Мари и Оливье

      Мари быстро отворила дверь, на пороге стояла Альенора. Девочка выглядела очень возбужденной:       – Мари, ты что, спишь до сих пор??? Все еще плохо себя чувствуешь? Слушай, тут такое! Ты себе не представляешь…       – Ну что там стряслось «такооое»? Чего я себе не представляю?       – Там все только это и обсуждают! Одна ты спишь и ничего не знаешь…       Молодая женщина почувствовала, как ее охватывает неясное чувство тревоги:       – Да что произошло? Ничего не понимаю! Альенора, ты можешь толком объяснить? Что за несносная девчонка!       Подруга перешла на быстрый шепот:       – Там на улице прямо у монастырской стены морского офицера нашли, вот! Он такой хорошенький… И он без сознания, у него голова разбита. На него, наверное, этой ночью напали… – Альенора с таинственным видом округлила глаза.       – Где он? – почти выкрикнула Мари, чувствуя, как ноги делаются ватными, и схватилась за притолоку двери, чтоб не упасть.       – Мари, а почему ты кричишь? – растерянно пробормотала девочка, явно ожидавшая от подруги иной реакции. – Он в монастырской больнице, его туда отнесли. Сестры послали в город за лекарем. Ой, Мари, ты такая бледная! Тебе нехорошо? Может, тебе тоже лекаря позвать?       – Не нужно лекаря! Со мной все в порядке, – Мари нашла в себе силы дойти до кресла. Словно во сне провела рукой по его спинке. Всего несколько часов назад здесь висел плащ мужа… Она тяжело опустилась на сиденье. – Я сейчас… Голова закружилась, сейчас пройдет. Ты ступай… Сейчас… Сейчас я оденусь и приду.       – Ты уверена, Мари? Может все же позвать кого-нибудь? – Альенора с сомнением и беспокойством посмотрела на подругу. Та ответила уже с нажимом и нотками явного нетерпения в голосе:       – Уверена! Не нужно никого звать. Пожалуйста, ступай, Альенора! Дай мне одеться. Я сейчас приду!       Дверь за девочкой закрылась. Мари усилием воли заставила себя подняться. Ноги слушались плохо, но сидеть было нельзя… Нет, сидеть нельзя! Нужно бежать к лечебнице, там Оливье… «А может не он? – подумалось с надеждой. – Оливье уехал, он сейчас далеко. А это просто какой-то сон. Сейчас она проснется, и…» Молодая женщина спешно одевалась, каким-то неведомым чутьем понимая, что это – не сон, и что речь идет о ее муже. Она вышла из своей комнаты и почти бегом направилась к монастырской больнице, все еще внутренне отказываясь признать реальность происходящего.       Вчерашний ливень прекратился, но небо было по-прежнему пасмурным. Как и накануне, с моря дул холодный октябрьский ветер, воздух после дождя оставался сырым и пробирал до костей. Молодая женщина тщетно пыталась унять дрожь, поплотнее заворачиваясь в теплый плащ. У входа в лечебницу она едва не налетела на сестру Соланж, выходящую оттуда вместе с каким-то мужчиной. В последнее мгновение Мари успела шагнуть в сторону и скрыться за уступом стены.       – Не беспокойтесь, сестра, – сказал мужчина, обращаясь к монахине, – думаю, жизнь молодого человека вне опасности. Он уже очнулся, правда, пока сознание не полностью вернулось к нему, он безразличен к тому, что его окружает и не отдает себе отчета в происходящем. При такой травме это – неудивительно. Судя по всему, ударили его сильно, и сколько времени он пробудет в этом состоянии, одному Богу известно.       – Ох, как же это некстати, доктор, если б вы знали! – сокрушенно вздохнула в ответ сестра Соланж. – За ним, вероятно, глаз да глаз нужен! Не ровен час, он начнет метаться и может упасть. А у нас все сестры заняты послушаниями, и средств нанять кого-то со стороны у монастыря нет...       – Да, желательно, чтобы за ним присматривали, хотя горячки у него нет. Надеюсь, что и не будет: я оставил порошки, давайте их ему с водой трижды на дню. Следует как можно скорее известить командование эскадры, раненого, без сомнения, разыскивают. А после такого удара по голове ему будет трудно вспомнить, кто он и откуда. Лучше, чтобы он пришел в себя в привычной обстановке. Если хотите, сестра, я могу взять на себя заботу о том, чтобы сообщить о случившемся командиру эскадры, я с ним лично знаком.       – Такой молодой еще, и сразу видно, что из хорошей семьи. Только где ж мы будем искать его родных, если он все забудет? Одна надежда, что моряки его опознают. Я предупрежу сестру Эсперанс, чтобы она находилась подле него.       – Через день-другой я навещу раненого, думаю, тогда будет ясно, что с ним делать дальше. В остальном, он молод и крепок, так что выкарабкается, будем уповать на милосердие Господа.       – Мы будем усердно об этом молиться. Благодарю вас доктор, да храни вас Господь.       Мари слушала разговор, свидетельницей которого невольно оказалась, и каждое слово лекаря отзывалось в ней глухой болью. Оливье ранен… А ведь могло случиться непоправимое! От этой мысли сердце мучительно сжалось. Радовало одно: доктор сказал, что его жизнь – вне опасности. Неужели на него напали? В это было невозможно поверить. Вчера вечером, когда муж уходил, шел этот ужасный дождь, он мог не удержаться на скользких камнях и сорваться со стены. С больной ногой – не удивительно! Мари поднесла к губам сжатый кулак и закусила его от бессильной злости на себя: ведь это она виновата в том, что Оливье повредил ногу! Теперь он ранен и без сознания...       «Ему будет трудно вспомнить, кто он и откуда», – от слов лекаря Мари охватила паника. Она должна сама ухаживать за мужем и быть рядом, когда он очнется. Мари судорожно пыталась найти ответ на вопрос, как этого добиться, и с ужасом понимала: ответа у нее нет.       Если его оставят здесь, в больнице при монастыре, она найдет способ хотя бы навещать его за неимением возможности быть с ним неотлучно... Но если за ним придут товарищи с линкора и заберут, что делать тогда? Она – жена Оливье, но как заявить об этом сестрам? Это неизбежно повлечет скандал! Что будет в этом случае с ней? Муж лежит без чувств и не может ее защитить! Только вчера она горевала о том, что супругу так внезапно пришлось уехать, а сегодня все бы отдала за то, чтобы он был за много лье отсюда, но только жив и здоров.       В этот момент, простившись с лекарем, который, откланявшись, вышел за калитку, сестра Соланж обернулась и заметила воспитанницу:       – Мари, дитя мое, что вы здесь делаете? Вам все еще нездоровится? Вы очень бледны.             Что же ответить? Господи! В горле совсем пересохло, язык не слушался, он словно прилип к небу... Мари пробормотала что-то нечленораздельное. Но второй такой возможности не будет! Надо на что-то решиться… Она вдруг выпалила, неожиданно для себя:       – Сестра, простите, я случайно слышала ваш разговор с господином лекарем. Вы сказали, что за раненым, которого нашли сегодня, присмотр нужен, он упасть может, а сестрам некогда заниматься этим. Так я бы могла…       Монахиня не дала ей договорить и только всплеснула руками:       – Мари, дитя мое, вы что это удумали? Где ж это видано, чтобы юная девушка в ваши годы за мужчиной приглядывала? И думать забудьте! Любовь и сострадание к ближнему – похвальны, но слышали, что лекарь сказал? Поправится он. Сейчас пошлю к нему сестру Эсперанс, она и присмотрит за ним.       Но очень кстати, что вы здесь. Я как раз собиралась вас разыскивать. Пойдемте скорее, матушка аббатиса желает вас видеть.       Призрачный луч надежды сверкнул и тут же погас. Мари обреченно последовала за сестрой Соланж, изо всех сил кусая губы, чтобы не заплакать.