Лэствилл. США. Наше время.
— В чем дело, что случилось? — сделав пару шагов на негнущихся ногах к Лео, спросила я.
Что за черт? Почему именно сейчас?!
— Я не знаю, Лайя, меня отстранили. Но позвонил Генри, он уже едет сюда. «Тетра» требует твоего присутствия на базе. Они ничерта не объяснили.
Тревога все сильнее сковывала цепями, не давая нормально мыслить. И не только она — чертова боль в груди не проходила, и единственное, чего требовало от меня подсознание — немедленно бежать в часовню.
— Что-то с Милли?
— Я не знаю. Я… — Лео метнул взгляд мне за плечо и переменился в лице. — Влад, что с тобой?
Я обернулась, как ужаленная, и уставилась на скорчившегося и трясущегося Влада. Волна паники окатила подобно ведру ледяной воды, и с подступающим к горлу комом от страха и невозможности помочь я наблюдала, как Ноэ присел на корточки, заглянув ему в лицо.
— Влад?.. — слабо позвала я, не зная, куда бежать первее и за что переживать больше. Меня рвало на части от растерянности и волнения.
— Слишком мощный выброс света, — сдавлено проговорил он, и дрожь заколотила его сильнее. — Дайте мне минуту, — резко вскочив, Влад схватился за спинку дивана, теряя равновесие.
— Тише, дружище, — подоспел к нему Ноэ, закидывая руку Влада себе на плечо. — Я помогу. Ты можешь держать это в себе, не раз справлялся, справишься и сейчас, — забормотал он и потащил друга в сторону коридора. Я неосознанно поспешила за ними следом. — Нет, Лайя, не приближайся! — выставив вперед руку, крикнул Локид. И в его лице я разглядела неподдельные озабоченность и беспокойство, каких никогда не видела прежде.
И от этого почувствовала себя только хуже.
Влад застонал, хватаясь за голову и наваливаясь на Ноэ всем весом. Крупная волна дрожи прокатилась по его телу, и мышцы на спине неестественно сократились, создавая на свитере рябь. Я стояла и просто смотрела, как пришибленная. Хотелось метнуться следом, быть рядом, но понимание того, что так сделаю только хуже, пинками под ребра скручивало внутренности.
Бессилие. До боли заполняющее нутро и вышибающее опору из-под ног. Оно делало конечности ватными, а сознание тягучим и пустым.
— Сандра! — крикнул Локид, удерживая Влада. Его окрик всколыхнул фонтан озноба, и меня затрясло. Сандра вскочила, уронив чашку, и та со звоном, разрезающим крохи самоконтроля, разбилась о каменные плиты пола и разлетелась на осколки. — Иди за мной!
Таща Влада на себе, Ноэ скрывался во тьме коридора, а Сандра, заламывая руки, спешила за ними.
— Стой у дверей и не входи, пока я не позову! — бросил он прежде, чем дверь захлопнулась.
Я сжала виски и зажмурилась, унимая безостановочные дрожь и слезы, подкатывающие камнем к горлу. Пугающую звенящую тишину кромсали сдавленные стоны по ту сторону стены.
— Лайя, что происходит? — тихо спросил Лео, коснувшись моего плеча.
— Не знаю. Не знаю, — встрепенувшись, прошептала я дрогнувшим голосом. — Я не поеду сейчас, я не могу! Мне нужно… — я не договорила, прокручивая в мозгу единственную связную мысль в потоке хаоса.
Нужно в часовню.
— Если они требуют тебя, происходит что-то серьезное, — осторожно вымолвил он, глядя на меня с беспокойством.
— Я не могу, не сейчас, — зарывшись пальцами в волосах, сказала тверже я. — Лео, останови Генри, прошу! — шепнула, подняв умоляющий взгляд на друга. — Я доберусь завтра сама. Мне нужно немного времени.
— Я… Я не уверен, что смогу, — растерянно пробормотал он.
— Попытайся! — вцепившись в его руку, выпалила я. — Я чувствую, что нельзя ехать сейчас!
Лео поколебался с минуту и выудил мобильный из кармана.
— Ладно, я попробую, — выдохнул он, набирая номер.
— Спасибо! — бросила я и кинулась к выходу из замка.
— Куда ты? — крикнул Лео мне вдогонку, но я не ответила.
Ворвавшись в часовню, я стала носиться по помещению, не зная, где в абсолютно пустом зале можно что-то найти. Перевернув все, что попалось на глаза, а переворачивать особо там нечего, я остановилась, в растерянности бегая взглядом по голым стенам. Медленно подойдя к окну, коснулась плотных штор и сжала их в пальцах, чувствуя скрип ткани и вдыхая запах времени. Меня что-то подгоняло. Ощущение, что вот-вот произойдет нечто важное для меня, торопило, сосало под ложечкой, стучало в висках. Дернула бархат с силой на себя, и тот опал к моим ногам багровым водопадом, подняв серые облака пыли, тут же окутавшие меня с головой. Портрет на стекле открылся, заполнив цветастым сиянием помещение. Я уставилась на него, рассматривая поразительное сходство через неровные лучи заходящего солнца и пляску пылинок в воздухе. Чувствуя странный трепет от того, что Лале, на нем изображенная, даже выражением лица и мягкой полуулыбкой слишком походит на меня.
Нет. Не походит. Осознание, все прочнее завладевающее мною в последние часы, вопило о том, что…
Это и есть я.
Рухнув на колени между двух бронзовых колонн, я пыталась унять бардак в голове и мыслить связно. Ну, и какого черта меня так тянуло сюда?! Ничего здесь нет! Но набат в мозгу по-прежнему стучал, подстегивая сделать хоть что-нибудь. Искать. Да только что?..
Глядя на витраж, на то, как преломляется свет, исходящий из окна с цветными стеклами, я вдруг ощутила что-то. Меня явственно, почти осязаемо, обволакивало невидимым туманом, и он словно мерцал перламутром, опутывая паутиной и заползая под кожу.
— Так, ладно, — выдохнула я сама себе. — Ноэ говорил, что здесь приличный разрыв материи. Не знаю как, но это должно помочь.
Закрыв глаза и сосредоточившись, я моментально увидела свет, исходящий от меня. Невыносимо яркий, слепящий. Свет…
«Твой свет спасенье принесет. Иедидиа нам поможет. Яхин на севере вберет, Бояз на юге путь проложит».
Вскочив на ноги, я метнулась к северной колонне, и обошла ее по кругу. Не придумав ничего лучше, вновь прикрыла веки, стараясь направить потоки энергии в ладонь, и дотронулась ею до колонны. Ощутив под пальцами вибрацию, нахмурилась и приложила больше усилий, отчего столб стал издавать звук, похожий на звон колокола. Распахнув глаза, я уставилась на него. Он впитывал свет, и с каждой секундой символы на нем сияли все ярче. И вдруг вместе с громким звуком и сильным толчком, чуть не сбившим с ног, свечение с верхушки, с каждой лилии на корзине, сначала хаотично разнеслось в разные стороны десятком прожекторов, а затем объединилось в единый пучок и лучом направилось на южный столб, и тот, вспыхнув, издал странный щелчок. И воцарилась тишина.
— И это все? — растерянно пробормотала я, отнимая ладонь.
Подошла ко второй колонне, коснулась и ее. Ничего. Шагая вокруг, внезапно споткнулась о какой-то выступ.
Присела, нахмурившись, рассматривая странную конструкцию у основания, выпирающую над полом — ее там раньше точно не было. Стоило мне коснуться этой штуки, похожей на замысловатую крышку без опознавательных знаков, она отъехала под столб со скрипом камня о камень, и моему взору открылся тайник, в котором лежала очень старая и ветхая книга.
Она завладела всем моим вниманием, и на какой-то миг растерянность отошла на задний план. Опасливо коснувшись обложки, провела по ней пальцами, испытывая странный трепет. Увереннее ухватившись обеими руками, вытащила ее и сдула вековую пыль, разглядывая письмена на незнакомом языке. Бросив взгляд в тайник, увидела маленький мешочек. Достала его, осторожно развязала узел и высыпала содержимое на ладонь — там лежал небольшой камень лазурного цвета. Он засветился, стоило ему коснуться кожи, а буквы на обложке книги ожили, перемещаясь и закручиваясь. Складываясь в слово.
«Лемегетон».
Ключ всех печатей — это книга?..
Монета на груди вибрировала, вторя участившемуся сердцебиению, а я таращилась на гримуар в руках. Раскрыла, пробегая взглядом по первой странице. Ничего не понятно, язык незнакомый, похож на…
Османский.
Смятение гулким эхом отдалось в голове, напоминая о себе. Застучало по позвонкам, прошибая до внутренностей. Что мне, черт возьми, делать с книгой на языке, которого я не знаю?! Где искать переводчика? Да и можно ли ее кому-то показывать?..
— Нашла, наконец, что искала? — в звенящей тишине, наполненной только моими мельтешащими мыслями, посторонний голос прозвучал громко и пугающе. Я обернулась, прижав раскрытую книгу к себе, и затравленно уставилась на говорящего. Ожидала увидеть кого угодно — Влада, Ноэ, Лео, да даже без вести пропавшего Ратвена. Но не Юстина, медленно выходящего из тени. Он снял очки, сунув их в карман, посмотрел на меня испытующе и скрестил руки на груди.
Пожалуй, впервые за все время нашего знакомства он смотрел мне прямо в глаза.
Сделав пару шагов к свету, льющемуся из окна, Юстин остановился. Бросил взгляд на витраж, а затем на меня. В нем проскочила непонятная мне эмоция, которая так же быстро исчезла, как и появилась. Я не знала, что сказать — попалась с поличным. Сижу, прижимая к груди находку. Знает ли он что-то? Что он вообще здесь делал? Неужели ждал меня?.. Холодок пробрал от этой мысли, и мне вспомнилось, как чокнутые сектанты затащили меня в подвал для своих кровавых ритуалов. Вдруг Юстин один из них?..
Хотя, зачем тогда он меня от них спасал…
— Вижу, что нашла. Не бойся, я не причиню тебе зла и ничего не отберу, — внимательно в меня всмотревшись, сказал он. — Мне это не нужно. Но ты права, что не доверяешь. В таком деле доверять нельзя никому.
Он стоял на месте, расслабленно и спокойно, не предпринимая попыток подойти ближе. Будто давая понять, что не тронет меня.
— О чем… — я запнулась, встряхнув головой. — О каком деле ты говоришь?
— О том, которое ты так рьяно прижимаешь к груди, — кивнул Юстин. — Уже читала?
— Что? Нет, — опустив книгу и посмотрев с тоской на незнакомые закорючки, выдохнула я. — Как же я прочту, если не знаю языка…
Сказав это, мой взгляд зацепился за гексаграмму. Я видела ее раньше…
В видении, подсунутом Агнеш.
Стоп. Лемегетон — это тот самый манускрипт, который расшифровывал барон Шотет? Но то же была частица знаний Иедидиа, то есть, царя Соломона. Соломон и османский? Как-то все это не укладывается в голове…
— Открой последнюю страницу, — спокойно произнес Юстин, и я на мгновение в недоумении уставилась на него. — Ну же, — чуть улыбнувшись, добавил он.
Поколебавшись, я все-таки осторожно пролистала до конца, боясь повредить старые и хрупкие страницы.
— Хоть скажи, что искать, — выдохнула я и в изумлении уставилась на подпись. Подпись автора.
Лале Дракулешти.
Проморгалась, встряхнув головой. Решила, что почудилось. Но, поднеся книгу ближе, прочла еще раз. Нет, все верно. Лале Дракулешти, выведенное тонким почерком. На османском. Но как…
— Ты можешь ее прочесть, — сказал Юстин, глядя на меня. — Ведь написала ее ты.
Изумление никак не желало покидать меня. Я таращилась на страницу, хватая ртом воздух, и не понимала, как это вообще возможно. Ни одного слова больше я понять не могла. Только подпись.
— Но, — прошептала я, пытаясь вчитаться. — Это ведь не я. Это Лале…
— Не делай вид, что не чувствуешь связи с прошлым, — выдохнул Юстин, зажав переносицу двумя пальцами.
— Ее же… — шестеренки закрутились в голове с неимоверной скоростью, только усиливая растерянность. — Погоди, ее же написал Соломон, ты сам говорил. Ключи Соломона, лемегетон — это малый ключ, ее расшифровывал Шотет, она же древняя, ее не могла написать я! Или Лале, — бормоча эти разрозненные сведения и пытаясь объединить их воедино, я начинала заикаться.
— Вспомни хорошенько, что я тебе говорил, — тень довольной улыбки мелькнула по его лицу, но оно быстро вновь приняло сосредоточенное выражение. — Ее создание
приписывают Соломону, хотя версии разнятся, — подсказал Юстин, и картинка нашей с ним беседы в его каморке безошибочно всплыла в подсознании. — Первое упоминание о книге появилось в 1531 году у Корнелия Агриппы. Как считаешь, насколько раньше она могла быть написана?
Вопрос явно риторический, потому что я совершенно запуталась и ничерта не понимала. И от этого начинала злиться.
— К тому же о том, что лемегетон и есть малый ключ, я не говорил вовсе. К этому пришла ты сама.
— Это мне показала Агнеш, — недоуменно прошептала я, скорее озвучивая ненароком свои мысли, нежели обращаясь к собеседнику.
— Агнеш показала только то, что
я ей велел.
— Что? — новая порция изумления ударила в виски, и я отшатнулась от Юстина, хотя он не двигался.
— Сейчас это не важно, — сказал он. — Важно то, что лемегетон у тебя в руках и написала его ты.
— Что за глупости, не может такого быть, — пробормотала хмуро я, пытаясь уложить все в голове.
Но книга так и манила, и я неосознанно потянулась к старым страницам, любовно проведя по ним пальцами.
В памяти внезапно вспыхнул эпизод из мира темных:
— Ты бы лучше поинтересовался, Ноэ, чем открыть печать, — низко спросил Ваалвериф, постучав пальцами по столешнице.
— И чем же?
— Лемегетоном, — коварная улыбка стала еще шире.
— Серьезно? — охнул Ноэ. Я могла видеть только его спину, и половины разговора вообще не поняла, но тон его обнадеживал.
— А если открыть печать легеметоном, тогда…
— Это официальный ключ всех печатей, договор саморасторгнется. Ваалу нечего будет противопоставить. Разве только персональная месть.
— Но это уже риторика, — хмыкнул Ноэ. — Главное, что печать падет и контракт аннулируется…
— А как же то, что лемегетон — ключ всех печатей? — озвучила я накатившую волной мысль. — Как она могла стать ключом, если, как ты говоришь, написала ее я году эдак в каком? В 1450?
— В период с 1451 по 1456, если быть точным. И ключом она стала несколько позже, тогда же, когда и все стали считать, что написал ее Соломон. Ох, и навела эта книга шороху в мире темных, — усмехнулся Юстин. — Дело в том, что лемегетон — не авторское название, а лишь отсылка к легенде, в которой он фигурировал в качестве собственно ключа, в буквальном смысле. Но, как ты знаешь, в каждой легенде есть доля истины. Она довольно занятна, и я бы с радостью тебе ее рассказал, но времени нет.
— Да откуда ты все это знаешь? — простонала я. От потрясений меня потряхивало, и пальцы немели от эфемерного холода.
— Мама научила, скажем так, — грустно усмехнувшись, Юстин отвел взгляд. — Знаю и все. Важно, чтобы и ты узнала.
— И вообще, — не унималась я, не в силах принять такую правду, — не ты ли убеждал меня, что это, — бросила, стукнув по обложке, — не более, чем выдумки? Как и тот Соломон… И после этого хочешь, чтобы я тебе поверила? — не выдержала, повысив голос.
— Я и не прошу мне поверить. Тогда было рано посвящать тебя во все тонкости, да и ты бы сочла меня безумцем. С Владом и Лео у тебя так быстро завязались доверительные отношения из-за близкой связи из прошлого. Меня же в этой цепочке не существовало никогда, — буднично вымолвил он, и до меня начало доходить, что…
он знает. Знает все. — Я мог бы и вовсе ничего не говорить. Но рассказал, дав толчок твоим размышлениям, — спокойно промолвил Юстин, глядя на мое удивление прямо и открыто. — Было очень важно, чтобы ты дошла до всего сама и в свое время. К тому же кто сказал, что я лгал? — усмехнулся он. — Соломон — действительно выдумка, как ты верно подметила.
— Подожди, — нахмурилась я, переваривая все услышанное. — Как ты…
— Ты поймешь, когда прочтешь,
Лайя, — выделив мое имя странной интонацией, перебил он.
— У тебя в руках сейчас ответы на все вопросы. И ключ к разгадке того, что ты так жаждешь узнать.
— Раз ты так осведомлен, не хочешь подсказать? — выпалила я. Мной стало завладевать раздражение. Какого черта все вокруг водят меня за нос, как несмышленого котенка?!
— Не хочу, — присев на корточки и убрав темную прядь со лба, ответил Юстин. — Вернее, не могу. Ты должна сделать все сама. Если бы я мог и хотел вмешаться, сделал бы это, как только ты прибыла в Лэствилл. Или даже раньше.
— Что за черт здесь происходит? — вспыхнула я, откладывая книгу. — Кто ты? Что за игры?
— Не так важно сейчас, кто я. В данной ситуации я друг и просто хочу помочь. У тебя много осведомленных друзей, готовых помочь с ответами? — приподнял он бровь, и я захлопнула рот, который раскрыла, чтобы перебить. Как бы ни дорожила я Владом и Лео, но они не спешили мне ничего подсказывать. — Эта история слишком затянулась, медлить дальше нельзя. Влад не выдержит положенных десять веков. Этого я допустить не могу, — твердо сказал Юстин, и мне стало немного не по себе.
— Но почему?
Страх и злость захлестывали меня. Я хотела понять… Почему эта чертова пустота внутри так жаждет поверить ему на слово? Почему так тянется к этому лемегетону? Почему мне так важно все это? А я чувствовала, что чертовски важно — меня будто подталкивала к этому никак не проходящая боль… Неосознанно потерев грудную клетку, задела монету и ощутила ее вибрацию.
— Я не могу ответить на этот вопрос, Лайя. Только ты сама. Ты написала эту инструкцию, тебе в ней и разбираться. Я сделал достаточно, даже больше, чем требовалось, отправляя раз за разом к тебе Агнеш. Ты либо разгадываешь эту тайну, положившись на чутье, — приложив ладонь к своей груди, точно туда, где испытывала боль я, сказал он, — либо пускаешь все на самотек. Мне бы не хотелось, чтобы о… он, — запнувшись и быстро поправив себя, промолвил Юстин, — неотвратимо пострадал. Влада еще можно спасти, а заодно — и все светлое в этом мире. Если разорвет оболочку, Влад умрет. Окончательно. А тьма разлетится, заражая чувствительных людей, вроде тебя, и светлых существ, вроде Агнеш, до тех пор, пока не очернит весь мир и не грянет апокалипсис. Такой расклад и темным не выгоден, и Ваал кинется собирать хлынувшую силу. Но пока он будет бегать за ней, чтобы вернуть владельцу, она безвозвратно запачкает души. Темным на это плевать, парочкой монстров больше, парочкой меньше — не велика потеря. Именно поэтому архидьявол периодически находит для эфира подходящие оболочки. Но реши для себя — плевать ли тебе? — Юстин столь пристально смотрел мне в глаза, что я на миг оторопела. — Когда-то не было, — добавил он тише.
— Ты все это время знал обо всем? И следил за мной?
— Знал, да. И не следил, а присматривал, — склонив голову, уклончиво сказал он. — И ждал. Я давно живу здесь. Так сложилось, — Юстин неопределенно взмахнул рукой, завершив мысль.
— Но кто ты? — чуть ли не простонала я. — И Агнеш…
— Прочти. Время на исходе. Его почти нет. Для Влада и… — обернувшись на выход из часовни, Юстин на миг умолк. — И для тебя — за тобой едет «Тетра». И доберись они сюда раньше, чем ты справишься с начертанным, никогда больше не увидишь Влада. И не узнаешь того, что тебя так гложет.
Чутье ли, интуиция или просто вера терзали меня, но, глядя на Юстина, путаясь в его открытом, пронзительном карем взгляде, мне хотелось верить, несмотря на то, что он знал все. Уж больше меня так точно. И молчал, наблюдая за моими жалкими попытками разобраться. Его слова вынуждали беспокойно плутать и спотыкаться о собственные, едва сформировавшиеся мысли.
Мечась между отчаянием и желанием все выяснить, я сглотнула, не отрывая глаз от Юстина, что так и не приблизился ко мне, сев на грязный пол и скрестив ноги на безопасном расстоянии. Неуверенно потянулась одной рукой к книге, водружая ее себе на колени, и, коснувшись ветхих страниц, перелистала в начало.
Юстин, наблюдая мое замешательство, чуть склонил голову на бок и произнес:
— Просто попробуй. Уверен, много времени у тебя это не отнимет. Смотри душой.
«Смотри не глазами, Лайя», — вспомнилось наставление Ноэ, и я вскинула голову, в удивлении глядя на собеседника. На его лице мелькнуло понимание, и он медленно кивнул. А я поймала себя на мысли, что он мне кого-то до жути напоминает…
— И Лайя, — задумчиво протянул Юстин, перебив мои размышления. — Используй монету и камень. Лазурит помогает перешагивать реинкарнационный барьер, а монета хранит энергию. Твою энергию, в ней отголоски воспоминаний.
Я не понимала, как это делать. Готова была застонать от сумятицы, терзающей сознание, и от безотчетной тревоги, заползающей все дальше, в самые потаенные уголки души.
— Но я отдала энергию взамен на информацию, — выдохнула я.
— Это неважно. Монета не обнуляется до конца. Просто попробуй.
Сделав глубокий вдох и сосредоточившись, я опустила взор на строки, проведя по ним пальцами. Подняла с пола лазурный камень, сжав его в ладони, и постаралась сделать так, как учил меня Ноэ.
И я увидела.
Это ощущение невозможно объяснить. Но боль, терзающая грудную клетку, обратилась пульсирующим теплом, волнами расходящимся по телу, проникающим в каждую клеточку и покалывающим на кончиках пальцев. Прикрыв веки, я увидела свой свет уже без каких-либо усилий. Так легко и естественно, словно бы умела это всегда. Постаравшись, подтолкнула сияние к монете, и она стала теплой, напитываясь им.
«Все дело в точке зрения. Тебе сложно только потому, что раньше так не делала», — фразы, сказанные Ноэ, всплывали в подсознании, заволакивая и успокаивая. Это действительно так просто. И этот свет… Озарял страницы, отчего закорючки на древнем языке облачались в слова. Понятные слова.
«Пусть эта книга станет ключом, а ключ — разгадкой. Пусть прочесть ее сможет только тот, кто носит имя Дракулешти, и применит знания, в ней заключенные, на благо и спасение…»
Строки поплыли, и меня вышвырнуло из реальности. Вихрь времени всепоглощающей тьмой закружился вокруг, в нем мелькали картинки, слышались голоса, и давно ставшее привычным чувство погружения в прошлое захлестнуло меня с головой.
Только сейчас все было несколько иначе…
Тырговиште. Валахия. 1449 год.
Лале задремала, уютно устроившись на плече Влада и держа его за руку. Мерный скрип древесины и цокот копыт только больше баюкали, а январский мороз в этих землях вынуждал жаться к теплу, кутаясь в меха. Дорога была долгой и утомительной, а так как раньше Лале не приходилось преодолевать такие расстояния, да еще и при неважном самочувствии, она быстро уставала.
Как она ни храбрилась, но Влад, ехавший в первые дни пути верхом во главе обоза, замечал ее состояние, и скоро перебрался к ней в карету, чему Лале была несказанно рада. Рядом с ним всегда спокойнее и теплее.
Влад прибыл в Эдирне на исходе ноября, вскоре после выходки Мехмеда, о которой Лале пока не спешила ему рассказать. Пришлось пробыть во дворце какое-то время, пока Лале не стало лучше и пока они не сыграли свадьбу. Мурад наотрез отказался отпускать ее сразу же. Свадьбу организовали наспех, но султан остался доволен, а самой Лале и вовсе было на нее наплевать. Единственное, что ее заботило — присутствие любимого рядом.
На следующее утро и отправились, хотя Мурад уговаривал дождаться тепла. Но противная ухмылка Мехмеда, тенью снующего по дворцу, вынудила отказаться от этой затеи. Лале и без того не по себе было находиться в Эдирне после всего, что довелось узнать.
Влад, беспокоясь о самочувствии жены, в тот вечер так и не коснулся ее, лишь ласкал и баюкал в своих объятиях. И пусть Лале тосковала по нему и хотела большего после разлуки, но была благодарна, ведь чувствовала себя действительно неважно после долгого и тяжелого дня.
Колесо провалилось в яму, карета качнулась, с характерным скрипом застонала ось, и от толчка Лале распахнула веки, крепче сжав ладонь Влада. Он тут же повернулся к ней, тепло улыбнувшись.
— Как ты? Все в порядке? — заботливо спросил он, убрав за ухо выбившийся локон.
— Конечно, — улыбнулась Лале, утопая в ясной синеве его глаз.
— Устала? Может, остановимся, разомнешься? — заключив в объятия и поцеловав в макушку, спросил Влад.
— Нет, все хорошо, — выглянув в окно кареты, Лале поняла, что скоро стемнеет.
Они проезжали небольшую деревню, насколько можно было судить с тракта. Маленькие домики жались друг к другу, соприкасаясь резными штакетниками. Голые деревья припорошили редкие снежинки, а садящееся солнце причудливо отражалось от крыш и небольших окошек, заигрывая с клубами дыма, валившего из печных труб. Лале повела плечами и слабо улыбнулась, только представив, как внутри, должно быть, тепло и уютно. Ей нравилось все, что довелось увидеть по дороге: каждый луг, лесок и каменный домик, каждая речушка находила место в ее сердце.
— Замерзла? — накинув на нее полы своего плаща и укутав в них, спросил Влад. — Надо было дождаться весны, прежде чем ехать, как говорил Мурад.
— Нет, — нахмурилась Лале. — Я бы там столько не вынесла.
— Ты так и не рассказала мне, что произошло, — осторожно сказал он, потирая ее предплечья.
— Потому что я и сама ничего толком не знаю, — протянула Лале, наблюдая за резко темнеющим пейзажем за окном. — Просто… После покушения мне невыносимо было находиться во дворце. Страшно. И неприятно.
Лале не хотела рассказывать Владу подробности того, что узнала. Он бы вспылил и захотел поквитаться с Мехмедом. Лале же казалось, что стоит оставить все это в Эдирне, не таща в новую жизнь. В Тырговиште Мехмед их не достанет. Ничего не сделает… По крайней мере, отчаянно хотелось в это верить. Одно не давало покоя — тот странный человек, с которым говорил шехзаде, и который отдал приказ убить ее родителей. Она знала его, эти страшные глаза и шипящий голос преследовали теперь по ночам. Потому что… Тем ребенком в детской кроватке в видении была она. И до жути пугало то, что уже тогда он стоил какие-то планы на ее счет. И это очень хотелось обсудить с Владом, но пока не находилось никаких моральных сил.
— Понимаю, — уложив подбородок ей на макушку, шумно выдохнул Влад, вырвав из размышлений.
— Долго еще ехать до Тырговиште? — спросила Лале, взяв любимого за руку, и переплела с ним пальцы.
— Все-таки устала, — усмехнулся он.
— Нет, просто интересно.
— Думаю, сегодня доберемся.
— Сколько мы в пути? Уже неделю? — повернувшись к Владу, спросила она, улыбаясь в ответ на его теплый взгляд.
— Да, почти. Шесть дней.
— Мне уже не терпится увидеть твой дом, — поцеловав его руку, Лале вновь прижалась к сильному плечу, сокрытому от нее слоем разномастной одежды и кожаным доспехом.
— Наш дом, — тихо ответил Влад, прижав к себе. — Надеюсь, тебе там понравится. Не так красиво, как в Эдирне, но…
— Конечно, мне понравится, — выпрямившись, серьезно сказала Лале. — Главное, чтобы там был ты, остальное мне неважно, — проведя пальцами по небритой щеке, промолвила Лале.
Влад улыбнулся и склонился к ее губам, целуя нежно, но требовательно. Лале ответила с жаром, захватив язык любимого в плен и запустив пальцы в изрядно отросшие волосы. Он выдохнул, сжав девичью талию, и одним рывком усадил Лале к себе на колени, прижав к груди теснее.
— Не терпится уже тебе все показать. Особенно спальню, — прошептал Влад, обхватив лицо любимой ладонями.
— А мне не терпится ее увидеть, — выдохнула Лале, утопая в бескрайней синеве самых дорогих на свете глаз…
Я одновременно здесь и не здесь. Вижу, слышу, воспринимаю. Но будто откуда-то из пустоты. Странное ощущение. Но эти… воспоминания льются вереницей, проходя сквозь меня, вместе со словами, проникающими в сознание из книги. Хотя это не назовешь чтением, ведь глаза мои закрыты, а разум далеко от часовни, но информация высекается в мозгу. Даже не так. Проявляется. Будто слой за слоем отделяется от полотна забытых событий застаревшая малярная краска.
«Лемегетон — это ключ, которым можно аннулировать любой контракт темных сил. Эти знания дались мне с большим трудом. Но предчувствие не обманывало меня, предрекая надвигающуюся беду, и незнакомка в белом, путешествующая между временными линиями, Агнеш, подтвердила мои опасения и рассказала, как я могу обратить нависшую над моей семьей опасность…»
В покоях, где им с Владом предстояло жить, Лале разбирала вещи, сидя на огромной кровати под балдахином. Шахи ей помогала, периодически ворча о том, что все тут неправильно и не так, как в Эдирне, но Лале только усмехалась на это в ответ. Замок она сегодня осмотрела очень бегло, Влад настоял, что ей нужно как следует отдохнуть, а экскурсию и знакомство со всеми он проведет для нее уже завтра. Но даже того, что она успела увидеть, было достаточно, чтобы покорить ее сердце. Да, не так, как в Эдирне. Во сто крат лучше.
Окинув взглядом каменные стены, резные канделябры на них, тяжелые бархатные портьеры, скрывающие сейчас высокие арочные витражные окна, Лале улыбнулась. Дома. Наконец-то у нее есть место, о котором она могла так сказать.
Дверь неслышно отворилась, и в покои заглянул Влад, просунув голову в щель. Лале улыбнулась, завидев его, и отложила обратно в сундук одно из платьев.
— Ты вернулся, так скоро, — поднявшись на ноги, поспешила к нему Лале.
— Я на минутку, хочу тебя кое с кем познакомить, — обняв ее и чмокнув в висок, ответил он. — Входи!
Лале отпряла от Влада, сцепив руки перед собой, и с интересом посмотрела на девушку, робко перешагнувшую порог.
— Знакомься, это Александра, — сказал Влад, коснувшись спины вошедшей. — Она будет тебе помогать.
Лале подняла глаза на мужа, а затем снова перевела взгляд на Александру. Кивнула, улыбнувшись, на что та хмуро уставилась в пол и коротко поклонилась.
— Александра знает османский, ее отец научил. Я подумал, что так тебе будет проще осваиваться. Шахи одной было бы непросто, — сказал Влад, отступив на шаг и заведя руки за спину.
— О, это очень здорово, — произнесла Лале и нахмурилась, когда новая знакомая подняла полный щенячьего восторга взгляд на Влада. — Я буду рада, если ты поможешь мне изучить ваш язык, — менее доброжелательно добавила она, не отрывая глаз от Александры.
— Как госпожа прикажет, — вновь вперившись взором в пол, кивнула та с сильным акцентом.
— Что же, знакомьтесь. Располагайся, милая, — коротко поцеловав, бросил Влад. — У меня еще есть парочка дел, как только закончу — сразу к тебе, — он ласково провел подушечкой большого пальца по девичьей скуле и тут же спохватился: — я велю подать ужин сюда, вы же голодные с Шахи.
— А ты уже поел? — обняв любимого, спросила Лале.
— Нет еще, — усмехнулся он.
— Тогда я подожду. Хочу с тобой.
— А Шахи? — перевел взгляд на няню Влад, и та растерянно на него уставилась.
— Что вы, господин, я сама найду кухню, за меня не беспокойтесь, — пролепетала она, и Влад кивнул.
— Александра, как закончите здесь, проводи Шахи и покажи ей все.
— Да, господин, — выдохнула она, поклонившись.
— Я пойду. Но скоро вернусь, — вновь поцеловав, Влад одарил Лале нежным взглядом и вышел за дверь, чуть ее притворив.
— Александра, девочка, помоги-ка мне с этим, — взяла бразды правления в свои руки Шахи, указав на большой сундук.
Та на миг замялась, переводя взгляд с Лале на Шахи и обратно, но кивнула и поспешила на помощь…
Это не просто картинки прошлого, не просто события, в которых я утопаю, не понимая, где я, без возможности отделить себя от нее. Я не наблюдатель и не участник. Я возвращаю утраченное. Словно кинопленка былой жизни щелкает, сменяя кадр за кадром, восстанавливая пробелы, заполняя пустоты в сознании, где раньше гулял ветер блаженного неведения. Наполняя меня тем, чего так жаждала запечатанная годами пробоина внутри.
Слова из книги все еще перед глазами. Бегущей строкой с автопереводом проносятся под закрытыми веками, но вместе с ними в памяти восстают события давно утраченных и канувших в небытие лет. Моих лет. Осязаемых, реальных и вибрирующих до боли.
«Неразменная монета и картины помогут вспомнить. Ведь без этих воспоминаний мне не удастся пробудить силу в новом воплощении и узнать, что нужно делать. Все указывает на то, что в этой жизни я не успею. Остается уповать на следующую…»
