Неразменная монета

Эдирне. Османская Империя. 1448 год. Лале пришла в себя, с трудом разлепив свинцовые веки. Хмуро обведя взглядом помещение, поняла, что она в своих покоях, и со стоном села, откидывая одеяло. Голова болела, перед глазами все плыло, и было ужасно жарко и душно. Боль во всем теле отдавала слабостью по занемевшим мышцам. Приложив недюжинные усилия, Лале поднялась на ноги и налила воды в стакан, половину разлив из-за дрожи в руках, выпила залпом и побрела к окну распахнуть ставни. Ледяной воздух ворвался в помещение, вызвав стаи острых мурашек, но принес такие желанные прохладу и облегчение. Легкая сорочка колыхалась от порывов ветра, липла к взмокшей коже, и Лале, прикрыв глаза, вдыхала полной грудью, держась ослабевшими пальцами за подоконник. Так сложно думать. Головная боль и ломота во всем теле вытесняли любые связные мысли, и Лале отказалась от этой бестолковой затеи. Дверь скрипнула, знаменуя чужое присутствие, и хатун медленно повернулась, силясь сфокусироваться на вошедшем человеке. — Дядя, — прохрипела она, едва шевеля пересохшими губами, чуть склонившись, и потеряла опору. — Лале, — услышала она, и сильные руки подхватили ее, не дав соприкоснуться с полом. — Простите, дядя, мне что-то… Нездоровится… Покои снова стали покачиваться, но хатун упрямо хмурилась, пытаясь удержать сознание. — Шахи, сюда, быстро! — грозно закричал Мурад, склоняясь над племянницей. — Все в порядке, дорогая, тише. Побереги силы. Оказавшись вдруг снова в постели, Лале слабо запротестовала, когда ее начали укрывать. — Жарко… Душно… — зашептала она, отпихивая одеяло. — Почему моя племянница в таком состоянии, а я не в курсе? — прогремел звучный голос султана из другого конца покоев. Лале приподняли и дали какое-то противное питье, и она поморщилась, пытаясь вырваться из удерживающих ее рук. — Пейте, госпожа, пожалуйста. Это лекарство. Оно вам поможет, — растерянно бормотала служанка, лица которой Лале не могла рассмотреть из-за тумана, что застилал все помещение. — Так-то ты о ней заботишься? — негодовал падишах, отчитывая Шахи-хатун. — Простите, повелитель, — только и отвечала виновато та. — Лекарь осматривала ее? — Конечно, повелитель. Два дня назад. Сказала — обычное дело. Дала лекарства. Госпожа еще и прогуляться пошла после. А там ей нехорошо сделалось, и Аслан-бей ее принес, без сознания. С тех пор и горит она, не приходит в себя. Лекарь разное ей давала. — Позвать моего лекаря. — Мужчину, падишах? — ужаснулась Шахи. — В комнату госпожи? Как же… — Быстро! — гаркнул он, и Шахи зашуршала юбками в сторону выхода. На кровать кто-то сел, продавив перину своим весом, и положил ладонь Лале на лоб. Она с трудом открыла глаза и попыталась улыбнуться дяде. — Как же ты так заболела, тюльпан мой? Совсем плоха, — сочувственно покачал головой султан, погладив ее по волосам. — Простите, дядя, — прошептала Лале, закашлявшись. — Я не хотела… — Ну что ты, милая. Конечно же, не хотела. Отдыхай, — тепло улыбнулся Мурад. — Перчим, хорошо, что ты быстро пришел, — отвернулся он от нее к дверям. Лале различала спешный топот и приглушенные голоса, но открыть глаза больше не получалось. Слишком больно, слишком тяжелыми стали веки. — Госпожа, простите, я проверю ваше сердцебиение и температуру, — проговорил Перчим-ага, стуча какими-то приборами. Он чем-то смазывал кожу на ее запястье, щупал лоб, слушал легкие. Смотрел на язык и разглядывал зрачки. Лале кружилась и все падала в пустоту, с трудом возвращаясь в скользкое болезненное сознание. Как сквозь пелену различала топот, шепот и обрывки фраз. — Конечно, повелитель, — с дрожью в голосе произнесла Шахи. — Но как же так, я же всегда здесь, рядышком, почему меня зараза не взяла? — всхлипнула няня, проводя ладонью по голове Лале, отчего та вздрогнула. — Не время лить слезы, хатун, — жестко отрезал султан. — Делай дело, и побыстрее. Зашуршали тяжелые одежды, и Мурад склонился над Лале, целуя в лоб. — Держись, девочка. Только держись. Лале совсем потеряла счет времени, кружась в вихре боли и голосов. — …подите прочь, нельзя. Вот переместим госпожу в чистые покои, тогда и приходите, — прорвалось через болезненный молочный туман. — Спасибо, Шахи-хатун, — послышался голос Аслана. — Шахи… — прохрипела Лале, приоткрыв глаза. — Да, девочка, Шахи тут, что хотели? — ласково проговорила няня, склонившись над хатун, гладя ее по волосам. — Шахи, письма, — срывающимся шепотом сказала Лале, пытаясь ладонью достать до тумбочки. — Хорошо, милая, возьмем письма ваши драгоценные, — улыбнулась Шахи, поднимаясь. — Пять, — едва слышно выдохнула Лале, обмякнув на подушках. — Хорошо, девочка моя, найду все пять, дорогая, — всхлипнула няня, утерев слезу. — У кого же рука поднялась на мою золотую, — причитала она. — Иди, Сальма, за горячей водой и губками, только быстро, иначе выпорю тебя! Шахи тут, золотая, я вас одну не оставлю. Я вас вылечу, госпожа, костьми лягу, но вылечу, — плакала она, вернувшись к Лале и стягивая с нее промокшую от пота рубаху. — Ну где вы там, копуши, быстрее! — крикнула она в коридор, снимая с шеи госпожи горячую монету на цепочке. Лэствилл. США. Наше время. — Эй, принцесса, ты идешь или нет? — громкий стук в дверь выдернул из прошлого, за которое хотелось отчаянно зацепиться и узнать, что же произошло дальше. — Лайя! — Да иду я, несносный ты демон! — воскликнула я, откладывая портрет и поднимаясь с кресла, в котором так удачно устроилась. Распахнув дверь, уставилась на Ноэ, что стоял, облокотившись на дверной косяк плечом. — Несносный демон… Сама же напросилась на развлечение, — хмыкнул он, отталкиваясь. — Пойдем, пока Влад занят. А не то нам с тобой несдобровать. Твоя премилая подружка права, он нас прикончит от ярости. — Так и что ты там придумал? — спросила, шагая с ним по коридору. — Для тебя ничего не поменяется, накину иллюзию. Остальное предоставь мне, солнышко. Главное — ни на шаг от меня не отходи. А лучше — держи за руку. И не ведись на провокации, что бы ты ни услышала и ни увидела — не реагируй и держись меня. Уяснила? — серьезным тоном бросил он, поворачиваясь. — Уяснила, — кивнула я, сжав кулаки. Страшно и тревожно, но я готова пойти на это и прогуляться в царство темных. Слишком отчаянно я желала получить ответы. Ноэ отвел меня в часовню, затворив дверь, и стал что-то бормотать себе под нос, сцепив руки в замок. Я терпеливо наблюдала за ним, ощущая вибрацию на груди. Судя по всему, монета реагировала на что-то, на какие-то силы, но пока я не понимала, на что именно. — А почему часовня? — тихо спросила я. — Здесь приличный разрыв материи. Я его давно заприметил. Проще переместиться. — Что за разрыв? — нахмурилась, но он только шикнул, снова сосредотачиваясь. — Дай руки, — с закрытыми глазами проговорил Ноэ, протянув мне свои ладонями вверх. Я выполнила его указание и ощутила, что меня, как коконом, оплетает незримое нечто. Часовня зарябила, словно пропущенная через толщу воды картинка, и снова приобрела привычные очертания. — Что это? — шепнула я, когда он посмотрел на меня оценивающим взглядом. — Просто иллюзия. Но она скроет твою сущность на время. Чтобы зеваки не поняли, что ты человек с мощнейшим светлым потенциалом. — А это еще что значит? — насупилась я, но он отмахнулся от вопроса, придирчиво прощупав мои плечи и руки. — Сгодится. Да, вполне, — сам себе бормотал Ноэ. — Так, иди ко мне. Обними меня, солнышко, — усмехнулся он, сверкнув глазами. — Ты в прошлый раз говорил, что это необязательно, — хмыкнула я, но шагнула ближе, обвивая его спину руками. — Необязательно, но я тактильный демон, люблю объятия, — засмеялся Ноэ, крепко стискивая меня. — Только не шали, не думай ни о чем, а то не там приземлимся, — шепнул он мне в макушку, и в следующее мгновение часовня исчезла, утонув во мраке. Открыв глаза, я увидела голые камни и скалы, что обступали нас со всех сторон. В нос ударил спертый горячий воздух, и я скривилась, согнувшись пополам от накатившей вдруг тошноты. — Тише, сейчас пройдет. Это не самое приятное перемещение, — сказал Ноэ, похлопывая меня по спине и оглядываясь по сторонам. — Черт, Лайя! — шикнул он, толкая меня за скальный выступ. Все еще дезориентированная, я чуть не упала, ухватившись за камень, который стал плавиться под ладонью с противным шипением. — Ты чего, Ноэ? Нельзя поосторожнее? — возмутилась, пытаясь отдышаться в этом спертом и затхлом пространстве. — Ты светишься, как елка в канун Рождества! — бросил он. — Черт, и как же я раньше не замечал этого свечения. Эта иллюзия его не спрячет, — нервно дернул головой он, глядя на меня с благоговейным ужасом. — Мне душно, и я ничего не понимаю, Ноэ, — выдохнула, схватившись за лоб. — Твой потенциал сияет, как неоновая вывеска. Посмотри, — он указал на то место, за которое я хваталась. Камень оплавился, и на нем остался белесый отпечаток. Ноэ провел рукой, пряча его. — Что же с тобой делать? — он нервно скрестил руки на груди, приложив указательный палец к губам. — Так тебя не спрятать. — Как ты мог раньше этого не заметить? — выдохнула с дрожью в голосе. — Переход открывает истинную сущность. Твоя оказалась гораздо ярче, чем видно на Земле. Я не сканер, Лайя, не все вижу. Там, наверху, мои возможности ограничены. — И что ты предлагаешь? — меня начинало трясти от страха и паники. Быть пойманной демонами мне совсем не хотелось. — Тихо. Я думаю. Ноэ прошелся назад-вперед, постукивая по губе. Выглянул наружу, убедившись, что мы одни. Вернулся ко мне, с прищуром оглядев. — Дай руки, — снова решительно приказал он, хмурясь. — Мне нужна будет твоя помощь. — Ладно, — нервно хмыкнула я, понимая, что выбора у меня особого нет. Ноэ развернул кисти ладонями вверх и ухватил меня за запястья. — Ты видишь свой свет? — спросил он, закрыв глаза. — Нет. — Это-то и плохо. Надо, чтобы видела. Тогда сможешь глушить. Лайя, я сейчас пущу ток по твоим рукам, несильный, просто чтобы ты ощутила вибрацию. Закрой глаза и лови ощущения. Кивнув, послушно прикрыла веки. Дрожь пробирала, но я старалась сдерживаться. — Не бойся. Все в порядке. Я тебя в обиду не дам, — слишком серьезно для всегда шутливого Ноэ сказал он. Толчок, и по венам словно пустили кипяток. Я вздрогнула, но не шелохнулась. — Чувствуешь? — Да. Да, чувствую, — шепнула, тяжело дыша. — Хорошо. Теперь увидь его. Увидь и верни мне. — Но как? — Он как струя воды. Ты должна заметить поток, ручей другого цвета. Смотри не глазами, Лайя, смотри ощущениями. Это звучит абсурдно и непонятно, но попробуй. Все проще, чем тебе кажется, поверь мне. Я шумно выдохнула и сжала кулаки, зажмурившись. Страх, застилающий пеленой, мешал думать, но я изо всех сил пыталась. Слишком многое на кону. Очень смутно я чувствовала странную вибрацию в предплечьях, чужеродную, и старалась ее увидеть. Сначала ничего не получалось, по моим рукам бумерангом разлетались неприятные ощущения, и как ни пыталась я их уловить, только больше дрожала, а под веками — лишь мрак. — Слушай меня. Не нервничай. Просто дыши и зацепись за место, в котором проходит ток, — Ноэ отпустил одно запястье и схватил локоть, больно надавив пальцем. — Чувствуешь? — Конечно. Больно. — Где? — В изгибе локтя, под твоим пальцем, — зашипела я. — Представь это место. Вообрази. Там наверняка уже расползается синяк, да? — Да, — выдохнула я, представив эту часть тела. — Сначала представь, потом увидь, — Ноэ отпустил, и вдруг я увидела. Ощущение все еще хранилось, темным пятном выделялось на фоне светлой, неоном подсвеченной руки. — Так же прочувствуй ток. Такой же принцип, только изнутри он на тебя давит, подобно тому, как я снаружи. Мне действительно удалось уловить эту пульсацию, что темной змейкой билась о кожу из глубины, доставляя дискомфорт. — Умница. Ты его увидела. Теперь представь, как выталкиваешь его. Это как выдавливать пасту из тюбика. У тебя получится. Проблема в точке зрения. Тебе сложно вообразить только потому, что раньше ты так не делала. Но это просто, позволь своей энергии работать. Это врожденное. Слушая его наставления, я пыталась совладать с этим непонятным… чем-то. Но, отчетливо видя темные змейки под кожей, становилось проще. Я встряхнула руки, представляя, что от внешней вибрации они скатятся к запястьям. — Отлично, а теперь так же, но без участия мышц. Ты можешь. Орудуя одним воображением, мне удалось сделать то, во что мозг отказывался верить. Даже несмотря на то, что мы находились в мире темных и меня за руку держал демон, скептицизм сбивал с толку. Ток Ноэ устремился по венам к запястьям и перетек в его ладони. А я все еще видела с закрытыми глазами свечение собственного тела. Словно кожа прозрачная, а под ней вместо кровеносных сосудов — светодиодные ленты. — Ты видишь свой свет? — спросил Ноэ. — Да. Черт, что это такое? — зашептала, проворачивая ладони вверх и вниз. Линии на них так странно выглядели, источая лазурное сияние на приличное расстояние. — Это свет твоей души. Сейчас не время для лекции о том, что это и как работает, да и не силен я в этой теме. Твоя задача — приглушить его, уместив под иллюзию. — Его можно отключить? — испуганно спросила, сжав пальцы. — Нет. Это твоя особенность, она не выключается. Лайя, открой глаза. Я послушно распахнула их, уставившись на Ноэ. — А теперь видишь? — спросил он. Я подняла ладонь и различила свечение. — Да, но не так ярко. — Уже полдела. Солнышко, вокруг тебя куполом висит моя иллюзия. Она будет восприниматься как темная рябь, если ты посмотришь чуть выше своей кожи. Твоя задача — по такому же принципу, как ты выталкивала мой ток, приглушить свет. Только ток ты выталкивала вовне, а свет нужно спрятать внутрь. Сунуть в мешок, шкатулку, визуализируй как угодно — хоть крути воображаемый вентиль, перекрывая поток. Но приглуши настолько, чтобы иллюзия стала тусклой и непрозрачной. Напряженно вслушиваясь в его слова, кивнула и закрыла глаза, сосредотачиваясь. Теперь свет вспыхнул сразу, как только пропали очертания окружающего. Я рассматривала ладонь и пыталась поднять взор выше, разглядев иллюзию. Она действительно как темная рябь, или как колышущиеся серые занавески. Приложив все мыслимые усилия, нащупывая в груди этот чертов выключатель, я все-таки смогла приглушить сияние, исходящее от кожи. И чем тусклее оно становилось, тем плотнее и чернее был покров вокруг. Монета на груди задрожала, и я выдохнула, чувствуя боль в висках и усилившуюся тошноту. Слабость свинцом наливалась, делая меня тяжелой. — Умница, принцесса. Еще чуть-чуть, — ободряюще шепнул Ноэ, придержав меня за локоть. — Ноэ, мне нехорошо, — сказала честно, ощущая нарастающий жар и головокружение. — Ты перекрываешь естественный поток энергии, это неприятно. Ты привыкла, что он бьет фонтаном вовсю, и теперь испытываешь что-то вроде голодания. Сродни кислородному. Но это необходимо сделать, и совершенно неопасно для тебя, верь мне. Просто неприятно. — Верю, — шепнула, покачнувшись. — Вот же Влад, чертов перестраховщик, — ругнулся Ноэ, удерживая меня от падения. — Что такое? — пробормотала, скривившись. — Он поставил ограничитель, чтобы твою душу больше не выдернули из тела. И не сказал мне, негодяй. Монета кипятится, боится, что с понижением энергии утекает душа. Главное, чтобы Влад этого не ощутил, — протянул Ноэ истерично. — Хватит, Лайя, ты молодец. Смотри на меня. Разлепив веки, схватилась за него, тяжело дыша. Монета горела огнем и вибрировала, отчего мне совсем не становилось легче. — Тише, подыши. Ты справишься. Молодец, солнышко, за полчаса усвоила материал на месяц практики, — нервно усмехнулся он, с тревогой глядя на меня сквозь длинные светлые пряди, упавшие на глаза. — Что значит «больше»? — нахмурилась, фокусируясь на лице Ноэ. — То и значит. Давай потом об этом? У нас мало времени, и не место здесь для задушевных бесед. Порядок? — Да, — кивнула, осознавая, сколько всего от меня скрывает этот чертов демон. — Тогда пойдем, мы и так проторчали здесь долго. — Ты научишь меня потом в полной мере управлять этим? — Разумеется. Профессор Ноэ к вашим услугам, — хмыкнул он и повел меня по узкой тропе, крепко держа за руку. Мотнув тяжелой головой, осмотрелась. Пыль и скалы повсюду, подсвечиваемые вечными сумерками. Как темная каменная пустыня, остро нуждающаяся во влаге. Здесь ничего нет — ни существ, ни строений, ни хоть чего-то, отдаленно намекающего, что мы здесь не одни. — Так, солнышко, еще немного, и мы выйдем в город. Не отпускай меня и не отходи. Держись, скоро доберемся. Тяжело сглотнув, кивнула на его обеспокоенный взгляд. Скоро вдали замелькали силуэты, словно из-под полупрозрачного покрова проглядывали острые шпили и высокие фигуры. Чем ближе, тем большее оживление я различала, и стоило нам приблизиться вплотную, Ноэ притянул меня к себе ближе. — За пеленой — город, полный темных. Мы окажемся на площади, не глазей по сторонам, не рассматривай никого. Не веди себя подозрительно, в общем, будто ты бывала здесь не раз. Поняла? — дрожь в его голосе меня все больше пугала, поэтому я только сильнее вцепилась в его ладонь, хмуро кивнув. Что-то явно шло не по его плану, и это настораживало. — Отлично. Ну что ж, вперед, — он одобряюще сжал мои пальцы и двинулся сквозь пелену, и я следом, опустив глаза в землю. Первая перемена — шум и гомон. В меня тут же врезался какой-то мелкий черт, бормоча что-то невразумительное, и сотни самых разномастных ног и щупалец сновали вокруг. — Смотри, куда прешь, мымра болотная! — гаркнул Ноэ, прижав меня к себе. Я осторожно подняла голову, поверх его плеча глядя на суету вокруг. Здесь такие же сумерки, как в пустыне, и вокруг возвышались скалы с выдолбленными в них пещерами. На земле же — палатки и шатры из грязно-желтого сукна, какие-то тюки и повозки, снующие между хаотичными рыночными рядами. И толпы самых разномастных существ куда-то бежали, шевеля конечностями. Я натянула на лицо самое уверенное выражение, на которое только была способна, и поняла тревогу Ноэ. В таком адском скоплении демонов и нечисти меня с моим болезненным для них светом бы прихлопнули без разбору. Кстати… — Ноэ, — шепнула ему на ухо, скользя взглядом по округе, пока мы протискивались сквозь толпу склизких зеленых водяных. — Что? — А почему тебе не больно? — сжала ладонь, чтобы указать, о чем я говорю. — Потом, — шикнул он. — На меня не действует. От класса и касты зависит, — он взмахнул рукой, обняв меня и крутанувшись, обходя грохочущую телегу, выкатившуюся из ниоткуда. — Почти пришли. — Ноэ! — прозвучало откуда-то из толпы, и я вздрогнула, врезавшись в плечо демона. — Привет, — усмехнулся Ноэ, и лицо его обезобразилось надменной гримасой. — Давно не видел тебя, думал уж стервятники сожрали. — Тоже о тебе думал, — хмыкнул незнакомец, похожий на гигантскую жабу. Чуть выше Ноэ, в сером балахоне с кучей увесистых цепей поверх грязной ткани. — Кто это с тобой? — хищно глянул он на меня, оценивая с ног до головы. Я стойко выдержала этот гадкий взгляд, цепляясь за Ноэ и выглядывая из-за его спины. — Подружка, тебе-то что? — хмыкнул он, по-свойски закидывая руку мне на плечи. — Да так, ничего. Где только находишь таких? — облизнулся человек-жаба, и я прижалась к Ноэ, обнимая за талию с глупой улыбкой, мысленно чертыхаясь и мелко дрожа. — Места знать надо. — Может, поделишься? — шагнул тот к нам, и я вцепилась ногтями в бок демона. — Еще чего. Сам себе ищи развлечение. Или мне тебя еще и в спальню к нам пустить, слюнявый засранец? — Твоя демоническая рожа клеит красоток направо и налево, мог бы и помочь другу, — недовольно скривился тот, отчего его бородавчатое лицо стало еще более безобразным. — Мог бы, если бы мы были друзьями. Поди прочь, я занят и спешу, — уже развернулся Ноэ, увлекая меня за собой. — Я тебе это припомню, любовничек, — прошипела, ущипнув его за бок. — Это самое правдоподобное оправдание, солнышко, — усмехнулся он. Мы вынырнули из потока существ и остановились перед большим уродливым зданием с острыми, кривыми шпилями, рассекающими почти черное туманное небо. — Пришли. Это архив, — шепнул Ноэ, отступив на шаг и взяв меня за руку. — Удачи нам. Я уверенно шагнула за ним, насупившись, хотя и с каждой минутой чувствовала себя все хуже. Внутри оказалось еще более темно и душно, чем снаружи, — совершенно ничего нельзя разглядеть в этом мраке. Казалось, что все, что есть в мрачном здании — бесконечный длинный коридор, но Ноэ внезапно куда-то свернул прямо в тягучий туман, и мы оказались в кабинете, набитом тикающими часами и жужжащими механизмами. Циферблаты щелкали с разной периодичностью и заполоняли все стены, а вдоль них стояли станки непонятного предназначения, издающие треск. В центре этой какофонии — большой стол, за ним сидело существо, похожее на человека. Но с темной, шершавой кожей и черными глазами без зрачков. Серые, гладкие волосы свисали вдоль узкого лица, уходя далеко под стол. Костлявыми крючковатыми пальцами оно перебирало свитки, а за его спиной виднелось пространство, заполненное, казалось, бесконечными стеллажами. Существо подняло голову, недоуменно сведя брови. — Чего тебе? — бросил он. — Ваалвериф, здравствуй. Как поживаешь? — усмехнулся Ноэ, я только кивнула в знак приветствия. — Работаю, впрочем, как всегда. Что хотел, Ноэ? У тебя нет доступа сюда. — Помню. Но все же хочу попытать удачу. У меня есть кое-что, что может тебя заинтересовать. — Не думаю, — жестко бросил Ваалвериф, теряя интерес к нашим персонам. — Детка, дай-ка мне подвеску, — хмыкнул Ноэ, протянув мне ладонь. Дрожащими пальцами я расстегнула замок и положила ее на ладонь Ноэ. — Ноэ, ломбард дальше по улице. Я… — начал Ваалвериф, но, увидев монету, приоткрыл рот. — Неразменная?.. — севшим голосом произнес он. — Она самая, — хмыкнул Ноэ. — Что хочешь? — тут же отодвинул все свитки Ваалвериф, поигрывая пальцами. — Контракт Влада Дракулы. — Даже за монету расторгнуть его я не могу, Ноэ, — покачал головой темный, цокнув языком. — Тогда хотя бы прочесть? — приподнял бровь Ноэ. Ваалвериф замолчал, обдумывая и стуча пальцами по блестящей черной столешнице. Он колебался. — М-м-м, нет. Если я достану его из архива, и Влад, и держатель почувствуют, — неуверенно покачал головой Ваалвериф. — Этого мы не хотим, конечно, — вздохнул Ноэ. — Но ты же знаешь все условия? А, Ваалвериф? Можешь рассказать нам, что там написано, без утайки? Ваалвериф вскинул голову, прищурившись. — Могу, — в злорадной ухмылке расплылся он. — Но вряд ли тебе это понравится, малыш Ноэ. — Понравится или нет — это мое дело, — фыркнул он. — Что же. Информация о контракте Дракулы, — громыхнул его голос по помещению, заглушая тиканье сотен часов, — и, полагаю, условия расторжения? — приподнял он густую бровь. — Все. Не только о расторжении. Все условия его контракта, — Ноэ наклонился, уперев ладони в столешницу. Меня раздирала тонна и одна эмоция: от сущего ужаса всего происходящего и опасности до воодушевления. Ведь сейчас, кажется, я все узнаю. Судорожно вдохнув густой, болезненный воздух, ухватилась за край стола, чтобы удержать равновесие. — За монету? — спросил Ваалвериф. — Всю монету? — Вся энергия твоя, пустая монетка остается у меня, — Ноэ выпустил подвеску из ладони, удерживая за одну цепочку, и та маятником стала раскачиваться перед лицом Ваалверифа, уставившегося на нее, лизнув длинным языком воздух. — Идет, — приподнялся он, втягивая воздух и переводя взгляд на меня. — И как ты умудрился протащить ее сюда? — усмехнулся он. — Умудрился. Так нужно. — Нашел-таки способ добиться своего. Сколько ты мои пороги оббиваешь, Ноэ? — Давно. Главное, что успешно. — Оставил бы девчонку наверху. Взял бы только монету, — озноб прошелся по позвоночнику, стоило мне понять, что Ваалвериф понял, кто я. — Ей не помешает послушать тоже, — серьезно сказал Ноэ. — К тому же, если б я взял монету, Влад бы узнал тут же. — Влад и так узнает, стоит ее энергии покинуть монету, — архивариус ткнул в мою сторону крючковатым пальцем. — Он сочтет это за кражу души и прибежит сюда, по твою голову, дружок. — Не успеет. Я все продумал, — ответил Ноэ, и я перевела взгляд на него, понимая, что стоило на берегу обсудить все детали, прежде чем доверять ему такое важное дело. — Что же. Полагаю, информация вперед в таком случае, — усмехнулся Ваалвериф, складывая пальцы домиком на поверхности стола. — Именно так. — Что же, это будет интересно, — хохотнул он, устремив взгляд на меня. — Потому что главное условие расторжения ты привел сюда сам. Я вздрогнула, чуя, что эта оговорка не несет в себе ничего хорошего. — Что это значит? По порядку и конкретнее, Ваарвелиф! — насупился Ноэ, беря меня за руку. — Ну-ка, детки, сядьте в круг, — хохотнул темный, устраиваясь удобнее. — Договор заключен в Трансильвании, в 1456 году, между Владом Дракулешти, властителем и князем Валахии, далее именуемым Собственностью, и Ваалом, Архидьяволом, далее именуемым Держателем. — Самим Ваалом? — шепнул Ноэ. — Не перебивай, — громыхнул архивариус. — Да, с самим Ваалом. Так вот. Целью заключения контракта была Лале Дракулешти и возвращение ее в мир живых. Цена — душа самого князя и его услужение Ваалу. Курсив по умолчанию не заполнялся, — я мельком взглянула на Ноэ, ища пояснения, но он отмахнулся, продолжая слушать. — Собственность ознакомилась с содержанием и оставила свою подпись кровью, как и полагает соглашению. В договоре четко сказано — сначала князь выполняет некоторое количество поручений, потом получает свою награду. Но прежде он должен был умереть. Держатель обратил князя в Темного и заклеймил, как и полагается соглашению. Далее договор предусматривал ряд переменных значений, которыми и воспользовался Держатель. Ваалвериф говорил ровно, словно декламировал с листа, а я все больше дрожала, всеми силами пытаясь вникнуть и ничего не упустить среди этого раздражающего тиканья и жужжания. — Итак, согласно пунктам три, восемь и двадцать четыре точка один, Держатель имел право задавать новые значения после заключения договора, если они не были зафиксированы до подписания. Такими значениями стали наполнение через клеймо сущим черным эфиром для сохранности последнего без возможности самостоятельного распоряжения, передача энергии чистой души вместе с самой душой Лале Дракулешти в безвременное и безвозмездное пользование Ваала, среди прочих поручений — обязательное подавление мелкой нечисти и урегулирование конфликтов на отведенных Собственности территориях. Как вы уже поняли, все подпункты привелись в исполнение без ведома князя, — ухмыльнулся Ваалвериф, переводя взгляд с Ноэ на меня, — и со стороны князя соглашение было выполнено безукоризненно — даже последний подпункт, внесенный позже заключения контракта. Ноэ нетерпеливо кивнул, не отводя глаз от архивариуса. — Естественно, так как новые правки внесли без ведома Собственности, и так как о сроках не уговаривались, контракт перешел в раздел бессрочных, обзаведясь еще одним пунктом — о неприкосновенности Держателя. Как только Собственность попытается причинить зло Держателю, пострадает сама, — улыбнулся архивариус, сверкнув клыками. — И, конечно же, об этом пункте князь также не был осведомлен. После того, как он получил награду, и она, будучи бездуховной оболочкой, долго не просуществовала, страдая в мире живых, князь предпринял попытку поквитаться с Ваалом. Но в ответ на его действия, согласно подпункту сорок четыре точка два, последовало усиление влияния сущего эфира и сброс от Темной сущности до Монстра. Отныне Собственность вынуждена питаться кровью, подобно низшим существам, воля ее подавляется эфиром и архидьяволом, а клеймо преобразилось в печать, закрывающую на неопределенный срок эфир внутри Собственности. Вместе с понижением до сущности Монстра, князь приобрел повышенную чувствительность к светлому потенциалу и невозможность лишить себя жизни, — перевел взгляд на меня архивариус. Я сглотнула, глядя на него. Он же тем временем продолжил: — Уничижительную особенность низшей касты впоследствии намеренно усугубил Держатель, — усмешка скривила тонкие бледные губы, обнажив ряд острых зубов меж клыков. — Когда спустя век князь просил аудиенции с просьбой пересмотреть контракт и его сроки, приняв поражение, Ваал согласился. И были приняты поправки к основному договору, включающие аннуляцию при выполнении определенного условия или же по истечении десяти веков и переход из разряда бессрочных в завершенные. Плюс — наделение Собственности большей физической выносливостью, так как эфир пожирает оболочку. По поправкам новой редакции бессмертная душа Лале Дракулешти по-прежнему оставалась в собственности Ваала до тех пор, пока князь не выполнит весь перечень новых подпунктов. Такой поворот не понравился Собственности, он требовал свободы для энергии, но Держатель остался непреклонен, требуя полного подчинения и беспрекословного услужения на протяжении десяти веков. Тогда князь схитрил, — хмыкнул Ваалвериф, — этой самой монетой выкупив душу и отпустив на круг реинкарнации, — он жадно уставился на подвеску в руке Ноэ. — Так как душа хранилась в личной клетке архидьявола, пропажу он заметил быстро и внес новую поправку в контракт. — Но контракт был уже пересмотрен, он не имел права вносить новые правки! — вспыхнул Ноэ, вперив раздраженный взгляд в Ваала. — Имел. Согласно негласному правилу составления контрактов обманутая сторона имеет право вносить ограничивающие или дополнительные пункты в завершенный договор. — Но ведь и Влад мог их внести в таком случае! — не удержалась я, нахмурившись. Ноэ сверкнул глазами, обернувшись на меня. — Мог, — улыбнулся архивариус, — но он не воспользовался этой привилегией. — Но ведь он не был осведомлен! — снова вставила я. — А это уже его проблема, дорогая. Я могу продолжить? — приподнял седую бровь Ваавериф. Я прикусила язык, скрестив руки на груди. Ноэ выпрямился, отступив ко мне на шаг. — Благодарю, — кивнул он, убедившись, что мы будем молчать. — Новая поправка заключалась в том, что на сущность Собственности налагался ограничитель. Теперь князь навсегда лишен возможности взаимодействовать со светлым потенциалом. Клеймо с печатью реагирует на свет души, в данном случае — конкретной души, — снова посмотрел на меня он, — и помимо физической боли, присущей низшим монстрам при контакте с потенциалом, запускается наполнитель, увеличивая концентрацию эфира в оболочке. А высокая концентрация причиняет нестерпимые муки и грозит разрывом печати. — И что же за условие способно снять этот ограничитель? — настороженно спросил Ноэ. — О, а это самое интересное, — усмехнулся темный, выдержав мучительно долгую паузу. — Возвращение души Лале Дракулешти в собственность Ваала. — Нет, — зашипел Ноэ, — это же противоречит скелету документа! Он построен на желании князя получить реинкарнацию с этой душой! — Лазейки, друг мой, — усмехнулся Ваалвериф. — Князю не повезло связаться с высшим и хитрейшим архидьяволом. — Но должно быть что-то еще, — неверяще покачал головой Ноэ. — Ты прав. Во-первых, душа должна прийти добровольно, — сверкнул глазами архивариус, взглянув на меня. — Только самопожертвование снимет ограничитель и позволит Собственности вернуть близкую к человеческой сущность. Второй же вариант — ожидание срока, установленного в контракте. Десять веков. Осталось всего четыре. — Лазейки, Ваалвериф, сам же сказал. Есть что-то еще? — прищурился Ноэ. — Вскрыть печать и вернуть эфир Бельфегору. — Черт, зачем он наполнил Влада эфиром Бельфегора? — ругнулся Ноэ, нахмурившись. — Не зови черта, напакостит в архиве, — насупился архивариус на мгновение, но тут же сосредоточился на вопросе. — Потому что сын Ваала страдал от эфира. Он покрылся язвами, удерживая его в себе. — Но эфир должен кто-то хранить. Его нельзя оставлять без оболочки, иначе… — Да, иначе — апокалипсис. И Бельфегор не имел ничего против удержания эфира в себе. Но Ваал периодически освобождает сына, помещая эфир в подходящие оболочки. А оболочка князя весьма выносливая, так долго эфир еще никто не удерживал без видимых последствий. — Полагаю, если вернуть его, Ваал не будет в восторге. — Конечно нет. Но он вряд ли сможет воспротивиться. — Почему? — глаза Ноэ возгорелись пламенем интереса. — Ты бы лучше спросил, Ноэ, чем открыть печать, — низко спросил Ваалвериф, постучав пальцами по столешнице. — И чем же? — Лемегетоном, — коварная улыбка стала еще шире. — Серьезно? — охнул Ноэ. Я могла видеть только его спину, и половину вообще не поняла, но тон его обнадеживал. — А если открыть печать легеметоном, тогда… — Это официальный ключ всех печатей, договор саморасторгнется. Ваалу нечего будет противопоставить. Разве только персональная месть. — Но это уже риторика, — хмыкнул Ноэ. — Главное, что печать падет и контракт аннулируется. — То-то же, — Ваалвериф откинулся на спинку стула с довольной улыбкой. — А теперь давай мне мою награду, дружок. Я замерла, глядя на покачивающуюся монету в руках Ноэ. Он протянул ее архивариусу, и тот ухватил металл костлявой ладонью, блаженно зажмурившись. Монета засияла, озаряя светом все темное помещение, и лицо Ваалверифа на мгновение расслабилось, обмякло тело, и судорога прошлась по конечностям. Я шагнула ближе, уловив, как брезгливо скривился Ноэ от этой картины. — С тобой приятно иметь дело, малыш, — томно протянул архивариус, возвращая дрожащей рукой монету. — Нет, отдам ей, — одернул он кисть, когда Ноэ протянул ладонь. — Дракулешти. Наслышан о тебе. Сколько шума навела твоя лазурная душа, — он вытянулся, вглядываясь в мое лицо. Я без страха смотрела на него, чуть сдвинув брови. — Иди же, забери свою монетку. Время тикает, князь уже ощутил, что энергия ее покинула, — хмыкнул он, и я уверенно наклонилась вплотную к столу, ухватив подвеску за цепочку. — То, что время тикает, у вас не забудешь, — я бросила взгляд на увешанные стенами часы. — О да, время. Оно бесценно и в то же время коварно. Не стóит ничего, но покрывает все. Время, — он вдруг резко схватил меня за запястье, заломив до боли так, что мне пришлось нагнуться, упершись рукой в столешницу. — Не думала, отчего часы в башне стоят? — прошептал он у самого моего лица. — Отпусти ее, Ваалвериф, что за фокусы, — зло бросил Ноэ, склонившись к нам. — Дракулешти. Самая чистая душа, даже под иллюзией и с приглушенной энергией я чую тебя. Ваал неспроста питал к тебе слабость. — Зачем ему моя душа? — выплюнула я, скривившись. — Души, они как атомные реакторы. Бесконечный источник питания и энергии. А твоя — особенная. Наполненная искренней любовью и чистотой, не омраченная грехами. При жизни ты на все смотрела ясными глазами, без ярости или мести. Ваше совместное с князем чувство породило симбиоз совсем новой энергии, пьянящей и дурманящей. Еще и самопожертвование, как вишенка на торте. Спасла его жизнь, но не его душу. Все светлое, что было в нем, срослось с твоим светом, Дракулешти. Уникальный симбиоз. Неповторимый. Непередаваемая сладость для демона. Я вырвала руку из его цепкой хватки, и он рассмеялся. Тихо, зловеще. Выпустил монету, отав ее мне. — Идите, пока князь не поднял восстание, — с усмешкой бросил архивариус, закрывая глаза. Ноэ схватил меня за плечи и вытолкал из кабинета в беспросветный коридор. — Быстрее, Лайя, время поджимает, — бросил он, волоча меня за собой. Я все еще пребывала в шоке от всего, что узнала. Стоило выскочить на улицу, Ноэ прижал меня к себе, ткнув головой в грудь, и в следующее мгновение я уже лежала в его объятиях на полу часовни, хватая ртом воздух и всеми силами удерживая содержимое желудка там, где ему положено быть, схватившись за живот. Монета дрожала в ладони, я только сейчас обратила на это внимание. Сползя на грязный пол с колен Ноэ, который тоже часто дышал и дрожал, скрутилась калачиком, закрыв глаза. Все плыло и кружилось, не отпуская ни на миг, будто часовня ходила ходуном подо мной. Ноэ коснулся ладонью моей спины, спросив дрожащим голосом: — Лайя? Ты как? — Если сейчас не выплюну свои внутренности, то в полном порядке, — выдавила я, и голос мой глушился плитами пола и локтем, в которые я уткнулась лбом. — Вот и славно, — услышала я, но голос этот принадлежал не Ноэ. Резко подскочив и качнувшись от головокружения, едва сумела сфокусироваться на фигуре Влада, что стоял в паре шагов от меня, сунув руки в карманы. А из-за спины его выглядывала Сандра. Таким мрачным я его еще не видела.