Привкус прошлого

Автобус привёз Эмму и Роберта к небольшому скромному домишке. Но несмотря на незначительные размеры жилья, всё выглядело довольно ухоженно. Эйлинберн хоть и не был богат, но лентяем не слыл, повсюду чувствовалась работа мужских рук. — Роберт, а твоя мама не будет против, что я так рано к вам приехала, да ещё и с вещами? — робко спросила Эмма. — Конечно не будет. Она давно хотела увидеть тебя. Открыв деревянную дверь, он провел невесту в прихожую. — Роберт? Сынок, это ты? — раздался голос женщины из гостиной. — Да, мам! У меня для тебя сюрприз! — крикнул ей парень. Седая женщина невысокого роста, в вязаной кофте и шерстяной шали прошла в прихожую. Увидев Эмму, она расплылась в светлой улыбке. Женщина сильно отличалась от миссис Свилтер. В ней не было строгости и холодности, лишь гостеприимство и доброта. От неё пахло недорогим парфюмом, а чем-то тёплым, домашним. Она не была одета в дорогую одежду, шаль на ней была связана своими руками. Но это было не потому, что они бедно жили. Просто миссис Эйлинберн часто делала что-то своими руками для себя и сына. Она находила это своеобразным способом дарить людям любовь. — Это же Эмма, верно? — улыбаясь, миссис Эйлинберн подошла к будущей невестке. — Да, мэм, — улыбнулась ей Эмма. — Мой сын мне столько о тебе рассказывал! Ты такая милая девочка! — женщина взяла в мягкие ладони белые руки девушки. — Спасибо, — смущалась Эмма. — Меня зовут Матильда Эйлинберн, но ты можешь звать меня мамой, — глядя на неё добрыми серыми глазами, сказала старушка мягким голосом. — Хорошо, мама, — хихикнула девушка. Тут внимание Матильды привлекла большая сумка в руках сына. Поняв что к чему, она не стала ничего спрашивать и просто позвала их за стол. — Идём, выпьем чаю, — женщина открыла буфетный шкаф, ища в нём что-нибудь к столу. Тем временем Эмма рассматривала маленькую кухоньку. Мебель не была французской или итальянской. Она была обычной — деревянной. Однако это не добавляло дому бедности. Эмме даже приглянулись эти шкафчики с круглыми ручками. Они не выглядели вычурно, как в её доме. В них не чувствовалось приторности. Всё было так просто и так по-домашнему. Было интересно смотреть, какое внимание женщина уделяла домику. Если снаружи была видна работа сына — целая крыша, ровный забор, дорожка к крыльцу, то внутри чувствовалась женская рука. На всех диванчиках и креслах были сшитые Матильдой подстилочки. На стенах висели фотографии, а на подоконниках за цветными шторками стояли цветы. В этом доме ощущалось намного больше уюта, нежели в родном особняке Свилтеров. Возможно это было потому, что здесь не было жёстких правил и никто никому не приказывал, как и с кем жить. — Миссис Эйлинберн, а где у вас кружки? — поинтересовалась Эмма, желая помочь. — Что ты милая, я сама! Садись за стол, чувствуй себя как дома. — С мамой лучше не спорить, — шепнул ей Роберт, подойдя к посудному шкафу. Мари тем временем тоже осматривалась. Она ведь просто наблюдатель, так почему бы не разглядеть тут всё? Мама Роберта, являющаяся бабушкой Мари, была действительно милой женщиной. Глядя на неё и на свою маму, девушка находила между ними много сходств. Обе были добры и искренни по отношению друг к другу. И внешностью они были похожи. — Кстати, Эмма, у меня есть для тебя подарок! — неожиданно вспомнила Матильда и побежала в комнату. Вернувшись на кухню, она набросила на плечи девушки светло-розовую шаль. — Вот, держи. Это тебе от меня. — Спасибо, миссис Эйлинберн. Мне очень приятна ваша забота, — улыбалась ей девушка. — Роберт давно обещал, что познакомит нас. Вот я и решила сделать для тебя подарок. На улице осень, скоро холода. А так ты не замёрзнешь, — улыбалась женщина. Она всегда улыбалась. — Спасибо. Но мне даже нечего подарить взамен, — задумалась Эмма. — Ну что ты! Ничего не нужно. Подарки ведь делаются не с целью получить что-то взамен. — Матильда обняла её, словно родную. Она отнеслась к Эмме лучше, чем родная мать. «К сожалению, в этом мире бывает и так» — подумала Мари, вспомнив, что её подбросили к нынешним родителям. «Получается, я не нужна была настоящим маме и папе?» — голову девочки посетили грустные мысли, но её тут же прервал голос отца. — Мам, Эмма поживёт у нас. Ты не против? — достав три разноцветные кружки, спросил парень. — Конечно я не против, сынок. Я даже рада, — женщина поставила на стол тарелку с печеньем и разлила по кружкам ароматный чай. — Огромное спасибо, я вам очень благодарна, — стеснялась Эмма — Чувствуй себя как дома, моя девочка. Я так давно мечтала, когда же мой сын познакомит нас. — Не было удобного случая, — пробормотал он. — Кстати, хотел сообщить новость. Мы с Эммой хотим пожениться, — улыбнулся Роберт, глядя на свою будущую супругу. Глаза Матильды округлились, и она, тут же встав из-за стола, крепко обняла сына и Эмму. — Как же я за вас рада, — вытирая слезы тихо сказала миссис Эйлинберн. — Ну что же ты мама, не плачь, — нежно обнял её сын. — Я знаю, просто я… я так счастлива за вас, — прижимаясь к нему, всхлипнула женщина. — Как раз в честь такого события, сейчас… — Матильда достала с верхней полки мешочек, наполненный купюрами и дала его в руки сыну. — Вот, держи, это деньги на вашу свадьбу. Там и на операцию хватит. — Ну зачем, мам? Я же тебе говорил, как только с работой наладится, я сразу сделаю операцию. — Операцию? — спросила Эмма. — Да. Я недавно был у окулиста. Он сказал, что есть возможность исправить мое зрение. — Так что же ты молчал? — девушка подошла к своей сумке и вынула оттуда бумажник. — Я планировала отложить их до свадьбы, но сейчас они будут нужнее. — Я… я не могу. — отнекивался Роберт. — Не отказывайся. Это всё равно деньги моих родителей. Пусть они хоть раз пойдут на доброе дело. Изображение сменилось. Теперь, Мари видела то ли клинику недалеко от дома, то ли ещё какую-то больницу, но белые стены здания было ни с чем не спутать. Спускаясь по ступенькам, из клиники вышли её мама и папа. На этот раз на отце не было очков. Судя по всему, он всё же сделал операцию. — Ты точно хорошо себя чувствуешь? — беспокоилась Эмма. — Да! Я будто и не снимал очков! — улыбался Роберт. — Интересно, узнает ли меня мама? — Пойдём скорее, обрадуешь её, — держа парня под руку, ответила Эмма. На этом сон закончился. Последнее, что успела увидеть Мари это то, как мама и папа стоят в свадебных нарядах. В таких же, как на свадебном фото. После чего девочка открыла глаза. «Сон так сон» — подумала Мари. Оставалось только гадать, могло ли это что-то значить, и являлись ли эти события правдой? Нужно было оповестить родителей об этом, но стоит ли это делать? Да, стоит. Определённо стоит! Вот только чуть позже. Часы показывали 5:50. Не хорошо было бы со стороны девочки отправлять сову настолько рано. Подойдя к подоконнику, где стояла чернильница, девушка начала выводить строки. Где поведала всё, что запомнила из сна, вплоть до имён и черт лиц. Главное, чтобы это не напугало родителей. Хотя… а если напугает? Недолго думая, Мари смяла клочок пергамента в руках и при помощи волшебной палочки превратила его в пепел. Лучше она расскажет об этом, когда приедет домой.

***

— На сегодняшнем занятии мы будем закреплять пройденный материал, — начала Минерва, — поэтому открываем тетради и записываем то, что я написала на доске. — Простите, профессор, — подняла руку Мари, — можно задать вопрос не по теме? — Хорошо, спрашивайте, — Макгонагалл заострила взгляд на девочке, готовясь выслушать её. — А может быть такое, чтобы человек во сне видел прошлую жизнь другого человека? — пролепетала Эйлинберн. Минерва несколько секунд подумала, затем сказала: — Да, может. Это явление называют «синдром омута памяти». Такое происходит, когда человек много думает о ком-то или же беспокоится. Конечно, данное явление встречается только у волшебников и далеко не у всех. Это подвластно только людям с невероятно сильным магическим даром, позволяющим без проникновения в голову человека, узнать о нём то, что он, возможно, хотел бы скрыть. — Спасибо, профессор, — в классе повисла неловкая тишина. — Мисс Эйлинберн, вы могли бы задержаться после уроков в моем кабинете, — глядя на Мари, сказала профессор. — Хорошо, — немного растерянно произнесла девочка. Как только урок подошёл к концу и все ученики покинули класс, к столу Мари подошла Минерва. — Мари, я хотела поговорить с тобой. — Да профессор… — испуганно подняла глаза слизеринка. — То, что ты у меня спросила, это с тобой происходило? Только честно. Несколько секунд поразмыслив, Мари всё же ответила: — Да. — И чью жизнь ты увидела? — Родителей… — Ты думала о них в последнее время? — спросила женщина, присев рядом с девочкой. — Да, я скучала по ним. Ещё и этот случай в коридоре, когда один мальчишка забрал у меня фотографию родителей. — Ясно, — Макгонагалл посмотрела куда-то вниз, затем, подняв голову, вновь спросила: — У тебя такое было впервые, или ты раньше видела подобные сны? — Впервые, — твёрдо ответила Мари. — Ладно, ступай. Но на твоём месте я бы не рассказывала об этом кому попало. — преподавательница встала с места и подошла к своему столу, собирая разбросанные на нём бумаги в стопку. Девочка уже собиралась выйти, но вопрос в её голове не давал покоя и сам сорвался с языка. — Простите, профессор. А может ли этот сон как-то объяснить моё происхождение? Глаза Макгонагалл растерянно забегали. Видимо вопрос застал её врасплох. — Что ты имеешь в виду, Мари? — Может быть есть объяснение? Чья я дочь? Вы ведь наверняка знаете это, — глядя в глаза, сказала Мари. — Я… я не могу на это ответить. Мне, к сожалению, не известна эта информация, — как бы она не старалась скрыть, было видно, что Минерва врёт. — Но ведь кто-то знает? Дамблдор, к примеру? — решила уточнить слизеринка. — Мари! — строго выдала преподавательница. — Пойми, — чуть спокойнее продолжила она — мир очень разносторонен. Порой вещи являются не тем, чем кажутся нам на первый взгляд. Поэтому я прошу тебя, не пытайся отыскать клад там, где его нет. Безусловно, ты - дочь волшебников, и сильных волшебников, но тебе ни к чему засорять свою светлую голову этим, особенно сейчас. Тайны откроются твоему взору, как только это потребуется. — Мне просто не даёт покоя мысль, что же было не так со мной, что родные мать и отец отказались от меня? — с бирюзовыми от грусти глазами, спросила девушка. Заметив её потерянный вид, Минерва подошла к ней и положила руки на плечи. — Не вини себя. Твоей вины уж точно в этом нет, — мягко улыбнулась женщина, вытирая с щеки Мари слезинку. — Почему чужие люди проявляют больше заботы, чем родные? — подняла глаза она. — Так бывает, Мари. Мы не должны расстраиваться. На смену холоду всегда приходит тепло, — всё так же улыбалась ей Минерва. — Спасибо, профессор, — почти шёпотом ответила ученица. — Ступай к себе. Тебе нужно отдохнуть. Мари кивнула и вышла из кабинета. За дверью её ждал Драко. — Что она от тебя хотела? — тут же спросил парень. — Да-а… ничего. Я просто не совсем поняла тему, ну и она объяснила мне некоторые нюансы, — натянуто улыбнулась Мари, на ходу придумав отмазку. — Мне кажется, ты слишком усердно учишься, — заявил Драко. — Вовсе нет. Я просто хочу сдать СОВ. — Сдашь, я уверен в этом, — идя вдоль коридора, твёрдо заявил он. — Ну хоть кто-то в меня верит, — ухмыльнулась однокурсница. — Ну а у кого я буду списывать? — усмехнулся блондин. На что Мари легонько стукнула его в плечо. — Даже не надейся, Малфой! — засмеялась девушка. — Друзьям надо помогать! — возмутился Драко. — Ладно, дружище! Но за это с тебя поход в Хогсмид, — нагло ухмыльнулась девушка, развернувшись к нему. — Хорошо. В конце года свожу тебя в «Три метлы», — не растерялся паренёк. — Да. Отличную сдачу экзаменов нужно будет отметить бокалом сливочного пива, — в пустом коридоре гулом раздался смех двух учеников слизерина. — Уж в этом я не сомневаюсь, — заулыбался Драко, проходя в гостиную. — Ну что ж, спокойной ночи, мистер Малфой, — сделав шуточные реверанс, Мари не удержалась от смеха. — И вам доброй ночи, «мадам», — выделив последнее слово, ответно поклонился Малфой. Насмеявшись, они разошлись по комнатам. Войдя в свою спальню, Мари стянула с шеи душащий галстук и упала на кровать. Теперь вопросов в её голове стало ещё больше, но желание спать было сильнее. Найдя в себе силы и натянув пижаму, она забралась под одеяло и, уставившись в потолок, стала перебирать мысли в голове, будто сортируя их по полкам. Правда эти самые «полки», никак не желали стоять на одном месте, а смешивались в кашу. — Ладно! Разберусь со всем утром, — сказала она пустоте, и закрыла глаза.