***
Глядя на мелькающие мимо фары встречных автомобилей, я сонно перебирала в голове весь прошедший день. Я адски устала, как и Лео, который уже едва не клевал носом, влив в себя очередной стаканчик кофе из придорожной забегаловки. Мне эта горькая жижа совсем не понравилась, а потому я ограничилась всего одним. Тоскливо и неприятно от того, что шестичасовая поездка практически не дала результатов. Да, с мамой и Милли все в порядке, с ними даже хорошо обращаются. Но все же их не отпустят домой, ведь «в свете новых событий», о которых мне не положено знать, им может угрожать опасность. Меня пожурили, что Милли, мол, уже и так пострадала вместо меня. Нам дали пообщаться, а затем нас с Лео выставили за порог, уверив, что о моей семье позаботятся. Подозрительно, хотя мама и пыталась убедить, что не стоит беспокоиться и им там спокойнее даже, чем дома. Уж и не знаю, может, и она знает больше, чем я? Или как еще ее могли убедить там остаться… Мне ничего не оставалось, противопоставить правительственной организации за высоким забором мне попросту нечего. Да и в чем-то они правы, там, за бетонными стенами с кучей датчиков и проволокой под напряжением, к ним вряд ли кто-то подберется. Сделав музыку погромче и подавив зевок, ткнула Лео в бок, не давая уснуть. — Спасибо, — усмехнулся он, кинув на меня взгляд из-под рыжей челки. — Тебе спасибо, что привез. Хотя мне по-прежнему не нравится вся эта история. — Да, есть здесь что-то странное, — вздохнул он. — Я ничего от своих не добился, кроме выговора от Аквила. На мои вопросы он ответил очень сдержанно. Практически и не ответил, можно сказать. Мне кажется, меня хотят отстранить от задания. — Это плохо? — Неприятно. Но не смертельно. Я все равно от тебя никуда не денусь, — снова бросив короткий взгляд, Лео зевнул и устремил все внимание на дорогу. — Спасибо, — умостилась я полубоком на сидении, благодарно глядя на друга. — Буду тыкать тебя под ребра, чтоб не уснул. — Буду признателен, — засмеялся он, дернув плечами, и снимая с них напряжение. Из колонок доносилась знакомая музыка, я смотрела в окно, на встречные машины, слепящие фарами, и деревья, что во тьме ночи возвышались, как чудаковатые тени вокруг дороги, невольно прислушиваясь. Мысли крутились в уставшем мозгу, перескакивая с некой новой опасности на Влада, с мамы на загадочную тьму, с сестры на часовню и полузабытый сон. Не покидало ощущение, что все связано: и срочная эвакуация, и то, что пока скрывалось от меня, и Влад с его тайнами. Как минимум, все вертелось вокруг моей персоны, но собираться в целостную картинку не желало. Единственное, что пока всюду встречалось — эта проклятая гексаграмма. Сев, как от толчка, и нахмурившись, я кое-что вспомнила. «Если тьма, что скрывается под печатью, разорвет оболочку и вырвется наружу, всему конец…»…Something is off, I can't explain.
Что-то не так, я не могу объяснить.
You know what I mean, don't you?..
Ты знаешь, что я имею в виду, верно?..
Я охнула, когда понимание начало накатывать волнами. Печать. Дело в печати, в клейме! Ноэ говорил о том, как заковыристо составляются контракты, с кучей условий… Возможно, это одно из них! То, на что Влад не обратил внимания, убитый горем. И теперь он — носитель силы, удерживаемой клеймом, и не может от нее избавиться, пока… Пока что? Пнув Лео, я закусила губу. Он зашевелился, распрямив спину и часто заморгав. Какое-то требование должно выполниться, чтобы Влад мог аннулировать сделку. Но что? Наверняка что-то маловероятное или каверзное.…Something I saw, or something I did that made me like this.
…Я кое-что увидел или что-то натворил, что сделало меня таким.
Could you help me?..
Могла бы ты мне помочь?..
Что, если… — Лео! — воскликнула я, встрепенувшись. — Что? Что такое? — Лео, что, если все это ради того, чтобы вернуть Влада к темным? — О чем ты? — он покосился на меня, и я хлопнула себя по лбу, понимая, что он моего внутреннего монолога не слышал. — Единственное звено, отделяющее Влада от мрака, — это… я. Он тянется к свету, и именно в эти моменты тьма в нем сгущается, не позволяя касаться и делая агрессивным, что он едва может держать себя в руках, верно? — Да, — кивнул он. — Что, если вся эта охота на меня и ухудшение состояния Влада, — чтобы избавиться от его тяги к свету и вернуть в лоно ночи окончательно? Ноэ говорил, его там все любят и почитают, и многие недовольны, что он стал отщепенцем. Что, если то, что вы фиксировали в центре гексаграммы — это тот самый Темный, который обратил Влада, держатель контракта? Он мог выйти лично, чтобы достать его!…Something is off, I feel like prey, I feel like preying…
…Что-то не так, я себя ощущаю жертвой, но хочу и поохотиться…
— Но почему тогда Влад не расскажет обо всем, чтобы мы могли помочь? — Не-а, он не может, — задумалась я, опустив голову и вспоминая наш предрассветный разговор. «Хотел бы я все тебе рассказать, но не могу». «Есть кое-что еще, кроме твоей безопасности, что вынуждает меня молчать». Все сходится. — Ноэ говорил, что в контракте почти всегда есть хитрые условия мелким шрифтом, наверняка это одно из них. Он либо не может физически, либо что-то случится плохое, если он расскажет, — я запнулась, обдумывая все сказанное. — Это же Влад Дракула — он не выносил лжи, ты помнишь? Главное, чем он запомнился, как исторический персонаж, — ну, кроме жестокости, — это честность. О ней даже легенды слагали. Представь, каково ему молчать. — Да, очень даже может быть, — кивнул Лео, нахмурившись. — Возможно, Ноэ что-то знает? — Не знает, я спрашивала, — отрешенно бросила я, вспоминая их иерархию. — У него нет доступа к высшим слоям демонически-адской информации, — неопределенно махнув рукой, я изобразила каракули в воздухе. — Но ведь… Он может знать про печать. Или про того, кто здесь выгуливает песика, — блеснув глазами, я вдруг ощутила невероятный голод и вытащила булочку из бумажного пакета, задумчиво надкусив ее. Азарт возгорался, током проносился по кончикам пальцев, даруя искрящуюся надежду взамен безысходности последних дней. Пусть пока на уровне домыслов. Но я что-то нащупала. И это что-то может помочь.***
Вернулись мы глубокой ночью. Влад нас встретил, словно и не сходил с крыльца, высматривая. Пожал Лео руку и одарил меня одним из самых теплых своих взглядов, осторожно коснувшись локтя. С удивлением заметив на нем плотные кожаные перчатки, мысленно улыбнулась. Мы втроем прошли в холл, едва волоча ноги от усталости. Лео на ходу коротко рассказал о результате нашей поездки, и я возмутилась этому беспределу, устало фыркнув. Пожелав спокойной ночи измученному другу, уже вдвоем мы двинулись по темному коридору к моей комнате. Влад взял меня за руку, переплетя пальцы, и я насторожилась, следя за его реакцией. — Не больно? — спросила тихо, сжимая его ладонь. — Нет. Ткань плотная, — грустно улыбнулся он, поглаживая мой большой палец. — Это лучше, чем ничего, — шепнула в темноту, обняв его локоть, чувствуя хоть и не тепло кожи, но силу пожатия. Мы остановились у двери, и я уложила голову ему на плечо, очень осторожно, боясь коснуться ненароком, и следя за его движениями. Услышала, как он вдохнул, чуть склонившись к волосам. Почувствовала, как поднял вторую ладонь, бережно коснувшись скулы. Уловила ласку, которую он вложил в этот жест, пусть и от полного ее восприятия меня отделяла плотная перчатка. — Ты права. Это лучше, чем ничего, — сказал Влад, и я подняла на него глаза, утопая в его нежном взгляде. В глубине этого бескрайнего океана хотелось утопиться и больше никогда не видеть поверхности и окружающего жестокого мира. Влад гладил меня по щеке, легко касаясь. Такая трепетная ласка, и, казалось бы, совсем незначительная, но как же много она для меня значила. Влад перестал отталкивать меня, и я понимала, чувствовала, как переменился статус наших вроде-как-отношений. Даже не знаю, как их и назвать правильно. И можно ли считать это отношениями. Я накрыла своей ладонью его, укутанную в ткань, чуть склонив к ней голову. — Побудь со мной, — едва слышно шепнула, толкнув дверь свободной рукой. Глаза его сверкнули во тьме, и Влад кивнул, не говоря ни слова. Шагнув в не меньший, чем в коридоре, мрак спальни, увлекла его за собой, не отпуская. Влад закрыл дверь, отвернувшись, и я зажгла прикроватный светильник, добавляя мягкого света. — Я сейчас, — сказала я. — Только переоденусь. — Конечно, — теплая улыбка озарила комнату сильнее, чем лампочка ночника. Закрывшись в ванной, я перевела дух. Так хотелось, чтобы Влад просто был рядом. Но от его близости прошибала дрожь и хотелось большего. Я сейчас особенно явственно ощутила, почему он не приближался так долго. Сложно сопротивляться этому притяжению. Бросив взгляд на себя, растрепанную и заплаканную, в зеркало, выдохнула и открыла воду, принимаясь оттирать размазанную и засохшую тушь под глазами, делавшую меня похожей на панду. Переодевшись в пижаму и халат, причесав кое-как волосы, вышла в комнату, задержав дыхание. Каково же было мое удивление, когда я увидела Влада, полулежащего на кровати и листающего книгу. Он даже снял пальто, и оно теперь висело на спинке стула. От щелчка двери Влад поднял голову и улыбнулся. — Ты не против? — он жестом указал на себя, и я не смогла сдержать ответную улыбку. — Конечно, нет. — Иди сюда, — поманил он, укладывая край одела себе на плечо и раскрытую для объятия руку. Я залезла на матрас, устраиваясь в этой своеобразной лежанке, подтянув ткань чуть выше, на грудь Влада. Очень осторожно легла на бок, положив голову ему на плечо, и заерзала. — Ну как? Удобно? — тихо спросил он, не шевелясь. — Очень. Просто прекрасно, — на мой ответ Влад хмыкнул и завернул меня в одеяло, обнимая поверх него. Я прислушалась к ночной тишине, улавливая мерное дыхание Влада, его запах и тепло. Такое успокаивающее сочетание. Боязливо подняла ладонь и медленно скользнула по его свитеру, желая обнять. — Не жжет? — Совсем нет, — шепнул он, поймав мою руку своей, обтянутой перчаткой, и прижал к груди, переплетя пальцы. Я ощущала, как гулко стучит о ребра его сердце под моей ладонью. Такого покоя, радости и трепета я не испытывала больше нигде и никогда, только рядом с ним. А вот так, в его объятиях, втройне теплее и спокойнее, чем где бы то ни было. Без сопротивления и недомолвок. Без непонимания. Только ощущения бескрайнего тепла и защищенности окутывали меня в его сильных руках. В глубине души хотелось быть еще ближе, но сейчас я бесконечно рада и этому. Это лучше, чем ничего. — Влад? — М-м-м? — Расскажи мне что-нибудь, — мой шепот колыхнул покров ночи, но совсем несильно. Бессознательно начала поглаживать его грудь, прижимаясь щекой теснее, улавливая каждое шевеление его мышц, и мне стало так радостно от того, что он сумел расслабиться в моем присутствии. — Что тебе рассказать? — спросил он, бережно погладив мое предплечье. — Что угодно. Хочу слушать твой голос, — честно призналась, подняв глаза на него. Он так тепло улыбнулся, что я не могла не ответить тем же. — Ты знаешь много историй. Расскажи любую, — вернувшись в прежнее положение, обняла его крепче, скользнув к шее. Влад тихо засмеялся, и я носом уткнулась в его плечо, впитывая эти вибрации и его аромат. — Хорошо. Дай подумать, — усмехнулся он, водя ладонью по одеялу вдоль моей спины. — Значит, дело было, как водится, давным-давно, в далеком-предалеком царстве, — начал он бархатным шепотом после минутного размышления, и я довольно зажмурилась. — Один владыка, относившийся к ордену дракона, решил чеканить собственные монеты, чтобы весь свет знал о его принадлежности к гордому и свирепому мифическому зверю. Но череда несчастий выпала на его долю, лишив и царства, и жизни. Скоро все уж и позабыли о нем и его монетном дворе, но одна монета, им выкованная, положила начало совсем другой истории, в которой стала главным звеном. Тихий, размеренный голос Влада, его дыхание и сердцебиение обволакивали меня куполом, заставляя веки тяжелеть от усталости и проваливаться в сон. Но в этом пограничном состоянии так отчетливо вставали в воображении картинки из истории. Слова обретали образы и очертания, вторя своему владельцу. — Один принц, встретив прекрасную лесную деву, решил, что его жизнь не имеет смысла больше без нее. Полюбил так, как могут любить только принцы в сказках. Дева являлась ему порой, мелькала среди деревьев, дразнила исчезновениями, но принц терпеливо ждал ее на поляне каждый раз. Она затмила для него весь мир. Дева же все чаще приближалась, говорила с ним, проникалась его преданностью. И однажды приняла в дар от него чудесную подвеску в виде монеты. Эта подвеска — все, что осталось у принца из ценного, и он вложил в нее всю душу, любовь и заботу, передав той, что являлась во снах и заняла сердце, озарив серую жизнь ярким светом. Дева полюбила его так же, как и он ее. Но в тот же миг злой шакал схватил ее, вырвав из рук принца, когда он только-только смог, наконец, обнять любимую. И все, что он сумел сделать — сорвать подвеску с ее шеи, когда хотел ухватить за платье и удержать рядом. Долго шел принц по всем царствам, ища любимую, скитался, сжимая монету в руке, но стоило только выйти на ее след, шакал с хохотом уносился прочь, крепко удерживая деву зубами за запястье. Принц нашел и одолел шакала, ведомый огнем мести. Но перед этим злодей успел укрыть за семью замками и печатями любимую нашего героя. Влад притих, нежно поглаживая мою спину, и я вынырнула из полудремы, нахмурившись. Заерзала, обняв его за талию, и сонно пробормотала: — Принц нашел свою лесную деву? Влад усмехнулся, прижав меня к себе. — Я думал, ты уснула, — прошептал едва слышно. — Конечно, нашел. Спустя много веков. Его вела любовь, которую не смогло потушить ни время, ни тьма, ни одиночество. И монета, что предназначалась только ей, маяком указывала ему путь. — Это хорошо, — пробормотала, носом утыкаясь в ткань его свитера. — И жили они долго и счастливо? — Ну, конечно. В сказках иначе и не бывает, — Влад обнял меня второй рукой, одновременно подтягивая одеяло выше и укрывая меня. — Спи, родная. Ты так устала за день. — Только не уходи, — нахмурилась, не совсем понимая на границе сна и яви, что говорю, зато крепче прижавшись к его боку всем телом. — Никогда, — было последним, что услышала, прежде чем провалилась в красочный сон о принцах, драконах и злом шакале. Проснувшись утром, поежилась от холода. Одеяло сползло, и Влада рядом не было. Вспомнив, как мы провели вечер, не смогла сдержать улыбки. Обняла себя, восстанавливая в памяти все детали и свои ощущения, и уловила цветочный аромат. Взглянув на тумбочку, увидела корзинку с лилиями, и улыбка стала еще шире. Рядом лежала записка, я схватила ее, сонно вглядываясь в ровный почерк с завитушками. «Доброе утро, соня. Знаю, обещал не уходить, но ты так сладко спала, что не хотел будить, а в восемь меня ждали рабочие. Надеюсь, цветы сгладят мою вину». Выражение лица глупее, чем я увидела в отражении, когда пошла умываться, сложно даже вообразить. Он назвал меня родная… Или это уже мне снилось? Я пребывала в таком воодушевленном состоянии, что, казалось, и горы могу свернуть щелчком пальцев. Наспех приведя себя в порядок, натянув джинсы и сунув ноги в кеды, я выскочила во двор — высматривать Ноэ. Он всегда ошивался где-то в замке, но найти его — задачка не из легких, если он сам не хочет быть обнаруженным. Но, к моему удивлению, он сидел на траве на заднем дворе, скрестив ноги, и что-то самозабвенно рассказывал Сандре, слушавшей его, приоткрыв рот. Я замерла на месте, прищурившись. Слишком уж умиротворенная картина предстала моему взору. Вот Ноэ усмехнулся и коснулся ладони Сандры, что-то на ней расчерчивая и тихо поясняя с таким лицом, будто ухаживает за нежным цветком. Этот цветочек может его заживо проглотить и выплюнуть перемолотым. Подруга тихо рассмеялась, и он улыбнулся, поправив светлый пиджак. Они очень контрастировали — Сандра, сидящая, охватив колени руками, в темно-синем вязаном платье с портупеей, и Ноэ, весь светлый, как ангелок. Тот еще ангел, конечно, — он явно не упускал возможности поиронизировать. Наверняка его образ — большая издевка над темными собратьями. Даже неловко стало нарушать их идиллию, но Ноэ меня уже заметил, махнув ладонью. — Лайя, какой сюрприз с утра пораньше! — воскликнул он, выглядывая из-за Сандры, что оказалась между нами. Она тоже обернулась, ее распущенные темные волосы каскадом посыпались из-за плеча на спину. — Доброе утро, — улыбнулась я, огибая Сандру и вставая сбоку. — Чем занимаетесь? — Ноэ помогает мне освоиться с даром. Оказывается, это так просто, когда понимаешь его! — воскликнула подруга, глядя на меня снизу вверх. В карем взгляде читались восторг и воодушевление. — Я очень рада, Сандра, — присела рядом на корточки, чтобы им не приходилось задирать головы. — Ты выглядишь лучше, чем вчера, румянее. — И чувствую себя тоже лучше. Гораздо. А вы как съездили? — посерьезнела она. — Ох, — вздохнула я, — даже не знаю. С мамой и Милли все в порядке, но их не выпускают с базы, им нельзя пользоваться мобильными, только внутренней линией. И как надолго все это, неизвестно. — Так, а почему? Что за угроза? — Не говорят. Только вменили, что Милли раз уже пострадала, могут снова через них на меня воздействовать и шантажировать. Мол, на всякий случай. Хотя Аквил что-то упомянул про новые события. — Да уж, — протянула Сандра. Ноэ только поглядывал на меня своими разномастными глазами с задумчивым видом. — Они хоть понимают, что это незаконно? — брови Сандры сошлись на переносице, придавая ей суровый вид. — Лайя, ты можешь подать заявление в полицию, они обязаны… — Сандра, — перебила я поток возмущений бывшего служителя закона, — не думаю, что это что-то даст. Во-первых, они — государственная организация, а во-вторых, в чем-то правы. Там нежить и двинутые сектанты точно не будут угрожать маме и сестре, не пройдут через проволоку под напряжением, — вздохнула я. Сандра выжидающе посмотрела на меня, выказывая недовольство поджатыми губами. — М-да, если они — государственная организация, у них наверняка есть с десяток ордеров и разрешений на любые действия, — протянула она. — Знаем, плавали. Ноэ смотрел теперь на Сандру, но по выражению его лица совершенно ничего нельзя было понять. — Вот и я так думаю, — тихо сказала Сандре я. — Кстати, я искала тебя, Ноэ, — перевела на него взгляд, наблюдая, как светлые брови ползут вверх. — Чему обязан такой чести? Неужто соскучилась? — подмигнул он с улыбкой. — Еще чего, — фыркнула я, — просто есть разговор. — Слушаю внимательно, — он откинулся немного назад, опираясь на руки за спиной и вытягивая ноги, принимая расслабленную позу. — Ты знаешь что-то о клейме? — Клейме? Каком? Их полно, и самых разных. — Какое клеймо меня может интересовать? — зашипела я, осматриваясь по сторонам. — То, которое у Влада на груди! — Ах, это, — издевательски протянул он, усмехаясь. — Что-то я, конечно, знаю. — Не поделишься? — прищурившись, наклонилась ближе. — Если и поделюсь, что мне за это будет? — хитрый негодяй, как же он порой бесит! — Ноэ, это же важно! — Ну, это смотря для кого. Для меня вот не важно, а вполне обыденно. — Поможешь или нет? — поднялась я на ноги, начиная злиться. — Ладно, не кипятись. Помогу, — он махнул рукой, указывая, чтоб я села обратно. — Уже и пошутить с вами нельзя, девочки. — Ну? — бросила я, усаживаясь обратно. — Да там, на самом деле, ничего особо интересного. Ну, и конкретно про его клеймо я не знаю, только в общем. — Не томи, Ноэ, — переглянулась с Сандрой, что с нескрываемым интересом молча следила за нашей перепалкой все это время. — Во-первых, клеймо буквально указывает, кому принадлежит заклейменный. То есть, с кем он заключил сделку, — вальяжно рассказывал Ноэ, опираясь на одну руку, а второй плавно жестикулируя в воздухе. — Фактически, пока сделка действительна, заклейменный является собственностью конкретного Темного, и другие демоны не имеют права с ним заключать новые контракты. Ну, и через метку владелец может воздействовать на свое приобретение. — Каким образом воздействовать? Управлять? — тихо спросила я. — Нет, управлять невозможно, в привычном понимании этого слова. Но можно сделать больно или поставить ограничитель. Или наполнить чем-то через него. По-разному, там уж на что фантазии хватит. — А можно его как-нибудь снять? — Оно исчезнет само, когда закончится действие контракта, если он не бессрочный, конечно. Или когда его условие выполнится. — А другие способы? — нетерпеливо спросила я. — Схитрить хочешь? — прищурился Ноэ, задумавшись. Он сменил положение, скрестив ноги и локтями опершись на колени. — Я не знаю ни одного способа, с помощью которого можно это сделать. И ни одного случая, чтобы такое выгорело. — Черт, — ругнулась под нос, скривившись. — А как-то узнать, что там за условие? — О, вряд ли. Влад его знает, но не выдает даже под пыткой, наверняка там что-то нелицеприятное, — заметив мои округлившиеся глаза, он усмехнулся. — Это фигура речи, солнышко. Не воспринимай все слишком буквально. — Но где-то же это зафиксировано… — Конечно. В его контракте. — А что написано, можно прочесть, — прищурилась я. — У Влада есть копия? — Нет, конечно нет, — хмыкнул Ноэ. — Это вы, люди, обеим сторонам выдаете документы. Контракты хранятся в архиве. У меня нет туда доступа, иначе я бы сам уже его прочел, — как-то задумчиво сказал Ноэ, скользнув взором ниже моего лица. — Как у вас все сложно устроено, — сев по-турецки, я насупилась, переглянувшись с Сандрой. Она только пожала плечами. — Принцесса, но мы можем попробовать договориться кое с кем, — широко улыбнулся Ноэ, откинув светлые волосы с лица, и взгляд его стал еще хитрее, чем обычно. — Что ты имеешь в виду? — приподняв бровь, спросила я. Ноэ медленно наклонился ко мне с коварным прищуром, провел пальцем по моей ключице и подцепил цепочку на шее, вытаскивая монету из-под свободного бежевого свитера. — Мы можем попробовать подкупить Ваалверифа. Демоны падки на чистую человеческую энергию, а твоя цацка накопила ее в невероятном количестве за несколько веков. — Кто это такой — Ваалвериф? — спросила я, с волнением прикидывая, что это может сработать. Неразменная монета сумеет оплатить все на свете. — Архивариус. Владыка соглашений, под его покровительством заключаются все договоры, он же их систематизирует и хранит. — Что для этого нужно сделать? — спрашиваю едва слышно, предчувствуя шанс на удачу. — Лайя, нет! — встрепенулась Сандра. — Не вздумай, это опасно! — Сандра, это шанс помочь Владу! — хмуро шикнула на нее я. — Ну так что? — снова обратилась к Ноэ. — Спустишься со мной, сходим, поболтаем с ним. Ничего особенного, — хитро подмигнул он мне. — Разве людям можно спускаться в ваш мир? — Вообще-то, нет. Но есть у меня одна мысль, — хлопнул он в ладони. — Не зря же я мастер иллюзий, — его широкой улыбке и тому, как театрально он развел в стороны руки, позавидовал бы даже знаменитый плейбой, филантроп и миллиардер. Не хватало только солнечных очков. Надежда затрепетала, порхая сотней бабочек под ложечкой, что даже пальцы задрожали в предвкушении. Она даже затмевала зарождающееся гаденькое осознание, что придется врать Владу, когда у нас только начали налаживаться какие-то доверительные отношения. — Влад убьет вас обоих, если узнает, и будет прав! — воскликнула Сандра, сверля гневно то меня, то Ноэ, и уперла кулаки в бока, усиливая это чувство и мерзкую липкую вину. — Поэтому не стоит ему знать, — добродушно шепнул Ноэ. — Ты же не расскажешь, моя хорошая? Сандра слегка покраснела, но тут же фыркнула, надменно на него посмотрев. — А что мне за это будет? — усмехнулась подруга, подражая его манере. Не успел Ноэ как следует ошалеть, как она снова повернулась ко мне. — Лайя, послушай, но это правда опасно. — За безопасность принцессы я отвечаю головой. Влад знает, как меня найти во всех мирах. Ты думаешь, я хочу себе такого страшного врага нажить? Он же уничтожит вашего покорного слугу, если с этой премилой головки упадет хоть один волосок, — с убедительностью сказал демон. — И у тебя в долгу я не останусь, придумаю что-нибудь, — подмигнул он ей, поймав снисходительный смешок. Как скоро она наваляет этому напыщенному демону, показав зубы? Выжидающе окинув взглядом Ноэ, а потом и меня, Сандра изрекла: — Ладно, я ничего ему не расскажу. Но он чует ложь за версту. — А ты не лги. Просто молчи, — прошептал Ноэ. — Тогда он и не узнает. Мы же для него стараемся. Помочь хотим, — улыбнулся он. — Но это позже. Сейчас нам нужно закончить урок. Кыш, Лайя, займись чем-то полезным. Я найду тебя, как освобожусь, — он махнул рукой, прогоняя меня, и я не смогла удержаться от смешка. Я знала, чем пока можно заняться. Эдирне. Османская Империя. 1448 год. Коротая очередной вечер в гордом одиночестве, Лале перебирала вещи, думая, что лучше взять с собой, а что оставить за ненадобностью. Влад уехал больше месяца назад, и она ужасно соскучилась. Накатившая тоска усиливалась от странной простуды, непонятно откуда взявшейся. Подготовка к свадьбе шла своим чередом, у Лале перед глазами уже пестрели разнообразные образцы тканей, рахат-лукума, щербета, украшений, шатров и всего остального, что обязательно должна выбирать невеста. Нет, поначалу ей это все даже нравилось, но очень скоро утомило. Потому что свадьба ее совсем не интересовала. Важно лишь было только то, что она станет женой Влада и уедет отсюда. Аслан тоже не радовал своей компанией — по крайней мере, не так часто, как Лале того хотелось бы. Он был занят на постоянных тренировках и дежурствах, да еще и участвовал в подготовке нового похода на Светиград. Так что прогуляться или поболтать им удавалось нечасто. Хатун села на подоконник, тяжело вздохнув, и устремила взгляд в ночное небо. В конце ноября дни стали короче, и звездное покрывало устилало город теперь гораздо раньше, чем летом. Лале смотрела на знакомые созвездия и представляла, что и Влад на другом конце мира так же смотрит на них, думая о ней. Ветер влетел в открытое окно, принеся блаженную прохладу. Лале нездоровилось. Она плохо себя чувствовала уже несколько дней, духота донимала, да еще и слабость с головокружением появились. Дурацкая простуда. Дверь отворилась, и в покои ворвалась Шахи-хатун, как вихрь, мгновенно подлетев к воспитаннице. — Лале-хатун, слезайте, госпожа! Такой холод, вы что же, хотите, чтобы вас продуло? — Шахи осторожно, но настойчиво поставила воспитанницу на ноги и захлопнула створки. — Шахи, мне душно. Оставь хоть щелку, — протянула Лале, стирая испарину со лба. — Госпожа, вы никак заболели? — настороженный взгляд няни скользнул по фигуре хатун, и она коснулась тыльной стороной ладони ее лба. — Да у вас жар, госпожа! — воскликнула она, тут же беспокойно запричитав. — Как же так, что же это, Аллах, Лале-хатун, присядьте, я позову доктора! Лале послушно уселась на пуф, понимая, что с Шахи спорить бесполезно. Та пробежалась по кругу по покоям, сокрушаясь одновременно и бардаку, и состоянию госпожи, и выскочила прочь, на весь коридор клича помощниц. Лале закрыла глаза, подавляя звон в ушах от воплей Шахи, и благодарила Аллаха за тишину, хоть на пару минут. Скоро покои заполнили гомон служанок, причитания Шахи-хатун и наставления Салиме-хатун, лекаря. Лале искренне надеялась, что это просто простуда. Или пищевое отравление, быть может. Но доктор все это исключила, сделав вывод, что так тяжело проходит естественное время месяца, чем насторожила Лале. Выложив на столик целую гору склянок и дав распоряжения служанкам, Салиме ушла, и Шахи всех выпроводила, оставив Лале одну, дрожать от безотчетной тревоги и боли во всем теле. Она в принципе болела редко и быстро поправлялась, но нынешнее состояние удручало Лале, пополам с тоской по любимому и постоянным одиночеством. Сотрясаясь от беззвучных рыданий, заглушенных шелковой подушкой, и изнемогая от жара, Лале услышала стук. Сначала не обратила на него внимания, но он повторился, и хатун вскочила с постели, натягивая халат, едва не упав от головокружения. Выглянув в окно, увидела внизу Аслана. Он подал ей условный знак, приглашая на прогулку, на что она вымученно улыбнулась и кивнула, закрывая ставни. Общество друга — единственное, что могло ей хоть немного помочь. Наспех одевшись и собрав волосы в косу, Лале умылась холодной водой, переведя дыхание, накинула плащ и отправилась в сад. Прохладный ночной воздух приносил невыразимое облегчение. — Лале, сюда, — донесся шепот из куста, и она послушно свернула с тропы, утопая в листве. — Привет, ласточка. Как ты? — обеспокоенно осмотрел ее Аслан. — Я в порядке, что это ты? — изобразила улыбку хатун, понимая, что он ей не верит. Аслан покачал головой, цокнув языком. — Ай-яй, ласточка. Врать нехорошо. — Просто… Приболела. Ничего особенного, — отмахнулась она. — Неужели так плохо выгляжу? — Ужасно, — нахмурился он, но тут же улыбнулся, уворачиваясь от удара. — Шучу, бледная немного, вот и все. Правда во дворце шепчутся, что ты больна. — Вот же, — поджала губы Лале. — Так и знала, что молчать никто не сможет. Весь гарем будет гудеть, а завтра и весь Эдирне, — жалобно протянула она, передергивая плечами. — Так в чем дело? — А что говорят? — прищурилась Лале. Аслан закатил глаза и вздохнул. — Что тебя проклял Аллах за то, что выходишь замуж за иноземца. Что-то там еще говорили о том, как кисточка сломалась на кына геджеси у Сафие. Что это, мол, проклятие начало исполняться. — И как ты умудряешься столько сплетен собрать, просто пройдя по коридору? — усмехнулась Лале, беря Аслана под руку. — Это талант, моя дорогая ласточка, — усмехнулся он, шагая с ней в ногу вдоль кустарников. — Ну так что, на самом деле? — На самом деле, ничего сверхъестественного. Обычное недомогание, — примирительно сказала она, посмотрев на друга. В конце концов, Лале сама толком не знала, что это. — Допустим, — усмехнулся он. — А у меня есть то, что может поднять тебе настроение. — Что это? — спросила Лале, повернувшись к нему. — О-о-о, это письмо. — Дай сюда, — подпрыгнула на месте она, широко улыбнувшись. — От Влада? Давай скорее! — хатун повело, но она отмахнулась от ощущения. — Вот как оживилась, не тем тебя там лекари лечат, — засмеялся Аслан, доставая из-за пазухи конверт. Лале вырвала его из рук и прижала к груди. — Спасибо, Аслан! — она кинулась другу на шею, повиснув на нем. — Ты лучше всех! — Я запомню и буду напоминать всегда, когда ты меня ругаешь, — усмехнулся он. — Эй, ласточка, да ты вся горишь, — обеспокоенно отодвинул он ее от себя, целуя в макушку. — Тебе точно дали лекарства? — Да, конечно, — заплетающимся языком пролепетала Лале, облокачиваясь на его плечо. — Пустяки, скоро пройдет, — хмыкнула она, чувствуя разливающуюся свинцовую тяжесть по всему телу и гул в ушах. — Давай провожу тебя, уже холодно, — как сквозь пелену услышала Лале, мотнув головой. Звон и гул все нарастали, и противный привкус во рту не предвещал ничего хорошего. — Лале? Реальность уплыла разом, словно из-под ослабевших ног выдернули опору, и хатун закружилась в вихре мрака, все падая и падая в пустоту.