Россия, Москва, 2 года назад.
— Ну ты даёшь! Только залетела в приют, а уже сбежала! — девушка с ярко-рыжими волосами рассмеялась, обнимая Гранс. — А ты не успела покраситься в блондинку, уже рыжая. — Да ну тебя. Жизнь коротка, вдруг не успею все цвета попробовать? Я же могу не найти тот самый, который мне очень-очень идёт! — Да-да, я поняла тебя. Вообще-то, мне нужна твоя помощь, и не в покраске волос. — А что такое? Я ведь ещё и реснички нарастить могу, и ноготочки. — О да, ноготочки это хорошо, но мне нужен Сан Саныч. — Зачем? — девушка вмиг посерьёзнела, — что-то случилось? — Можно сказать и так. Ты ведь знаешь, что в приют я не за плохое поведение попала. — Догадывалась. Кстати, почему приют? Джек ведь твой опекун. — Нет Джека. Больше нет. — Как это нет? Подожди, ты хочешь сказать… Совсем? А что случилось? — Его убили. Так же, как родителей. — Господи, и что, прям на твоих глазах? — Нет. Меня неделю не было дома. — А где ты была? — Не важно. Так с Сан Санычем встречу устроишь? — Разумеется. Он тебе всегда рад, часто вспоминает, жалеет, что ты уехала. Ты ж лучшая была. Ушла к этим своим «хаудуюдуявасвсехимелввиду», и ни слуху, ни духу. — Вот именно из-за того, что твой уровень английского — это «хаудуюдуявасвсехимелввиду», ты и не можешь приехать ко мне в гости. — Ой, нужна мне ваша Америка. Ты к нам надолго? — Нет, недельки две, и обратно. — А чего так? — Во-первых, приют. Во-вторых, у меня появилась прекрасная идея, которую я обязательно воплощу в жизнь. Для этого я и приехала. — Что, трудно без России-матушки? — Конечно, — серьёзно кивнула шатенка, — и без вас трудно. Но я привыкла к трудностям. Жизнь вообще штука нелёгкая. Рыжая странно глянула на младшую подругу и передёрнула плечами. Ей уже тридцать, за плечами неудачный брак с мужем-абьюзером, из которого она еле выбралась, и нападение, после которого она выжила-то чудом Божьим, не иначе, но эта девочка пятнадцати лет… Их познакомили чуть меньше двух лет назад. Ева тогда ходила на тренировки для продвинутого уровня где все были двадцати пяти — тридцати лет, но даже там она была лучшей. Не потому что ей было легко, а потому что ей это было нужно. Она славилась тем, что её невозможно вывести из себя. Тогда Сан Саныч — их тренер — отправил Женю ей в ученики. Кажется, Ева была недовольна, но когда поняла, что от неё требуется, начала разговаривать с Воскресиной. Рассказывала о своей жизни с родителями, о том, что они жили на две страны, о смешных ситуациях из её личного опыта, и о том, как она переживала смерть родителей. Рассказывала о своих чувствах, эмоциях, срывах, о которых знали немногие посвящённые. Давала советы, что делать. И Женя прислушивалась к ней, постепенно начиная отходить. Было сложно, когда Ева уезжала в Америку, но там жил её брат, там она училась, и отнимать это у неё девушка не имела права. И пусть поначалу Женя не понимала — чем, ну чем ей может помочь ребёнок? У неё же наверняка материнский инстинкт проснётся. Но вот только старшей в их дружбе была Ева, и Воскресина без слов принимала её авторитет. Не понятно, как и когда так получилось, но теперь это не было важно. Важно лишь то, что они обе тогда выбрались из психологических проблем. А теперь… Кажется, Гранс падает в них снова.***
— О, какие люди! — мужчина спортивного телосложения вышел из своего кабинета, — Евочка! Или лучше мисс Гранс, а? — Как вам угодно, Сан Саныч. Мне не принципиально, — девушка улыбнулась. — Как была официальной букой, так и осталась. Ну не чужие ж люди, Ев, чего как не родная? — Гранс помрачнела. — Не говорите при мне эту фразу, ладно? — её голосом, кажется, можно было бы заморозить солнце. Какая ирония, ведь тренер помнил, что когда-то огромное солнце было внутри шатенки, а теперь от него едва ли остался луч. Своё солнце она уже покрыла коркой льда, что будет дальше? — Ладно, ладно. Что тебя привело ко мне? — Мне бы поговорить с вами… Наедине. Можно? — И без Жеки? — Для её безопасности. — Проходи.***
— Ева, давай успокоимся и ещё раз поговорим… Зачем тебе это нужно?! — Воскресина ходила из угла в угол, нервно сжимая кулаки. — Женечка, я, кажется, уже говорила, зачем, и говорила, что это не обсуждается и у меня уже есть команда, понимаешь? — Понимаю, понимаю, но не принимаю! Да я переживаю! — А я нет, что-ли?! — взвилась девушка, — для меня это шутка?! — Нет, не шутка… Да пойми, я хочу, чтобы ты жила как обычная девушка, радовалась жизни, примеряла платья, ходила по магазинам, бегала на свидания, ещё что-то, не знаю… Но не вот это всё. Гранс серьёзно посмотрела на женщину своими серыми глазами и спросила то, чего Женя никогда не забудет. — Ты думаешь, я всё ещё могу жить, как обычная девушка? — тихо произнесла она. Повисло молчание, и ни одна не решалась прервать его. Наконец, Ева отмерла. — В общем, это не обсуждается, ты можешь либо согласиться, либо отказаться, а я должна идти собираться. Скоро уже самолёт. И Жень, выучи английский, наконец, я надеюсь видеть тебя у себя в гостях. — Ладно. Хорошо. Хорошо…***
За день до смерти Молнии
— Госпожа Воскресина, вам срочно просили передать. Насколько я понимаю, это письмо не терпит отлагательств… — Спасибо, Риточка, можешь идти, — женщина встрыоа конверт, обращая внимание на хорошую бумагу и официальный стиль послания. Явно серьёзная организация. А ей может написать только одна такая… — Что ж, Америка?.. Давненько меня там не было.