***
Сколько прошло времени - неизвестно. Час, два, три, может все пять? Эмиль просыпается, задыхаясь в своем же судорожном вздохе, промаргивается и осматривает темную комнату, испытывая глупый иррациональный страх. Снова те же ощущения, что и в ночь смерти - паника и стойкое ощущения чего-то неотвратимого. Краем глаза он замечает белую фигуру в углу комнаты - поворачивается, но этой фигуры и след простыл. Парень хмурится, ещё секунду сидит на кровати и вспоминает, что с ним этой ночью был Дмитрий Андреевич. Иманов на мгновение сомневается: было ли это по-настоящему или снова игры изнеможённого мозга. Он встает на слабые ноги, ждет с секунду, чтобы в глазах перестало темнеть, и выходит из комнаты, встречая лицом солнечный свет, идущий из всех щелей, словно кто-то увеличил яркость. Щурится, морщится, но выходит-таки на кухню, где очень даже реалистичная версия учителя готовит что-то на плите. Лицо у него какое-то слишком безмятежное для произошедшего на кануне. — Доброе утро, — Эмиль вздрагивает, не уловив момент, когда Дима его заметил, — Садись, позавтракаем, — подозрительно оптимистично ведет себя он, доставая тарелки из верхнего шкафчика. — Ты что делаешь? — не вдупляет парень, всё ещё стоя потерянным воробушком в проеме дверей. — Завтрак готовлю, — просто отвечает Масленников, — Правда у тебя были только макароны и несколько яиц, а магазины первого января не работают, так что сегодня только так… — Я не хочу есть, — хмурится Иманов, смотря в упор на Диму. Всё у них как-то странно, и Дмитрий Андреевич запутал его ещё больше. Сначала его драматичный монолог о том, что Эмиль не входит в его планы и вообще всё зря, тотальный игнор, а потом стук в дверь, неожиданное признание в любви и забота эта. Эмиль чувствует себя как на качелях. — Эмиль, — Димина улыбка испаряется и приходит совершенно серьезное выражение лица. Мужчина подходит ближе, — Тебе сразу станет легче, будет проще засыпать. Ты вообще эти дни кушал? — парень не отвечает. Дима же подходит ещё ближе и кладет свои ладони ему на щёки, слегка поджав губы. Может да, а может и нет. Какая ему вообще разница? — Пожалуйста, — шепчет совсем тихо и мягко целует в уголок губ. — Зачем ты пришёл? И зачем остался? — Ты же сам попросил. «Приходите, подарите мне покой в виде поцелуя смерти, дабы я понял хоть что-то», — Иманов тут же морщится, испытывая стыд за выплеск эмоций и слишком драматичное сообщение. — Ладно, ладно. Я поем, — бурчит он, освобождаясь от рук мужчины и садится за стол, ощущая, как оказывается неприятно болят все кости. Дима же сдерживает улыбку и садится напротив. В мессенджерах много пропущенный сообщений от одноклассников, видимо, с соболезнованиями (откуда они только знают?..), но отвечает Эмиль только Сударю и Але, чтобы не волновались за него сильно. Испытывает вину, на самом деле. Никита, наверное, очень волновался за него, возможно не смог отдохнуть как следует. На момент их завтрака часы показывали десять утра, а к одиннадцати Эмиль снова упал в кровать, не ощущая сил на существование. Апатия никуда не пропадает, наоборот — как будто смеется ему в лицо, говоря то, какой он всё-таки слабый мальчишка, раздражая ещё больше. Не хочется буквально ничего, только примкнуть к подушке и снова смотреть в серую стенку, ощущая пустошь в сердце. Только вот Дима не позволяет, заходя в комнату и садясь рядом на оставшуюся часть кровати, разглядывая выпирающий из-под темно-синей футболки позвоночник. — Спишь? — Эмиль начинает быстро моргать, позабыв об этой надобности, услышав голос мужчины. — Нет. — Боишься? — в точку. — Устал, — дополняет Эмиль и так верный ответ. — Хочешь поговорить со мной? — Дима парня не касается, просто лишь смотрит на его сжавшееся тело и невольно содрогается всеми внутренностями, понимая, как он себя сейчас чувствует. Эмиль отвечает неопределённо, ведь сам толком не понимает хочет ли. Дима принимает это по своему и ложится рядом, устало выдохнув. — В детстве, когда мне было грустно, бабушка рассказывала легенду о мальчике с фиалками, — Масленников смотрит в потолок, вспоминая детали, — В этой легенде фиалки это олицетворение счастья и спасения. А этот мальчик — единственный, кто может силу этих фиалок донести до людей, и он, не жалея себя, этих людей берег и радовал, ведь искренне их любил. Но вскоре все фиалки на территории их сообщества закончились, начались ссоры, недопонимания, и парень пошёл на поиски цветов. По дороге он нашел много фиалок, однако хранитель цветов отказывался отдавать их задаром и попросил мальчика взамен его душу. Тот, конечно, согласился практически сразу, ведь для него покой и благо его близких было главным. И вот с тех пор в каждой фиалке есть частичка этого щедрого мальчика. Эмиль, пусть и совсем не двигаясь, слушал внимательно и пытался вникнуть в историю, хоть и вышло у него это плохо. — И зачем ты мне это рассказал? — подает он хриплый голос. — Ты мой мальчик с фиалками, — просто отвечает Дима, улыбаясь чему-то своему, — И я здесь, чтобы твоей душе было спокойно, — отвечает он на заданный ещё за завтраком вопрос. Эмиль оборачивается к Диме, невероятно грустным взглядом бегая по его лицу. — Ты ведь не хочешь, чтобы я связывал жизнь с таким как ты, — припоминает его слова парень, обидчиво смотря прямо в глаза. — Я давно перестал отдавать отчет контролю своим реальным чувствам. И я понял, что не хочу и не могу оставить тебя одного. Особенно зная, какого это. — И как мне принимать эту информацию? — В зависимости от того, что ты хочешь от меня. Но я не оставлю тебя, пока не пойму, что тебе становится легче. Ебаный Дмитрий Андреевич. Он бьет по больному, задевает за живое и заставляет ощущать себя на американских горках - хрен знает, что дальше будет и когда следующий обрыв. Эмиль совсем не в силах в этом разбираться или думать о чем-то ином, он просто молчит, не зная ответа. Садись, два. Дима берет руку парня в свою и притягивает ближе, невесомо касаясь губами слегка шершавой кожи. Это заставляет невидимо краснеть. Мужчина прижимает их сомкнутые руки с сердцу и целует парня в лоб, приобнимая. Эмиль поддается первой настоящей эмоции за несколько дней и перехватывает его губы своими, нежно, совсем без напора сминая их. Они так и лежат — лениво целуясь, ненадолго отстраняясь, чтобы подышать, а после с необъятной нежностью обнимаясь.***
Дмитрий Андреевич с позволения Эмиля остается у него дома, контролируя его состояние и не давая тому потонуть в своих мыслях. Они весь день лежат, ведь у пацана нет желания вставать и идти куда-то, а Дима лишь заботливо поддерживает его, соглашаясь продолжать валяться на кровати. Эмиль иногда думал, что слишком много на себя берет — завладевает всем вниманием мужчины, не дает провести время с друзьями или заняться своими делами, да даже из-за этой бесконечной апатии Дима не может выйти из дома и прогуляться по снежному городу. А тому хочется, наверное. Иманов винит себя, пытается прогнать парня хотя бы немного развеяться, врёт, что всё хорошо, а Дима в ответ только улыбается и с жалостью говорит, что видит его состояние и не верит его лжи. — Я не хочу, чтобы ты оставался один, — слышит Эмиль после очередной своей истерики, и эта фраза неприятно щекочет изнутри, словно язва. Дима же знает, как бывает, когда потерявшего близкого человека оставляют наедине с самим собой, и не хочет, чтобы его совсем еще молодой мальчик пережил это сам. А потом они опять целуются. Даже фильмы вместе смотрят, словно они парочка, Дима готовит ему, разговаривает с ним на различные темы лишь бы не думал о другом, забывает о своих делах совсем, полностью и бесповоротно привязываясь. Это ненормально, кричали где-то далеко его демоны. Всё временно, предостерегали они. Когда ты его покинешь, будет слишком поздно, и Дима не верил ни во что из этого, потому что для него в эти моменты «правильное» были лишь - их руки, губы и они сами. Третьего января Дима уезжает к себе, чтобы взять свежих вещей, а к Эмилю наведывается отец, которому так никто и не ответил на сообщения тридцать первого. Их разговор проходит сухо, словно обоим друг на друга всё равно, и Иманов какой раз убеждается, что единственный мост, соединяющий семью воедино, — была серая дверь в палату мамы. Теперь и её нет. Эмилю не так обидно, как могло бы быть, — было время смириться, но на душе скверно становится от осознания того, что он всё-таки всегда будет для него никудышным отцом. Ну и ещё узнает, что у него к апрелю сестренка должна появиться, но Эмилю как на сестру, так и на мать её совершенное без разницы. Прощаются на такой же ноте — сухо и без криков. Парень заметил, что отец больше не пытается наладить с ним отношения. Думает, что к лучшему. Днем четвертого января Дмитрий Андреевич предлагает «замечательную» идею — пересмотреть все фильмы от марвел. Эмилю делать нечего - он соглашается, и к вечеру они заканчивают трилогию по железному человеку. — Чего грустишь? — Дима слегка касается ладони Эмиля и поглаживает, заметив угнетенность парнишки. — Я обременяю тебя. Я хочу радоваться жизни, хочу перестать думать о смерти, но не могу и тебе не даю этого. И не знаю, что с этим делать, — выдыхает он, смотря куда угодно, но только не на Диму. Эмиль высказывает то, о чём думает последние дни, и он совсем не уверен в том, что в этом была необходимость. Дима же поджимает губы, хмыкнув очень задумчиво. — Разве не в этом суть отношений? Людям нужны люди, — Дима садится ближе, аккуратно приобнимая парня, — Нужна поддержка в правильное время и… понимание, — мужчина мягко улыбается и пытается обратить его внимание на себя. — Отношения? — Эмиль выделяет это слово из всех остальных, заставив Диму улыбнуться шире. — А ты думаешь зачем я здесь? Непривычно. Он в чьих-то объятиях, такой открытый, чувствующий ту самую глупую радость взаимности, что выбила почти все негативные мысли из головы, влюбленный - непривычный. Это ведь Эмиль, у него за душой лишь его поломанная оболочка и один единственный настоящий друг, у него из того, что можно предложить, — большое и полное ничего, а кто-то смог его такого полюбить. Потрепанного, пустого, обычного. Пятого января Эмиль сам приобнимает Диму во сне, думая о том, что непривычно будет уже засыпание в одиночку. Дима же чувствует наконец, что парень оживает. Шестого они выбираются на улицу, щурятся от яркого слепящего снега на земле и проводят время так, словно и не было этой напряженной недели — болтают, смеются, живут. В последний день каникул для учителей — девятого января — Дима возвращается с недосягаемых небес на твердую землю и думает, что делает неправильные вещи. Это всё не про него — ленивые поцелуи по утрам, совместные завтраки в час дня, просмотры фильмов в обнимку и самые обычные человеческие отношения. Это не про него, но случилось с ним, и он совсем не знал, как с этим уживаться. Ранее реальность всех его предыдущих отношений была размыта, словно в тумане, а сейчас Дима впервые ощущает реальность так осязаемо, что становится страшно. Про него — это боль, потери, смерть и душащие посмертные обещания, которые он обязан выполнить. В это не входит никакой Эмиль, и Дима знает, что и не войдет.***
Никита приезжает в Москву самым последним поездом — десятого января прямо перед началом третьей четверти — и искренне просит прощения у Эмиля, думая, что он совершенно один в сложное для него время. И это начинает угнетать парня, ведь Сударь ничего так и не знает про Дмитрия Андреевича и их отношения (да-да, Эмиль не преувеличивает!), потому что Иманов самый настоящий трус, боящийся осуждения. Может, тот и примет его, но поймет ли? Будет очень неприятно, если их дружба окончится так глупо, а Эмилю надоело постоянно чувствовать одну тупую боль. В школе ничего не меняется — только охрану дополнительную ставят (надо же, догадались ко второму случаю!), и Эмиль даже немного приходит в себя. Люди тлеют в могилах, ничем становясь, и остальным - все равно. Да, жизнь Эмиля может и сильно поменялась, но никак не повлияла на жизни других, что серыми кляксами ходили по школьным коридорам, хмурыми лицами светя. Всё также — на улице январский грязный снег, заляпанные машины, безликие многоэтажки, а внутри строгие учителя, раздолбаи-ученики и злая женщина в гардеробе. Эмиль также сидит на последней парте второго ряда с Сударем, иногда ловя странные взгляды одноклассников, но не обращает внимания, потому что в коридорах встречается с Димой, а этого уже достаточно. Эмилю не становится неожиданно легко и радостно — воспоминания осаждают, приземляют и больно бьют о школьный кафель, принуждая думать о том, что мамы больше нет, что отца он видеть не хочет, что нужно что-то делать с жильем, а он совсем не вдупляет что. И это накрывает. Дни сменяются один за другим, повторяясь за предыдущим, вгоняя в тоску однотонностью, пока эту цепь не обрывает Аля приглашением развеяться после школы. Иманов соглашается, ведь Сударь занят сегодня, а возвращаться домой сразу не хочется совсем. — И куда… пойдем? — спрашивает Эмиль, когда они выходят из школы после абсолютно бесполезного урока физики. Аля лишь головой кивает в сторону того самого двора, где бабки около подъездов не сидят, дети не бегают, а прохожих почти нет. Тот самый их двор. Они садятся в беседку, предварительно почистив её от снега, и молчат, оба в своих воспоминаниях. А ведь тут у них произошел и первый поцелуй, и первая сигарета. Эмиль эти времена помнит смутно, но вспоминает с теплотой. — Илья стал совсем тихим, — вдруг начинает разговор Аля с неожиданной темы. — Зато его отец превосходит их вместе взятых, — недовольно отвечает Эмиль, спрятав руки в карманах. — Поиски Дани ведутся очень усердно, но не думаю, что они так пекутся о нём на самом деле, — девушка вытаскивает из рюкзака пачку сигарет и зажигалку. — Он хочет засадить меня. Понятия не имею, что с этим делать, — Иманов смотрит за тем, как Аля пытается поджечь сигарету, и удивляется тому, что она уже совсем не боится огня и локоны не подпаливает. Выросла девочка. — Ты отцу не говорил? — Аля поворачивается к нему, прижимаясь ближе, ведь холодно на улице. — Мы с ним не общаемся больше. Нас объединяла… мама. — Я верю в то, что все будет хорошо, — совсем «по-детски» говорит Аля, ведь вероятность этого не шибко высока, но Эмилю хочется, чтобы она была права, — И что у тебя всё тоже станет лучше, — она кладет голову ему на плечо и выдыхает холодный воздух вместе с дымом. — У тебя всё нормально, Аль? — Эмиль же чувствует её. Знает её. Конечно знает. — Ты говорила, что вы с отцом поругались. — Прости, не бери в голову. Отец просто расстроен, что пришлось вернуться, а я ему со своими истериками, наверное, крышу уже снесла. Он хочет, чтобы я поступила на экономиста, а мне это не сдалось, вот и ругаемся постоянно, — девушка говорит об этом так обыденно, закуривая сигарету, что Иманову на душе неприятно. Наверное, проблема поколений будет преследовать человечество всегда. — Поступай, куда душа желает. У тебя все равно только один шанс прожить эту жизнь, так зачем тратить его на нелюбимую профессию? — парень обращается к девушке, но ощущает себя так, словно обращается к самому себе. Аля докуривает, выкидывает бычок в мусорку и поворачивается к Иманову снова. — Я боюсь, что у меня не получится. — У тебя всё получится, — парень выделяет второе слово и смотрит на девчушку, говоря абсолютную правду. Он отчего-то уверен, что Аля сможет. Девушка улыбается в ответ, подавляя сильное желание поцеловать его, потому что видит — мысли заняты кем-то другим. Она остается со своими чувствами наедине, прижимаясь к тому, кого любила и любит, а может и будет любить, только чтобы не рушить чей-то покой.***
У Димы трясутся руки. Дима не в силах сдержать собственный страх и панику, причиной которых стал обычный мальчишка, появившийся непозволительно не вовремя. Дима проклинает себя, понимая, что погряз в болоте по горло, а рядом лишь этот парень, которого он потянет за собой. Диме кошмары продолжают сниться, и теперь в ярких сновидениях не только день смерти Лизы, но и яркие вспышки, груда пыли, гранаты и вскрики коллег, которым он, увы, помочь не смог. Дима сам загнал себя в рамки, из которых выбраться ему теперь не по силам. Дима не может контролировать себя рядом с Эмилем. Дима с ним отпускает все мысли в пляс, забыв о своем долге вовсе. Дима с ним свою прошлую жизнь зачеркивает. Этот Дима готов улыбаться искренне и получать такие же улыбки в ответ. Он не думает о мрачности происходящего, когда заговаривает об «отношениях». Этот Дима не думает о том, что будет дальше. Этому Диме хорошо и «сейчас», хотя он и не думал, что такое может стать возможным когда-либо снова. Мужчина возвращается домой, когда на часах стрелка давно перешагнула двенадцать, и пытается тихо раздеться, чтобы не разбудить ночующего у него Эмиля. Масленников подумал, что квартира, в которой он жил всё детство рядом с родителями, послужит неприятным воспоминанием, а поэтому предложил пожить у него, ведь самому так намного спокойнее. Эмиль не сопротивлялся, видимо, был согласен, и уже второй день ночевал с ним. — Ты поздно, — вдруг слышит Дима из темноты коридора заспанный голос парня. Вскоре проявляется его силуэт и потрепанная шевелюра. — Ты чего не спишь? — вместо ответа задает вопрос он, медленно расстегиваясь. — Переживаю. За тебя, — странно, обрывками доносит Эмиль, подходя ближе и сковывая Диму в объятьях. — Эмиль, я холодный, — выдыхает Дима, кладя руки парню на спину. Дима и вправду холодный. Он сам пахнет январским ночным воздухом и природой, а куртка отдает ароматом выцветшего одеколона и каким-то едва уловимым запахом… — Ты же поужинал, котенок? — спрашивает мужчина, кладя голову парню на плечо. — Поел немного… — Эмилю сложно. Он совсем не в норме, а школа вовсе не щадит, и Дмитрий Андреевич стал мрачнее и задумчивее. Иманов вжимается пальцами в плечи мужчины, крепко сдавливая, и сильно жмуриться, ведь глаза отчего-то щиплют и мокреют. Плечи внезапно начинают подрагивать, что даже Дима это замечает, тут же понимая в чём дело, — Эмиль дал волю эмоциям впервые за всё это время. Мужчина поглаживает парня по спине, целуя в висок, поддерживает и еле держится сам. Они стоят так неопределенное количество времени, пока Иманов тихо плачет ему в плечо, а Дима просто находится рядом. Но слишком внезапно парень отстраняется, стараясь стереть с лица все слезы, и Масленников в этот момент снимает свою куртку, вешает ее на крючок и снова обнимает Эмиля. В спальню он буквально несёт на себе парнишку и аккуратно укладывает на кровать. Иманов ещё некоторое время не может успокоиться, тихо рыдая в плечо Димы, пока не засыпает, обхватив тело мужчины руками. Дима на протяжении этого времени лишь шептал бессвязный бред, надеясь, что он поможет хотя бы успокоить парнишку, и когда он услышал тихое сопение, то смог только устало выдохнуть, ложась поудобнее на кровати. Сейчас Дима только о состоянии паренька и думает. Он греет его прохладные ступни и легонько целует в лоб. Он потерян, слегка запутан, пусть и знает, что Эмилю в конце концов станет не так больно. Но только вот пока этого не случилось, Дима хочет всеми силами помочь ему пережить это. Потом Дима будет проклинать себя за то, что позволил парню подкрасться так близко. Он будет теряться в сомнениях и подвергать их обоих большей боли. Он будет ненавидеть себя, ведь не сможет выбрать что-то одно. Но это потом. А сейчас — «сейчас».***
Эмиль практически переезжает к Диме, все остальные дни также продолжая засыпать истощенным телом в его объятьях. После того, как он впервые смог заплакать, Иманов не мог остановится. Словно плотина, выжидавшая своего часа, внезапно потрескалась. Но Масленников не соврал — со временем становится легче. Приходит принятие, и мозг, стараясь уберечь хозяина от боли, просто удаляет особо травмирующие моменты из памяти, позволяя заполнить пробелы новыми, теплыми. Для Эмиля это его семнадцатый день рождения. На удивление сдружившиеся Сударь и Аля решили позвать друга в кино, и Эмиль, подгоняемый Димой, всё-таки согласился, понимая, что портить такой день своим угрюмым настроением он не хочет. Парень толком и не понял-то, что за фильм был — мелодрама какая-то, выбранная, как ни странно, Никитой — но отчетливо помнил, как перед этим открывал подарки от друзей и улыбался им по-настоящему, становясь сильно благодарным. Они в этот день смеялись очень много по совершенно глупым поводам, что согревало в холодную январскую метель. А восемнадцатого числа синоптики и предсказали эту самую метель, начавшуюся с раннего утра и не заканчивающуюся до глубокого вечера. Домой Эмиль вернулся к восьми с легкой улыбкой на лице. На кухне же парень почувствовал себя героем средненького такого сериала о геях, потому что Дмитрий Андреевич встретил его ужином в виде спагетти и стейков (даже сам их прожарил!), бутылкой вина и горящими свечками. Не хватало только фразы «бери меня, я твой подарок». Мужчина, увидев Эмиля в проеме, мягко поцеловал его в уголок губ и пригласил за стол, заранее спросив, голоден ли он. — Очень красиво, Дим, — тихо произнес парень, садясь за стол при тусклом освещении свечей под звуки открывающегося вина. — Ты очень красивый, — «поправил» его Дима, разливая алкоголь по бокалам. Иманов же был благодарен тому, что в комнате достаточно темно, чтобы не было видно покрасневших ушей. — С днём рождения тебя, Эмиль, — Дима протягивает парню коробочку и улыбается с хитринкой, припоминая, видимо, его подарок ему. Иманов догадывается почти сразу — в коробочке колечко, и не может перестать думать о том, что вот теперь они действительно обменялись кольцами. Это и умиляет, и смешит парнишку одновременно: самый прекрасный мужчина сделал ему «предложение». Не смешно ли? Эмиль надевает идеально севшее кольцо и несколько секунд не может насмотреться. Они ужинают, спокойно болтая о прошедшем дне. Дима спрашивает про фильм, на который они сходили, интересуется его состоянием, а Эмиль не может не удивляться тому, как Дима вообще способен готовить такие блюда. Масленников говорит, что это его итальянский секрет, и подмигивает.***
На кухне стояла жара: крепкое вино заставляло краснеть, а отопление, включенное на максимум, разморило их ещё больше. Атмосфера опьяняла не хуже водки, и парни лениво перебрались в комнату, заваливаясь на кровать в объятьях друг друга. Темнота, легкий запах перегара и теплые руки Димы, поглаживающие живот. Эмиль чуть вздрогнул, когда мужчина слегка приподнялся и навис над ним, одной рукой приглаживая волосы. А потом почувствовал губы на своих губах и большие ладони под футболкой, забирающиеся всё выше. Он продолжал выцеловывать губы, спустился к шее и покрывал кожу легкими укусами, раздвинув его колени и оказавшись между ног. Но Иманов напрягся, почувствовав руки на ширинке джинс. Дима же, не заметив этого, продолжал. Вскоре полетела футболка, обнажая Эмиля почти полностью, и он едва ли не застонал от того, как приятно обдало вспотевшее тело холодком. Он заводит руки за спину мужчине, жмется ближе, но в то же время чувствует себя слишком неподготовленным. Прошлый их «опыт» не принес ничего хорошего. Ощутив ещё раз уже более резкие движения у молнии джинс, Эмиль мягко приостановил Диму, беря за запястье и преподнеся его к губам, оставил легкий поцелуй. Мужчина вопросительно глянул на него. — Я… не готов, — честно ответил он, опустив глаза на губы, — Не могу пока что. — Всё в порядке? — Дима немного отодвинулся, рукой поглаживая щёку парнишки. — Просто… не думаю, что это подходящее время, — Иманов поднял взгляд и попытался ободряюще улыбнуться. Дима ещё секунду всматривался в его глаза, коротко кивнул, оставив последний поцелуй на губах, и лег рядом. — Будем спать или посмотрим что-нибудь? — Марвел? — предложил Иманов, вспомнив про не пересмотренные фильмы о мстителях. — Марвел, — согласился Дима, поднимаясь с кровати, чтобы принести ноутбук.