***
День в школе, как я и думал, оказался типичным и скучным, по крайней мере, первые четыре урока. Я как обычно ничего не делал и разговаривал с Матвиенко, рассказывая во всех красках все то, что происходило вчера. И лишь после третьего урока он начал высказывать мне все свои мысли по этому поводу так же яростно, как я все время до этого, что постепенно начинало растворяться в моих мыслях. Я уже и вовсе не слушал его, просто идя в сторону столовой и думая о своем. Осматривая пустым взглядом однотипные рекреации школы, я медленно переставлял ноги, в отличие от своего маленького друга, пока мой взгляд не упал на него. Мужчина стоял около спортзала, разговаривая с кем-то, кого я не смог разглядеть из-за его***
Через несколько минут мы с Серёгой уже оделись и пошли скитаться по городу, или, как говорят обычные люди, гулять. Мы шли и обсуждали, как бы прошла свадьба с теми или иными парами, которые шипперил Серёга, а с ним и я, ну, за компанию. — Нет, платье точно должно быть бежевым, — Матвиенко активно доказывал мне, что я не прав. — Серый, во-первых, это как-то не по-мужски, обсуждать такое, а во-вторых, очевидно, что, белый ей идёт больше, — отшутился я, смяв банку энергетика и кинув в урну ненужный мусор.***
— Здрасьте, — послышался робкий голосок девушки, которая приоткрыла дверь и вошла в кабинет, где её уже ждал Дмитрий Андреевич. — Ты нарушаешь свое же обещание, Алина, — Дима улыбнулся. — Ой, точно, я же… Мы же на ты… — Ну, как прошёл первый день у нас? — Дмитрий поднялся и отодвинул стул, стоящий напротив его стула, но за столом. — Это самое прекрасное место на свете, все такие добрые… Но долго на чужих презентациях я не вытяну, — она поправила очки на носу и села на стул. — Я же сказал, что помогу. Вот мы и здесь, — он тоже поправил очки и они вместе слегка усмехнулись тому, как вынужденно копируют движения друг друга, — Разберём то, как можно составлять планы и как разобраться в теме не только себе, но и остальным. — Угу… Мужчина с радостью и лёгкостью показывал, как именно можно было работать с материалами для учеников, пытался работать так, чтобы девушка все поняла и чувствовала себя комфортнее с ним. Она будет его выходом… Масленников затеял это не просто так, увы, не только его природная доброта и синдром спасателя спровоцировали эту встречу. Он хочет избавиться от навязчивой мысли о своём ученике. Об Эмиле. Дима хочет не думать о том, что не выспался из-за мыслей о нем, что злился утром не на кудрявого парня, а на себя. Он не хочет, чтобы кто-то сказал ему, что он больной, что это ненормально. Ему бы тоже нужен был Матвиенко. Понимающий друг, но это Эмиль. Он друг, а не парень, в которого влюбился учитель. Черт. Как же сложно.***
— Так ты… Эм… Влюбился в учителя? — спросил Матвиенко, глядя на уже появившуюся в небе луну и делая глоток дешёвого сока из литровой коробки. — Похоже на то… — я аккуратно перенял коробку из рук друга и тоже сделал глоток. — Слушай, я хотел бы, чтобы у вас все получилось. Без шуток, приколов и прочего. Хочу, чтобы ты стал счастлив, — Серёжа тихонько вздохнул, а после тихонько пихнул меня. — За нас, за тебя и за нашу старую заброшенную крышу, — поднял коробку над головой я и сделал глоток, а после отдал коробку Серёже и лёг на спину, покачивая ногами, которые свисали с края девятиэтажки. Серый тоже лёг через пару секунд и мы просто наблюдали за звездами, которые были похожи на фонарики и казалось, что стали ближе. Через секунду тишину нарушила до боли знакомая мелодия. Я промолчал. Наверное, сердце кололо от того, как сильно меня бесила вся эта ситуация. Любовь не для меня. Я чувствовал, что страх в нашей жизни преобладает над другими чувствами. Я боюсь непонимания, он боится чего-то ещё и когда мы с этим справимся, я не знал. Потому и был готов плакать. Мы для этого мира слишком сильно далеко, чтобы стать близкими, нужно, наверное, схлопнуться целой вселенной. Мне страшно, грустно, больно, я хочу спрыгнуть, наверное... Это глупо но. Серый это прочитал, понятия не имею как он это делает, но он просто начал тихо напевать... — Люби меня днями ночами, окутанный тенями печали... — у него был тихий, чуть хриплый голос. Говорить особо было нечего. Я присоединился и мы тихо пели, вместо того, чтобы кричать. Потому что в этот вечер я был готов кричать. Но Серёжа бы расстроился и волновался, так что да, лучше мы просто будем петь эту песню, от которой мне становится ещё хуже.***
Через пару часов я зашел домой. Дверь была открыта, хотя это как-то не похоже на Диму, который волновался за незакрытую дверь, как за что-то страшное и смертельное. Я тихо закрыл дверь и понял, как мне влетит за то, что я отключил телефон, он наверняка звонил.... Я прошёл дальше, не снимая куртку и кроссы, потому что это было бы шумно. Решив заглянуть в комнату Масленникова, я только тронул тёмную деревянную дверь, как она тут же бесшумно открылась. Настолько бесшумно, что ни Дима, ни Алина Алексеевна, лежащие в обнимку голые, под одним только лёгким пледом, ничего не услышали. Что-то ёкнуло внутри меня. Я схватил свой рюкзак, который аккуратно положил рядом с собой две секунды назад, и побежал. Из квартиры. Куда-то, не знаю куда, просто бежал. От себя и от него. Хочу убежать от него так далеко, как только смогу. Эмоции были такими сильными, что я был готов спрыгнуть с той крыши, где мы с Серёгой только что пели о том, как обоим нам хочется любви. Простой любви, блять, любви, любви, любви! "Люби блять меня, люби" - носилось в голове с такой скоростью, словно эта мысль сейчас разрежет мой мозг пополам, как нож. Я убежал так далеко, как позволило моё здоровье. И моя память. Кажется, Серёга хотел быть где-то в этом парке ещё полчаса. Я остановился с этой мыслью и закашлял. Приступ. Паника. Не нужно паниковать, ингалятор в моем рюкзаке, тут, под рукой. Почти. Это не мой рюкзак, это рюкзак Матвиенко. — Хорошо, телефон с собой, надо только... — я начал говорить в слух, лёгкие сжало и вакуум вокруг начал давить на меня. Я упал посреди аллеи, оперся на дерево по левой стороне парка и с трудом, трясущимися от напряжения руками, набрал Серого. — Что, кудрявый, уже соскучился по своему рюкзаку? — послышался задорный голосок Серёжи. — Ингалятор, аллея…, — все, что я смог выговорить и снова попытался вдохнуть, но даже половины воздуха, на который я рассчитывал, не попало в мои лёгкие. Сейчас я ещё и умру.***
за пару минут до
Серёжа медленно шёл по парку пиная листья, которые опали и теперь скапливались в кучки. Эмиль ушёл уже давно, но что-то все никак не давало уйти парню из этого проклятого парка, в котором было так одиноко и зловеще, что хотелось домой, к маме, под плед. — Хочу шоколадку, — вдруг вспомнил парень о запрятанной в кармане рюкзака сладости и полез за лакосмством, но понял, что в его руках сумка друга, когда обнаружил ингалятор и какие-то тетрадки с его почерком на обложке, — Черт, ладно хоть телефон мой у меня, — Матвиенко улыбнулся и закрыл рюкзак. Меньше, чем через минуту, его телефон завибрировал и на экране, где была смешная фотография Эмиля с какой-то девчачьей маской из инсты, высветилось: "Изюмчик". — Что, кудрявый, уже соскучился по своему рюкзаку? — парень отшутился и ждал ответа друга где-то секунды четыре, но потом услышал его голос и сразу понял, что что-то не так... Сердце сжалось и он сорвался с места, пока мозг кричал ему, что он не успеет, что он не поможет, что его лучший друг умрёт. Серёжа никогда так не бегал, он нёсся по парку, перепрыгивая через лавки, чтобы сократить путь до Эмиля. Дыхание сбивалось, ноги становились ватными и внутренний голос сопротивлялся тому, чтобы упасть и закашлять от усталости так яро, что парень преодолел расстояние, которое бы пробежал минут за 10 всего за 2. Серёжа огляделся и увидел своего друга около дерева без каких-либо признаков жизни. Ещё один болевой кинжал вонзился в сердце и его закололо так, словно оно раскололось напополам. Серый подбежал к другу и упал на колени, прямо на плитку, игнорируя боль и истощенность, он открыл рюкзак и достал ингалятор, а после сам засунул его в рот Иманова и брызнул. — Ну! — отчаянно крикнул парень охрипшим от бега голосом и уловил, как друг напротив закашлялся и глубоко вздохнул, — Давай, давай, дыши, — крикнул снова Матвиенко и Эмиль, осмыслив ситуацию, схватил ингалятор и сам начал делать то, что нужно. Серёжа вздохнул и вскинул голову назад, а после лёг на плитку и начал тяжело дышать. — Мразь, я чуть не умер от страха, — кое-как выдавил Серёга. — Я тоже, но от астмы, — отшутился Эмиль и снова откинул голову, облокотившись на дерево. — Ты чего тут забыл, понял, что рюкзак не твой? Я б завтра вернул, — Серёжа повернул голову к другу. — Он переспал с Вершининой, — тихо сказал парень и закрыл глаза, снова вдыхая воздух и сдерживая, рвущиеся наружу, слёзы. — Нет... — Серый открыл глаза и снова повернулся к другу, не в силах подняться, — Может... — Не может, — обрезал черноволосый. — Блять...