***
Начало такого же дождливого, что и сентябрь, октября Эмиль встречает в кабинете номер двести пятнадцать со своим учителем всемирной истории. На улицах по дороге в школу с деревьев опали уже почти все листья, сгнивая на земле и превращаясь в свернутые хрустящие коконы, об окна учреждения бились сотни капель, не давая возможности даже выглянуть в него, а туман над Москвой только усилился, ухудшая видимость до одного километра. Дмитрий Андреевич отпустил Тёму домой, сказав, чтобы поторопился, пока дождь не стал сильнее, а Эмиля как обычно задержал на очередной час. — Неужели Зефир настолько отчаялся, что осмелился убить дорогого ему человека? — Эмиль задумчиво смотрел на стекающие по стеклу капли, думая о только что услышанной легенде. Они с Димой снова заговорили о Древнегреческой мифологии, захватив в этот раз богов. Иманов впервые слышал об этой истории, поэтому находился в некой прострации ещё несколько секунд после того, как Масленников закончил говорить. — Любовь безумна. Если это вообще можно назвать любовью, — озадачился вопросом ученика Дима. Он неотрывно смотрел на профиль Эмиля, наблюдая за эмоциями, проскакивающими в его полных колебаний и мыслей глазах, и боялся отвести взгляд, будто боялся упустить что-то важное. — Я бы не назвал это любовью, — покачал головой парень, — Это слепое желание завладеть тем, чего не имеешь, и быть во всём лучшим. Наверное, — стушевался Эмиль, повернувшись к преподавателю. В любом случае — он впервые слышит эту легенду, поэтому не может анализировать её справедливо. Его слова повисли в тишине, пока Дмитрий Андреевич не произнёс следующее: — А можно ли назвать это одним из определений чувству любви? Слепое желание завладеть чем-то недостижимым, даже если это и полное безумие. Иманов заглянул в такие же задумчивые глаза учителя, пытаясь прочитать там ответ на множество возникших вопросов, но серая радужка скрывала за собой что-то недостижимое. — Я не могу сказать, — сдался парень, разрывая смущающий его зрительный контакт. — Не нашёл ещё нужных слов для этого чувства или такая любовь тебе непонятна? — задался вопросом Дима, с интересом глядя на смутившегося парня. — Нет… Я не… не знаю. У всех людей свой взгляд на это, и я хотел бы узнать ваш. — Мой взгляд на их отношения? — Да, — пересохшее горло дало о себе знать. Эмиль сказал это тихо, почти шёпотом. — Знаешь, Эмиль… В Древней Греции была законна форма любовных отношений, называемая педерастией. Сейчас это слово лишь оскорбление, пейоратив, — он опустил взгляд на свои руки, пожав плечами и вздернув бровь, — Но тогда оно подразумевало связь между молодым юношей и зрелым мужчиной, коими они и являлись. Это было нормальным исходом событий тогда, и поэтому сейчас, будучи сторонником современных взглядов на такие отношения, довольно сложно определить своё мнение к этой легенде. Я всё же думаю, что в тогдашнем представлении реальности это можно было назвать любовью. — Получается, Аполлон был педофилом? — ужаснулся Эмиль, нахмурившись. — Сейчас — да, тогда — нет. Такое отношение было не только к молодым мальчикам, но и к совсем ещё юным девочкам, которых выдавали замуж в двенадцать, так что там всех можно назвать педофилами. Да и это же обычные легенды, — Дима не придал этому большого значения. Эмиль молчал, переваривая сказанные учителем слова. Что-то неизведанное и непонятное повисло будто в самом воздухе, заставляя мысленно съеживаться от мурашек, пробежавших по спине. — Я удивлен, кстати, что ты дослушал до конца. — вырывая из собственных мыслей, произнес Дима, видимо увидев, что Эмиль задумался, — Обычно я не рассказываю такие легенды своим ученикам, а если и рассказываю, то что-нибудь отдаленное от темы любви. Мало кто способен слушать даже о платонических отношениях между мужчинами, — сказав это, усмехнулся он, словно насмехаясь над трусостью и узким мышлением тех, кому раньше рассказывал эти мифы. — Вы правы, — поморщился Эмиль, вспоминая бесцветное «педик» в свой адрес в девятом классе за слишком смазливое лицо. Дима зацепился за эту смену эмоций, внимательно наблюдая за парнем, снова глядя на него непозволительно долго, отчего пацан слегка испугался. — Все в порядке?.. — Да, — кивнул он, — Ты подвергался таким оскорблениям, не так ли? — вдруг отгадал Дима, уловив настроение ученика. — Это было давно, — неоднозначно ответил Эмиль, удивленный проницательности учителя. — Но тебя это задевало? — Иманов не сдержал смешка. — Я старался не обращать внимание на тех, кто использовал такие слова, как оскорбление. Масленников одобрительно кивнул, поражаясь рациональности и терпению пацана. — Правильно. Erano solo gelosi della tua bellezza, — сказал мужчина на неизвестном парню языке, подмигнув. — Что? — Забудь, — опомнился он, поднимаясь и выходя из-за парты, чтобы начать собирать бумаги и книги в кожаный портфель, — Не будем задерживаться, мы и так… — он кинул быстрый взгляд на запястье левой руки, — засиделись. Эмиль лишь молча согласился, одновременно желая и узнать, что же значит эта фраза, сказанная Дмитрием Андреевичем, и забыть, как посоветовал он же, чтобы не мучаться от любопытства.***
В запотевшем изнутри окне виднеется на фоне серого неба, сырого асфальта и похожих друг на друга зданий, как по дороге рядом с такими же блёклыми и грязными машинами едет ярко розовый, почти что пурпурный фургончик с мороженым "bambino". Выглядит иронично. Это и отмечает Эмиль от скуки, пока добирается до работы, что находилась в другой части города. Он снова стоит, ведь бабулькам места всегда надо уступать (разве не так учила мама!), смотря в полное разводов стекло, проводя взглядом от одного номера какой-то тойоты до другого. Автобус полон людей, а рядом с ним как назло расположился мрачноватый на вид угашенный алкаш, из-за которого и запотело окно, воняя своим перегаром. Иманов старался не обращать внимания, заткнув уши наушниками, а нос воротником тонкой курточки. У парня сейчас была куда более навязчивая мысль в голове, прогонявшая отвращение к мужику: Дмитрий Андреевич и его фраза на непонятном ему языке, брошенная как бы невзначай. В придачу и легенда об Аполлоне со всей сутью педофилии в древней Греции. А ещё мысли о настоящем определении чувству любви. И Дмитрий Андреевич. А нет, он уже был. В любом случае, учитель истории вчерашним уроком заставил паренька хорошенько так задуматься. За пустыми размышлениями и ушел час, который Эмиль уделял на проезд на работу, а поэтому времени раздумывать и дальше попросту не было. Иманов прошёл ещё два дома до нужного здания и зашел в привычную железную дверь, над которой розовыми неоновыми буквами было написано: «strawberry bar». В этом месте Эмиль работает уже как полгода, за которые смог неплохо так набраться опыта в работе барменом, а благодаря знакомому, который и устроил его сюда, паренька до сих пор не выперли. Данное заведение ничем не отличалось от остальных баров — самая типичная кальянка. На первом этаже расположили барную стойку, стойку администратора, несколько столов со стульями и несколько с диванами. Свет в заведении всегда был слегка тускловат, видимо, для придания атмосферы, однако барная стойка Эмиля всегда была оснащена светодиодами, что подсвечивали алкоголь за его спиной, поэтому он и не жаловался. Рядом с выходом была расположена винтовая лестница, ведущая на второй этаж, где находились ещё места для компаний с телевизорами, а также VIP — залы. Около Эмиля всегда немного народу — многие приходят с компаниями и резервируют стол на несколько человек, а барная стойка чаще всего остается либо одиноким алкашам, либо людям, которых бросили, а то есть тем же одиноким алкашам. Иманов и не против поддержать пьяный разговор и поддакнуть где надо, согласившись с тем, какая же бывшая сука или какой же бывший козел. Тем более потом, будучи увлеченные разговором, посетители заказывают всё больше выпивки, а это неплохо так влияет на заработную плату парня. Поздоровавшись с администратором и официантами, Эмиль прошел в каморку, чтобы переодеться и нацепить на себя свою черную рубашку и такой же черный галстук. Всё же, бармен не должен выглядеть как бомж-малолетка. Первые несколько часов прибывания на работе почти всегда скучные, ведь выходил Эмиль с семи вечера, когда местные алкоголики только-только освобождаются с работы. Эти часы Эмиль проводил, наливая редким гостям стаканы пива и вытирая другую посуду и принадлежности полотенцем. В это время Иманов снова задумался о том, что пришло к нему в голову в автобусе. «Почему педофилия была нормой тогда? А ведь даже термин был, объясняющий эти отношения… Педерастия?..» Искушенный интересом, Эмиль огляделся, убедившись, что посетителей совсем немного, и полез в телефон. На запрос «педерастия» гугл выдал само определение термина, а вторым сайтом стала ссылка на википедию о гомосексуальности в Древней Греции. Пролистав первый сайт, парень не нашел ничего нового, чего не услышал бы от Димы, однако только он подумал о том, чтобы выключить телефон, на глаза попались строчки: «Педерастические взаимоотношения в Греции носили воспитательный характер и не вызывали неприятия в обществе. Мальчик вступал в такие взаимоотношения в подростковом возрасте… Наставник должен был обучать юношу или следить за его обучением и, согласно традиции, делать ему определённые подарки. Часто такие взаимоотношения имели место при обучении…» Эмиль нахмурился, думая о том, почему Дима не рассказал и об этом аспекте педерастии. Может, ему было неловко говорить о таком? А может он просто забыл?.. Возможно не счел это нужным?.. По крайней мере Эмиль на это очень надеялся. — Педерастия? — Иманов резко вздрогнул, услышав знакомый голос друга. Он поднял глаза на мужчину, что стоял около барной стойки, заглянув в его телефон. Это был полного телосложения мужчина в панаме и с сумкой бананкой через плечо. — Даров, Вась, — растерянно пробормотал Эмиль, убирая телефон обратно в карман темных джинс. — Это ты что гуглишь? — захихикал он, обнажая хитрую ухмылку. — Да это… просто тема домашки. — Интересные у вас учителя, если задают такое своим ученикам, — заехидничал Вася, отходя от барной стойки, чтобы пройти в кабинет персонала. — Ой, да забей!.. Парень смутился, решив, что больше на эту страницу википедии не зайдет никогда. Спустя уже полчаса заведение начало заполняться компаниями людей, а официантов по залу стало ходить всё больше, да и у Эмиля работы хватало, так что на мысли о геях Древней Греции времени не осталось. Однако очередной глупый вопрос крутился в голове, мешая сделать сидящей у стойки девушке коктейль. «Почему Дмитрий Андреевич решил рассказать эту историю именно мне? С чего он взял, что я не отреагирую также, как и многие другие?» " — Я удивлен, кстати, что ты дослушал до конца" — и всё же, про богов в мифологии достаточно легенд и сказаний, а он решил поведать именно об этом. Эмиль не знал, можно ли это считать неким доверием между ними или он со всеми такой особенный. " — Мало кто способен слушать даже о платонических отношениях между мужчинами" — в голове проницательный взгляд серых глаз Димы, а потом неприятные воспоминания со средней школы и травля в классе. И вот очередной вопрос у Эмиля: как он догадался про оскорбления? Неужели на лице всё написано было? " — Я старался не обращать внимание на тех, кто использовал ориентацию, как оскорбление. Масленников одобрительно кивнул, поражаясь рациональности и терпению пацана." Эмилю нравилось, что Дима одобрил его позицию. Это помогло ненадолго отпустить обиду, почувствовать себя действительно самым обычным школьником и дало возможность понять, что, может быть, Эмиль не такой уж и неудачник. Дверь в очередной раз резко распахнулась, приводя за собой очередных гостей и очередной ветреный порыв, заставившись Эмиля слегка съежиться. Компанию встречает администратор, спрашивая номер стола и имена, а Иманов лишь быстрый взгляд на них кидает, понимая, что с ними сегодня он вряд ли пересечется. Он уже хотел было дальше наливать девушке алкоголь, как услышал среди смеха и разговоров знакомый низкий баритон. Пацан нахмурился, высматривая неизвестно кого среди молодых людей, а потом всё резко встало на свои места. Это была компания из четырех человек — две девушки и два парня, одного из которых Иманов узнал сразу. Слегка промокший, стряхнув ладонью с волос капли воды и сказав что-то администратору, он улыбнулся и кивнул, следуя за провожающим его персоналом. Следом на второй этаж поднялись и остальные. Эмилька только и успел, что отвернуться, замерев, чтобы зоркий глаз учителя не заметил знакомую шевелюру. — Эй, сладкий, нальешь ещё или нет? — с неким наездом просит уже хорошенькая девушка, протягивая ему свой стакан. «Пиздец. В Москве столько баров, а ты припёрся именно в этот!» — думает пацан досадливо, наливая девчушке очередную порцию.***
Ну не может быть такого! Ну невозможны такие совпадения, просто никак! Эмиль бурчал себе под нос, готовя очередные напитки для столика, номер которого и забыл, думая о том, как Дима вообще оказался в этом баре. Благо, это не его обязанность, а официантов. Единственное, что давало надежду, так это то, что, если повезет, то он даже не узнает Эмиля. В любом случае, он здесь, на первом этаже, а Дмитрий Андреевич-то на втором и вряд ли соберется спускаться следующие несколько часов. Повезёт сильнее, и Эмиль уедет даже раньше, чем его компания начнет разбредаться по домам. Приготовив очередные напитки из портвейна, Эмиль добавил к ним два стакана пива и выставил поднос для официанта, который должен был забрать его и отнести к заказчикам. Появление учителя слегка ошарашило Эмиля, поэтому парень до сих пор находился в своих мыслях и даже не сразу заметил приблизившегося официанта. — Эмиль, по-братски, отнеси этот заказ за десятый столик наверху, — слышит он, поднимая глаза на Егора — официанта, а по совместительству и его друга. — А что случилось? — нахмурился парень. — Мне срочно нужно отойти, дело жизни и смерти. Буквально один раз! — умоляющий вид Егора заставили Эмиля закатить глаза и окинуть первый этаж беглым взглядом. — А если кто-то захочет заказать что-то? — оправдывается он, ведь подниматься наверх не хочется совсем, да и подносы эти доверия не вызывали. — Брось, тут только она! — парень кидает взгляд на спящую прямо за барной стойкой девушку, а потом переводит взгляд на Иманова, — Пожалуйста. — Бля, ладно, давай быстрее только. — Люблю тебя! — сразу же оживился Егор, сказав, чтобы Эмиль взял порции еды у поваров и отнес туда же за десятый столик, и выбежал на улицу, явно набрав чей-то номер по дороге. Пацан ещё раз оглянул первый этаж и, убедившись, что никому сейчас не требуется бармен, взял поднос в руки и понес наверх. Постаравшись сделать это как можно быстрее, но безопаснее, он всё же дошел до отдельно стоящих столиков почти в самом углу помещения. Там расположились, болтая и смеясь, та самая компания из двух девушек и двух парней. Рядом с Дмитрием Андреевичем сидела стройная блондинка, потягивая кальян, а напротив них сидели темненькая девушка и полного телосложения мужчина. «Конечно именно вы за этим столиком…» — Эмиль уже даже не удивлялся, понимая, что удача в этот день его покинула. «Видимо, всё-таки придется показаться ему.» — Ваш заказ, приятного аппетита, — он прошёл к ним, аккуратно держа поднос, и опустил его на стол, краем глаза заметив, как мужчина у окна резко повернулся на голос, узнав его. Эмиль постарался ненапряжно улыбнуться, изображая вежливость, и осмелился поднять взгляд на Диму. Он, кажется, сейчас не понимал, настоящий ли Эмильен здесь стоит или это он так сошел с ума, что лицо ученика теперь мерещится везде. В любом случае, замешательство его длилось недолго. — Извините, а где официант, который у нас заказ принимал? — докопался он до парня, чем вызвал странные взгляды даже со стороны друзей. — А он… он скоро будет, — не придумав ничего лучше, оправдался Эмиль, поспешив скорее уйти от назойливых взоров. Парень вернулся за барную стойку, по пути оставив подносы на кухне, и тяжко выдохнул, сожалеющим взглядом окинув девушку, что, проснувшись, сидела в прострации. — Девушка, вам такси вызвать? — поинтересовался Эмиль, глянув на часы. Двенадцать ночи. — А? — она перевела свой затуманенный взор на него, толком не понимая даже, что он говорит. — Или вас кто-то заберёт? — Да пошел ты! — барышня нахмурилась, смотря на Эмиля так, словно это он её оставил с разбитым сердцем, собрала все оставшиеся силы и поднялась со стула, пошатываясь. Еле как дойдя до выхода, девушка поплелась дальше, аккуратно ступая на каблуках по каждой плиточке асфальта. «Мда…» Телефон завибрировал в кармане, и Иманов отвлекся от удаляющейся девушки на сообщения. Мама: Я не дома. Переночуй у папы, он не против. — Извините? — мужчина присел на место той самой девушки и нахмурился, потому что лицо парнишки слишком резко вытянулось и побледнело. Отлепив взгляд от гаснущего экрана, Иманов даже не сразу понял, что перед ним очередной клиент. — Слушаю, — пацан заглянул за спину мужчине, убедившись, что пьяную и немного бушующую даму словил охранник, и вернул свой взгляд к нему. — Виски, сто грамм, — незнакомец взглянул ему за спину, где в стеклянных бутылках под переливающиеся светодиоды сверках алкоголь. Попытавшись собраться с мыслями, Эмиль начал снова судорожно перетирать бокал, думая о том, куда податься на ночь. К отцу идти он отказывался наотрез. Налив молодому мужчине его заказ, он снова отвлекся на телефон. За такое, конечно, по головке не погладили бы, но сегодня, он знает точно, хозяина на месте не было, а поэтому позволил себе вновь уткнуться в телефон.Ты где?
Я не пойду к нему.
Ключей, конечно же, в рюкзаке не было, а запасных, лежавших обычно под ковриком, Эмиль потерял ещё летом при погоне. Мама сообщения не читала. «Сука» Выглянув в окно, Иманов поёжился, видя, как ливнем дождевые капли обрушиваются на землю. Нет, к отцу он с такими просьбами точно не нагрянет, ни под каким предлогом. За своими мыслями пацан даже не обратил внимание на то, что незнакомец напротив уж слишком долго всматривается в задумчивое лицо. Он обводит острым взглядом большие глаза парня, его длинные ресницы, густые брови и сжавшиеся от напряжения челюсти. Мужчина выпивает свой шот за один глоток и зовет Эмиля. — Ты какой-то напряженный. — говорит он, мягко улыбнувшись. — Простите? — Расслабиться не хочешь? — Что?.. — Держи, заскучаешь — приходи, — он вытянул руку, придвинув к Эмилю неизвестную ему визитку пурпурного цвета. Не успел Иманов даже понять, что это за визитка, как странный мужчина, подмигнув ему, удалился. — Чё, блять? Напечатанное на визитке черное дилдо позволило парню придти в себя и поморщиться. Буквами розового цвета было написано: «Голубая лагуна» и адрес этого клуба. Как понял Эмиль — гей-клуба. Не придумав ничего лучше и слегка запаниковав, парень засунул визитку в карман штанов, воровато осматриваясь вокруг: не заметил ли кто? «И почему лагуна голубая, если розовая?..»***
Мама Эмилю так и не ответила, а Сударь ещё днём предупредил о том, что у него в гостях тётя с племянником, поэтому податься пацану было некуда. Радовало одно — он больше не пересекался с Димой за последние полтора часа. После полуночи в кальянной людей тьма, а за барной стойкой всё больше желающих напиться до потери памяти, и волноваться о том, где остаться на ночь, ему не пришлось. С другой стороны, Эмиль думал о том, что ему нравится быть свидетелем настоящей жизни Дмитрия Андреевича за пределами четырех стен в школе. Он такой же человек, как и все, встречающийся в барах со своими друзьями, выпивающий алкоголь и, видимо, налаживающий свою личную жизнь. Это… сближало его с ним? Конечно, Иманов до сих пор не понимал, почему мужчина выделяет его среди других, казалось бы, обычных учеников, но это не могло не вселять уверенность и некое желание соответствовать ожиданиям. Шёл уже третий час ночи, и бар постепенно пустел, оставляя за собой тишину и почти что умиротворение. Если не считать громко ржущих обрюзгших мужиков за дальним столиком, что всё никак не хотели уходить. — Эмиль, я на втором этаже десятому столику сказал, что мы закрываемся. Они уже оплатили. Остальные свалили, здесь только мы, — Егор устало уселся перед парнем, подперев подбородок рукой, — Слушай… до закрытия всего полчаса… — заговорил он слегка смущенно. — Не ходи вокруг да около, Егор. — Блин, я знаю, ты меня сегодня выручил, но пожалуйста… Закроешь бар? Мне надо ехать… там… ну, меня ждут. — Кто тебя ждет в пол третьего? — нахмурился Эмиль, убирая протертую посуду в шкафчики, — Ты меня здесь одного кинуть решил, что ли? — Бля… Эмилька, ну хочешь… Мм, — пацан выдумывал что бы такого предложить, — В воскресенье за тебя останусь? Я могу хоть всю ночь! Пацан задумался. Предложение парня было вполне заманчивым, ведь выспаться к утру понедельника Эмиль не мог уже третью неделю, работая ночью до двух-трех часов. — Ну ты и жук конечно, — усмехнулся Эмиль, — Кто ждёт-то хоть? — Ты согласен? — глаза Егора расширились, а сам он вскочил со стула. — Да-да, в воскресенье ты выходишь, — хмыкнул Эмиль. — Мужи-и-к! — Егор обошёл барную стойку и прижал пацана к себе, целуя в обе щёки, — В долгу не останусь! — Так кто ждёт? — хихикая и стирая его слюни со своего лица, повторил Эмиль. — Машка, — он улыбнулся во все зубы, играя бровями и идя задом к гардеробу. «Везунчик» — думается Эмильке, когда он вспоминает Машу. Это подружка Егорика, а по совместительству соседка. Эмиль видел её лишь раз, но и этого хватило, чтобы запомнить, какая она длинноногая и очень милая девушка. Егор не удерживается и целует Эмиля ещё раз, радостно прощаясь с ним. Иманов же после ухода официанта смотрит на время и тихо вздыхает. 2:19, ещё сорок минут до закрытия. Он снова слышит пьяные разговоры мужиков за дальним столиком, но подходить не спешит — успеет ещё. Вместо этого он отправляется на кухню, чтобы доделать работу Егорика — закинуть в посудомойку грязные тарелки, приборы и стаканы. Справившись с этим, Эмиль снова задумывается о том, куда идти сегодня. Но он не успевает даже начать загоняться, как слышит шум за дверью, и резко выходит из кухни. Это те самые мужики уронили бутылку вина, которая осколками разлетелась по полу. Благо, бутылка была пустая. «Блять» — Извините, но мы закрываемся уже через десять минут. Прошу вас оплатить счет и покинуть помещение, — выговорил уже заученную фразу пацан, смотря на пьяных и не совсем соображающих придурков. — Э, ты попутал, что ли? — самый борзый начинает ухмыляться, — Я тебе платить ничего не собираюсь, понял, шкет? У вас закрытие только через час, кому пиздеть вздумал? — видимо, два других недоумка оценили его фразу, хмыкнув, — Ты хоть знаешь, с кем разговариваешь? Эмиль, сжав челюсти, тихо вдохнул. — Вы должны заплатить, и только потом вы сможете покинуть помещение. Вот ваш чек, — говоря как можно спокойней, парень придвинул книжку с чеком к мужчине. — А чё ещё мы тебе должны? И кто нас здесь удержит, а? Ты, что ли? — все разом захохотали, заставляя Эмиля злиться ещё сильнее. — Я вызову полицию. — просто ответил парень, — Если у вас нет денег, вы можете отплатить руками, помыв посуду. — Чё? Ты не перепутал себя с нами, а, пидорок?! — самый жирный нахмурился, отчего его глаза стали ещё более незаметными, — Отплатишь руками мне ты в толчке, понял? — мужик кивнул на свой пах и показал жест, похожий на мастурбацию. Напряжение между ними возросло в геометрической прогрессии, и Эмиль не стал терпеть больше этих мужланов, вызвав полицию с ближайшего участкового пункта. Это был не первый раз, когда приходилось решать вопросы таким путем, поэтому Иманов робеть не стал. Мужики словно и забыли о нём, продолжая допивать свои коктейли. Пацан же сел на своё место, злобно ожидая прибытия полиции. Его раздражению не было предела: они не оплачивают заказ, грубят работнику, а потом просто продолжают сидеть, словно ничего и не было! Иманов никогда не понимал, что нужно делать, чтобы стать такими. В этих мужиках виднелась и рвалась наружу вся суть «взрослого» поколения, которое так рьяно заставляли уважать в младших классах. И наконец к бару, освещая фарами ночную темень, подъехала сине-белая машина. Из неё вышли двое мужчин, о чём-то переговаривая друг с другом, а потом эти двое показались в свете ламп кальянной, сразу обратив внимание на подорвавшегося с место нервного Эмиля. — Здравствуйте, — поздоровался Иманов, когда мужчины подошли ближе. — Ну, здравствуйте-здравствуйте, — выдохнул полицейский, — Что здесь происходит? — спрашивает второй очень нехотя, будто специально растягивая слова в странном тоне. — Мужчины за тем столиком не хотели расплачиваться за заказ и отказались решать этот вопрос без полиции, — сдерживаясь, чтобы случаем не нагрубить полицейскому, отчеканил Эмиль. — Та-ак, — один посмотрел на сидящих мужчин, поправив фуражку, и вернул взгляд на Эмиля, — Иди поболтай с ними. — он кивнул второму на них. Тот медленно побрел к столику. Эмиль чувствовал себя напряженно, словно что-то должно было произойти, да и полицейские эти не внушили доверия. — А вы, молодой человек, ответьте, пожалуйста, на пару вопросов. — заговорил он с ним показушно-деловым тоном. Эмиль, ожидавший расспросов о том, как всё произошло, искренне охуел от следующих фраз, сказанных им. — Сколько лет? — Что?.. — Сколько лет, спрашиваю, — повторяет он жестче. — Восемнадцать, — невозмутимо отвечает Эмиль, почувствовав что-то неладное. — Не похоже… Есть какие-нибудь документы, подтверждающие это? — Причем тут?.. Стоп, я вызвал вас, чтобы… — не успел он договорить, как к полицейскому подошёл второй, что-то прошептав на ухо. Тот в свою очередь глянул к уже собирающимся уходить мужикам, кивнув и снова вернув взгляд на пацана. — А тут, видимо, мальчишка напрашивается на сутки в обезьяннике, — ухмыляется он. — Что? Я вообще-то… Эй, они уходят! — Эмиль заметил, как трое мужланов, ухмыляясь, покидают помещение. А полицейские даже не обращают внимание на это. — Твоё имя. Иманов просто не верит в происходящее: правонарушители уходят, а полицеские от него что-то требуют, даже не предприняв ничего по отношению к ним. К ушам приливает кровь, вокруг всё становится приглушенным. Эмиль чувствует капельки холодного пота на спине. Ноги и руки от страха немеют. — Видно, что малолетка, — хмыкает мужчина. — Объясните мне, какого черта вообще?! — парень испуганно моргает, смотря то на одного, то на второго. — Это полковник местной полиции, вот какого, — он кивает на дверь, где несколько секунд назад скрылись мужчины, — А теперь ты. Несовершеннолетний без сопровождения взрослых в… — он глянул на часы, — 2:30 ночи. — И в сомнительном на вид заведении, — подсказал второй, окидывая взглядом бар. Иманов смотрел на полицейских, улавливая нотки их перегара, и мысленно хотел покинуть планету на следующие лет так сто пятьдесят. Конечно, в России своих не штрафуют, не в этой жизни. И вот то едва уловимое, что смущало Эмиля всё это время — полицейские тоже бухие. В этот момент вера в людей у парня в какой раз пошатнулась, создавая в огромной плотине ещё одну трещину.***
Дима хлюпает сапогами по лужам, прикрываясь воротничком от промозглого дождя, и идет не спотыкаясь по темноте лишь благодаря неоновой подсветке надписи «strawberry bar». Мужчина бы уже давно спал в своей кровати, забывшись в сладком сне, ведь на часах уже почти три ночи, а друзья давно разъехались по домам. Он резко входит в бар, распахнув дверь, и хочет уже позвать администратора, как, смахнув с лица холодные капли, видит перед собой двух полицейских и одного очень бледного подростка, который, увидев его, стал ещё бледнее. Он медленно подходит к ним, хмурясь с каждым шагом. Что этот малец опять наделал?! — Здравствуйте, что происходит? — Здравствуйте, а вы, собственно, кто? — вопросом на вопрос отвечает полицейский. Дима переводит взгляд на Эмиля, который даже не поднимает на него глаза, а потом говорит мужчинам: — Я за ним приехал, — засовывая руки в карманы и расправив плечи, он прищурился, также, кажется, улавливая нотки алкоголя в их организме. Эмильен рядом начинает ерзать и дрожать. — Оставь нас наедине на пару минут, — говорит он Эмилю, видя, что тот сейчас может просто-напросто расплакаться от стресса и переживаний. — Повезло тебе, малец, припёрся твой ангелок, — полицейские же теперь с интересом смотрят на пришедшего «ангела хранителя», забыв про пацана, который, еле заметно кивнув, быстрым шагом удаляется в комнату для персонала. Парень закрывает за собой дверь, зажмурившись и сжав руки в кулак так сильно, что ногти больно впились в ладони. В голове Эмиля буквально ничего. Пустота. Белый лист и шум. Громкий, оглушающий шум, приносящий за собой прилипчивый страх, висящий в воздухе. «Сука! Сука, сука, сука!» Иманов громит и крушит в душе, но в реальность лишь сдерживает нелепую слезу, неприятно прикусив губу, чувствуя, как его раздавили за сегодняшний день, словно какой-то мусор под ногами. Через пару минут он слышит, как заводится машина и трогается с места, отдаляясь от бара. В глубине души Эмиль надеется, что это не Дмитрий Андреевич, а полицейские. — Эмиль, — голос ровный, спокойный, но не скрывающий раздражения. Пацан выходит, понимая, что в помещении кроме них больше никого, а от противных мужланов остались лишь неприятные воспоминания и липкие следы от их рук на теле. Эмилю одновременно хочется расплакаться и от облегчения, и от стыда. — «Ничего нелегального», сказал ты мне, — Дима смотрит на алкоголь, которым Иманов управляет на своей работе, и снова заставляет пацана съежиться. — Я не пью, не курю. Просто работаю здесь, — поспешил оправдаться он дрожащим голосом, — Скажите, пожалуйста, сколько я вам должен? — он знает, что полицейские просто так не уехали. Знает, что Дима заплатил. Знает, потому что они сами сказали, что не отпустят его, пока кто-нибудь не приедет за ним, чтобы оплатить штраф, и даже угрожали пятнадцатью суток. А теперь он чувствовал себя в неоплатном долгу перед учителем. Масленников тяжело выдыхает, закатывая глаза, ведь ему уже так осточертел этот день, а пацан, который какого-то черта заставляет его волноваться, строит из себя не пойми кого. — Ты должен мне найти мой шарф. Он на втором этаже, я забыл, поэтому и вернулся. — мужчина кивнул на лестницу, и Эмиль не раздумывая убежал по этой лестнице наверх. «Как такое вообще может быть?! Почему именно он? Почему именно в этот, блять, момент?!» Пацан поднялся на второй этаж и подошел к десятому столику, как вдруг в заднем кармане зазвонил телефон. «Незнакомый номер» — Алло?.. — попутно ища шарф, ответил Иманов. — Алло, Эмиль? Это я, — пацан сразу узнал голос отца. — Что тебе надо? — и так нервный парень явно не готов к мозгоебке от папы. — Ты где? Я тебя заберу, мама сказала, чтобы ты у меня переночевал. «Уже поздно» — Не надо. Я перекантуюсь у друга. — холодно произнёс он. — Эмиль! Не будь упертым бараном, скажи адрес! Наконец отыскав шарф за желтой подушкой, Эмиль чуть ли не прорычал в телефон: — Отстаньте вы оба от меня! Я. Где-нибудь. Переночую. — отрезал он, сбрасывая и включая режим полета, чтобы больше ему никто не звонил. Выдохнув и схватившись за шарф, Иманов хотел было возвращаться на первый этаж, обернувшись, но был остановлен Масленниковым, что какого-то черта попёрся за ним по лестнице и теперь стоял, прищурившись и нахмурив брови. — Вот, возьмите, — Эмиль робко протягивает вещь мужчине. — С кем говорил? — Да ни с кем. По работе… — По работе о том, что где-нибудь переночуешь? — Дмитрий Андреевич явно не поверил ему, развернувшись и поспешив к лестнице. — Дмитрий Андреевич… Дима, — исправился Эмиль, спускаясь следом за ним, пусть и не был уверен в том, что всё ещё может обращаться к нему на «ты», — Возьми… — Иманов залезает в карман джинс, нащупав купюру, и резко вытаскивает, однако из этого кармана вместе с купюрой вылетает и визитка гей-клуба. «Да ебаный…» — Прости, — пацан резко поднимает визитку, протянув купюру в тысячу рублей, — Я… я остальное завтра могу скинуть. Мне зарплату дадут. — Значит так, Эмиль, — Дима подходит ближе, беря в свою руку руку парня, в которой тысяча, — Отработаешь долг на уроках, а возвращать деньгами мне не нужно. И… ещё я надеюсь, что ты не подрабатываешь в голубой лагуне, — кивнул он на карман парня, намекнув на визитку, чем заставил его покраснеть до мочек ушей. — Я… Нет! Конечно нет. — опустив взгляд, пробурчал он, засовывая деньги обратно. «Ну что, довыделялся? Соответствуешь ожиданиям?!» — парню жутко стыдно. Как же хочется просто провалиться сквозь землю и никогда больше не выходить в свет. Смотря на краснющего, как рак, ученика, Дима мягко ухмыляется. — Ну и где ты собираешься ночевать? — напомнив о том, что он помнит об услышанном разговоре, спросил Дима. — Посмотрю… — оперевшись о барную стойку, ответил Эмиль честно, пожав плечами. Дмитрий Андреевич подошел ближе, скрестив руки у себя на груди, и посмотрел на запуганного, маленького мальчика, которым сейчас являлся Эмиль. Он был снова тем, кого Дима встретил ночью тридцатого августа — одинокий, уставший и жалкий. Кто знает, может, это и есть настоящий он? — Посмотри на меня, — попросил учитель, но не дождался ответной реакции, — Почему ты не можешь переночевать дома? — этот тон. Он вышибал к черту землю из-под ног, заставляя покачнуться. — Я… — Только не ври, Эмиль. — а ещё этот тон не позволял противиться или ослушаться. — Мама не дома, ключей у меня нет, а отца я видеть не хочу. — подчистую выдает себя он. Масленников подошел ещё ближе, размыкая руки и беря пацана за скулы, но несильно, чтобы случайно не сделать больно, заставив посмотреть на себя. И только Иманов взглянул в глаза напротив, как тут же чуть не задохнулся, видя в их серости столько обеспокоенности и строгости. Они стояли так всего секунду, однако Эмиль успел за эту секунду умереть и возродиться раз пять. А в животе, кажется, подыхали бабочки. — Сегодня переночуешь у меня, — сказал он, словно вынес приговор, отпуская Иманова и отходя от него назад большим шагом. — Что? Я не могу. Мне нужно ещё прибрать помещение, посуду помыть… Я не хочу тебя задерживать. Я и так… накосячил перед тобой. — вдруг оживился Эмиль, взволнованными глазами смотря на мужчину. — Сегодня выходной, утром мне никуда не надо, — просто ответил Масленников. — Не стоит. — Иманов, давай шевели булками, начинай уборку, если не хочешь заставлять меня ждать, — вдруг произнёс он довольно резко, заставив пацана вздрогнуть, — Я буду в курилке, — и с этими словами он оставил его наедине с собой.***
В скважине поворачивается ключ, и Эмиль попадает под сильнейший ливень, что никак не может закончиться вот уже какой день. Тут же видит стоявшего под навесом Масленникова, встречаясь с ним взглядом. — Поехали, la mia gioia.