Ты для меня Идиллия.
С рутиной обычного дня
Ты для меня история,
Написанная для меня.
В здании старом, исповедь
В море людских голосов
На берельефах высечен,
Взор нам чужих отцов
Ksana13001
— Разумовский, ты спать собираешься или мне тебя опять насильно тащить? — Олег, сердито морщась, уже в пятый раз выглянул из-за двери спальни. — Ты время видел? Три ночи! Мне через три часа на работу вставать! — Ложись, я доделаю и приду, —бурчит Серёжа, не отрываясь от экрана и продолжая клацать по клавиатуре. — А потом придёшь пинаться и укладываться по полчаса. Знаем, проходили, выключай ноутбук, — Волков в несколько шагов преодолел расстояние до стойки и теперь стоял, нависая прямо над парнем. — У тебя пять секунд, отсчёт пошёл. Досчитав ровно до пяти, Олег, несмотря на все возмущения, захлопнул ноутбук и легко закинул Разумовского на плечо. Аккуратно опустив Серёжу на кровать, он сам устроился рядом, сразу же обнимая и прижимая к себе худое тело, по-другому этот дистрофик не уснёт.●○●○●
За несколько месяцев Разумовский привык утром вставать вместе с Олегом, вне зависимости от того, во сколько лёг. Вдвоём просыпались, вдвоём умывались, вдвоём завтракали, потом Волков уходил на работу, а Серёжа с чистой совестью отправлялся досыпать. — Доброе утро, — усмехается Олег, слегка нависая над парнем, безуспешно пытающимся протереть и открыть глаза. Из вороха подушек и одеял слышится что-то типо «чёртов жаворонок», но Разумовский всё-таки собирает последние силы и садится одним резким движением. — Ты можешь не вставать, если не хочешь. У тебя выходной, — смеётся Волков, легко соскакивая с постели и натягивая домашнюю футболку. — Ну уж нетушки, — мычит Серёжа, соскребая себя с постели, и тащится в ванную. Олег, улыбаясь, идёт следом. Это стало забавным ритуалом. Разумовский всегда сонный и плохо соображающий по привычке собирал волосы в растрёпанный пучок и с мученическим видом чистил зубы, сидя на бортике ванной, а Олег, стоя рядом, лишь молча умилялся. Ему льстило, что кто-то готов пожертвовать ради него своим комфортом, хотя об этом и не просили. После водных процедур Волков перемещался на кухню, просматривал содержимое холодильника, с ходу придумывая сегодняшний завтрак и отмечая, что нужно бы купить на обратном пути. К тому моменту, когда подтягивается Разумовский, на столешнице уже стоят две дымящиеся тарелки с аппетитным омлетом и нарезанными, свежими овощами. За завтраком всегда обсуждаются планы на день, даже если у обоих выходной. — У тебя сегодня выступление? — спрашивает Серёжа, более-менее оживший только после чашки кофе. — Нет, к счастью, только смена в книжном. Может погуляем вечером? — Олегу, конечно, нравится шататься по улицам, но точно не после полного рабочего дня. Тем не менее, Разумовский уже неделю не кажет нос на улицу, кроме перебежек до бара и обратно, так что пора его вытаскивать на свежий воздух. — Уверен? Вечером будет холодно, — морщит нос парень, уже успевший ознакомиться с погодой в интернете. Конец ноября и впрямь не радовал температурой выше нуля. — Абсолютно, только ты одевайся не как всегда, ладно? А то удумал в минус в толстовке и джинсовке разгуливать. А мне тебя лечить потом, — для проформы ворчит Волков и надеется, что это сработает. Он сам не лучше, таскает любимую кожанку с толстовками, но он-то другое дело. — Но… — хочет возразить Разумовский, но Олег, понявший всё с первого слова, тут же перебивает. — А я не мерзляк. И вообще, у меня сердце горячее, жарко! На этом дискуссия сходит на нет, и Волков спокойно собирается на работу, надевая чёрную толстовку и кожаную куртку, а Серёжину джинсовку прячет поглубже в шкаф. Оставшись дома в одиночку, Разумовский натягивает толстовку Олега, для теплоты, отопление-то не включили, а она большая и уютная, и залезает с ногами на подоконник, поудобнее устраивая ноутбук. Совсем скоро зимняя сессия и надо показать хотя бы идею дипломной работы научному руководителю. Этим-то Серёжа и занимался в последнее время, иногда отвлекаясь на несложные заказы. Для него само приложение значило намного больше, чем просто сданный диплом.●○●○●
Ближе к вечеру, всё так же сидя за программным кодом, Серёжа всё чаще поглядывал на часы, примеряясь во сколько начать собираться, чтобы не опоздать. К половине седьмого Разумовский захлопнул ноутбук, наскоро собрался, проносился по дому в поисках джинсовки, но так её и не найдя, с ворчанием натянул пуховик. Ровно в семь он уже стоял напротив книжного магазина, нервно поглядывая на экран телефона. Почему-то сосало под ложечкой, как будто должно что-то случиться. — Привет. Долго ждёшь? — машет издалека Олег, неизменно улыбаясь. Он сам удивлялся, как так получается, но от Серёжи, в каком бы он не был настроении, всегда исходило что-то похожее на солнечное тепло, отогревающее сердца окружающих. — Нет, только пришёл, — отмахивается Разумовский, который стоит на ветру уже минут пятнадцать и продрог почти до костей. Всё-таки надо было надевать что-то теплее футболки под пуховик. — Так куда отправимся? — На самом дела плана не было, но, если хочешь, могу показать одно из моих любимых мест. Правда придётся поехать на метро. — Конечно хочу, глупый вопрос, — усмехается Серёжа, шагая рядом с Волковым. — И ещё кое-что, — заговорщически заулыбался Олег, роясь в своём рюкзаке. Через минуту на свет появляется красный кашемировый шарф, и Волков накидывает его на Серёжу. — Зачем? — Разумовский задумчиво пробегает пальцами по мягкой ткани, прежде чем поднять глаза. — А то я не знаю, как ты одеваешься, — напускно хмурится Олег, но быстро сбрасывает эту маску, хватает парня за руку и тащит за собой в сторону метро, придерживая, чтобы тот не поскользнулся на недавно заледеневших лужах. Весь путь до Адмиралтейской Волков, как доблестный рыцарь, прикрывал Серёжу от вечерней давки. Он уже давно выучил эту нелюбовь Разумовского к чужим прикосновениям, которые тот потом старательно отряхивал с кожи и одежды. На вечернем небе уже мигали первые звëзды. Олег крепко держал холодную ладонь в своей, временами непроизвольно сжимая чуть сильнее, а Серëжа, по своему обыкновению, разглядывал всë вокруг: небо, барельефы, лепнину, воду в канале, кованные перила моста. Пройдя несколько улиц, они вышли к зданию, на котором красовалась вывеска строительной фирмы. — Это твоë место? — задал вопрос Разумовский, недоумëнно разглядывая абсолютно посредственную вывеску. Он мог бы сделать лучше. — Погоди, — смеëтся в ответ Олег и тащит парня внутрь. Серëжа отвлекается на доску пëструю объявлений, а Волков идёт дальше к вахте. — Здрасте, дядь Паш. Пропустите? Дядь Паша, как обычно, принимая игру, приосанивается и поправляет очки на переносице: — А что это вы там забыли, молодой человек? Не положено. — хитро щурясь, он привстаëт, разглядывая Олега с ног до головы, и замечает Разумовского у доски. — А, так ты перед девчонкой хочешь повыпендриваться, ясно всё с тобой. Ну ладно, идите, дело молодое, понимаю Дядь Паша одобрительно улыбается и уходит в свою коморку, чтобы открыть ребятам проход. Волков недоумëнно оглядывается, обрабатывая только что услышанную информацию и с трудом сдерживает смех. Серëжа стоит к нему спиной, видны только довольно длинные огненные волосы беспорядочно разбросанные по плечам и худое телосложение, которое не спрячет даже огромный пуховик, и шарф, замотанный по самый нос. Олег проводит Разумовского через раздвигающиеся ворота во внутренний двор и специально молчит, ожидая реакции. А Серëжа просто застыл, с восхищением смотря на открывшийся вид. — Усадьба Демидовых… Я эти лестницы только на картинках видел, — парень делает несколько осторожных шагов вперëд и кончиками пальцев касается уже обшарпанных, но всё ещë по своему красивых перил. — Забавно, столько раз тут был и ни разу не задумался об истории этого места, — Волков взбегает на пару ступеней вверх и разворачивается к Серёже, ожидая, когда тот пойдёт следом. — Я знаю, что архитектором был Чевакинский и история здания началась где-то в восемнадцатом веке. А эти чугунные лестницы — были своего рода рекламой и визитной карточкой, — выдал Разумовский информацию, всплывшую в памяти неизвестно откуда, и взбежал по лестнице на веранду, огибая Олега. — Это так красиво! А ещё есть легенда, что мужские лица на барельефах изображают представителей этого рода. Волков был, мягко сказать, в шоке. Он, конечно, не сомневался, что Серëжа начитанный, но чтоб так. Олег так же взбегает по чугунной лестнице на веранду, мягко трогает рассматривающего фасад Разумовского за плечо и увлекает за собой внутрь. — Откуда ты столько знаешь? — интересуется Волков, тормозя в первом же зале, где Серëжа зачарованно рассматривает лепнину на потолке. — Не знаю. Просто всплыло в голове, — пожимает плечами парень, выуживает их кармана пальто телефон и делает несколько фото. — Жаль не взял с собой блокнот, было бы круто это нарисовать. — Можем вернуться, когда угодно, если захочешь, — Олег идëт дальше к лестнице, поднимается наверх и зовëт Разумовского с собой. Наверху огромная зала с высокими окнами. Она, конечно, уже не блещет изяществом, но до сих пор сохраняет определëнный шарм, от которого Серëжу конкретно ведëт. Пока Разумовский с упоением рассматривает колонны и вензеля, Олег вытаскивает из рюкзака клетчатый плед и расстилает его на широком подоконнике, на котором всегда сидел и смотрел на яблоневый сад внизу и солнце, золотящее крыши. — Выглядит не как спонтанная прогулка, — замечает Серëжа, когда видит развернувшиеся приготовления. — Я надеялся, что ты согласишься, — ухмыляется Волков, слегка прищуривая глаза. Сам не заметил, как перенял эту привычку у Разумовского. — Тебе повезло, — зеркалит эмоцию парень, присаживаясь на подоконник. — И я ни о чём не жалею. Тут как будто живëт своеобразный дух истории. — Я рад, что тебе нравится, — Олег вытаскивает из рюкзака термос с тëплым чаем и упаковку любимого Серëжиного печенья. Серëжа с упоением обхватил холодными пальцами крышку от термоса с дымящимся напитком и повернулся к окну. Солнце уже давно скрылось за крышами домов, но живое воображение без труда дорисовывает лучики, золотящие верхушки этих самых крыш. Олег же рассматривал человека напротив, который ещё за несколько первых недель стал его собственным произведением искусства. Плевать, что Волков знал уже каждую родинку и морщинку на этом лице — хотелось смотреть бесконечно: растрепавшиеся на ветру волосы, разбросанный по плечам и спине, кристально чистые голубые глаза с яркими искорками, правильный профиль и бледные, искусанные губы. Отвратительная привычка, с которой Олегу так тяжело смириться. Интересно, какого это целовать такие губы? Как ощущаются все эти ранки? Будет ли ощущаться металлический привкус крови? — Эй, всë хорошо? — голос доносится как будто из-под толщи воды. Волков слегка встряхивает головой, разгоняя мысли и встречаясь с взволнованными голубыми глазами. — Нормально, — отмахивается Олег, соскакивая с подоконника. — Задумался просто. Ты посиди здесь, а я сейчас приду. Только не лезь никуда, ладно? Получив в ответ немое, полное непонимания согласие, Волков спустился вниз и вышел на улицу через другую дверь, чтобы нельзя было увидеть из окна. Яркий огонëк зажигалки и сигаретный дым, заполняющий лëгкие. Это привычно, это не вызывает вопросов, один из немногих островков из прошлой жизни, который не затопило океаном под названием Разумовский.