твое и мое

Для того, чтобы заняться миссией, им нужно было несколько вещей: информация, подходящая валюта или ее подобие, криптонская одежда, имена для легенд. Но одного компонента не могли предоставить ни Фонари, ни корабль-разведчик. Им было необходимо космическое судно — по масштабу достойное личности, которой собирался стать Кларк. Корабль-разведчик постаралась бы изо всех сил, Кларк знал это. Да, она казалась огромной, полной чудес, когда Кларк впервые ступил на борт, но кое-что он выяснил и у Генерала Зода: корабли криптонцев изменились и стали куда более впечатляющими, даже наводящими ужас. По их стандартам корабль-разведчик была компактной, обычной. Cлегка старомодной. У Фонарей имелись свои суда. Но ни одно из них не оказалось криптонским ни по происхождению, ни по форме. Кларка выбрали для миссии с тем, чтобы вся его предыстория аккуратно сложилась в легенду, чтобы существо, знакомое с историей Криптона, могло в нее поверить. Кларк не собирался совершать базовую ошибку и приезжать на саммит интергалактических преступников в космическом аналоге полицейской машины. Им требовался криптонский корабль, и большой при этом. Корабль-разведчик не смогла бы его изобразить. Блэк Зиро больше не было, и даже если бы он все еще существовал, Кларк не заставил бы себя лететь на нем. Однако основная часть Мирового Двигателя все еще лежала — в руинах — на дне Индийского океана. И Зод ведь не привел его на Землю. Мировой Двигатель был по крайней мере таким же старым, как корабль-разведчик. Если бы криптонцы колонизировали Землю, сделали это, а потом оказались полностью отрезанными от империи — то они оставили бы его себе. Почему не повести себя так? Почему не использовать шанс? Терраформировать Марс, пару лун Юпитера, устроиться поудобнее. Было просто представить, чем именно стал бы Мировой Двигатель — памятью о том, что все было потеряно, и в то же время — символом мощи, способности изменять миры. И, возможно, угрозой. Эти гипотетические криптонцы решили не стирать все с лица Земли, как это хотел сделать Зод, они решили, что люди могут им пригодиться; но если бы они поменяли свое мнение, человеческие технологии не смогли бы их остановить. Кларк даже не знал, хотеть ли увидеть Криптон в целости, понять его куда глубже, чем того позволяет база данных корабля-разведчика, или же просто радоваться, быть благодарным, что Криптона больше нет. Выяснилось, что Брюс Уэйн воспользовался некоторыми лакунами, оставшимися после Лекса Лютора. Он даже не стал ждать, пока его попросят. Брюс пришел к тем же выводам, что и Кларк, по поводу судна, и, наверное, сделал это в два раза быстрее. За неделю он пропустил Уэйн Энтерпрайзес через ужасно сложный процесс получения допуска, нанял дюжину местных компаний на самых лучших условиях — так, чтобы они с большой осторожностью достали части корабля. Во всяком случае те, что были на мелководье. Артур и Диана вполне были способны нырнуть и поднять самые крупные обломки, опустившиеся на значительную глубину. Кларк начал бы волноваться о том, насколько это реально, попытаться собрать его, да только ему не пришлось этого делать. Артур заметил происходящее первым. Фрагменты Мирового Двигателя, расположенные рядом, словно узнавали друг друга. Если их было достаточно — в нужной конфигурации, и их разбитые края соприкасались, они начинали закрывать дыры самостоятельно, металлические части двигались и собирали себя сами. Так что одна проблема была решена. Им, конечно, еще нужно было время, чтобы удостовериться в том, что они нашли все части. Но Кларк не особенно противился этому. Он был рад, что получил передышку. Фонари выполнили свое обещание и предоставили кучу данных. Материалы на всех, кто собирался быть на саммите, фотографии сотен лиц пришельцев и их имена, которые надо было выучить; огромный доклад о пожирателе миров, то, как он выглядел, то, как он смотрелся бы на сканированиях Виктора в том случае, если бы Виктор на него настроился, как он пах, неупакованный, в разных типах атмосферы, как звучал в движении — на случай, если что-то пойдет не так, если его выпустят из контейнера. В случае чего Кларк и Диана смогут понять, что происходит, и тогда у них будет очень маленький шанс остановить пожиратель миров или как-то его сдержать. Кларк стал проводить три четверти своего времени на корабле-разведчике. Он спрашивал ее обо всем, что только мог придумать. Доклад о регионе криптонского пространства, находящемся в непосредственной близости от Земли, послужил хорошей отправной точкой, но Кларку столько всего еще нужно было узнать. Когда он изложил кораблю легенду, придуманную Лигой как гипотетическое развитие событий, она смогла экстраполировать то, во что эволюционировали бы криптонский язык, криптонская культура. Начала она с собственного опыта и добавила тысячи лет человеческого влияния, создала ответвление от других останков Криптонской империи. К счастью для Кларка, результаты покрывали достаточно большой разброс возможностей, и степень позволительного корабль-разведчик назвала «чертовски высокой» (во всяком случае, именно так перевел для себя Кларк). У него было пространство для маневра, и никто не смог бы поймать его на горячем: базовые элементы, вещи, украшения, имя и титул были узнаваемы и вполне в криптонском духе, Конечно, поработать пришлось не только ему. Виктор смог загрузить в себя всю базу данных; это было несложно. Он помогал им при каждой возможности, потому что время от времени корабль-разведчик не знала, как объясниться. Диане и Брюсу надо было изучить почти столько же, сколько и Кларку. Они повторяли вместе. Криптонская история, то, по какому пути пошла бы Земля, будучи в изолированном уголке вселенной. У криптонцев и правда были рабы — или что-то в этом роде. Кларк не хотел знать об этом, но почти с той же силой он понимал, что это своего рода мрачная уверенность, у них было что-то общее с людьми. Оказывается, несколько видов живых существ независимо друг от друга изобрели рабство при малейшей возможности. Диана помогла ему создать небольшой акцент. Ее сила все же распространялась на внеземные языки. Она могла произнести все, что демонстрировала ей корабль-разведчик, просто идеально. Для Кларка это было сложно, он запомнил слоги, запомнил все слова, но ему нужно было держать рот, ставить язык определенным образом, а это был вопрос чистой практики. И ему ведь придется звучать так, будто он бегло говорит на криптонском, будто он с легкостью выучил пару земных языков. Они с Дианой тренировались часами, читали друг другу криптонскую поэзию, записанные речи Криптонского имперского совета, тексты инструкций, даже молитвы. Свет Рао согревает нас; четыре луны Юды защищают нас; мудрость Телле направляет нас; красота Лорры вдохновляет нас… А Брюс помогал ему практиковаться в остальном. Кларк сказал правду. У него не было проблем с ложью, с прикрытием как таковым. Он привык к этому. Он изобрел другую версию себя много лет назад. Тот Кларк Кент не был кем-то особенным, отец того Кларка умер, и это его напрочь изменило, и он решил отправиться в дорогу, поработать в странных местах там, где можно было это сделать. Он так старался быть этим парнем, что месяцами обманывал людей, пускай ему и не удавалось обмануть самого себя. Но он делал это, только чтобы отвлечь внимание от собственной персоны. Он держал все при себе, вел себя тихо, старался слегка втянуть голову в плечи, когда мог. Он всегда пытался выглядеть нормальным, незначительным. Безобидным. А это было полной противоположностью Кал-Эла, Правителя Земли. Брюс Уэйн, с другой стороны… Брюс Уэйн должен был занимать определенное место в пространстве. Он должен был привлекать внимание, на него должны были смотреть, и он должен был со всей ясностью давать понять, что он не против. А еще, если по-честному, просто быть высокомерным мудаком. Сначала они работали с базовыми вещами. С тем, как Кларк стоял, с тем, как сидел. Как осматривался. Вплоть до мелочей, до того, под каким углом он держал подбородок. Что касается Брюса, незначительных деталей для него просто не существовало. Оказалось странным, неловким, стоять… и чувствовать, что Брюс на тебя смотрит. Даже при нормальных обстоятельствах это было бы непривычно, заставило бы Кларка покраснеть; но вот когда он специально пытался вести себя определенным образом, пытался держаться заметно, так, чтобы казаться выше ростом и шире в плечах, а еще так, чтобы открыться взору Брюса, это было просто мучительно. Брюс, впрочем, не увеличивал его страданий. Он все делал резко, с хирургической точностью; не то чтобы он был холоден, просто профессионален. Кларк отлично понимал теперь, что именно из этого состоит жизнь Брюса, его работа днем и те стандарты, которых он придерживается ночью, потому что сейчас Бэтмен был вполне продуманным, определенным образом, как и Брюс Уэйн. Брюс кружил около Кларка без спешки, но и не залипал. Когда он прикасался к Кларку, поправляя его позу, то, как Кларк расправил плечи, он попадал в ту же самую золотую середину: идеальное количество внимания, идеальное давление ровно такое количество времени, чтобы Кларк понял, что именно Брюс хотел бы поменять. Потом он опускал руки, отодвигался прочь. В среднем он трогал Кларка где-то в шестнадцать раз больше обычного. (Кроме, возможно… кроме того дня. Того дня, той драки; да, Брюс был в костюме, но все равно, когда они сшибали друг друга с ног, врезались друг в друга, кидали друг друга в стены, в какой-то момент они контактировали всем телом. Брюс держал Кларка за запястья, руки, глотку целыми секундами. Его колени раздвигались над Кларком, и пускай он всего лишь хотел покрепче его прижать к полу. Лицо Брюса было в нескольких сантиметрах от лица Кларка, Брюс быстро, резко дышал, говорил шершавым, хриплым голосом. Когда все это происходило, оно не имело значения для Кларка. Тогда его сшибал с ног криптонит, да только в тот момент он не знал, что это такое. Он просто видел зеленую пыль. С головы до ног его заполняла странная, ошеломляющая слабость, он был беспомощен, оставлен на милость Брюса… Оно не значило… столько для Кларка, когда происходило. Но теперь, много времени спустя, он не мог перестать думать об этом. Теперь, когда Брюс поклялся больше никогда такого делать.) Все было нормально. Кларк мог с этим справиться. У Брюса получалось просто отлично, и чем больше они работали вместе, тем сильнее Кларк чувствовал, что осваивает науку. А если Брюс и замечал, что у Кларка иногда краснеют уши, он ничего про это не говорил. Работа над движениями Кларка оказалась куда хуже. Стоять под взглядом Брюса и сравниться не могло с тем, чтобы ходить для него. И с одной стороны, Брюс милостиво трогал его меньше, когда Кларк ходил. С другой стороны, так было потому, что Брюсу оказалось проще продемонстрировать Кларку, как себя держать, делая все самостоятельно. Велеть Кларку смотреть на какую-то часть своего тела, изгиб поясницы, движение бедер… Он и правда так и не понял, — только и думал Кларк. Он и правда так и не понял, что все внимание Кларка и без того принадлежало ему — на постоянной основе. И после этого, ну. Брюс был прав, им стоило поговорить об одежде. И Кларк тоже был прав, когда думал, что ему пиздец. С Виктором все оказалось просто — его тело и так было броней. Но корабль-разведчик все равно кое-что для него сделала, упрощенную рубашку с криптонскими раздельными рукавами, робу. Но в целом, для них было лучше, если бы он не стал прикрываться. Виктор был их доказательством — что Кларк именно тот, кем представился, криптонец, освоивший по меньшей мере один материнский куб. С Дианой дело обстояло чуточку сложнее. Они уже договорились, что ей нужна и броня для тех случаев, когда она активно исполняет роль телохранителя Кларка, и выборка того, что можно назвать «криптонской модой хай-энд кэжуал». Возможно, настанет момент, когда ей нужно будет притвориться, что она отдыхает, готова общаться, или же что она решила расслабиться, потому что сейчас ее умения не нужны. Но криптонцы не заковывали себя в броню так, как это делали амазонки. Последние ценили историю, традицию, щедрую свободу движений; легкость, быстроту и чувство воздуха вокруг, ощущение ударов — пока те не достигли цели. База данных корабля, тем не менее, предположила, что криптонцы придерживались той же стратегии, что и… Брюс по отношению к Кларку. У Зода и его последователей были костюмы, закрывающие все тело, шлемы с внутренней атмосферой, но Кларк в то время не знал достаточно, чтобы понять, много это или мало по криптонским стандартам. И выяснилось, что это было мало. Зода с его командой выгнали с Криптона с минимумом вооружения для воина в боевой ситуации: они имели лишь небольшое количество специальной брони, чтобы пережить взрывную декомпрессию, если понадобится, толстый переплетенный слой под ней, который мог остановить даже сверхнагретый луч плазмы, а еще у них были шлемы с силовым полем и замыкаемая персональная система контроля, которые помогла бы выжить в любой враждебной среде. Судя по всему, по криптонским стандартам это было почти ничего. Корабль, разумеется, могла создать безупречные доспехи, которые были бы как раз по размеру Диане, с гербом дома Эл на груди. Но Диане показалось очень сложным находиться в них — из-за веса, жесткости, того, как они буквально запирали ее внутри. Казалось, что она была сильнее раздражена собой, чем доспехами. — Я носила подобное однажды, — рассказала она Кларку, грациозно надевая на себя наручи, поджала губы. — Но я… надеялась, что мне никогда не придется надеть их снова. Впрочем, у нее тоже было пространство для маневра. Доспех не должен был в точности соответствовать параметрам в базе данных корабля, по задумке, он демонстрировал по меньшей мере пару тысяч лет влияния со стороны людей, атлантов, амазонок. По задумке, Правитель Кал-Эл хотел похвастаться народами под своим управлением. Диана с Брюсом стали вместе работать над дизайном, и рукава доспеха разошлись точно так же, как на криптонских костюмах, а броня на бедрах уступила место юбке, и это ограничение куда меньше стесняло Диану, привыкшую к подобной одежде для боя. Все остальное прошло куда проще. Диана могла носить самые искусные криптонские платья, придуманные кораблем на основании базы данных, деликатную металическую филигрань и пять перекрывающих друг друга слоев ткани так, будто она сама решила надеть подобное с утра, так, будто наряд и правда подходил ей, будто он ей принадлежал. Для Кларка все было не так просто. С одеждой проблем не возникло. Она была идеальна. Он с самого начала решил придерживаться наиболее простого дизайна. Кларк помнил то, во что была одета голограмма его отца, проекция, которую Джор-Эл сделал специально для него. Корабль создала подобное облачение с той же легкостью, что и платья Дианы. Проблема была в нем самом. То есть… он сделал определенный выбор по поводу костюма Супермена, это стало его способом почтить память мира, откуда он был родом, родителей, спасших его от уничтожения. Образом надежды, начертанной на его груди на языке, который он в то время даже не знал. И поначалу он и правда думал, что это костюм, очередная возможность солгать, представиться военным и Зоду так, будто знает, кто он и что делает. И вот сейчас Кларк опять чувствовал то же самое — только в десять раз сильнее. Когда производство костюма было завершено, он вытащил вещи из отсека, встал как вкопанный и стал смотреть на них, пытаясь уговорить себя их примерить. Долгое время у него не получалось. Их было легко надеть, легко застегнуть. В этом, по крайней мере, они были похожи на костюм Супермена — ткань расходилась там, где ты хотел, закрывалась, когда ты ей велел это сделать. А корабль уловила основные моменты их легенды, то, что Кларк должен быть кем-то облеченным властью; ткань получилась роскошной и тяжелой, давала определенное равновесие, и было одно удовольствие ощущать ее на коже. Кларк почувствовал себя так неловко в этом облачении, что ему показалось, будто он задыхается. Так или иначе, сейчас он был Суперменом. Он привык к этой роли, к тому, что от него ожидали, к тому, в чем люди нуждались. Конечно, его до сих пор время от времени удивляло то, что никто не смог заглянуть под личину, понять, что он не заслужил и половины того, что люди думали о Супермене, того, что они чувствовали по отношению к нему. Но все было нормально. Он справлялся. Он хотел быть Суперменом, надеялся быть тем, кого люди видели при взгляде на него. Этим человеком стоило притворяться. Но только не Правителем Кал-Элом, ночным кошмаром… ночным кошмаром Брюса почти в прямом смысле этого слова. Он не хотел так выглядеть, одеваться, вести себя соответственно. Он не хотел, чтобы ночной кошмар стал явью — ведь Брюс однажды и так посмотрел на небо в день Блэк Зиро и подумал, что видит Правителя Кал-Эла. Кларк закрыл глаза. Он делает это ради миссии. Так бы сказал Брюс, ведь правда? Он делает это ради миссии, и вообще данный план придумал Брюс, а Кларку просто нужно собраться. Он не стал снимать костюм и заставил себя проходить в нем несколько минут. Он попробовал все движения, над которыми они работали вместе с Брюсом, и мышечная память наконец заработала, взяла контроль. Они столько тренировались, и… Кларк вспомнил, каково это, когда Брюс на него смотрит. Ему не стало комфортнее, но он хотя бы отвлекся. Отвлекся настолько, что даже не понял, что слышит не учащенный ритм собственного сердца, а чьи-то шаги, и было уже слишком поздно. Кларк задержал дыхание и развернулся. Это был… это был Брюс. Тот явно сходил в отсек, где корабль создавал одежду, часов эдак тридцать шесть назад, и господи. Кларк не знал, куда смотреть. Везде таилась опасность. Часть тела Брюса была прикрыта… прикрыта той же самой тканью, из которой был сделан костюм Кларка, тяжелой, шикарной, ложащейся складками. Приятной на ощупь, да только вот Кларк явно не мог позволить себе даже хотеть к ней прикоснуться, потому что ее было очень мало. Рубашка (ну или по крайней мере нечто подобное) заканчивалась высоко на ребрах Брюса и оголяла ровно половину, вместе с мышцами торса. Наверное, все это должно было выглядеть нелепо, хлипко, но криптонский дизайн повторял контур тела, подчеркивал искусно сделанные тела, которые закрывал собой. Да вот только, по мнению Кларка, мышцы груди и плеч Брюса в особой помощи не нуждались. Дело принимало еще более худший оборот, когда ты смотрел на то, как ткань боковин ложилась на ключицы Брюса у самой глотки. Воротник был довольно высоким, и сам по себе казался бы весьма скромным. Но он лежал под определенным углом и оголял половину шрамов, паутиной окутывающих плечо Брюса и его грудь. Кларк уже видел эти шрамы. Однажды. Полтора раз, если принимать в расчет определенный день — определенный момент. Брюса ударили, и он отлетел в сторону, и Кларк не смог не услышать удара о стену. Он просто хотел посмотреть, не сломал ли Брюс лопатку и ошибся, бросил взгляд сквозь Бэткостюм, но не дальше. На долю секунды, и все-таки этого хватило, чтобы заполнить его память этим образом. На этот раз дело обстояло хуже. Кларк увидел первый шрам — и тут же оказался ошеломлен ими всеми, рисунком, пересекающим ребра Брюса, крошечными пятнышками, страшным полукругом, оставленным когтями на его боку, рубцом над бедром, там, где Брюса ударили ножом. И это оказалось ненамеренной порнографией — Кларк был способен увидеть так много шрамов одновременно. Ведь он запоминал их понемногу за раз, когда украдкой видел, как Брюс меняет рубашку, когда его майка задирается, когда Брюс вылезает из брони бессознательно быстро, и пока не успевал отвернуться. На торсе Брюса история не заканчивалась. Пояс, как и воротник на шее, выглядел вполне нормально, искусно изукрашенный, он немедля привлекал к себе внимание, но по крайней мере был достаточно широким, вполне осязаемым. Как рубашка, он не казался хлипким. Но под ним ткань практически сразу расходилась, разрез был такой глубокий, что Кларк даже посмотреть на него не мог. На Брюсе была надета юбка, и вроде бы это было куда лучше, чем просто ничего, но… парадоксальным образом не было. Длинная, в грациозных складка, тяжелая, она спускалась до самых лодыжек Брюса, открывая и скрывая одновременно, оставляя на волю воображения столько, что это самое воображение тут же хотело домыслить остальное. Кларк отдаленно понадеялся, что Брюс смилостивится и не станет разворачиваться спиной. — Хорошо, — ровно сказал Брюс. Спустя несколько секунд, слишком поздно, Кларк понял, что это была оценка его собственного наряда. — Ой, — выдал он и застрял. «Спасибо» было бы не тем словом, потому что Кларк выбрал этот наряд из необходимости, ему даже не нравилось в нем находиться. Всю работу выполнила корабль. Кларку только оставалось его надеть. И боже, он и правда не хотел спрашивать у Брюса, как он в нем выглядит. Брюс подошел ближе. Кларк запоздало понял, что на нем нет обуви; именно поэтому услышать его шаги оказалось труднее, чем обычно. Декоративные металлические части, вставленные в воротник и пояс, отразили свет, засияли, и Кларк узнал повторяющийся элемент. Это был символ дома Эл. Логично. Именно этому дому Брюс, согласно легенде, принадлежал, именно этот дом им владел. Но в груди Кларка все равно загорелось беспомощное нечто, он представил, как Брюс… говорит с кораблем о том, как инкорпорировать этот символ в выбранные вещи; то, как он просит. Брюс взял Кларка за плечо, слегка потянул. Медленно обошел его кругом, на мгновение коснулся шеи, поясницы — задержал руку чуть дольше; провел по бедру Кларка пальцем так легко, что тот едва почувствовал. Вернулся обратно. Практически то же самое он сделал в тот раз, когда настоял на том, что Кларку Кенту нужен хоть один костюм по размеру. И в тот раз Кларку тоже пришлось стоять замерев и изо всех сил стараться не вздрогнуть. — Да, пойдет, — пробормотал Брюс больше себе под нос, чем в сторону Кларка. А потом встретился с ним взглядом и слегка приподнял брови. Точно. Это же была его любимая подсказка — помощь Кларку без единого слова. Кларк медленно вдохнул и сглотнул. То же самое, он ведь практиковался тут пару минут назад; просто теперь это надо повторить в присутствии Брюса. Который одет вот так и не сводит с него взгляда. Зашибись. Кларк позволил себе закрыть глаза и некоторое время размышлял, пытался вспомнить все то, что Брюс ему рассказывал: как держаться, как смотреть на других. Он выпрямился, высокомерно расслабился, задрал подбородок, а потом открыл глаза, и ему было куда проще поднять одну бровь. Правитель Земли Кал-Эл слегка удивился и даже не поверил в то, что раб осмелился подойти к нему и остаться стоять без разрешения. — Ну? — произнес он. — Давай. На колени. Брюс стоял еще мгновение, смотрел ему в глаза, но оставался совершенно нечитаем; потом он опустил взгляд, и абрис темных ресниц на фоне щеки Кларк ощутил как удар в солнечное сплетение. Брюс встал на колени. Он не делал лишних движений (потому что все-таки он оставался самим собой), но вышло все равно грациозно. Он всегда так потрясающе, точно контролировал свое тело, и этот раз не стал исключением. Брюс аккуратно сложился, медленно и точно опустился на пол, встал на палубу на колени, склонил голову — в молчаливом ожидании того, что Кларк велит ему сделать. Все это было не взаправду. Все это было не взаправду, и конечно, ему это далось легко. Для работы под прикрытием он наверняка делал куда более отталкивающие вещи. Но для Кларка невозможным оказалось смотреть на него и не думать… не думать о том, встал ли бы он на колени по-настоящему. Каким бы то ни было образом — но не для миссии, не чтобы спасти вселенную от запрещенного биологического оружия, не чтобы подкосить работорговлю, а просто потому, что Кларк его бы попросил. Просто потому, что он был бы к этому готов. Просто потому, что он настолько доверяет Кларку. Картинка держалась еще мгновение. А потом Брюс поднял взгляд и встал так же четко, как опустился на колени, сказал: — Неплохо. Совсем неплохо. Молодец. Перестал играть роль столь же просто, как начал. Потому что это и была роль. И Кларку нужно зарубить это на своем недалеком носу, в противном случае просто неизвестно, как он это все переживет. — Спасибо, — выдал Кларк, и тон даже вышел слегка насмешливым, а не просто хрипом, вырвавшимся из глотки. Уголок рта Брюс чуть приподнялся в улыбке. И тут же опустился, и он секунду молчал. — Согласно примерам, предоставленным Фонарями, а также собственной информации корабля о том, какими должны были быть рабы на протяжении истории Криптона, она разработала несколько вариантов. Если хочешь увидеть остальные… — Есть причина, по которой ты их не выбрал? — Обязана быть. Это же Брюс. Выражение лица Брюса поменялось на легкое насмешливое огорчение. — Этот наиболее закрытый, — сказал он мгновение спустя. Боже. — Наиболее, — слабо повторил Кларк. Брюс пробежался взглядом по его лицу. — Наиболее, — согласился он. — Но тебе все равно некомфортно. Думаю, это и есть твой ответ. Все в порядке. Он все равно подойдет. — Так, так, погоди-ка, — сказал Кларк. — Придержи коней. Ты только что поговорил с самим собой. Мне нормально. Брюс поднял бровь. — Нормально, — более твердо повторил Кларк. — Нормально с тобой, нормально с одеждой. — И это была по большей части правда. Проблема заключалась не в теле Брюса, не в том, сколько Кларк мог видеть. Проблема была в том, как сильно Кларк хотел его видеть, в одежде или без оной. И вот это было некомфортно, но вины Брюса в данной ситуации не было. — Что ты имеешь в виду? Что за ответ? Что и куда подойдет? — Я намеревался провести тест, — отозвался Брюс. — Если этот вариант… приемлем для тебя, тогда все правдоподобно. И это, наконец, сумело отвлечь мозг Кларка от кожи Брюса, его шрамов, его долбаных ног настолько, чтобы он снова заработал. Кларк слегка прищурился. — Но ты бы поступил по-другому, — закинул удочку он. Брюс признал попадание в яблочко малейшим движением губ. — Насколько я могу судить, основываясь на информации, предоставленной Фонарями, это будет разумный выбор. Консервативный, но разумный. — Но ты не думаешь, что это хорошая идея, создавать впечатление, что Правитель Земли Кал-Эл — ханжа, — дополнил Кларк. — Согласно предыстории, что мы создали, ты готов рисковать, ты не особенно стеснен интергалактическими законами или моральными нормами, а кроме того, ты можешь быть тем, кто захочет купить пожиратель миров у Марры Дирарамао, если нам такое понадобится. — Брюс одарил Кларка говорящим взглядом. — Мне не кажется, что консервативность в твоем стиле, мягко говоря. Ты привык, что тебе принадлежит целый мир, что он готов исполнить любой твой каприз. Ты привык удовлетворять все свои нужды и не раздумывать особенно, как это будет выглядеть, потому что у тебя никогда не было того, кто мог бы тебя осудить. Кларк почувствовал, как по коже ползет неясное, холодящее предчувствие. Он вдруг понял, что речь идет о фразе «раз уж на то пошло». Это Брюс пытается мрачно объяснить, что та мягкая шуточка сейчас окажется совсем не смешной. — И я так понимаю, ты что-нибудь уже придумал, — сказал Кларк вслух как можно ровнее. Брюс посмотрел мимо него и произнес: — Корабль? Получается, что он уже обсудил это с ней, ну конечно. Тот отсек фабрикации, что использовал Кларк, засветился за спиной, загудел, возвращаясь к жизни, а потом выключился столь же быстро. Он создал нечто маленькое, подумал Кларк, что-то, что точно не покроет тело целиком. Брюс обошел его, вытянул руку и открыл отсек, и предмет, чем бы он ни был, легко уместился у него в ладонях. Он повернулся. В руках у него был ошейник. Не новый ворот для рубашки. Настоящий ошейник. Он был сделан из криптонского материала, с изящными переплетениями, светился оттенками бронзового. Эмблема дома Эл составляла каждый его сантиметр, она выделялась и снова тонула в сложном паттерне так естественно, что разобрать ее можно было с трудом. Но повторялась она с такой частотой, что в итоге не заметить ее тоже было нельзя. — Ты думаешь, что тебе надо надеть его, — сказал Кларк. — Его и… Он уже знал, каким будет ответ. Но звук все равно застрял в горле, как будто он был совсем не готов к тому, что Брюс скажет: — Его, — и замолчит, позволит слову повиснуть в воздухе. Совершенно необязательное действие, потому что он явно ничего не собирался ставить после местоимения. Ошейник — и больше ничего. — Ладно, — услышал Кларк собственный голос. Брюс искал в нем что-то, он был внимателен, а его лицо ничего не выражало. — Ладно, — повторил он, словно не был уверен в том, что расслышал Кларка правильно. — Ладно, — снова сказал Кларк, и в этот раз получилось лучше, не так задушенно, его глотка больше не сжималась на выдохе. — Это твоя легенда и твое решение. Если тебе комфортно так поступить и если ты считаешь, что наша миссия от этого выиграет, мне этого достаточно. Это было правдой. Но он слегка успокоился, произнося данные слова, он напомнил себе о происходящем, напомнил о нем Брюсу. Это и правда было решением Брюса, и если Брюс действительно считал, что это повысит их шансы на успех, он все равно, наверное, не позволил бы Кларку отговорить себя. Все было в порядке. Кларк мог с этим справиться. И если миссия пройдет удачно, то в момент возвращения он полетит в изгнание в Арктику по меньшей мере на полгода, в самый длинный на свете холодный душ. После этого практических занятий стало больше. Это было необходимостью. Костяк Мирового Двигателя стал формироваться, выставляя закругляющиеся части высоко в небо, палуба реконструировала саму себя по сантиметрам, и все больше и больше частей поднималось из воды. Занятия теперь не заключались в тренировке Кларка. Он постепенно вошел в роль. Правитель Кал-Эл был гордецом, презирал все вокруг — всегда склонялся к этому, и победа над Степпенвулфом, поединок чистой криптонской силы и древнего, прославленного генерала на службе Апоколипса, не позволяла ему думать о себе меньше. Кларк мог изобразить потенциально полезного союзника, который в то же время был бы легкой мишенью: он покупался на лесть, легко верил в то, что одурачил любого, кто захотел бы заставить его думать именно так. Союзник, но не настоящая угроза, по крайней мере для тех, кто поймет, как с ним обращаться. И Кларк смог вести себя, как Кал-Эл. Ходить, как он, говорить соответственно. Отдавать Брюсу приказы стало новой ступенькой — относительно несложной по сравнению с остальным. Но Брюс хотел попрактиковаться в других вещах. Кларку не просто было необходимо держаться, как Кал-Эл, сидеть, как он. Ему нужно было сидеть, как Кал-Эл, с Брюсом у его ног, прильнувшим к его лодыжке, к его бедру. Ему приходилось класть одну из рук Кал-Эла в волосы Брюса или на его плечо — снисходительно, не придавая этому особенного значения, как будто Кларк и правда имел полное право считать Брюса предметом, к которому можно прикасаться. Брюс пока что не надевал ошейник, во всяком случае в присутствии Кларка. Он не раздевался догола, и это было отлично, потому что Кларк не знал, сможет ли сохранить высокомерие Кал-Эла при виде обнаженного Брюса на коленях. Он не задавал про это вопросов, последнее, что было ему нужно, — чтобы Брюс понял, сколько времени он об этом думает, как неотвратимо вся эта затея впилась в него. И… Так оказалось проще. Внутри него что-то успокоилось, когда он оставил решение на усмотрение Брюса. Брюс поступит так, как считает нужным, в подходящее для этого время. Кларку просто придется подождать, довериться ему и делать все, что Брюс попросит. Кларк теперь думал об этом в таких терминах — и чувствовал, что готов к заданию. Я больше тебя не подведу. Мягкий шорох слов, то, как звучал тон Брюса, так и не покинул Кларка. Он тоже больше не подведет Брюса, если все будет в его руках. А потом Брюс вдруг заявился с цепью. Не ошейник, понял Кларк после того, как шок в первую секунду выбил из него все мысли. Просто цепь. Просто цепь. Как будто одного этого факта было недостаточно. Цепь, сделанная из того же криптонского сплава, что и все остальное, с явным бронзовым отблеском. Но даже этого хватало, Кларк знал, что цепь криптонская, чувствовал это, видел, как она собралась в ладонях Брюса, и покраснел. — Вот, — сказал Брюс. Кларк не хотел ее брать. Это была плохая идея. Как только Брюс не понял, что это плохая идея? Цепь, и что бы там Брюс ни придумал… Он велит Кларку сковать ей свои лодыжки, потому что Правитель Кал-Эл не любит, когда рабы могут убежать? Или же обернуть вокруг шеи, чтобы научить Кларка водить его на поводке. Господи, Кларк вообще не хотел думать ни о чем таком. В повседневной жизни все обычно было хорошо; он годами правильно оценивал собственную силу, когда открывал дверь, вручал кому-то телефон, снимал пробку с пива. Кларк даже не знал, что в этом всем, в Брюсе, заставило его до тошноты думать о том, что он способен навредить. Он смотрел на цепь и вдруг уже не мог расслышать ничего, кроме хруста трахеи Брюса, тонких костей его лодыжки, когда цепь медленно их сломает. (…потому что Брюс знал. Брюс всегда знал, насколько Кларк опасен, даже когда сам Кларк не был в курсе. Именно об этом, конечно, думал Брюс; о том вреде, что может причинить Кларк, о том вреде, который он не причинит, о том, как он доверится ему, сдастся на его милость из-за одной только веры. И все это даже не будет намеренным, все это будет одной-единственной ошибкой, потому что Кларку хватит…) — Я не, э-э, — наконец выдал он вслух. — Ты уверен, что это и правда… Брюс странно на него смотрел, будто искал что-то. А потом, пока Кларк еще не успел замолкнуть, произнес: — Ты не причинишь мне вреда. Кларк сглотнул. — Я не хочу этого делать, — сказал он. Но это было не то же самое, и Брюс должен был это понимать так же хорошо, как и Кларк. Брюс несколько мгновений стоял молча, а потом повторил, уже тише: — Не причинишь. Он поднял конец цепи и надел его через голову, цепь легла на плечи. А потом он… он просто оставил ее там, последнее звено повисло на ключице, как развязанный галстук. — Вот так, — сказал он и протянул Кларку другой конец. — Если ты сможешь вести меня вот так, чтобы цепь не упала, то применяй ту же силу, не больше, когда она будет прикреплена к ошейнику. Тогда ты будешь знать, что не тянешь чересчур сильно. Кларк остановился, не рассмеялся — да и смешком это назвать было бы трудно. Идея была хороша; можно довериться Брюсу: он способен создать стратегию, чтобы ты получил объективную уверенность вместо субъективных заверений, которых было бы недостаточно. Наверное, именно в такой стратегии нуждался сам Брюс большую часть времени. Но все это было — слишком; Брюс с цепью у самой шеи, и неважно, что она висит совершенно свободно. Брюс ведь ждет, что Кларк возьмет ее и поведет его на поводке. Боже. Кларк заставил себя медленно вдохнуть, потом выпустить воздух из легких, а потом он протянул руку к ладони Брюса и взял цепь. Его пальцы коснулись пальцев Брюса, почти сомкнулись на них на мгновение; руку Брюс держал уверенно, она была сухая, теплая. Цепь на контрасте оказалась прохладной, гладкой, тяжелой, она звякала и перетекала из одного состояния в другое, легко скользила по ладони Кларка. Брюс был прав. Это должно сработать. Кларк делал подобное миллион раз, откалибровывал собственную силу для того, чтобы выполнить определенное задание, запоминая, как сильно или как слабо он что-то делал. Он научился разбивать яйца, а не раздавливать их, время от времени не мог открутить гайку, когда кто-то на него смотрел, откидывал голову на стену — и не ломал ее. — Хорошо, — сказал он. Брюс кивнул понимающе, едва заметно. А потом он закрыл глаза. Потому что ну да, подумал Кларк, запоздало отвлекаясь от совершенно нормального и обычного абриса ресниц Брюса на фоне его лица. Ну да. Конечно, он хотел убедиться в том, что сможет следовать за Кларком только благодаря давлению самой цепи, безо всяких подсказок. На тот случай, если что-то пойдет не так, на тот случай, если они столкнутся с непредвиденными обстоятельствами. Возможно, свет будет слишком тусклым для человеческих глаз, а Кларк сможет видеть все ясно, возможно сила притяжения окажется меньше, чем на Земле, да кто знает, что вообще может случиться. Кларк сглотнул и позволил себе подняться над полом. Всего на пять сантиметров. Просто чтобы Брюс не мог слышать его шагов. Он не был в состоянии натянуть цепь — в противном случае та сползла бы с плеч Брюса. Но оказалось, что легкого натяжения хватит, Кларк сначала подумал, что нет, но все получилось. Он отлетел назад, позволил нескольким звеньям проскользнуть сквозь пальцы. Брюс ждал с закрытыми глазами и ничего не делал. А потом Кларк сомкнул пальцы и приложил легчайшую, едва заметную, слегка требовательную силу; Брюс сдвинулся с места. Сначала он быстро вдохнул, и его бровь неуверенно приподнялась. Его лицо каким-то образом выглядело по-другому — мягче, более живым, как будто с закрытыми глазами он чувствовал, что за ним не наблюдают, был способен позволить выражению лица меняться, не скрывать его. Или, решил Кларк, когда у Брюса были закрыты глаза, он не мог поймать Кларка. Когда у Брюса были закрыты глаза, Кларк позволял себе смотреть. Брюс сдвинулся, качнулся вперед. Кларк чуть сильнее потянул за цепь, и Брюс сделал шаг. Один, другой. Кларк попытался использовать системный подход, постарался мыслить, как Брюс. Кларк уже был перед ним, и шаг к нему не был такой уж большой сложностью. Он повел Брюса под углом, сделал с ним разворот, а потом провел по половине комнаты по прямой. Брюс следовал за ним. И было что-то в том, как он все делал — не колеблясь. Было что-то в его дыхании, в том, как тихо без него было в комнате, в его закрытых глазах, в открытости и незащищенности невидящего лица… Боже, Кларк хотел прикоснуться к нему. Прикоснуться, притянуть к себе. Зависнуть в воздухе в ожидании, пока наконец вся длина цепочки не сложилась бы; пока руки Брюса не сомкнулись бы на нем, и он бы наконец позволил гравитации утянуть себя вниз, в его объятия — сдаться, сдать свое тело, свои дурацкие гребаные чувства, отдаться в руки Брюса, потому что Брюс смог бы взять все это, сохранить его, сдержать его, если бы Кларк почувствовал, что ломается. Только Брюс. Но все это было бы странным, оно не имело никакого смысла. Он не мог позволять себе думать такое, он не мог делать это проблемой Брюса, потому что он… — Давай, — произнес Брюс. Во рту у Кларка пересохло. — Что? Брюс стоял перед ним с закрытыми глазами, а потом его веки сдвинулись, мелькнули ресницы — и он открыл их, и Кларк увидел знакомый темно-ореховый цвет, острый взгляд, не обещающий компромисса, в нем был весь Брюс. Он поднял бровь, потому что… Точно. Они остановились. Кларк остановился, и Брюс последовал его примеру, а потом Кларк так и не пришел в движение. — Что угодно, — произнес Брюс и опустил бровь, опустил глаза — и больше не смотрел прямо в лицо Кларку. — Правитель. Он сделал шаг вперед, и Кларк даже не успел подумать о том, чтобы сдвинуться с места. Еще один, еще, и наконец цепь повисла между ними, доставая почти до полу, и костяшки руки Кларка, все еще ее сжимающей, почти (почти) коснулись рубашки Брюса, линии пуговиц у него на груди. — Твоя вселенная вращается вокруг тебя, — проговорил Брюс. — И ты — самое могущественное в ней существо. Боги Апоколипса пытались забрать то, что принадлежало тебе, и ты отобрал их самое мощное оружие, разметал их армию и отослал их слугу в ту дыру, из которой он выбрался. Этот мир, все люди — твои, ты можешь сделать с ними что угодно. И я вхожу в их число. Потому что Кал-Эл был почти как Кларк, да только вообще другим. — Что угодно, — повторил Брюс. — Чего бы ты ни захотел, делай. Кларк закрыл глаза и потянулся к тому месту в своем разуме, где он хранил Кал-Эла: чувство собственной важности, легкое, автоматическое презрение, обыкновенное высокомерие. Он вспомнил тысячу моментов — насмешливых мужчин в дайнерах, презрительные взгляды десятка видов, всех, кто подыграл Кларку и решил, что Кларк Кент, Никто, не заслуживает и двух секунд их внимания. Он обратился мыслями к наручникам на запястьях. Он вспомнил Генерала Зода. А потом Кларк подумал о Брюсе. О зеленом свете, о текстуре минеральной пыли на языке, о том чувстве, когда на его щеке появилась горячий яркий росчерк. О том, чтобы навредить кому-то просто потому, что ты можешь, просто потому, что ты хочешь, чтобы этот человек тебя боялся и не мог тебя остановить. Кларк открыл глаза, искривил губу — в холодном, отдаленном изумлении. Он оценивающе посмотрел на Брюса, наклонил голову на бок. А потом поднял свободную руку и провел пальцами по цепи на плече Брюса — к его шее, к затылку. Он взялся за волосы Брюса, те оказались достаточной длины, и он смог сложить пальцы, превратить свое ленивое движение в настоящий захват, а потом потянул руку так, чтобы Брюс испытал нечто среднее между давлением и болью. Он оттянул голову Брюса назад, оголил линию его глотки, и Брюс позволил ему сделать это. Брюс предусмотрительно не поднимал взгляда, но последовал за движением, и на одно мгновение прочертил глазами по лицу Кларка, ресницы хлопнули и будто запнулись — и это было не похоже на обычный яростный вес взгляда Брюса. Кларк не опустился на пол: он по-прежнему висел безо всяких усилий на десяток сантиметров выше Брюса. И Кал-Эл… Кал-Элу, выстроенному им и Брюсом, такое понравилось бы. Кларк позволил изгибу рта растянуться в некотором подобии улыбки и мягко скрутил волосы Брюса, потянул их сильнее. Шея Брюса, линия его спины начали сгибаться. Он позволил себе упереться на несколько мгновений, но он точно знал, что Кларк делает, так что, видимо, это было нарочно. Кларк сделал вдох и доверился ему, не остановился, и спустя несколько длинных мгновений Брюс позволил себе согнуться. В лодыжках, в коленях, в бедрах, позволяя хватке Кларка грубо опустить его вниз. Он встал на колени. Кларк посмотрел на него. Он сам слетел пониже, не собираясь отпускать волосы Брюса; возможно, он даже коснулся бы палубы — хотя бы мысками. Лицо Брюса было на уровне его талии, и боже, как отвратительно легко было представить, что Кал-Эл выбрал бы сделать дальше… Но Кларк не Кал-Эл и никогда им не будет. Вместо этого он расслабил пальцы, провел ими по волосам Брюса и сказал так мягко и снисходительно, как только мог: — И что заставляет тебя думать, что я чего-то от тебя хочу? Брюс мгновение молчал. — Ничего, — наконец очень тихо ответил он. — Вот именно, — промурлыкал Кларк почти одобрительно, медленно провел пальцем по уху Брюса. — Если бы у меня была нужда в тебе, ты бы об этом узнал. И все-таки ты что-то там себе предполагаешь, раб. Кларк позволил руке опуститься на цепь — короткий конец все еще лежал на плече Брюса, а второй был обернут вокруг кулака Кларка, и пускай натяжения не было, и Брюс мог стоять на коленях, а сама цепь струилась на пол; мыски Кларка, зависшие над палубой, почти ее касались. Кларк поднял короткий конец, слегка потянул — и цепь пересекла впадинку у шеи Брюса. Звенья переметнулись через воротник костюмной рубашки, слегка примяли мягкую кожу, а потом приподнялись на ключице. Кларк никак не мог отвести взгляд от звеньев, от того, какую они приняли в форму, от контраста металлического сияния, которое трудно было перепутать с чем-то другим, и белой, жесткой рубашки, оголенной кожи. Между расстегнутым воротником и ближайшим шрамом была, может быть, пара сантиметров, и в тот момент Кларк не хотел ничего больше, только поймать ткань пальцами, взяться за нее и открыть тот вид, которого был достоин Кал-Эл. Он вдохнул и отдернул руки. Цепь упала на плечо Брюса, а второй ее конец звякнул о палубу, когда Кларк выпустил его из рук. Иллюзия рассеялась. В десятке сантиметров над полом висел покрасневший Кларк, а Брюс стоял на коленях и выглядел так спокойно и комфортно, словно бы Кларк не назвал его рабом пять секунд назад так, будто это было его имя. — Прости, — сказал Кларк, и это было глупо, ведь он делал только, что должен был, но ему показалось, что извиниться все-таки стоило. Брюс посмотрел на него, поднял длинный конец цепи, даже не глянув вниз, а потом встал на ноги. — Не за что, — произнес он. — Это было хорошо. Очень хорошо. — Кларк почувствовал, как по коже ползут мурашки, и понадеялся, что Брюс ничего не заметил. — Даже голос — гласные. Я услышал в них криптонца. Просто здорово. Кларк наконец умудрился рассмеяться по-настоящему, пускай и вышло это на пару секунд, а потом потер рукой лицо: — Ну тогда спасибо, — поправился он. Он думал, что на этом дело и закончится. Он почти на это надеялся; Брюс уйдет, и он останется сидеть на корабле в одиночестве, пытаясь продышаться, успокаивая себя. Но Брюс мгновение помолчал, а потом сделал шаг вперед, снова сократил дистанцию между ними. Кларк, по крайней мере, все еще был в воздухе. Это удерживало их на дистанции по диагонали, и он не мог из-за этого сделать что-то слишком глупое. — Что бы ни произошло, — сказал Брюс, — что бы ты ни оказался должен сказать или сделать на миссии, тебе не придется ни за что извиняться. Я надеюсь, ты знаешь об этом. — Я знаю, что ни в чем не виноват, — отгородился Кларк. — Это хорошая легенда, продуманный выбор. Лучшее, что мы можем придумать в такой ситуации. Но это не значит, что я… я не хочу… — Он бессильно замолк и прикусил губу. Что? Да что он вообще мог сказать? Я не хочу так к тебе относиться. Я не хочу хотеть так к тебе относиться. Я не хочу быть благодарным за предлог, только потому, что именно так я смогу хоть на немного приблизиться… — Именно поэтому тебе не за что извиняться, — проговорил Брюс. Он продолжал смотреть на Кларка темными глазами, серьезный, еще мгновение; а потом его рот чуть дернулся: — Если кого-то тут и можно винить, то меня. Это, — он на мгновение поднял цепь, словно пытаясь проиллюстрировать, — была моя идея. И фраза оказалась знакомой, комфортной, близкой, и Кларк расслабился, сам того не ожидая, закатил глаза: — Господи, Брюс, я не собираюсь винить тебя… — Я знаю, что не собираешься, — произнес Брюс. — Ты никогда этого не делаешь. И как-нибудь просто попробуй точно так же отнестись к самому себе. Он потянулся и сжал плечо Кларка. Ненадолго, но это было больше, теплее, мягче, чем простой хлопок по спине. Кларк позволил себе потянуться в движение, позволил себе коснуться запястья Брюса в ответ. И в конце концов, он куда больше был благодарен за этот жест, прикосновение, молчаливую поддержку, чем за то, что Брюс встал на колени. В конце концов, именно это несло в себе ценность, именно это будет считаться, даже когда миссия закончится. И неважно, сколько ночей подряд он проведет, мечтая о том, чтобы как-нибудь заслужить и то, и другое сразу.

***

Главный компьютер Мирового Двигателя достаточно восстановился, чтобы проводить диагностику и сканирования, за два следующих дня. После этого работа ускорилась — компьютер сообщал Диане и Артуру, где находятся другие части, их размеры, как глубоко за ними придется нырять. В каких частях он больше всего нуждался, какие ему были не нужны, какие он сам мог сконструировать. Мировой двигатель оказался способен создать связь с кораблем-разведчиком, и это означало, что они могут скопировать архивы друг друга. Он впитал в себя данные Фонарей с такой скоростью, будто устал перечитывать священные криптонские хроники в тысячный раз, лежа на дне океана. Когда Кларк пришел к нему и заговорил, он ответил голосом корабля-разведчика, ее ИИ — ровно, спокойно, со слегка грустными мягкими тонами. Дело заключалось в том, что компьютер Мирового двигателя был куда больше, и его собственные профили ИИ либо пропали, либо были повреждены. ИИ корабля-разведчика не имела ничего против и заняла эту прореху, и Кларку показалось, что он слышит порядком довольства в ее голосе — потому что скорость обработки информации существенно возросла. Но едва ли он жаловался. Все это было очень хорошо. Он не был уверен, как почувствует себя, эксгумируя останки Мирового Двигателя, ведь он до сих пор помнил его определенным образом: тот нависал над ним невозможно высоко, его огромные, похожие на когти конечности протянулись в море; Кларк боролся против силы беспощадного света, гравитационных пульсаций, проносящихся с грохотом по его телу — а потом наконец смог его уничтожить. После Кларк лежал там, чувствуя себя сломанным, раскрытым настежь, да только вот отдохнуть не удалось, ему надо было действовать, ведь Зод не собирался останавливаться, и это значило, что он тоже не мог… Но Кларку не показалось таким уж странным зайти в корабль и поговорить с ним, услышать его голос. Мировой Двигатель следовал приказам командора, он проснулся спустя двадцать тысяч лет над миром, о котором ему ничего не сказали, только что пришла пора делать то, ради чего он был построен. Он не мог винить его за это. И потом, наконец… они были готовы. Они изучили все файлы вдоль и поперек. У них имелись Мировой Двигатель и корабль-разведчик, флот в целых два корабля, личный дредноут Правителя Кал-Эла и дополнительное судно для эскорта. У них была одежда, базовое знание криптонского, они были в курсе, куда летят, кого ищут, что они будут там делать. И это означало, что пора отправляться в дорогу. Попрощаться с Барри, Артуром и Хэлом было не так сложно — и это оказалось даже не чтобы удивительно, если так подумать. Барри и Хэл оба любили пошутить, и создавалось впечатление, что улет на межзвездную галактическую миссию — это почти как рано уйти с вечерней игры. Да, где-то глубоко внутри они чувствовали все это, но собирались продолжать хранить порядок, а при следующей встрече им надо было отдать семьдесят кило закусок в благодарность. Артур же толкнул Кларка в плечо, поднял брови и сказал: — Не поумирайте там. Отлет тоже оказался достаточно прост. И Мировой Двигатель, и корабль-разведчик были спроектированы так, чтобы выйти из атмосферы без лишних проблем. Кларк почти ожидал чего-то вроде шума или турбулентности, но ему пришлось выпустить на волю суперспособности, чтобы уловить волну горячего воздуха по обшивке, а гудение под его ногами на палубе оставалось ровным, его ничто не перебивало. А потом волна воздуха истончилась, стала невещественной; замолкла. Кларка раньше не беспокоило то, что Мировой Двигатель был визуально и структурно идентичен Блэк Зиро, где Зод душил его атмосферой, в которой нормально мог существовать только рожденный на Криптоне. И тут его накрыло осознанием — оно принесло с собой целую бурю. Да, он стоял на острове в Индийском океане, смотрел на форму Мирового Двигателя и чувствовал себя нормально. Но Блэк Зиро был в космосе, когда Кларка туда забрали. Тишина — он помнил тишину, и вот сейчас все повторялось. Он вдруг не смог дышать. Кларк положил руку на ближайшую переборку и закрыл глаза. Посмотрел сквозь себя, сквозь веки, сквозь ноги, палубу Мирового Двигателя — там была Земля, висела посреди пустоты, круглая, яркая и красивая. Она уже уменьшалась в размерах. Единственный дом, единственный якорь, что был у Кларка. Каждый раз, когда он смотрел на нее из космоса… его ударила ядерная боеголовка, а потом… он был на пределе своих возможностей, не мог выжить без чистого, не фильтрованного атмосферой солнечного света. Никогда Кларк не видел Землю так в нормальном состоянии. До нынешнего момента, твердо сказал он себе. Да, со всем когда-то случается первый раз. Все это будет того стоить, должно, они остановят преступников. Все будет в порядке. Но он вдруг больше не смог смотреть. Он не мог вынести вида: его мир уменьшался, превращался в точку, исчезал. Он зажмурился посильнее и заставил себя не глядеть сквозь предметы. А потом Мировой Двигатель заговорил с ним мягким, знакомым голосом ИИ корабля-разведчика: — Ваше присутствие необходимо в командном отсеке. — Ну да, — отозвался Кларк и снялся с места. Когда он добрался до командного отсека, Брюс, Диана и Виктор уже были там. Помещение выглядело так, как и на борту Блэк Зиро — огромный изогнутый иллюминатор, громадные, гладкие арки несущих конструкций пересекали все, сама палуба распускалась из ядра корабля и расходилась в стороны, как лист кувшинки. Виктор стоял у консоли основного интерфейса, и перед ним в воздухе реяла маленькая копия Мирового Двигателя, а еще — мягкий полукруг поверхности Земли в отдалении. Кларк слышал, как корабль что-то рассказывает Виктору. Наверное, дает отчет о диагностике после запуска, информирует о своей скорости и положении в пространстве. Или же о двигателях, готовых к прыжку; при желании Кларк слышал, как они включаются, слышал глубокий, все ускоряющийся гул. Брюс с Дианой стояли около одной из дополнительных панелей сбоку и рассматривали другую модель — звезду, и Кларк не узнал ее саму по себе, но распознал паттерн ее соседей, находившихся позади. Сектор 3252. Звезда, у которой будет саммит. Эта модель была усовершенствованной, дополненной версией того, что им показывал Ксилатликсакс. Фонари собрали еще информации по мере того, как саммит приближался; он проходил не на звезде, не на планете и не на корабле на орбите. Посетители этого мероприятия не то чтобы кому-то доверяли. Им нужна была нейтральная территория, место, которое не давало кому-либо преимуществ и не чинило никаких препятствий. Ничего такого, чтобы облегчить захват саммита. Эта звезда была выбрана по определенной причине. Она была старой: красный сверхгигант, который двигался к неминуемому распаду ядра в течение ближайших нескольких тысяч лет. Никаких планет вокруг. Ничего ценного на самой звезде, и никто даже не пытался построить нечто стоящее поблизости, ведь она погибнет во вспышке сверхновой очень скоро — по крайней мере, по меркам большей части межзвездных цивилизаций. Не стоит прикладывать усилий. Но у нее было кольцо. Не пояс астероидов, не настоящее кольцо, как у Сатурна. Вокруг нее была построена своеобразная станция. Фонари узнали, что никто не был в курсе, кто, когда и как соорудил ее. Но станция оказалась стабильной, инертной — и вполне подходящей для дела, особенно если вы любили находиться посреди пустоты в межгалактических масштабах. Корабль передал ее изображение просто идеально. Картинка открывалась почти красивая: звезда была окружена мягким, подвижным облаком туманности, которая появилась с уменьшением ее массы; кольцо было явно искусственным, оно утолщалось и утончалось определенными паттернами, это были декоративные изгибы. — …выйдем из прыжка на самом краю системы, — сказал Брюс, и глаза его были задумчиво прищурены. — И это даст нам шанс рассмотреть наши варианты, как мы приблизимся к станции, а заодно увидим, прилетел ли Диррамао. — И, — спокойно добавила Диана, — если мы решим прибыть, как Брюс Уэйн, с шикарным опозданием, в самом сияющем своем лимузине, то пусть так и будет? Брюс чуть приподнял уголок губ. — Это ты сказала, не я, — заметил он, а потом посмотрел за ее плечо, и Кларк почувствовал иррациональное, бессмысленное желание спрятаться в тот момент, когда взгляд Брюса нашел его, в мгновение перед тем, как он сказал: — Кларк. Диана обернулась с улыбкой и приветствовала его мягким прикосновением к плечу. — Мы обсуждали наши перемещения и прибытие. Корабль говорит что прыжок подобного рода будет быстрым. Он займет приблизительно пять дней. Кларк моргнул: — Да, это… быстро. Но правда, настолько? — Больше скорости света, — произнес Брюс. Кларк хотя бы не совсем развалился на части и смог посмотреть на него искоса. Корабль-разведчик показала ему Криптонскую империю; было предельно ясно, что она не смогла бы распространиться так далеко без возможности путешествовать быстрее скорости света. Брюс в ответ поднял руки, словно сдавался и добавил: — Сектор 3252. А Земля находится в секторе 2814, по понятиям Фонарей. Судя по всему, они пронумерованы по порядку. В межгалактических терминах это не так уж и далеко. — О, — произнес Кларк. — Точно. Он никогда не думал задаться таким вопросом: какова общая картинка, как они все измеряют; но Ксилатликсакс сказал обо всем сам. Фонари потеряли контакт с сектором 3252 долгое, долгое время назад — так же, как и с Землей. Целый регион космоса был оставлен без присмотра после того раза, когда Новые Боги Апоколипса решили покорить вселенную. — Да, кстати, — добавил Брюс. — Это пять земных дней. Но там время будут измерять по-другому. Согласно данным корабля, самая известная система исчисления в секторе 3252 в наших терминах будет означать сутки длиной в тридцать два часа. — О, — сказал Кларк. — Ты хочешь, чтобы корабль перешел на нее заранее? Брюс поднял бровь: — Для тебя это лишено смысла. Так же, как для Дианы или Виктора. Да и Брюс Уэйн не впервые испытывает джетлаг… — Корабль, — мягко перебил Кларк. — Ты можешь рассчитать переходный график, чтобы перенастроиться с двадцатичетырехчасового дня на самую известную систему в секторе 3252, чтобы мы привыкли ко времени прибытия? — Постепенное увеличение внутреннего дня от земной системы до… — тут корабль использовал слово, которое Кларк никогда не слышал раньше, полное мурчащих согласных; должно быть, имя для исчисления времени в секторе 3252, — вполне достижимо. — Отлично, — сказал Кларк. — Так и поступим. Брюс посмотрел на него уверенно, нечитаемо. Слишком поздно, понял Кларк, повторяется история с плечом. Да почему все, что он пытается делать для Брюса, выходит наоборот, не оливковой ветвью, а пощечиной? Все, что пытается делать для Брюса… если не считать, конечно, тот момент, когда он поставил его на колени и схватил его за волосы. Это, пожалуй, вышло очень ясно. Кларк закусил щеку изнутри. — Я не имел в виду… Я не пытаюсь сказать, что тебе нужна помощь, — быстро произнес он. — Я знаю, что ты мог бы пересилить себя, и мы бы ничего не заметили. Тебе просто не надо этого делать. Не нужно. Брюс долгое время молчал. — Ты слишком умен для этого, — наконец тихо сказал он. Намеренное повторение, понял Кларк, то же самое, что он проговорил в первый раз, только вот Кларк тогда сказал совсем другое. Оно и значило нечто другое, неизбежно, как ответ на слова «Не нужно», и Кларк понятия не имел, что с этим всем нахрен делать. Да, это должно было быть правдой: конечно, Брюсу не нужно было стараться усложнить себе жизнь. Конечно, Брюсу не нужно было продираться сквозь все препятствия, как будто неважно было, что они с ним сделают, и пускай речь идет лишь о временном изнеможении. Да только речь шла о Брюсе; да только Кларк совсем не был слишком умен для этого. — Так, я получил данные для тебя, Брюс, — позвал Виктор от центральной консоли. — Я запустил тестовый цикл двигателей, и расчеты для прыжка готовы. Брюс долго не отводил взгляд, а потом обернулся, отошел, пересек палубу к Виктору. Как не бывало. Кларк выдохнул, позволил себе закрыть глаза и потер рукой лицо. Боже. Вот только не хватало сейчас превращать каждый разговор с Брюсом в хождение по минному полю, сейчас, когда они даже не под прикрытием… — Кларк, — мягко позвала Диана. На плечо легла теплая, сильная рука. Кларк мгновение постоял на месте, а потом собрался, провел рукой по волосам и заставил себя встретиться с ней взглядом. — Нет ничего плохого в том, чтобы волноваться за него. И пускай он тебя в этом не убедит. — Нет, я… он не станет. И это была правда. Кларк уже слишком далеко зашел, чтобы отступить, и пускай это — самое разумное решение. Он был безнадежно влюблен в Брюса и в его беспощадное самонаказание, его отчаянную уверенность в том, что значение имеют лишь его недостатки, точно так же, как и во все остальное: его глаза, его добытые потом мышцы, открытое, раненое сострадание, которое тот пытался засунуть подальше, в по-настоящему пугающие умения и знания. Все это шло комплектом, это был Брюс, и Брюс мог подумать, что рано или поздно Кларк снова наступит на одну из миллиона его заминированных границ, мог решить, что дело того не стоит, но это просто потому, что он не знал, что Кларк… просто потому, что он не знал. Диана смотрела на него тепло, с мудростью: — Хорошо. — Она сделала паузу и наклонила голову. — Но все-таки что-то волнует тебя. Тебе неуютно снова быть на борту корабля, подобного этому? Кларк сглотнул. — Немного, — признался он. — Просто он… он выглядит так же. Но все в порядке. Я в порядке. Диана сейчас слишком сильно о нем волновалась, чтобы сказать, что он врет как дышит. — Теперь это наш корабль, — произнесла она, будто соглашаясь. — И сейчас ты не один. Мы с тобой. — Она сжала его плечо. — И что бы ни случилось, мы будем с тобой на этой миссии. Если все пойдет не так, значит, все пойдет не так. Мы сделаем то, что в наших силах, и вступим в сражение, если придется… — Да нет, я знаю, — ответил Кларк и вытянул руку, коснулся ее пальцев, чуть нажал в ответ. — Я знаю, что вы все это сделаете. И работа под прикрытием — я способен на нее. — Он закусил губу и постарался не рассмеяться, вышло бы странно. — И вот это-то меня и пугает. Диана слегка нахмурилась. — Кларк, — осторожно произнесла она. — Я делал это раньше, знаешь ли, — развил мысль он. — Не совсем то же самое, конечно, но я долгое время был под прикрытием — до того, как стал Суперменом. Я притворялся, что я такой же, как другие. Иногда даже притворялся, что я не Кларк Кент. Я не такой хороший лжец, я никогда им не был, но это оказалось нетрудно. Это оказалось нетрудно, потому что у меня всегда была эта часть. Она всегда была во мне, то, кем я притворялся. Тихий, никакой не особенный, человек, у которого ничего не было, человек, которого никто не знал и никто не хотел знать. Джо никто-не-помнит-как-его-фамилия. Выражение лица Диана смягчилось, стало серьезным и понимающим. — Я бы хотел думать, что не способен на это, — хрипло, прерываясь сказал Кларк. — Если я такое могу сделать, то что это значит? Что Правитель Кал-Эл тоже притаился где-то внутри, что он всегда там был? — О, Кларк, — проговорила Диана и повернула руку, поймала его ладонь до того, как он ее опустил, тепло сжала. — Очень давно я выучила один урок. Неважно, человек ты или нет; каждый живший индивидуум имеет внутри сияние и тьму, свет и тень. Каждый из нас пытается выбрать в любой заданный момент, что же будет нами управлять, чем мы попытаемся стать, что мы попытаемся отставить в сторону. И так или иначе, время от времени мы будем терпеть поражение. — Она сжала губы в сухом смешке и подняла бровь. — Брюс однажды попытался подавить весь свет внутри себя — и потерпел поражение. Ты знаешь это. А я… в свое время была жестокой. Бесчувственной, непрощающей, эгоистичной. Я повернулась спиной к тем, кому больше всего была нужна моя помощь, потому что я думала, что они ее не заслуживают. И я держалась за то, что считала своим, и помогла разрушить мир. Пытаться быть лучше — тяжелая работа, и она никогда ни для кого не заканчивается. И ты знаешь это, ты знаешь, что идет этот процесс, что работа еще не закончена… — Она улыбнулась — нешироко, мягко, мудро. — В таком случае, ты все делаешь правильно. Кларк закрыл глаза, схватил ее руку и неровно выдохнул. — Я точно не был бы против, если бы все это оказалось попроще, — выдал он. — И я тоже, — сказала Диана, искренне, весело, и ему пришлось рассмеяться, даже если смешок получился так себе. Позади Брюс и Виктор общались с кораблем. Кларк понял, что что-то происходит, услышал, как странный гул снова усиливается в двигателях. Он сжал руку Дианы, открыл глаза и посмотрел на Землю: та висела и светилась, идеальная в пустоте вселенной. В этот момент сине-голубой свет окрасил все вокруг; они совершили прыжок.