Неразменная монета

Эдирне. Османская Империя. 1448 год. Осеннее блеклое солнце слабыми лучами пробиралось в покои сквозь незашторенные окна. Пасмурная погода как нельзя кстати отражала внутреннее состояние Лале. Стало гораздо холоднее с того момента, как ее восприятие мира разделилось на «до» и «после», ведь прошел почти месяц. Месяц болезней, ужасных осознаний, внутренних перемен и крайне медлительного восстановления. Лале отрешенно осматривала свое отражение в зеркале, пока причесывала волосы, ставшие тусклыми и ломкими. Жизнь словно покинула ее тело вместе со здоровьем, и хатун неприятно было видеть себя такой. Худой, бледной, ссохшейся. Кожа на лице обтянула скулы, под глазами залегли темные тени. Никак не отпускало устойчивое ощущение, что внутренний слом отразился на внешности, показывая всем и каждому, что за тоскливая пустошь у Лале внутри. Не такой она помнила себя. Не такой ее полюбил Влад… Неужели вот так теперь будет всегда? — Лале! — запыхавшийся Аслан сунул голову в зазор незапертой двери, вырвав из тягучих размышлений. — Что такое? — отложив гребень, встрепенулась она. — Шахи… Падишах зол, что она своевольно написала Владу, хочет ее отослать, я шел мимо, когда услышал… — Так что же ты стоишь здесь! — воскликнула Лале, выскальзывая в коридор. Насколько позволяла никак не проходящая слабость, хатун бежала к покоям дяди, то и дело задыхаясь. Аслан бодро шел рядом, придерживая под локоть, когда становилось совсем туго. Добравшись, наконец, до покоев дяди, Лале уверенно постучала в массивные двери, не дожидаясь, пока на нее отреагирует охрана. — Госпожа, не положено! — только и воскликнул рослый стражник, которого она даже не знала. Многое переменилось во дворце. — Тогда чего стоишь, как истукан? Живо доложи! — нахмурившись, бросила она. После минутного ожидания ее впустили в зал, и Лале, коротко поклонившись, поспешила приблизиться к падишаху, утопая в мягком ворсе, будто нарочно замедляющим движение. Просторные и некогда яркие покои, выполненные в красно-золотых тонах, которые ей так нравились когда-то, сейчас казались тусклыми. Солнце едва удостаивало их своих светом, делая мрачными и неприветливыми. — В чем дело? — недовольно спросил султан, но тут же смягчился, увидев побледневшую племянницу с нездоровым румянцем от бега на щеках. — Что за спешка, Лале? — уже теплее спросил он. — Шахи! — выпалила она, глядя с мольбой. — Дядя, прошу вас, не отсылайте ее! — Лале, — вздохнул он, — она ослушалась меня, без моего ведома отвлекла Влада от дел, беспочвенно взволновав. Я не намеревался торопить события. «Беспочвенно взволновав…» Лале замерла от этих слов. Пыл ее остыл, и она гордо вскинула голову, расправив плечи. — Это я ее попросила! — бросила Лале, сцепив руки. — Вина на мне, меня и наказывайте. — Лале, дорогая. Я понимаю, что ты хочешь выгородить свою няню, но ты была без сознания. — Я приходила в себя. Я попросила. Султан испытующе сверлил ее взглядом, не говоря ни слова. Повисла долгая тяжелая пауза, во время которой больно пульсировали в голове слова дяди. «Беспочвенно. Вот, значит, как. Для дяди это беспочвенно. Всего лишь покушение на мою жизнь. Недостаточно веская причина, чтобы менять свои планы». — Тебе нехорошо? — султан приблизился, с беспокойством заглядывая в лицо Лале. — Может, присядешь? — Я в порядке, — отмахнулась она более раздраженно, чем хотела, — просто устала. Дядя, прошу, не наказывайте Шахи, это я во всем виновата. Султан с прищуром всмотрелся в лицо племянницы, взял под локоть и повел к пестрому вороху подушек на низком резном диване. — Отчего же сама не написала, а попросила Шахи, да еще и от ее имени? — недоверчиво спросил он, усаживая Лале. — Я… Я была не в себе, и слишком слаба, чтобы писать. Наверное, не так распорядилась, — растерявшись, молвила она, стараясь взять себя в руки. Султан долго смотрел на нее, о чем-то размышляя. Лале прикусила язык, опасаясь, что сделала только хуже — она ведь никогда не умела врать. «Но надо же когда-то учиться». — Ты или не ты, но отослать Шахи мне все равно придется. — Дядя!.. — Не перебивай, — посуровев, строго промолвил он и поднял ладонь. — Но все зависит от тебя. Раз уж ты намерена брать вину, то докажи мне, что больше такого не повторится. И ты не станешь впредь мне перечить. — Хорошо. Что угодно, — кивнула Лале, внимательно глядя на падишаха. — Вы подпортили мои намерения, я хотел дождаться, пока ты полностью поправишься, прежде чем посылать за Владом. С этим уже ничего не поделать. Но я буду наблюдать. И если сочту, что твое поведение меня устраивает, Шахи отправится с тобой в Валахию. Но если нет, я отошлю ее в Манису. Это и будет твоим наказанием. — Я поняла вас. И не разочарую, — опустив голову, пролепетала Лале. Вперив взгляд в алую ниточку, зацепившуюся за витиеватую ножку стола с массивной столешницей, хатун старалась унять нездоровое любопытство и сдержать в себе вихрь из мучающих душу и терзающих сознание вопросов. — Скажите, дядя, — все же не сумев с собой договориться, медленно произнесла она. — Вы не хотели, чтобы Влад знал о том, что случилось? Всего один вопрос. Лале глядела осторожно, но пытливо. Ей важно знать. — Не хотел, — поколебавшись с минуту, кивнул Мурад. — До поры, — многозначительно добавил он. — Задача Влада сейчас — сосредоточиться на наведении порядка в Валахии. И подчинении бояр. А теперь он, бросив все, мчится сюда. Не думай, что мне все равно, это не так, — султан вздохнул и взял Лале за руку. — Просто ты еще ребенок, и не понимаешь, что есть вещи важнее чувств. — Например, власть? — не удержавшись, тихо спросила она. Лале чувствовала себя беспомощной птицей в огромной золотой клетке. Пойманной в ловушку и одинокой. Будто рука, что всегда ласкала крылья и кормила с ладони, вмиг сомкнула пальцы, лишив мнимой возможности полета. Предала доверие и затолкала за прутья до того момента, как птица сможет понадобиться и принести пользу. Никогда прежде Лале не испытывала подобного. И оттого смотрела на дядю затравлено, силясь унять зуд от этого гадкого ощущения. — Не смотри на меня так, Лале. Я вижу все, о чем ты сейчас думаешь. Ты не права, — покачав головой, с горечью сказал султан. — Не только власть. Порядок. От этого зависит очень многое. И для нашей страны, и для народа Валахии, выпотрошенного нескончаемыми войнами и распрями. Ты станешь правительницей там, Лале, и вот, что я тебе скажу, — тяжело вздохнув, Мурад пронзительно посмотрел ей в глаза. — Хороший правитель всегда ставит интересы народа выше собственного благополучия и своих чувств. Это сложно принять, пока ты молод и горяч. Но без этого порядка не будет. И страдать будут люди, которых ты, как правитель, должен защищать, — отделяя каждое слово, Мурад словно вколачивал истину несмышленому ребенку. — Это ты, как жена, должна донести Владу. И понимать сама. Его нужно направлять. Я уверен, что он и сам озабочен проблемами своего народа и искренне хочет их решить. Но чрезмерная импульсивность может сбить его с пути, что он уже доказывает своим опрометчивым отъездом. — Спасибо за напутствие, дядя, — нехотя поблагодарила Лале. — Я запомню. — Знаю, сейчас ты расстроена. Но когда-нибудь ты поймешь. Любовь и забота — это прекрасно, дорогая. Но они не должны вставать на пути у долга, — молвил султан. Она кивнула, глядя на Мурада. Внутренне восставая против этих слов. Понимая, что есть в них толика истины, но не принимая ее в таком виде. — Уверена, что пойму, — тихо ответила Лале, слабо сжав ладонь падишаха. — Отлично. Я рад, что мы договорились, — улыбнулся он. Теряясь в смешанных чувствах и мыслях, мечущихся от обиды до понимания, Лале вышла в коридор и на миг остановилась, прикрыв веки. Она бы себя ни за что не простила, если бы няню отослали из-за нее. И осадок, горечью оседавший на языке от осознания того, что ее жизнь ничего не значит и она лишь пешка в чужой игре, никак не желал исчезать. Умом хатун поняла все, что ей сказал дядя. Но сердце болезненно ныло. И, казалось бы, нужно быть благодарной судьбе только за то, что ей выпало счастье связать свою жизнь с любимым, а не просто выйти замуж из расчета на выгоду для Эдирне. Но теперь Лале понимала, что и этот шаг дядя сделал не из любви к ней или заботы о ее благополучии, а чтобы остепенить Влада и связать его прочными путами с Османской Империей. И, выходит, что, обретая собственное счастье, она обрекает Влада, свободолюбивого и справедливого, на кабалу. Лале так радовалась, когда он попросил ее руки. И совсем не понимала, чем это обернется для него… Ни на секунду не задумалась, как удобен этот союз для Мурада. Тошно становилось от того, насколько все здесь пропитано ложью, выгодой и жаждой власти. Хотелось скорее покинуть Эдирне и никогда больше не возвращаться. Осмотревшись, Лале заметила, что Аслан ушел. Размеренно, не торопясь, она двинулась к лестнице. Ужасно захотелось на свежий воздух — прогуляться до домика в саду и отвлечься от неприятных размышлений. Не успев дойти до выхода, Лале ощутила на запястье чьи-то пальцы и коротко вскрикнула, но грубая ладонь зажала рот, и хатун оторвали от пола, как тряпичную куклу, затащив в тень. — Тише, тюльпан, не шуми, а не то хуже будет, — злобный шепот опалил мочку уха. Лале чувствовала, как заколотилось неистово сердце, норовя пробить ребра, и как кровь отхлынула от лица и конечностей, отчего ее всю обдало морозным ознобом. Зажмурившись, она молчала, пока ее больно не впечатали в стену. Только тогда хатун в страхе распахнула глаза, взглянув не неприятеля. — Мехмед?.. Что ты делаешь?! — вмиг разозлившись, выпалила она, увернувшись от хватки на лице. — Просто хочу поболтать с кузиной наедине, а то вот ведь к тебе не пускают никого, — оскалившись, бросил он, продолжая с силой заламывать руки. — Говори быстрее, ты делаешь мне больно, — прошипела Лале, пытаясь вырвать запястья из стальных тисков. — Так и должно быть, кузина. Ты сделала больно мне, теперь твоя очередь страдать… — Я ничего тебе не сделала!.. — Ты оскорбила и унизила меня, отвергнув. Но я простил и решил забыть тот неприятный эпизод. А ты сошлась с этим шакалом неверным. Чтоб добить мое самолюбие, да, сестрица? — Лале все больше пугали его блестящий взгляд и интонация, с которой он говорил, выплевывая хлесткие слова прямо в лицо. Воспоминания о той ужасной давней ночи накрыли с новой силой, и страх сковал мышцы. Тогда он хватал ее так же, пытаясь опрокинуть на постель и взять силой. Звон украшений на танцевальном наряде шумел в ушах, едкий запах благовоний и жар свечей восставали в памяти, будто все происходит прямо сейчас. Паника заползала в сознание, заволакивая любые связные мысли, и хотелось просто проснуться от этого кошмара, от которого, она думала, давно исцелилась. Тогда ее спасли Аслан с Владом. Но теперь Влада здесь нет. И Аслан куда-то запропастился. Сделав глубокий вдох и распахнув глаза, Лале напомнила себе, что они не в его покоях, а посреди дворца, и он не посмеет ее здесь обидеть. Нужно успокоиться. Нужно говорить и не позволять панике завладеть собой. — Я совсем не думала тебя оскорблять или задевать твое самолюбие, Мехмед, — стараясь говорить спокойнее, выдохнула Лале. — Но так случается, когда хочешь взять женщину против ее воли, — не выдержав, выплюнула она. — Только потому, что ты султанша… — Вот именно! Знаешь, почему я не собиралась тебя оскорблять? Потому что я вовсе о тебе не думала, никогда! Мехмед сильнее сжал пальцы на запястьях, злобно зарычав, и Лале всхлипнула от боли. Казалось, он сейчас просто сломает ей кости. — Замолчи, Лале, не обманывай меня. Глупая. Думала оскорбить меня своим браком с богомерзким шакалом и просто так уехать? Ты от меня так легко не отделаешься, не будет тебе спокойной жизни… Злоба, сочащаяся из слов Мехмеда, внезапно сильно ударила в голову. Лале показалось, что в груди острой болью стали отзываться его слова, пульсируя и волнами рокоча по телу, а монета будто вторила им и нагревалась. Реальность затряслась, а вместе с тем заколотило и Лале. Она смотрела на Мехмеда и не видела, он растворялся в воздухе, продолжая беззвучно шевелить ртом с таким жаром, что брызгал слюной, а на его месте возникала странная картинка. Зазор в двери, из которой слабо льется свет. Маленький мальчик, опасливо озираясь, подходит все ближе. С той стороны слышатся голоса, ребенок, в котором Лале узнала Мехмеда, заглядывает в щель и прислушивается. — … уничтожен. Это оказалось не так уж и сложно, — обзор очень невелик, и видно лишь спину одного говорящего и полы одежд другого. — Что, волк неверный не такой уж и кусачий оказался? — насмешливо отзывается человек, стоящий спиной. — Аллах на нашей стороне. Он победит любое зло, — восторженно говорит второй мужчина, чуть шагнув вперед. — Разумеется. Где он? — кивает первый, положив ладонь второму на плечо. — В лесу. Отрезали голову и насадили на кол, — со злорадством отвечает тот. — Конь? — Конь тоже. Обставили как грабеж. Забрали все. Не много добра было — вез подарки своим девкам и связку любовных писем, — фыркает с презрением мужчина, и маленький Мехмед скалится, слушая это. — Отлично. Письма в топку, цацки можете оставить себе. Осталась его жена, — властно молвит первый мужчина, и второй на миг теряется. Мехмед замирает, услышав о женщине. — Может, Айше не стоит?.. — после паузы выдыхает тот. — Она предала свой народ. Вышла за иноземца. Она заслуживает кары. — Сестра султана… — Перед Аллахом все равны в своих злодеяниях… «Мама!.. И папа…» Обратив ошалелый взор на маленького Мехмеда, Лале видит, как он кивает, принимая такое пояснение планирующемуся жестокому убийству своей тети, которая так любила племянника и защищала его мать. В груди словно узлом скручивает легкие, и воздух кончается, оставляя только нескончаемую боль. Горло сдавливает тисками, и непролитые слезы камнем встают в гортани. Лале всю жизнь хотела узнать, что случилось с мамой… Но не ожидала узнать это так. И что все оказалось настолько хладнокровно, запланировано и… Только потому, что они с папой любили друг друга!.. — Вашу матушку в могилу свели за то, что за неверного вышла… И вас пытались, — вспомнились слова Шахи. Так просто и сложно. До смешного ничтожная причина, оплаченная двумя жизнями. Не думала Лале, что в ее мире, в ее доме возможно такое. Многие говорили, что маму свели в могилу, но Лале почему-то была уверена — это несчастный случай, ведь дядя Мурад, раз уж разрешил им пожениться, должен был их защитить. Знал ли он вообще о причине маминой кончины? Сделал ли что-то, чтобы выявить преступника? Противный голосок нашептывал, что он и Владу не хотел говорить, что ее, Лале, отравили. И что отравителя в гареме так и не нашли… А искали ли? Или списали все на Халиме, так удачно и вовремя погибшую? Говорящий поворачивает голову, и в ярком свете отчетливо видно его лицо. Странное лицо, бледное, с большими раскосыми глазами. А когда он поднимает взгляд, заметив Мехмеда, у Лале все внутри обрывается. Есть в них что-то ледяное и бесчеловечное. И до дрожи в коленях знакомое. Она видела этот взгляд раньше, но никак не может понять, где… — Войди, дитя! — гремит голос, и Мехмед послушно ступает в комнату, отворяя дверь шире. Теперь Лале видит и второго человека. С ужасом узнает в нем Явуза-пашу. Холодок проходится по спине от осознания того, что столько лет прожила рядом с убийцей своего отца. И, видимо, матери тоже… Картинка резко сменила вектор, смазавшись, словно краски на полотне от неосторожного мазка кистью, и теперь говорящий обращается к повзрослевшему Мехмеду. — Ты уже совсем взрослый, шехзаде. Чтобы стать хорошим правителем, ты должен доказать свою преданность Аллаху, — напутственным тоном молвит он, совсем не изменившийся за годы, проскочившие между этими двумя событиями. — Я готов, — уверенно кивая, надменно говорит Мехмед. — Бог не терпит неверных… И тех, кто следует за ними, — усмехаясь так, что кровь стынет в жилах, произносит мужчина. — Я все понял, Вал-бей, — говорит Мехмед, склоняя голову. — Мне только в радость, ведь это моя личная месть, — расплывается в улыбке он. В глазах этого странного, темного бея нет ничего. Лале трясет от переизбытка чувств и открывшихся тайн. Кажется, она падает, но остается на том же месте, словно гвоздями прибитая. Видение тает, и она надеется, что возвращается в реальность. Но вихрь, закружившийся вокруг нее, переносит совсем в другое место. Темные покои, погруженные во мрак. Большая хозяйская постель пуста, а рядом с ней, в детской кроватке, плачет ребенок. Лале видит, как этот бей склоняется к нему, проводя длинными тонкими пальцами по голове. — Милое дитя, — шипит он, и ребенок в кроватке стихает, глядя огромными карими заплаканными глазами на склонившегося к нему человека. — Светлое и чистое. Ты мне еще пригодишься, — довольно ухмыльнувшись, бей втягивает носом воздух, смакуя аромат. — Да, то, что надо. Ты еще поможешь мне, дорогая. Очень поможешь. А пока спи, — коснувшись лба малышки, он выпрямляется и стремительно покидает покои, оставляя ребенка одного. А Лале заглядывает в кроватку, с дрожью осознавая, кто именно в ней лежит… — Убери свои руки! — оглушающе донеслось со всех сторон, и детская растворилась, выдернув Лале обратно в реальность. Удерживающие ее пальцы исчезли, и она сползла по стене, дрожа. Слезы сами катились по щекам, пока она мотала головой, пытаясь прийти в себя и разогнать морок былого. Аслан оттолкнул Мехмеда и загородил собой Лале. — Остынь, лев, мы просто разговаривали, — оскалился Мехмед, поднимая руки. — Я как раз закончил. — Развернувшись и одарив Лале премерзкой ухмылкой, он зашагал прочь, словно ни в чем не бывало. Мехмед и не понял, что она не слышала его все это время, коснувшись гадких воспоминаний и планов. — Лале, ты как? — обернувшись, Аслан потерял интерес к сыну султана и присел на корточки, заглядывая с беспокойством ей в лицо. — Все нормально, — утерев слезы и постаравшись взять себя в руки, бросила Лале. — А не похоже, — заботливо перехватив девичью ладонь, Аслан провел по багровому следу от пальцев Мехмеда на запястье. — Не важно, — одернув рукав, Лале поднялась на ноги. — Нужно сказать султану, — осторожно молвил Аслан, придерживая ее под локоть. — А толку, — гневно бросила она, и Аслан бережно прижал ее к своей груди. — Не имеет смысла. Я просто хочу скорее отсюда уехать, — прошептала Лале, уткнувшись в его плечо и сдерживая рвущиеся наружу всхлипы. — Лайя! — Что? — Лале подняла голову, хмуро оглядываясь по сторонам. — Ты слышал? — Нет, я ничего не слышал, ласточка, о чем ты? — с беспокойством заглянув в лицо подруги, спросил Аслан. — Мне показалось… — Лайя!.. Лэствилл. США. Наше время. — Лайя, что с тобой? Голос доносился словно сквозь толщу воды. Распахнув глаза, ошалело вытаращилась на потолок, бегая по нему взглядом и не понимая, что вообще произошло. На миг показалось, что там растаяло белое облачко. — Ты в порядке? — взволнованный голос Влада пробился сквозь завесу тумана, оставшегося после… сна? Видения? Что это вообще было?.. — Да, да. В порядке, — выдохнув, ощутила тягучую, как патока, боль в груди. Приподнявшись на локтях, приложила ладонь туда, где болело, неосознанно скривившись. — По тебе не скажешь, — подметил Влад, и, повернувшись к нему, я постаралась сбросить оковы сна и вернуться в реальность. Он обнял меня одной рукой и бережно погладил по скуле подушечкой большого пальца, а в его ясных голубых глазах заплескалось беспокойство. — Я… Я что-то видела. Сколько я проспала? — обернувшись в поисках часов или телефона, ощутила звон в ушах и легла обратно, в уютное тепло объятий. — Около часа. Что ты видела? На тебе лица нет, милая, — нежно чмокнув меня в висок, Влад устроился удобнее, не отрывая пытливого взгляда. — Всего час… По ощущениям гораздо больше, — уткнувшись носом в его плечо, пыталась унять боль и озноб. Влад молчал, продолжая гладить меня и успокаивать, но я чувствовала, что он ждет. — Я не знаю, что это было. Если сон, то слишком реалистичный, — тихо произнесла, прижимаясь щекой к его груди. — А если нет… Я падала в прошлое, только когда реставрировала картины. Сейчас у меня нет ни полотна, ни кисти рядом. — Но есть я. Касание кожей к коже тоже однажды сработало, — взволнованно прошептал Влад. — Тогда видение было о тебе. Сейчас тебя там не было. Влад снова приподнялся, глядя теперь с недоумением. — А кто был? — напряженно спросил, и боль снова пронзила грудную клетку. Против воли вскрикнув, закусила губу и села, подтянув колени. Влад вскочил следом. — Что такое? Лайя! Монета на груди вибрировала и горела, и я схватила ее, поднося ближе к лицу и рассматривая. Нет, мне не казалось раньше. Дракон действительно шевелился. — Ай, жжется, — бросила отрешенно, глядя на украшение. Влад придвинулся ближе, осторожно забирая его из моих пальцев. — У тебя энергия почти на нуле, вот монета и реагирует. — Что это значит? — выдохнула я, как завороженная смотря на нее. — Я заговорил ее. Это было несложно, она накопила много энергии и сама по себе стала своего рода оберегом. Настроилась, как радар, на свет души. Монета предупреждает меня… И тебя, если ты в опасности. Но сейчас, я думаю, дело в голодании. Влад хмуро рассматривал дракона, и я прислонилась к мужскому плечу, желая чувствовать его тепло. Вдруг вспомнив то, что меня давно интересовало, решила спросить: — Ты говорил, что монета вернулась к тебе только сейчас, — начала я, подняв на него взгляд и скользнув ладонью по сильному предплечью. Влад посмотрел на меня и слабо улыбнулся, пряча беспокойство. Поцеловал меня в нос и обнял, осторожно укладывая монету мне на грудь. — Это так. Дай угадаю, — усмехнулся он, — хочешь подробностей? — Всегда хочу, — стараясь не показывать, что чувствую себя неважно, улыбнулась я. Мне так хотелось остаться с ним подольше. Побыть вдвоем, вот так, нежась в объятиях друг друга. Касаться его и слышать такой родной голос. Влад тяжело вздохнул, будто собираясь с силами, но все же заговорил после недолгой паузы. — Когда я выкупил твою душу, я ждал. Поначалу. Прошло несколько кругов реинкарнации, и я находил воплощения. Их всех, пустых. Не таких, как, — Влад запнулся, его рука на моей спине замерла. — Как Лале? — тихо подсказала я. — Да, — со смесью тоски и неуверенности произнес Влад. — И как ты, — выдохнул он, возобновляя ласку. — Тогда я понял, что все бессмысленно. Все это время я гнался за своим прошлым, хотя оно давно утекло сквозь пальцы, как песок. Я умер вместе с Лале и несколько сотен лет все пытался… вернуть то ощущение жизни. И не мог смириться с утратой, искал способы все исправить. Я ведь всегда их находил. Но не тогда, — Влад вздохнул, прижав меня к себе сильнее. — После помпезной встречи с использованием все новых искусных иллюзий с очередной реинкарнацией Лале я понял, что все кончено. Это просто другие люди, не она. Все они. И мое существование потеряло всякий смысл. Я наконец осознал, что потерял все еще тогда, в 1456 году. Возможно, чуть позже, когда ушел Аслан и забрал Мишу, — совсем грустно добавил он, приглаживая мой выбившийся локон у лица. — И пришло время горевать. С задержкой в четыреста лет. Монету я выбросил, даже не помню, куда. Просто разжал ладонь во время бесцельного хождения по окрестностям. И ушел в опочивальню. Но тогда же, когда увидел твое фото на экране смартфона Милли, в тот же день, монета вернулась. В тот момент я брел обратно в склеп, переваривая новую порцию сожалений и боли от того, что ты так близко. Но ведь я поклялся себе больше не вмешиваться. Я просто увидел монету на земле, среди зарослей. Потемневшую, наполовину втоптанную в грязь. Первой мыслью было не прикасаться и пройти мимо. Но она словно звала меня, так невыносимо мне хотелось ее поднять. И дракон вел себя так же, как сейчас, — вновь подняв амулет, задумчиво сказал Влад. — Я не хотел больше портить никому жизнь, привнося только страх и страдания. Но, как завороженный, следовал туда, куда тянула меня она. И когда я увидел тебя, то просто потерял рассудок. Ты помнишь, как я себя вел. Будто безумец, — выдохнул Влад, взлохматив волосы, словно мальчишка. — Меня сводила с ума вибрация монеты, твой свет, твой запах. Они… Те самые. Но стоило мне приблизиться, срабатывал чертов предохранитель, и тьма заволакивала мое сознание. Ты знаешь об этом пункте? — бережно поцеловав меня в висок, спросил он. — Да, знаю. — Все-то ты выяснила, — усмехнулся он печально. — Не все. Только то, что могла, — прошептала, снова уткнувшись носом в его плечо. — Ты всегда выясняла то, что тебя интересует, любыми способами, — грустно протянул он, обнимая меня обеими руками. — Так странно, когда ты говоришь о ней, как обо мне… — Я понимаю, что ты не она, — спешно бросил Влад, зарывшись лицом в мои волосы. — Но, — добавил он и запнулся, не зная, как объясниться. — Боже, как странно с тобой говорить об этом, — простонал Влад, поглаживая мои предплечья. — Понимаю, — прижавшись щекой, тихо сказала я. — И мне тоже очень странно. Но я хочу все знать. Все, что может меня касаться… — запутавшись в собственных ощущениях, я не знала, как правильно выразить мысли. С появлением в моей жизни тех портретов и Влада я больше не понимала, кто я. Словно огромного куска моей личности, о котором я раньше и не догадывалась, просто не было, и там зияла пустота, требовавшая заполнения. — Проваливаясь в прошлое, я не чувствую, что смотрю на чужую жизнь, — задумчиво прошептала я. — С самого начала не чувствовала. Кажется, будто… Вспоминаю свою. Вижу себя. Но это так дико. Так… Неправильно. Меня это обескураживает. И пугает. Понимаешь?.. — Более чем, — шепнул Влад мне на ухо, — поверь. Я не берусь представлять, что ты должна чувствовать. Но очень понимаю. — Как и я не могу представить, что чувствуешь ты, — повернув к нему лицо, молвила я. — Но порой кажется, что… Понимаю. Снова почувствовав в груди укол, напряглась, закусив губу. Влад тут же ощутил перемену, беспокойно выпрямившись. — Что? Что не так? — спросил он, погладив меня по щеке. — Не знаю. Больно, — всхлипнула я, не желая его обманывать. — Это свет рвется наружу, нужно… — Нет, не так, это другое, — схватив его за руку, заметила на своем запястье багровую отметину. — А это еще что за черт, — прошептал Влад и поднял мою кисть выше, разглядывая свежий синяк. В точности как тот, который был у Лале. — Не знаю, — выдохнула я, ошалело его рассматривая. — Что ты видела? Там, во сне? — напряженно бросил Влад, вставая и натягивая штаны. Он поднял платье и протянул мне. — Лале, Аслана, Мурада, — взяв одежду, тяжело выдохнула. — Мехмеда, — произнесла тише и снова подняла руку, разглядывая след на запястье. — Какой год? — надевая свитер, Влад замер, наблюдая за мной. Я заметила это боковым зрением и одернула ладонь, накидывая трикотажное платье прямо на голое тело. Как странно обсуждать прошедшие века с человеком, который их застал. — 1448 вроде. После отравления, — замерев, смотрела на него, утопая в беспокойном взгляде. Сколько полутонов эмоций можно в нем прочесть. Сколько оттенков синевы — от безоблачного неба до беснующегося моря в шторм. И глядя в эти глаза, видя эти заботу и трепет, совсем не хотелось лукавить. — Мехмед схватил Лале. В точности, — повторив захват пальцами другой руки, сказала я, — вот так. Влад скрестил руки на груди, нахмурившись. После секундного молчания осторожно спросил: — Что он говорил? — Что спокойной жизни мне не даст, что мы не сможем так просто уехать, как ни в чем не бывало, — задумавшись, бросила я. — Вернее… Лале. — Поймав себя на отожествлении с ней, мне стало неуютно. Встряхнув волосами, покосилась на Влада, что странно на меня смотрел. — Но главное было не это, а… видение Лале. Видение в видении. Удивительно. — Там был странный человек, Влад. Он распоряжался убить родителей Лале. И Мехмеду говорил, что неверных и тех, кто за ними следует, нужно уничтожать. Влад вытянулся в струну, слушая меня. По его лицу пробежала тень, и он поднял на меня растерянный взгляд. — Я не помню этого. Она мне не говорила, — выдохнул он. — Я бы тоже не сказала, — усмехнулась грустно я, — чтобы не беспокоить. Лале и так была выбита из колеи покушением, отношением дяди к себе, как к товару для выгодной сделки, и чувством вины за то, что привязывает тебя к османам своей любовью, — я говорила, не задумываясь. Слова лились из меня так, словно они обязаны быть озвучены. Словно то, что их не успела или не захотела произнести Лале, снедало меня. Влад терялся все больше, пока я говорила. Руки его безвольно повисли вдоль тела, напряжение на лице сменилось недоумением. — Ты… Ты не просто смотришь, не так ли? — тихо спросил Влад. — Я их чувствую. Не знаю, как объяснить. Но я словно там нахожусь, — потерев запястье, сказала я и отвела взгляд. — Как сторонний наблюдатель или?.. — Скорее «или», — подняв глаза, попала в ловушку из ясной небесной синевы. Не безоблачной и не пасмурной, а как раз накануне летнего стремительного ливня перед тем, как в секунду налетят грозовые тучи. — Каждый раз, как тогда, когда возникло видение от касания ко мне? — осторожно спросил Влад. — Нет. Не так, — задумавшись, ответила я. — Тогда… Тогда я как раз наблюдала со стороны. Но все чувствовала. Влад присел на край постели, глядя на меня, не отрываясь. Я подобралась и пересела поближе, обвив его предплечье. Прильнув к мужскому плечу, снова ощутила эту странную боль и выдохнула сквозь сцепленные зубы. — Так, пойдем. Тебе плохо, Ноэ должен срочно что-то предпринять, — забеспокоился Влад. — Но я не хочу, — подняв на него глаза, прошептала я, проведя ладонью по небритой щеке. Прикрыла веки вместе с ним, проживая этот момент. Неизвестно, смогу ли я вообще снова это ощутить… — Я тоже, — шепнул Влад, накрывая мою руку своей. Чуть повернул голову и поцеловал в самый центр ладони. — Но ты не должна страдать. Мы что-нибудь придумаем, — ободряюще улыбнувшись, он притянул меня к себе, и я, всхлипнув, прижалась к его губам, стараясь не расплакаться от тоски. Влад ответил, нежно скользнув языком по нижней губе. Мой с ним встретился и сплелся в спираль, жадно исследуя и лаская. Запоминая. Я растворялась в этой ласке на грани отчаяния, запуская непослушные пальцы в волосы Влада. Углубляла поцелуй, игнорируя пульсацию в груди, сбившимся дыханием отсчитывая оставшиеся нам минуты единения. Влад вторил мне, стискивая в объятиях. Сжимая мою талию, затем скользя ладонью по спине и путаясь в длинных прядях, все продолжал целовать, заново распаляясь. Как и я. Мне ничего не хотелось, кроме как остаться с ним в этой комнате и больше никогда не отпускать. В голове стелился туман, заволакивая сознание, проникая в каждый укромный уголок, оставляя лишь одно отчетливым в этом приятном мороке. Влада. — Пора, родная, — насилу оторвавшись от меня и тяжело вздохнув, он обхватил мое лицо ладонями, глядя в глаза со смесью печали и вожделения. Я смогла только кивнуть в ответ и еще раз коротко его поцеловать. Отпечатать на губах это ощущение. Влад поднялся на ноги и помог встать мне, бережно придерживая. Молча мы двинулись в гостиную. Я прижималась к его плечу, стараясь не плакать. Сейчас не время. — Поговорили? — спросил Ноэ, откладывая в сторону книгу, как только мы вошли. — Да, поговорили, — коротко ответил Влад, пока я цеплялась за его руку, как за спасение. От всего. И от себя самой в том числе. — Ты не убьешь меня? — с легкой толикой насмешки сказал Ноэ, поднимаясь на ноги. — Пока не уверен. Ей больно, нужно срочно все исправить, — нахмурился Влад, и во взгляде Ноэ мелькнула тревога. Сандра вошла в гостиную с огромной чашкой и, увидев меня, поспешила приблизиться. — Ты как, Лайя? — поставив чашку на столик, спросила она, касаясь моего плеча. И снова. Меня повело, Сандра пошла рябью, и я прикрыла веки, силясь не подавать виду и прийти в себя. Но, распахнув глаза, уставилась на подругу в полном оцепенении. Она… Изменилась. Наряд, прическа… И обстановка вокруг. — Госпожа, вы в порядке? — обеспокоенно спросила она, а я не могла ничего вымолвить. — Госпожа Лале, в этот раз вас долго не было… Я снова зажмурилась, так и не сумев выдавить ни звука. — Да чем вы там занимались?! — послышался издалека голос Ноэ, и я поняла, что уже не стою, а лежу. Коротко вскрикнув от очередной вспышки боли, уставилась на склонившегося Ноэ. — Что это за чертовщина, Ноэ? — Да я откуда знаю! — испуганно бросил он. Локид выдохнул, прикрыл веки и коснулся моего лба. Перепуганная Сандра присела рядом и потянула ко мне руку, но Ноэ шлепнул по ней. — Не трогай. Она от контакта падает. — Куда? — встрепенулся Влад. — В прошлое, — открыв глаза, сказал он. — Понятия не имею, как она это делает. Барьер реинкарнационной памяти сейчас едва виднеется. Она падает туда, в свое прошлое, — обескураженно заключил Локид, и я удивленно уставилась на него. — Как так? Но почему? — выдохнула я, не в силах уместить эту мысль в голове. — Я же сказал, не знаю! — раздраженно бросил он. — Я с таким не сталкивался. Может быть, причина в том, что ты… или Лале обладали даром на тонком энергетическом уровне. Может, дело в том, что свет приглушен. Или во вмешательстве архивариуса. Или все вместе. Не знаю. — Разберемся потом с причиной. Сейчас нужно устранить последствия, — сказал Влад, осторожно сжав мои пальцы. Ноэ покосился на этот жест и затем перевел взор на меня. — Ты здесь? — спросил он. — Да, кажется. Только боль не проходит. — Она не твоя. Это боль из прошлого. Скоро пройдет. Я думаю, — скрестив руки на груди, задумчиво произнес он, — что если восстановить нормальный уровень энергии, все встанет на свои места. С приглушенным светом ты слишком чувствительна и ловишь все сигналы подряд. — Видя мое замешательство, он вздохнул. — Я не спец по этим делам, и вряд ли кто-то из темных объяснит доходчивее. Единственное, то мы можем — вернуть энергетический баланс. Дальше видно будет. — Не спец по энергиям так легко убавил свет души до минимума, — фыркнул Влад, поглаживая костяшки моих пальцев. — С тем, как выкинуть что-то из ряда вон, ты отлично справился. — У меня не было выбора, — напряженно бросил Ноэ. — И она сама этого хотела. Если бы это было не в ее силах, ничего бы не вышло. — У тебя был выбор — например, не идти на поводу у Лайи и не тащить ее к темным! — рыкнул Влад, и я села, сжав его ладонь. — Прекратите, потом будете ссориться! — устало проговорила я, привлекая внимание. — Что делать, Ноэ? Они смолкли, глядя на меня. Затем переглянулись и одновременно вздохнули. — Так, принцесса, давай мне руки. Твоя задача — сконцентрироваться и отпустить контроль, я сделаю остальное сам. Идет? — Идет, — кивнув, устроилась поудобнее на диване и протянула ему ладони. Беспокойство и растерянность заставляли дрожать и нервничать, но я решительно ничего не могла с этим поделать. Влад сел рядом, приобняв меня за плечи. Сандра — в кресле, нервно сжимая свою чашку. Коснувшись пальцев Ноэ, постаралась вспомнить, что он мне говорил в мире темных. Увидеть свет. Как же его увидеть здесь, если он выключен? Задачка не из легких. — Лайя, просто концентрируйся на ощущениях. И позволь мне увидеть потоки энергии. Кивнула, крепко зажмурившись. Голова немного кружилась, и под закрытыми веками плясали белые искры. Сначала они были хаотичными, но потом стало казаться, что в них мелькает что-то. — Лайя, оставайся в сознании, не спи! — немного встряхнув мои руки, воскликнул Ноэ. Но не получалось. Меня куда-то утаскивало. Из пустоты, заполонявшей черепную коробку, доносился чей-то шепот, я не могла ничего понять. Мелькали вспышки, звенело в ушах, и пульсация в груди все нарастала… Тырговиште. Валахия. 1450 год. Лале распахнула глаза, глядя в темный потолок. Хмурилась, прислушиваясь к своим ощущениям. Ей что-то снилось, но она никак не могла понять что. Повернув голову, увидела Влада, сопящего рядом. Сегодня он задержался допоздна, и Лале пришлось ложиться спать в одиночестве. Волосы его разметались по подушке, лицо расслаблено. Днем он редко выглядел таким безмятежным. Повернувшись на бок, Лале любовалась мужем, чуть коснувшись его сильной руки, способной защитить от всего на свете. Влад. Как бы сложно ему ни приходилось, дома он оставался заботливым и любящим. Возвращаясь с собраний и поездок, уставший и измученный, в родных стенах он преображался. Лале старалась быть ему опорой и поддержкой, помогать советом и делать все возможное, чтобы здесь он чувствовал себя спокойно. Очень многие противились Владу. Желающие сесть на трон Валахии совали палки в колеса и не раз объявляли его нелегитимным правителем, захватившим власть преступным союзом с османами. И среди народа, далекого от столицы, эта мысль прочно закреплялась каждый раз, как они видели отряды янычар, неотступно следовавших за Владом. Пожив в Тырговиште, Лале понимала неприязнь этих людей, рожденную усталостью и жаждой свободы. Но она верила, стоит им узнать Влада получше, они поймут, что он хочет для них только добра. Все в городе, так или иначе видящие их с Владом регулярно, уже не глядели с ледяной враждебностью. Улыбались и приветствовали, особенно когда семья Дракулешти выезжала без сопровождения из замка. Очень многие уже с уважением относились к тому, как юный правитель изо всех сил старался наладить для всех граждан нормальную жизнь, заключая торговые союзы, пусть в условиях постоянных беспорядков это было сосем непросто. Но в Тырговиште и в окрестные деревни пришел мир, постепенно распространяясь все дальше по Валахии — все были накормлены, и каждый занимался делом. Лале помнила наставления Мурада, но все еще не понимала, как можно обеспечить благополучие народа без любви и заботы. К своей семье и к своим людям. Живя здесь, изучая язык, историю и культуру этих людей, Лале проникалась их ценностями, их укладом жизни. Они были ей ближе, чем все то, что взращивал в ней Эдирне. Там она всегда чувствовала себя чужой. Здесь же… Лале наконец ощутила, что она там, где должна быть. Дома. Влад нахмурился, скользнув ладонью по подушке, и Лале слабо улыбнулась, накрыв ее своей. Она так скучала по нему. Всегда скучала, когда он не мог взять ее с собой или провести прием граждан дома. Рядом в кроватке закряхтел Миша, и она тут же поднялась с постели, накидывая на ходу тонкий халат. Приблизившись к сыну, погладила по голове и укрыла. Одеялко сползло, и малыш, наверное, замерз. — Тише, милый. Все хорошо, — прошептала она, наблюдая за мягкими чертами Миши. Ее сердце и душа. Маленькая копия Влада. — Люли, люли, прилетели гули, — начав тихо напевать колыбельную, Лале присела рядом, покачивая резную люльку с балдахином и продолжая петь. — Сели на воротах в красненьких чеботах… Малыш заерзал, но быстро успокоился от материнского голоса и теплой ладони на животике. Резкий порыв ветра распахнул дверь на балкон, и Лале обернулась, наблюдая, как тонкие занавески взлетели почти до потолка. Нахмурившись, она, кутаясь в халат, направилась туда, напоследок посмотрев через плечо на засопевшего сына. Потянув дверь, ощутила непонятную тревогу и, осмотревшись по сторонам, вышла на воздух. Ветер трепал верхушки деревьев, и по озеру шла непрекращающаяся рябь. Тяжелые тучи серо-синим бархатом нависали так низко, что их, казалось, можно потрогать, лишь руку протяни. Где-то вдали раздался гулкий раскат грома, и Лале обняла свои плечи, вглядываясь в мрачную линию горизонта. — Лемегетон… — послышалось в шуме ветра и шелесте листвы, и Лале вздрогнула, оборачиваясь и встречаясь взглядом с незнакомкой. Инстинктивно шагнув назад, Лале нахмурилась, всматриваясь в бледную девушку с белоснежными волосами. Она парила в воздухе и глядела пытливо, с любопытством. — Кто ты? — спокойно спросила Лале, скрестив руки на груди и съежившись от холода. — Я та, кто хочет помочь. Вам нужен лемегетон. — Что? Какой еще… — У меня мало времени, госпожа. Как и у вас. Влад в опасности. Вам нужно найти лемегетон. Только вы на это способны. — Я ничего не понимаю, — мотнув головой, промолвила Лале. — Кто ты? — Мое имя Агнеш. Я просто хочу помочь. — О какой опасности ты говоришь? — Вы скоро узнаете. Уверена, вы чувствуете ее, — сказала Агнеш, приложив ладонь к груди, и Лале нахмурилась, вспоминая странные ощущения и боль. — Вы особенная, госпожа. У вас тонкий дар, и лишь вы можете справиться с надвигающейся бедой. — Но как? — выдохнула Лале, глядя на странную собеседницу. — Вам нужен лемегетон. И тебе он нужен, Лайя, — кивнув, произнесла Агнеш. Я вздрогнула, потому что не поняла, как я здесь оказалась и в какой именно момент. Все еще стоя на балконе под порывами мощного ветра, от которого пробирал озноб, я смотрела на Агнеш, ошалело хлопая глазами. Лале здесь больше не было. Я… была Лале. — Что происходит? — выдохнула испуганно, озираясь. — Некогда объяснять. Я давно пытаюсь поговорить, но в физическом мире не могу долго сохранять оболочку. Лемегетон, найди его, и сама все поймешь. — Где мне его искать? — встрепенулась я. — Подскажи! — Замок. Часовня. Найди его. И Лайя, — обернувшись и к чему-то прислушавшись, Агнеш на миг замолчала. Затем перевела на меня обеспокоенный взгляд. — Ты обожжешь его. — Что? — не понимая, о чем она говорит, переспросила я. — Ты обожжешь Влада! Просыпайся, — толкнув меня в грудь, бросила она, и я полетела вниз, перелетев через перила, от страха взвизгнув и уставившись в чернеющее небо, которое поглощала мгла. Пока я падала в кромешном мраке, видела пульсирующие полосы света вокруг, они оплетали меня, как в кокон, и боль в груди вторила им. Я не знала наверняка, но чувствовала, что сейчас произойдет… Издалека послышался голос Ноэ: — Черт, она провалилась… — Влад, отойди! — закричала я, распахнув глаза, и внутри словно оборвалась тетива. Яркий свет ослепил на миг, и Влад, закрыв лицо локтем, бросился в сторону. Ноэ тоже со стоном отвернулся, и через пару секунд свечение исчезло. Только тогда, когда я почувствовала, что оно впиталось под кожу, поняла, что источником света была я. В голове пульсировала лишь одна мысль: Лемегетон. Замок. Часовня. Безотчетная тревога снедала, меня начинало потряхивать. Я вскочила на ноги, кинувшись к Владу, упавшему на пол. — Ты в порядке? — коснувшись его плеча, спросила я. — Порядок, — простонал он, поднимаясь на колени и утирая струйку крови, что потекла из носа. — Прости, — прошептала, глядя виновато на него. — Я не хотела… — Знаю, конечно, не хотела, — слабо улыбнулся он. — Ноэ, ты как? — Нормально, жить буду, — отряхнув пиджак, усмехнулся Локид. Влад напрягся, и я поняла, что делаю ему больно. Одернув руку, обхватила свои предплечья, силясь унять озноб. Наблюдала, как Влад поднимается на ноги, бледный и растрепанный. Мне нужно в часовню. Срочно нужно… — Лайя! — раздалось эхом по всему холлу, и все мы повернулись ко входу в замок. Там взвинченный Лео стоял в дверях, восстанавливая дыхание. — Хорошо, что ты здесь. У нас проблемы, тебе нужно вернуться в Милуоки.