Черный замок. ХХ век.
В приглушенном свете мало что можно разглядеть, и я прищуриваюсь, осматриваясь. Эта комната мне знакома, я видела ее раньше. Вот только где… Свечи в канделябрах дрожат от сквозняка, и сквозь потрескивание огня в камине различаю шум ветра за окном. В стекла летят снег и морось — на улице бушует непогода. Медленно переводя взгляд, натыкаюсь на стол, над которым склонился человек. Смутно пытаюсь вспомнить, где я его видела. Но все так странно. Туманно и расплывчато, будто заволочено дымкой. Он что-то пишет, шурша пером и проговаривая себе под нос, в желтом свете подрагивает его неровная тень на стене.
— Агнеш, принеси мне еще вина, — едва слышно говорит он, не отвлекаясь от своего занятия.
Из мрака выходит девушка, вся в белом. Как сквозь пелену молочного тумана, выуживаю нужные воспоминания из недр памяти и все еще не понимаю, почему так сложно думать. Мужчина за столом — барон Шотет, смутно узнаю его и Агнеш. Но как я здесь оказалась?
Она осторожно ставит у его локтя бокал и убирает пустой.
— Армин, тебе нужно больше отдыхать, — шепотом говорит она, наблюдая за ним. — Твоя нога…
— Да, разотри мне колено, пожалуйста. Но я сейчас не могу, я почти закончил…
— Армин, — снова зовет она, и он вздрагивает, раздраженно откладывая перо.
— У меня мало времени. Ты же знаешь. Я должен успеть все записать. Иначе она не сможет найти ответ.
— Но с чего ты взял, что она вернется? Ты работаешь на износ, а ведь болен. Побереги себя. Стоит ли оно того?
— Стоит, Агнеш! Ну, конечно же! — вскакивает он, кривясь от боли. — Это — единственное, что стоит сделать! Я ждал ее, как ты не понимаешь. Столько лет ждал! Я должен успеть!
— Я беспокоюсь о тебе, Армин! — со слезами на глазах говорит Агнеш. — Если ты не будешь беречь себя, не дождешься ведь! И не сможешь помочь.
— Я расшифровал частицу знаний Иедидиа, и мне нужно успеть записать послание с инструкцией. Пока оно еще свежо. Пока моя старая память не подвела. Иначе все пропадет, исчезнет! Она не сможет освободить от тьмы того, кто важен, и тогда…
— Я знаю, Армин. Но твое состояние волнует меня больше, чем второе пришествие.
— Не говори так. Это не второе пришествие, это неизбежность! — Шотет умоляюще смотрит на нее, беря ее руки в свои. — Дело не в моей увлеченности наукой и не в той, кого я жду. Последствия могут быть катастрофически глобальными! Если тьма, что скрывается под печатью, разорвет оболочку и вырвется наружу, всему конец. Не только нам с тобой. Я знаю это. И поэтому должен передать все знания ей.
— Это сказала тебе она, и ты поверил, — горько качает головой Агнеш, пытаясь сдержать слезы.
— Нет. Ее слова подтвердились. Вот здесь, — он бережно поднимает свернутый свиток. — И ты видела, не хуже меня, лазурит.
— Да. Лазурит я видела, — сдается Агнеш, опуская голову.
Слушаю и не могу уловить смысла. Все рябит и покачивается, голос барона то странно затухает, то усиливается. Всеми силами пытаясь расслышать его слова и запомнить их, шагаю ближе, наклоняясь к столу — там свитки, свечка, открытая книга. Буквы плывут и скачут, ничего не разобрать… Но на страницах, в верхнем правом углу, символ. Гексаграмма, кажется, такая же, как была в подвале под замком.
— И ты должна мне помочь, если я не доживу… — слышу над самым ухом.
— Армин! — восклицает Агнеш, порывисто приближаясь к нему. — Не говори таких ужасных вещей, молю! — она срывается на шепот, осторожно касается ткани халата дрожащими руками, бережно поглаживая Шотета по груди.
— Ты — вечное создание, моя дорогая Агнеш. Рано или поздно переживешь меня. Ты знала, на что шла, оставаясь здесь, — печально улыбается барон. Я разглядываю его пристальнее: ему на вид лет шестьдесят. — Рано или поздно мое время закончится. Я и так живу долго. И все мои века были столь прекрасны и полны жизни только благодаря тебе, дорогая. Прошу, поклянись, что закончишь начатое мною в случае моей смерти, — он очень серьезно смотрит на нее, взяв за плечи. По ее щекам струятся слезы, но она, поджав губы, послушно кивает. — Отлично. А теперь помоги мне с коленом, — он целомудренно целует ее в лоб и, скривившись, садится, придерживаемый ею. Агнеш утирает слезы и придвигает невысокий табурет, помогая Армину уложить на него ногу. Затем достает из широкого рукава баночку с мазью.
Шотет же делает глоток из кубка и снова берется за перо, что-то бубня себе под нос.
— Но как же я закончу начатое, если не знаю всего? — тихо спрашивает она, снимая повязку с его ноги.
— Я тебе все расскажу, дорогая. Но для начала…
Лэствилл. США. Наше время.
Грохот заставил меня подпрыгнуть на постели с бешено колотящимся сердцем. Что-то вибрировало на груди, вторя сердцебиению, и ужасно жгло. Ничего не понимая, я окинула взглядом комнату и увидела, что надо мной стоит Агнеш, глядя с подозрением то на меня, то на дверь. Я только открыла рот, чтобы что-то спросить, неосознанно хватаясь за горящую кожу на грудной клетке, как шум повторился, заставив нас обеих вздрогнуть. И в ту же секунду Агнеш, не говоря ни слова, растворилась в воздухе, а я вскочила на ноги, на ходу натягивая халат.
Выскочив в коридор и прошлепав босыми стопами по холодному каменному полу, столкнулась со встрепанным Лео.
— Что происходит?
— Без понятия, — бросил он, и мы вместе помчались туда, откуда слышались громкие звуки. У спальни Сандры стало ясно, что они исходят оттуда — внутри все похолодело, и я, не раздумывая, дернула ручку двери, но та оказалась заперта.
— Что такое? — я вздрогнула от голоса Влада над самым ухом, возникшем из ниоткуда. Обеспокоенность на лице граничила с озадаченностью и раздражением, и мелькнула мысль, что ночью он еще более замкнутый, чем днем.
Не успев ответить, повернулась к двери, которая отлетела к стене комнаты от сильного удара плечом Лео. Мы втроем ввалились в спальню Сандры и на миг застыли как вкопанные.
Подруга парила под потолком, ее тело содрогалось в конвульсиях, а предметы вокруг кружились и сталкивались с невероятной скоростью. На полу — осколки стекол, тяжелая мебель приподнималась, тут же падая и создавая тот самый грохот, сопровождаемый зловещим звоном и треском.
— Сандра! — позвала я, не зная, что делать.
Она не реагировала, корчась и изгибаясь невероятным образом и что-то проговаривая на румынском. Глаза ее закатились, как бывало во время приступов. Паника накатывала волнами, и я не понимала, как помочь подруге, отчего заламывала руки и растерянно искала что-то, скользя по комнате взглядом. В районе солнечного сплетения вновь обожгло, и я зашипела, просовывая ладонь под халат. Через ткань трикотажной пижамы нащупала горячую и дрожащую монету и потянула за цепочку, вытащив ее из-за ворота, избавляя себя от жара. Она покраснела, и дракон на ней двигался, создавая вибрацию, на миг приковав недоуменный взор.
Влад с Лео кинулись к Сандре, и в следующее мгновение она стала падать, как и кружащиеся предметы вместе с ней. Лео едва успел подскочить и поймать ее на лету под громкий лязг и хруст крушащегося содержимого комнаты.
Я ринулась к ним, бросив монету поверх одежды, и мы с Владом почти одновременно склонились над Сандрой, что начинала возвращаться в сознание.
— Сандра? — я взяла ее за руку, осторожно сжав ладонь, и подняла взгляд на Влада, буквально на секунду, но успела уловить его задумчивость.
— Что… Что случилось? — наконец произнесла она, пытаясь приподняться.
— Лежи, — шикнул Лео, укладывая ее обратно к себе на колени.
— Ты не помнишь? — спросил Влад. — Что ты видела?
— Я… Я не помню. Что-то, — она запнулась, и судорога прокатилась по ее телу. — Черт, не знаю. Но ощущение такое… Нехорошее. Предчувствие.
Сандра обмякла на руках у Лео, устремив хмурый взгляд в потолок. Мы втроем переглянулись и стали ждать, пока она придет в себя.
— Беда, — продолжила подруга.
— Что?
— Предчувствие беды. Тревоги. Опасности, — ее затрясло, и Лео помог ей сесть. — Что-то там было ужасное, но я не помню, что, — застонала Сандра, спрятав лицо в ладонях. — Что это за чертов дар, который ничего не поясняет, а только путает?
— Сандра, — подал голос Влад. — Ты научишься с ним справляться, это дело времени.
— Откуда тебе знать? — посмотрела она на него. — Илинка справлялась, потому что родилась с ним. Она годами училась им управлять, а еще ей помогала бабка. А я что? Как я могу за такое короткое время с ним совладать? Я даже понятия не имею, как он работает!
— Просто знаю, считай это аксиомой, — слабо улыбнулся Влад, и я подумала, что и ее он знает гораздо дольше, чем она его. — Он твой, часть тебя. А потому ты срастешься с ним очень скоро. Вы были порознь много лет, вам нужно приноровиться друг к другу. Не сопротивляйся, он хочет указать тебе направление.
Сандра растерянно смотрела на Влада, внимая каждому его слову, и я вместе с ней.
— И к тому же я знаю, кто может тебе помочь. По крайней мере, косвенно. Отдохнешь и завтра займемся тобой, — он ободряюще улыбнулся и поднялся на ноги.
Сандру переселили в другую комнату, и, посидев с ней немного и успокоив, я отправилась к себе, досыпать. Хотя подозревала, что вряд ли мне это удастся. Сколько ночей я не спала нормально? С тех пор, пожалуй, как познакомилась с Владом…
Голова гудела от всего, что происходило, наваливаясь с силой и скоростью сходящей с гор лавины, не дававшей опомниться. Вспомнив об Агнеш, я силилась собрать те ошметки сна-воспоминания, что она мне показывала. Ведь это важно, иначе она не пришла бы ко мне. Но они, как вязкая глина, утекали сквозь пальцы, расползаясь лужицей по гончарному кругу, пока я пыталась слепить из них что-то внятное, все вращая маховое колесо, подбирая и набрасывая друг на друга жидкую субстанцию. Но я так мало запомнила, что готова была разрыдаться от безысходности. Фигура на круге никак не хотела принимать очертания. Только вой ветра, дрожащие тени от свечей и слезы Агнеш…
Посмотрев в окно, я поняла, что спать точно не хочу. Замотавшись в плед, побрела на кухню, на ходу размышляя. С горем пополам найдя в гигантском помещении среди гор посуды, кастрюль, сковородок, разносов и тележек чайник с чашкой, заварила травяной чай и вышла с ним на веранду. Уселась на диванчик, подтянув к себе колени и замотавшись в одеяло, как в кокон. Сквозь пар от чашки и собственного дыхания устремила взгляд вдаль.
— Не спится? — прошептала отступающая ночь, и я встрепенулась, выныривая из вихря крутящихся мыслей. Повернув голову, увидела Влада, что прислонился плечом к резному столбику. — Не хотел мешать. Просто люблю здесь встречать новый день.
— Да, не спится. Садись, — я похлопала ладонью по дивану и быстро спрятала ее обратно в тепло. — Прости, что заняла твое место.
— Да ничего страшного.
Влад поколебался, но все же присел рядом, упершись локтями в колени. Я мельком окинула его взглядом — он был уже полностью одет, затянут в темные одежды по самый подбородок. И я рядом — в пижаме с ромашками, халате и одеяле. Просто прекрасно.
— Лайя, — начал он, запнувшись.
— Да?
— Я должен попросить прощения, — вздохнув, сказал он, не глядя в мою сторону. У меня сперло дыхание, и сердце сжалось, пропустив удар. Я не ожидала услышать от него таких слов, думая, что, наоборот, спровоцировала его своим вмешательством. — Я был слишком груб с тобой в прошлую нашу встречу.
— Все в порядке, я понимаю…
— Не перебивай, пожалуйста. Я действительно вел себя ужасно, но хочу, чтобы ты понимала, что я не… не всегда могу в полной мере контролировать себя. Я знаю, это не оправдание. Но данность. Я не хотел никогда тебе грубить или обижать. И прекрасно понимаю твои чувства, ты заслуживаешь знать правду. При этом есть кое-что еще, кроме твоей безопасности, что вынуждает меня молчать.
— Но что, ты не скажешь? — мягко спросила я, глядя на Влада из-под ресниц.
— Нет, — усмехнулся он, посмотрев, наконец, на меня. — Прости.
— Все в порядке. Я тоже понимаю. Вспылила, насев на тебя. И также была неправа, не принимая в расчет твои причины. Извинения приняты. Надеюсь, как и мои, — я чуть склонила голову набок, наблюдая за реакцией.
— Более чем. Ты не должна просить прощения за свой интерес, — он открыто и с облегчением улыбнулся, снова отворачиваясь.
Я рассматривала Влада в сером мареве. Его расслабленное лицо, фигуру, резко выделяющуюся на фоне светлой обивки дивана, свободно свисающие ладони, которых так хотелось коснуться, и думала, как могла такая прочная привязанность и… влюбленность? Да, пожалуй, что она. Такая сильная и непреодолимая влюбленность… Как могли они зародиться так быстро?
Такое чувство, что они всегда были со мной, просто спали. Но проснулись, стоило мне впервые увидеть Влада. Потому что он завладел моими мыслями и сердцем практически сразу с момента нашего знакомства. Так не должно быть. Бывает, конечно, любовь с первого взгляда… Но это не она. То, что я чувствую к нему — эта связь, тепло, единение… Нити, что тянутся из груди и практически осязаются. Все это — гораздо больше и сильнее, чем та сиюминутная страсть, которую обычно называют любовью с первого взгляда.
Снова мельком скользнув взором по его точеному силуэту, остановилась на распахнутых полах пальто и черном свитере, закрывающем горло, под ним. Я бы решила, что Влад вообще не снимает эти вещи, но нет, какой-то час назад он был в простых штанах и свободном джемпере.
— О чем думаешь? — вдруг спросил он, устремив на меня свои ясные глаза. Как бескрайний океан, глубокое синее море.
— Обо всем и ни о чем, — сказала, не задумываясь. — Прямо сейчас — о твоем пальто. А вообще… О Сандре, об опасности, о себе, обо всех тайнах, что меня окружают. О тебе.
— Понимаю. Я тоже об этом думаю. Примерно в таком же порядке. Ну, разве что, кроме пальто. А что с ним? — изогнул он бровь, оглядывая себя.
— Если бы не видела тебя часом ранее, решила бы, что ты в нем родился, спишь и живешь.
Влад усмехнулся, глядя на меня с неким весельем во взгляде. Никогда бы не подумала, что этот человек бывает таким разным. Что изменилось за пару дней? При прошлом нашем разговоре он был холодным и замкнутым, выставив меня за дверь, потом мы практически не пересекались. Теперь внезапно оттаял и решил попросить прощения. Неужели на него настолько воздействует тьма, маятником раскачивая эмоции от жесткости и безразличия до присущих ему мягкости и заботы?
Что творится в твоей голове, Влад Дракула?
— Перед рассветом посещают самые странные мысли, не обращай внимания, — я уложила подбородок на колени, глядя на еще пока темное небо, но предвкушая скорое вкрапление акрила.
— Согласен. Поэтому я люблю размышлять ранним утром, — его голос не нарушал сумеречной тишины, а вплетался в нее, словно создан был для этого времени суток. Не дня и не ночи, а чего-то между. — О разном, — зачем-то добавил он со странной интонацией.
Подумалось, что размышлять проще, располагая бóльшей информацией, но говорить об этом вслух я не стала.
— Как дела с реставрацией? — поинтересовался он спустя пару минут, переводя тему. Я в удивлении посмотрела на него, не веря, что он решил поговорить о чем-то отвлеченном.
— Неплохо, я почти закончила работать с еще одним портретом.
— Кто на нем?
— Лале, — без обиняков ответила я, глядя прямо на него. Он грустно улыбнулся, кивнув. — Она для тебя его писала? — зачем-то выпалила и прикусила язык.
Он задумался всего на мгновение, но ответил.
— Да. Она написала портрет для меня на память, когда я уезжал из Эдирне в Валахию, — печально, но как-то ласково сказал он.
— Я так и подумала, — прошептала, отпивая чай. Противоречивые чувства сменяли друг друга, как диафильмы, но радость от того, что хоть одна моя догадка подтвердилась, сопровождала каждое из них. И странный трепет, и щемящую тоску, и что-то, похожее на ностальгию. И еще с сотню неопознанных в этот ранний час оттенков эмоций.
— Видела? — коротко бросил он.
— Видела, как Мурад дал согласие на брак, — я посмотрела на него из-под ресниц, и его улыбка и задумчивый взгляд в землю заставили сердце сжаться, представляя, что он, должно быть, чувствует.
Хотя вряд ли такое вообще можно представить.
— Жаль, я не могу их смотреть так же, как ты. Не отказался бы, — он тепло посмотрел на меня, и я не могла понять, что со мной творится. Мне было жаль его и Лале. Я тосковала вместе с ним, но, в то же время, что-то колючее шевелилось в груди, похожее на… ревность?
Глупость какая, чушь. Что за ерунда?
Да, меня непреодолимо тянуло к Владу, хотелось, чтобы он думал обо мне.
Так же, как о ней. Но казалось, что я никогда не смогу затмить для него Лале. Будто я — и не я вовсе, а…
Заменитель сахара. Сладость есть, но совсем не та для него… Так я себя чувствовала все чаще. И злилась из-за этого, умом понимая, что это вздор. Влад всегда разграничивал свое отношение к ней и ко мне. Очень ощутимо.
Рассвет слабо занимался, рассекая темноту ночи, едва-едва прибавляя яркости серым сумеркам.
— Влад?
— Да? — повернулся ко мне он, распрямляясь.
— Ты же слышал, Сандра что-то бормотала в отключке, — сказала я, чтобы увести себя от разрушающих мыслей.
— Да, кое-что слышал.
— Что же она говорила? — я наклонилась ближе, улавливая его парфюм. Казалось, будто этот запах давно знаком.
— Кровь, возмездие, расплата. Повторяла эти слова и что-то еще, но я не разобрал — из-за тряски она говорила невнятно.
— То же, что и раньше, — задумалась я.
— И раньше такое было? — Влад приподнял бровь, уставившись на меня.
— Да, однажды. Перед тем, как она поселилась в замке, — ответила я честно, устав от уверток и недосказанности. То, что он молчит, не значит, что должна и я.
— Одно и то же видение ее преследует, но она не может его запомнить, — протянул Влад. — Нужно, чтобы Ноэ как можно скорее помог ей управиться с даром.
— Я думаю, это было интенсивнее. В прошлый раз она не взлетала под потолок. Ты думаешь, Ноэ может ей помочь?
— Магия очень типична. Во многом отличается, конечно, люди и демоны по-разному ее используют и ощущают. Но все же похожа. Нити и потоки силы очень осязаемы, если уметь их видеть. Ноэ сумеет ей подсказать, по крайней мере, задать вектор. Дару нужно найти свое место в ее теле, чтобы Сандра смогла наладить с ним контакт, — пояснял Влад, а я почти не слушала. Так приятно с ним разговаривать без скандалов, секретов, выяснений отношений и извечного перетягивания каната от «я для твоей безопасности стараюсь» до «дай мне тебе помочь, упрямый ты баран». Просто, спокойно и размеренно.
Я отпила чай, завороженно наблюдая за ним. За тем, как он расслабился и увлекся пояснениями, сдержанно жестикулируя. Как мелькают выражения лица. Как двигаются губы. Он вдруг стал похожим на того юношу, которого я видела в Эдирне. Еще не покалеченного горем, временем и одиночеством.
— Я не знала этого, — улыбнувшись, снова уткнулась носом в кружку. Все, что я уяснила точно — Ноэ сможет помочь Сандре с даром. В столь поздний, вернее, очень ранний час для моего уставшего мозга этого достаточно. — Спасибо, что рассказал.
— Не за что, — он распахнул пальто, откинувшись на спинку дивана, и мельком взглянул на меня. — Тебе спасибо за компанию.
— Если бы я знала, где можно тебя разговорить, жила бы на этой веранде, — усмехнулась, наблюдая, как все стремительнее наползают солнечные лучи, озаряя небосвод и рассеивая тени на земле. Что-то шевельнулось в сознании, но я пока не могла облачить это в связную мысль.
— Не стоит, простудишься, — тихо засмеялся Влад, чем вызвал мой восторг. Брови удивленно поползли вверх, я даже рот приоткрыла, поворачиваясь к нему. Ведет непринужденную беседу, да еще и смеется? Этот день должен войти в историю! — Постараюсь быть разговорчивее не только на этой веранде, но и в других частях двора и замка.
— Было бы прекрасно, — не смогла сдержать улыбку и отпила чай, изрядно остывший, окунаясь в эту обманчивую просторную и мягкую атмосферу.
— Что ты там пьешь? Так вкусно пахнет, я полчаса уже пытаюсь разобрать, — нахмурился Влад, заглядывая в мою чашку.
— Держи, — я вручила ее ему, с удовольствием наблюдая за его удивлением. — Это травяной чай — «Альпийский луг». Очень ароматный и вкусный. Попробуй.
Он отпил, прищурившись и оценивая вкус. Кивнул, усмехнувшись, сделал еще один глоток и вернул мне посуду.
— Действительно вкусно. Я как-то равнодушно к чаю всегда относился. Но этот мне понравился, — мы встретились взглядами, и я неосознанно потянулась к тому месту на ободке чашки, с которым соприкасались его губы. Глупое ребячество, но казалось, что оно еще хранит его тепло и вкус.
Влад медленно моргнул и чуть наклонился ближе, наблюдая за мной. Как же мне чертовски хотелось поцеловать его. Обнять. Хоть коснуться руки. Увы, после предыдущего вмешательства в его прошлое на запястье Влада все еще виднелся ожог в виде моих пальцев.
Но это притяжение было настолько навязчивым, что задвигало на задний план все сомнения и переживания. Казалось, что только эта связь имела значение, только Влад важен, и это неоспоримо и нерушимо. Фундаментально. Как соляные столпы, застывшие навек. Как горные хребты и пирамиды Гизы. Как Стоунхендж. Как все вечное и неизменное, неподвластное времени.
Я не могла себе позволить из-за своих желаний причинять ему боль. Даже если эти желания обоюдные. Вздохнув, первой отвела взор, допив чай и поставив чашку на столик. Возвращаясь в прежнее положение на диване и поправляя плед, смотрела на тени, которые пожирал свет нового дня. Они корчились и извивались, уступая солнцу, меняя положение и, в конце концов, растворяясь без следа.
Растворяясь?.. Но разве они исчезают? Они
уступают дню, чтобы с закатом снова вернуться…
Без света не может быть теней. Они появляются только тогда, когда лучи натыкаются на преграду. Тьма создается им. Как и свет становится видимым только благодаря ей. Они созданы друг для друга, уравновешивают баланс и…
Это же гениально. Я — реставратор, работающий с полотнами, и не подумала об этом сразу! Загадки темных так же каверзны, как и просты. Свет и тень не могут существовать друг без друга. Это аксиома, основа мироздания, сотканного из противоречий. Мрак может уступать свету, если он его не подавляет…
Затерявшись в своих размышлениях, не сразу заметила, что Влад придвинулся ближе и не сводит с меня взгляда. Повернувшись, склонила голову набок. Он вздохнул, и его ладонь скользнула по спинке дивана, огибая мою, завернутую в одеяло, спину, осторожно заключая в кольцо рук и утыкаясь носом в складки ткани у шеи. Я замерла от этой внезапной нежности, зажмурившись, вырванная из философских размышлений, которые, казалось, могли дать мне ответы. Влад сгреб меня в охапку, и я высвободила пальцы, в ответ ухватившись за предплечье, замурованное в два слоя черной одежды, надеясь, что так не причиню ему боли.
— Лайя, — сдавленно проговорил он в плед, качая головой, — если бы ты только знала, как мне тяжело молчать. Как бы хотелось быть откровенным с тобой до конца. Насколько противна мне ложь во всех ее проявлениях, даже в утаивании. Но я не могу, — сорвался он на шепот, тяжело сглатывая.
— Я знаю, Влад, все знаю, — так же шепотом ответила я, чтобы не спугнуть. До судорог и боли хотелось ощутить его кожу под пальцами, губы на вкус, провести по волосам…
Он посмотрел на меня затуманенным взглядом, так близко, что можно соприкоснуться носами. Чувствуя дыхание друг друга. Я столь цепко держалась за его рукав, будто стоило отпустить — и рухнула бы в пропасть тоски и отчаяния.
Лучи солнца все наползали, добравшись уже до веранды, и я следила за тем, как свет поглощает нас, вцепившихся друг в друга, как вырастает на плечах и шее Влада, окутывая щекотным теплом, скользит по лицу и глазам, делая их еще ярче и выразительнее.
Рассвело. Утро разогнало ночь, и тени боязливо спрятались под кустами и деревьями, выглядывая из-за стен и заборов. Но ведь они никуда не исчезли.
Влад же сам словно соткан из света — никакая одежда или слова не могли меня обмануть. Тьма в этом сияющем взгляде — чужеродная, напускная и болезненная, как опухоль. Влад чуть наклонил голову ближе, склонившись еще на пару миллиметров. Я закрыла глаза и практически ощутила касание его губ на своих.
Практически. Но я могла чувствовать его горячее дыхание, родной запах и силу рук, что укрывали надежнее, чем любой форт.
Касание. Разряд тока. Искра. Он сделал это. Обжегшись, поцеловал меня быстро, отрывисто, рвано. Я обмякла в его напряженных объятиях, судорожно выдохнув.
Влад весь окаменел, тяжело дыша, но снова бережно коснулся моих губ, прижимая к груди кокон из одеяла, в который я завернута. Я не могла противиться, потребность чувствовать его тактильно оказалась сильнее меня и оплавившегося здравого смысла. С каждой секундой он дрожал все сильнее, но не отстранялся, очень осторожно и медленно скользя языком и нежно лаская. Я отвечала ему так же чутко, изнемогая от желания никогда не выпускать Влада из объятий пополам со щемящей тоской. Но чем дело заходило дальше, тем интенсивнее возникало ощущение покалывания и нарастающего жара, словно мы оба накалялись, как металл в огне. Испугавшись и собрав последнюю волю в кулак, мягко отстранилась, а Влад со стоном уткнулся лбом в мое плечо.
Меня прошибла дрожь, и горечь сдавила гортань, просясь вырваться наружу со всхлипом. Влад крепче обнял меня, вздохнув, и медленно, нехотя отстранился.
И как же заставить мой свет не подавлять его тьму?!
— Мне пора работать, да и следует проведать Сандру, — шепнул он, поднимаясь на ноги. Его повело, и он оперся ладонью о столбец веранды, прикрыв глаза. Влад болезненно побледнел, и из носа тонкой струйкой потекла кровь. Я вскочила на ноги, утирая ее краем пледа, изо всех сил сдерживая внутри рыдания, закусив губу.
Влад замер, я опасалась лишний раз коснуться его, спрятав всю ладонь под одеялом, останавливая коварную алую дорожку — свидетельство моего вторжения в его личное пространство. Переведя дыхание, он открыл глаза, ища мой взгляд, но я боялась на него посмотреть.
— Все в порядке, Лайя. Эй, — он опустил руки мне на плечи, сжав их. — Посмотри на меня.
Я подняла голову, утопая в синеве и обволакивающем тепле, и он слабо улыбнулся, убирая плед от лица.
— Все хорошо, — успокаивающе произнес он, и я уткнулась лбом в его грудь, подавляя дрожь. Влад провел рукой по моей спине, прижал к себе на мгновение. — Пойдем.
— Да. Да, ты прав. Пора идти, — отступила от него, подобрав края длинного одеяла. И снова это гадкое ощущение, словно нити натягиваются, тянутся из груди вслед за Владом, норовя выломать ребра и вырвать сердце. Интересно, чувствует ли он нечто похожее?
До замка мы дошли вместе, а у входа разошлись по разным коридорам. Я влетела к себе в спальню и рухнула на кровать, лицом в подушку, подавляя всхлип. Это невыносимо, я так устала от этой безысходности!
Все это — слишком для меня. Я рыдала, давясь слезами, затапливая несчастную подушку и отдавая ей свои стоны отчаяния, пока не ощутила опустошение и тупую головную боль. Только тогда смогла отключиться и провалиться в мучительный поверхностный сон.
***
Проспала я недолго. За окнами начали стричь лужайку перед замком, и жужжание газонокосилки вернуло меня в печальную реальность. Сев на кровати, потерла гудящие виски и побрела приводить себя в порядок. Когда не можешь повлиять на ситуацию — делай хоть что-то, и в данном случае душ и макияж — единственное, что я могла предпринять. И необходимое, чтобы спрятать опухшее лицо и синяки под глазами.
В надежде отвлечься, включила музыку на радиоприемнике, пока собиралась. Лана Дель Рей сладко-тягуче пела о том, как изо всех сил верит, что люди могут меняться. Одеваясь в теплый трикотажный костюм оливкового цвета, проговаривала под нос слова любимой песни:
…'Cause even in the dark, I feel your resistance
Потому что даже во тьме я чувствую твое сопротивление,
You can see my heart burning in the distance
А ты видишь, как пылает моё сердце, даже на расстоянии…
Все кажется знаковым и подобранным специально, чтобы подбросить самокопательных дров в костер моих переживаний и тревоги. Кое-как завязывая небрежный пучок, со шпилькой в зубах, неразборчиво пропела громче:
…If you lose your way, just take my hand
Если ты заблудишься, просто возьми мою руку,
You're lost at sea, then I'll command your boat to me again
Если потеряешься в море, прикажу твоей лодке вернуться ко мне…
Ох, Лана, если бы это было так просто.
Самое простое — взять за руку, и то недоступно мне.
Полностью собравшись, глянула на часы — почти полдень, и ни одного сообщения от Милли, странно. Обычно к этому часу она присылает мне несколько забавных видео или смешных картинок. Удивившись, набрала сестру и слушала гудки, пока заправляла постель под последние аккорды песни. Ответа не последовало. Озадаченно хмыкнув, решила позвонить маме, выключая радио. Беспокойство зарождалось, противно почесывая живот изнутри, и я отругала себя за это. Всего один неотвеченный, мало ли, где телефон бросила.
Да, но проблема в том, что Милли никогда не расставалась со смартфоном без веской причины. Она даже из душа мне отвечала.
Я вышла в коридор, закрыв дверь, слушая, как на том конце провода мне предлагали оставить голосовое сообщение. Мама тоже не отвечала. Сунув телефон в карман худи, спустилась в столовую, где уже накрывали стол для кофе. Лео и Сандра успели прийти сюда до меня.
— Доброе утро, — села на стул, вынимая телефон и беспокойно проверяя уведомления.
— Доброе, хотя, скорее не утро, а день, — усмехнулась подруга. — Все в порядке? — Сандра заглянула мне в лицо, и я слабо улыбнулась.
— Да, думаю да. Просто Милли не отвечает. И мама тоже, — бросив нервный взгляд на экран в надежде, что они перезвонят, я потянулась за кофе и сливками.
— Может, просто оставили телефоны дома? — осторожно спросил Лео, размешивая сахар. — И пошли прогуляться, например?
— Не знаю, надеюсь, — сказала я, вздохнув. — Просто Милли никогда не выпускает телефон из рук. К тому же от нее сегодня не приходило ни сообщений, ни историй в соцсетях. Это очень странно, — озвучивая свои опасения, я все сильнее начинала волноваться, потому что это действительно было ненормально.
— Звони еще, — обеспокоенно бросила Сандра, ерзая на стуле.
Я схватила мобильник и набрала сначала маму, потом Милли, потом снова маму. Написала обеим по сообщению, глянула на часы. Нет, это точно подозрительно. От страха за них у меня стали трястись руки, и чайная ложка все громче стучала о чашку.
— Лео, ты не мог бы меня отвезти на ранчо? Я не могу сидеть и ждать звонка. Вдруг что-то случилось. Они всегда отвечают! — я вскочила со стула, бросая ложку, и Лео кивнул.
— Конечно. Сейчас, только ребятам дам распоряжения.
— Хорошо.
Сандра тоже встала, обняв меня за плечи, и вместе мы направились к выходу из замка. Мне не сиделось на месте, я то и дело проверяла, нет ли ответа, и все больше взвинчивалась.
— Я уверена, что все в порядке, — слабо улыбнулась Сандра, шагая со мной нога в ногу, и ее повело.
— Эй, а ну присядь, — я провела ее до дивана в холле и усадила. — Все еще не отошла после приступа?
— Да, что-то со мной неладно. Слабость, головокружение. И чувство, что внутри что-то бурлит и требует выхода, — на ее бледном лице мелькнул испуг, и Сандра отвела взгляд.
— Милая, все будет хорошо. С тобой точно. Поняла меня? Влад обещал помочь.
Сандра заерзала, сползая по спинке и устраиваясь удобнее.
— Буду надеяться, что его помощь окажется действенной.
— О, я уверена, — улыбнулась ей и пожала ладонь подруги, когда по лестнице сбежали Лео с Владом.
— Я готов. Поехали? — бросил он, подходя ближе.
— Может, мне поехать с вами? — настороженно спросил Влад, глядя на меня.
— Не думаю, что это необходимо, — я вымученно улыбнулась. — Мы съездим туда и обратно, может, действительно я себе напридумывала, а ты позаботься о Сандре, ладно? Ей нехорошо, и чем скорее она освоит дар, тем лучше, — шагнула чуть ближе, понижая голос, и с грустью посмотрела на него. Он все понимал. И чувствовал то же самое, что и я. Этот резонанс внутренних частот казался осязаемым.
— Хорошо, — лишь кивнул Влад. — Возвращайтесь скорее. И сразу сообщите новости.
— Конечно, — я осторожно провела рукой по его предплечью и вышла из замка вслед за другом.
Мы мчали по шоссе на грани дозволенной скорости. Лео напряженно цеплялся за руль и всматривался в дорогу, я же не переставала проверять обновления везде, где могла что-то запостить Милли. И это радиомолчание меня просто убивало.
— Еще ни разу такого не было, чтобы в час дня у Милли хоть где-то не было репоста или твита, — с отчаянием повернулась к Лео, и он вдавил педаль в пол сильнее, нахмурившись. Деревья замелькали быстрее за окном, и проплывающие по небу облака слились в сплошную невнятную массу.
— Скоро приедем, Лайя. Все должно быть в порядке, ранчо же под охраной. Я лично распоряжался, выставлял посты и проводил сигнализацию.
Но я видела, что и он напряжен. Хотя и ободряюще улыбался мне мельком.
Лео резко ударил по тормозам на подъездной дорожке к дому, подняв клубы пыли. Машина начала торможение, но я выскочила из нее раньше, чем она полностью остановилась, и побежала по гравию. Заскочив на веранду, увидела, что входная дверь приоткрыта, и сердце ухнуло в пятки, вышибая воздух из легких. Мама терпеть не могла, когда не закрывают двери. Даже дверцы шкафчиков. Толкнув ее, я вошла в дом. Свет нигде не горел, подозрительная тишина звенела в ушах, не витало привычного аромата оладий с кленовым сиропом, как обычно бывало у мамы по выходным.
— Мама? — позвала, медленно ступая по паласу. — Милли? — чуть громче, заглядывая на лестницу.
Лео вошел следом и в первую очередь кинулся к охранной системе у противоположной стены. Я же обошла кухню, понимая, что сегодня здесь ничего не готовили, и кинулась наверх, к спальням.
Свет слабо сочился из окна в конце коридора, натыкаясь на преграду в виде полуопущенных римских штор. Я все больше дрожала, с каждым шагом оглушающий ужас сковывал конечности.
Толкнув непослушной рукой дверь в комнату сестры, замерла на пороге — все перевернуто вверх дном, словно собирались в большой спешке или искали что-то. Ящики и створки шкафа распахнуты, постель смята — на ней валялись вещи. И на полу, у письменного стола, на котором грудой навалены книги, — смартфон сестры с мигающим огоньком оповещений. Судорожно выдохнув, я подняла его и сунула в карман, обратив внимание на выглядывающий из-под завалов корешок «Энциклопедии Карпатской нечисти». Зачем-то вытащила ее и прижала к себе. Окинув еще раз взглядом спальню, вышла в коридор и направилась к маминой комнате.
Там встретила ту же картину, только бардак чуть меньших масштабов. Не найдя среди вещей мамин телефон, сделала вызов и услышала мелодию, доносившуюся из ванной комнаты. Она оказалась заперта, и все внутренности скрутило узлом. Я не могла дышать и нормально думать, страх пробирал до костей, острым крошеным льдом осыпался по позвоночнику и колыхал и без того никак не унимающуюся панику.
Крис Де Бург все пел свою «Lady in red» из-за двери в ванную, полоса света виднелась из-под нее. Песня звучала зловеще и пугающе в этой гробовой тишине.
— Мам?.. — я прислонилась ухом к щели у наличника и услышала, как капает вода. — Мам! — позвала я громче и пнула ногой дверь в бестолковой попытке выломать замок. Кроссовок ничего не смог сделать с дубом, и я налетела на дверь плечом. Больно ушибив сустав и заскулив, сжала кулаки и с разбегу ударила другой ногой выше, по ручке, но треклятая древесина только затрещала, и жалобно скрипнули петли. Взвизгнув от досады и боли в плече после очередного толчка, услышала топот на лестнице.
— Что происходит? Лайя?! — Лео метнулся ко мне, останавливая очередную бессмысленную попытку. — Стой, дай я, — он отодвинул меня и одним ударом выбил ненавистную преграду. Я влетела в ванную комнату и схватила все еще поющий мобильник — он лежал на стиральной машине. Ошалело повернулась — капал не до конца закрученный кран в раковине, на крючке висели мамина пижама и халат — но никого здесь не было.
— Как замок мог быть запертым, если здесь никого нет? — обронила я, все еще растерянно оглядываясь по сторонам, словно могла пропустить и не заметить целого человека в крохотном помещении.
— Мог просто захлопнуться. Милли тоже нет? — бросил Лео, кинувшись по коридору.
— Нет, никого нет! — крикнула ему вдогонку. — Их спальни перевернуты, телефоны брошены. Лео, что это значит? — слезы градом катились по щекам, я обняла себя за плечи, прижимая книгу к груди. Лео метался из комнаты в комнату, не спеша отвечать, а я просто ходила за ним следом.
— Ну и где же охрана? Что могло здесь произойти? — спрашиваю, когда он, хмурый, остановился посреди коридора, проверив каждую кладовку.
— Я не знаю. Охраны нет на постах, сигнализация не взломана, просто отключена. И, судя по всему, они в спешке собирались куда-то.
— Но как можно бросить телефоны? И не сказать ничего мне? — шепчу, не понимая, что происходит. В гудящей голове словно бьют в десяток гонгов, вышибая связные мысли.
— Лайя, мы найдем их, — Лео порывисто прижал меня к своей груди, и я всхлипнула в голос, затыкая ладонью рот.
— Их что, похитили? — сквозь слезы спросила дрогнувшим голосом. Очень жалобно прозвучало, но мне плевать.
— Не знаю. Похоже на то, — он стиснул меня сильнее, обнимая, — но мы найдем их, все будет в порядке.
Чмокнув меня в макушку, Лео достал телефон и отстранился.
— Позвоню на фирму, будем решать, что делать.
Он быстро набрал номер, отходя к лестнице, и я, в последний раз обернувшись и обведя поплывшим, заплаканным взглядом родные стены, что стали вдруг странно тихими и зловещими, шмыгнула носом и двинулась за ним следом, сосредотачиваясь на том, как белые кроссовки контрастируют с бордовым ковролином на полу, чтобы хоть немного унять воспаленный мозг.
Спустившись вниз, я встретила озадаченного Лео.
— Что такое? — хриплым голосом спросила я.
— Я знаю, где они, — как-то странно протянул он.
— И?
— Их увезла «Тетра».
— Что?! — злость вспыхнула, как огонек на спичечной головке, и я метнулась к другу с перекошенным и опухшим от слез лицом. — Как это их забрала «Тетра»?! Какого хрена, Лео?!
— Я не знаю! — воскликнул он. — Клянусь тебе, я ничего не знал! И не понимаю ничего так же, как и ты, — он попятился от меня к стене, вскинув ладони. — Я позвонил Генри, чтобы выяснить, куда делась охрана, и он сказал, что их привезли ночью в офис, якобы для защиты, и сняли посты отсюда за ненадобностью.
— Похитить людей ночью из постелей, не дав взять даже телефоны, — это защита?! — не унималась я, наворачивая круги по холлу со скрещенными на груди руками. — Защита от чего?!
— Лайя, я сам ничего не понимаю. Этого вообще не должно было произойти, тем более без моего ведома — я ответственен за этот объект. И все должно согласовываться со мной!
— Едем туда! — бросила я, ткнув в него указательным пальцем. Негодование пополам с растерянностью и яростью — гремучая смесь, и она норовила разорвать меня на части.
— Я не думаю, что…
— Я не думаю, что у тебя есть выбор! — взвизгнула, топая ногой. — Если они увезли моих родных для защиты, то не должны ограничивать наше общение! — закричала я, переходя на высокочастотные охрипшие звуки. — А если мне нельзя с ними контактировать, то это какое-то дерьмо, а не защита!
Лео посмотрел на меня, о чем-то размышляя, и медленно кивнул. Он должен быть на моей стороне. Я надеялась на это. Я рассчитывала на него.
— Поехали. Ты права.
Хлопнув входной дверью и заперев ее на ключ, что мама прятала под садовым гномом, я запрыгнула в машину, размазывая по щекам следы туши и тонального крема. Краситься сегодня — худшая моей затея. Лео сел, посмотрев на меня, и завел мотор.
— Надо купить по дороге кофе и что-то перекусить.
— Не хочу я ничего, — буркнула я, пристегивая ремень безопасности.
— Нам ехать в Милуоки, Лайя. Через три часа точно проголодаешься, а на автобане уже не остановишься.
— Милуоки? Так далеко? Зачем их туда увезли? — недовольно протянула я, поворачивая голову к Лео.
— Понятия не имею, зачем, — он тронулся с места, круто развернув автомобиль, и мы двинулись в сторону города.
— Милуоки так Милуоки. Да хоть другая планетарная система. Главное, чтобы они были в порядке, — прошептала себе под нос, наблюдая за удаляющимся домом в зеркале заднего вида.
Монета на груди снова слабо завибрировала, но я не обратила на нее внимания.
