмиль, садясь за парту. Очередной монолог о том, что в такие важные дни нельзя опаздывать, выслушивать не хотелось вовсе. На задания нет вообще никаких сил: у Эмиля болит голова, ломит кости и жуткий сушняк, а под глазами наверняка нелицеприятные синяки стали темнее, ведь спал парень от силы часа четыре, так ещё и волосы мешаются, то и дело сползая на лоб и глаза. Естественно за эти три часа он едва заканчивает все задания, половину ответив наугад, сдает почти самым последним, словив сочувственно-упрекающий взгляд куратора, и выходит из кабинета. Одноклассники обсуждают только что прошедший пробник, делятся переживаниями, выглядят реально волнующимися за свои баллы, а Иманов просто подходит к Сударю и Тёме, здоровается с последним, и перекидывается парой фраз с Никитой. — Я не пойду на матешу, — говорит Эмиль. Измученных одиннадцатиклассников всё-таки заставили идти на последний урок. — Ты домой? — удивился Артём. При упоминании дома Эмиль невольно нахмурился, качая головой. — Посижу в кафешке здесь, по улицам пройдусь, — не вдаваясь в подробности, ответил он, разворачиваясь, чтобы уйти. Ни в какую квартиру, называемую домом, он не пойдет. Наверняка мать там сегодня — у нее выходной, а видеть её желания не было совсем. Иманов выходит через заднюю дверь, преодолев препятствия в виде злобной вахтерши, что сидела у парадного входа. Он вдыхает свежий, если его вообще ещё таким можно назвать, воздух, чувствуя себя не намного лучше. Правда сегодня слой черных туч расползся по небу, открывая солнечным лучам проход к земле, а поэтому впасть в привычное недовольство не получилось. Зайдя в ближайшую кафешку, где он часто проводил время после уроков в прошлом году, парень сел за дальний стол, что находился в самом углу заведения, и заказал привычный черный чай. Думать о еде не хотелось вовсе — живот после вчерашнего вечера жалобно просил хозяина сдохнуть. В кафе играла приятная музыка, пахло свежей выпечкой, а посетителей было не так много. Эмилю удалось немного привести себя в порядок и даже разложить по полочкам некоторые мысли. За окном всё также светило солнце, подсушив сырые дороги, а трава с каждым днем становилась всё серее. В то же время после окончания уроков Дмитрий Андреевич вновь отмечает про себя, что уделяет особое внимание Эмилю. После звонка к нему в кабинет с шумом завалились все двадцать пять учеников, наперебой говоря о своих баллах на первом пробнике. Конечно Масленников их внимательно выслушивает, ведь тем, наверное, надо выпустить пар, поговорить с кем-то, кто старше их, возможно получить совет. Но Дима сразу замечает, что среди этого балагана нет кудрявой башки, и это неожиданно настораживает. Он незаметно выхватывает Сударя, когда старшеклассники уже собираются расходиться, спрашивая о пацане, и в итоге получив, пусть и не сразу, ответ, он отпускает юношу, одновременно с этим надевая своё пальто и выходя из кабинета вместе со своими детьми. Дима не сразу находит ссутулившегося и буквально утонувшего в своей толстовке парня с крафтовым стаканом в руке, ведь тот спрятался почти в самый уголок заведения. Выглядел паренёк так себе, а немного напряженное лицо говорило о том, что и настроение у парня так себе. В любом случае, Дмитрий Андреевич не зря притащился в это кафе, поэтому, заказав на кассе латте с лесным орехом и маленький творожный тортик, мужчина уверенным шагом направился к своему горе-ученику. — Эмильен, доброе утро, — поздоровался Масленников, увидев на лице парня написанное огромными буквами: «какого хрена ты тут забыл?». — Здрасте, — немного неловко кивнул Эмиль, потупив секунду. — Я присяду? «Будто у меня выбор есть…» — Да, садитесь, — ещё раз кивнул Эмиль, подбираясь и выпрямляясь в спине. — Что ж, мальчик мой, почему не на уроках? — Дмитрий Андреевич устремляет свой взгляд прямо на него, не забыв укоризненный прищур и легкую ухмылочку. — Я… я был на уроках. Я сдал пробник… — вспоминая свои баллы, Эмиль предпочёл бы опустить эту тему. — Пятьдесят баллов из двухсот, да я тоже знаю, что ты сдал пробник, — то ли упрекает, то ли запугивает он. — Почему на математику не пошёл? Иманов уже мысленно ненавидит сегодняшний день. — Мне стало плохо. — Ладно, — решил пощадить его учитель, — Почему здесь? Домой не пойдёшь? У Эмиля какой-то автоматический механизм срабатывает в организме, когда он слышит что-то о доме или семье. Он медленно начинает злиться. — Решил выпить чай. Думал, станет легче. — проговорил он, устало выдохнув. Господи, как же осточертело пиздеть. — Ты покушал? Может, надо поесть? — Дима вдруг включил режим заботливой мамочки. — Не надо. — Заказать тебе чего-нибудь? Ты действительно выглядишь нездорово. Когда ты ел в последний раз? — Не нужно ничего заказывать! — вспомнив, что до сих пор должен учителю за ту ночь, парень напрягся, — Я не хочу есть, извините. — Уверен? Ты, кажется, похудел с тех пор. — Как похудел, так и наберу вес обратно, это не проблема для меня, — Эмилю очень не нравилось то, к чему пришел их диалог. От заботливого взгляда ему становилось жутко стыдно, ведь учитель и не подозревает, что плохо Иманову от выпитого алкоголя, и такого волнения о себе он точно не достоин. — Эмиль… — Дмитрий Андреевич, — перебил вдруг парень, собравшись с мыслями, — вам лучше не беспокоиться обо мне так. То что сейчас я болею — полностью моя вина. Не нужно меня жалеть или тем более как-то помогать. И прогулял математику я не потому, что болею, а потому что просто не захотел идти. И вообще, в школе, да даже в нашем классе столько хороших и способных учеников, а вы почему-то меня выделяете среди них. Не стоит на меня тратить своё время, вы рано или поздно разочаруетесь. — наверное, это самое откровенное, что когда-либо говорил Эмиль. — Не вдумывайтесь в это, лучше вообще забудьте, — но после сказанного вдруг становится ещё неуютнее, отчего Эмиль сжимает в руках бедный стаканчик, а сам упирается взглядом в столешницу. Он не может понять, зачем открыл свой рот и начал говорить о том, что было на уме, едва знакомому мужчине, который ещё и его классный. Может, он просто не привык везти такие разговоры со взрослыми?.. Слышит тихий вздох, а потом совершенно спокойный голос: — Я знаю, что у тебя похмелье. — в этот момент приходит официантка, оставляя заказ Димы на столе, — Спасибо, — мужчина улыбается ей, а потом снова обращает своё внимание на парнишку, параллельно пододвигая десерт к себе, — В октябре школа, кстати, устраивает для одиннадцатиклассников поход в музей. Там билеты недорогие, пойдешь? Эмиль слишком резко поднял удивлённый взгляд на учителя, увидев на его лице ту же заботливую улыбку. Никуда не делась даже после полного самоненависти монолога пацана. А Дмитрий Андреевич, кажется, впервые не лезет в душу. Может, видит, что они задели действительно личную тему, а может оставил эти вопросы на более подходящий момент. — Да, я бы сходил, — неловко отвечает пацан, вспомнив, что только вчера они с Сударем об этом говорили, — С вами. — Я тоже пойду, но только как ваш руководитель, там свои экскурсоводы будут, — ответил он, продолжая поедать свой десерт. — Я не особо люблю рассказывать что-то на большую публику. Теряюсь, — пожимает он плечами. — Не правда. Мне ваши лекции нравятся, намного понятнее многих учителей, — вдруг неожиданно для самого себя разоткровенничался Эмиль. — Ну, наверное… Так что, пойдёшь? — аккуратно уходя от неприятной Эмилю темы, задал вопрос он, пусть и запомнил этот момент, мысленно сделав пометку. — Да, хорошо, я пойду, — парень помнил, что к концу месяца получит зарплату, поэтому за оплату не волновался. Атмосфера за их столиком изменилась, уже больше соответствовав солнечным лучикам, что лились на парней сквозь окна. Дима был рад, что удалось приподнять настроение парня, а Эмиль был благодарен за то, что он не стал давить на него сильнее, но при этом и не оставил одного, позаботившись даже о том, чтобы поднять ему настроение. Пусть Иманов и говорил, что не стоит времени учителя, сам он хотел выделяться среди других в его глазах. С обсуждения музеев они перешли на обсуждение нейтральных тем. Эмиль узнал, что Дмитрий закончил школу в своем родном городе, но в универ поступил заграницей — в Англию, там работал и жил пять лет, а потом по неизвестным Иманову причинам мужчине пришлось вернуться в Россию и устроиться работать в средненькой школе, ведь до этого, несмотря на диплом, он опыта в педагогике не набирался. О причинах он решил не рассказывать, а Эмиль не спрашивать, поэтому они и оставили это без прояснений. «Захочет — расскажет» — подумал парнишка. — Время, Эмилька, — сказал учитель, глянув на наручные часы, — У меня после обеда ещё уроки, а тебе стоит поехать домой и покушать нормально. Они вышли на улицу, поморщившись от больно яркого для среднестатистического осеннего дня солнца. Довольно быстро пролетели эти сорок минут за диалогом с учителем, что Иманов даже расстроился немного. Хотел было он попрощаться с мужчиной и начать шагать к остановке, чтобы доехать до дома, как Масленников его остановил. — Подожди немного. — он сжал его плечо, развернув к себе. Учитель полез в карман, высунув оттуда красно-коричневую пачку сигарет, на которых было написано: «captain black». Эмиль такие видит впервые. Мужчина закурил, затянувшись, и выдохнул, протягивая открытую пачку Эмилю, — Держи. — Спасибо, не курю, — парень ответил не сразу, залипнув на держащих сигарету пальцах. — Серьезно? — делая ещё одну затяжку, он убрал пачку в карман. Дмитрий Андреевич при свете солнца, чуть щурящийся и плавно выдыхающий дым, естественно с идеально уложенными волосами и одетый в шикарное черное пальто не мог не вызывать у пацана восхищения. — Забыл сказать: олимпиады скоро, будешь участвовать? Думал предложить по истории, — поинтересовался мужчина у него. — Ну… я вроде не против, — неоднозначно ответил Эмиль, сосредоточенный на запахе, исходящий от сигарет. В перемешку с парфюмом «я разложу тебя на столе прямо в ресторане», которыми пользовался учитель, эти сигареты, отдающие то ли ванилью, то ли шоколадом, сочетались идеально, словно только для этого и созданные. — Вроде?.. — не понял мужчина. — Да, я согласен, Дмитрий Андреевич, — пришел в себя Эмиль, чувствуя, как кровь приливает к щекам. И чего ж он зациклился на этом парфюме вообще? — И ещё… называй меня просто Димой, когда мы не в школе, хорошо? — попросил он. — Э… ну, если вам… тебе будет так удобнее, — согласился Иманов, правда ещё не привыкнув. — Вот и отлично, тогда давай, беги на автобус и поешь что-нибудь дома. — мужчина похлопал его по плечу в знак прощания. Эмиль развернулся и поспешил к остановке.***
*Новое уведомление от Instagram* dima_maslen нравится ваше фото.