Тысяча жемчужин

      Конец сентября был теплее, чем в предыдущие годы, или, может быть, виной всему было тепло, которое Гун Цзюнь ощущал в своем сердце.       Он познакомился с ним в июне и с тех пор ходил к нему каждый день. Золотые послеполуденные часы, поздние вечера и звездные ночи, которые они делили друг с другом, были настолько волшебными и мистическими, насколько это возможно. Цзюнь никогда не опаздывал и никогда не пропускал ни одного дня, и Хань-Хань, — так он теперь его называл, — терпеливо ждал его у той же небезызвестной скалы, где они впервые поцеловались.       В день праздника середины осени улицы были пустыннее, чем обычно; мать Гун Цзюня несколько раз звонила ему, уговаривая приехать домой, но он каждый раз преподносил ей различные оправдания. Чжоу Е уже уехала домой на каникулы, но Гун Цзюнь остался в магазине. Последняя жемчужина Лунного Сердца, которую он заказал, только что прибыла, и ему необходимо было закончить жемчужное ожерелье, над которым он работал в течение нескольких месяцев, сегодня.       За последние несколько месяцев он заполучил три жемчужины Лунного Сердца от разных продавцов. Хотя он хотел сделать Хань-Ханю ожерелье только из этого сорта жемчуга, все же, было нелегко найти таких сотню за весьма короткое время. Ему уже очень повезло отыскать три штуки, поэтому он нанизал их вместе со ста другими жемчужинами в одно длинное ожерелье.       Прикрепив последнюю, он выдохнул, хотя и не заметил сам, что задерживал дыхание. Цзюнь отступил на несколько дюймов и внимательно осмотрел законченное изделие: три особенные жемчужины действительно выделялись среди других; тем не менее, все ожерелье по-прежнему ярко сияло даже издалека. Гун Цзюнь улыбнулся и гордо кивнул проделанной работе, — это был идеальный праздничный подарок для его возлюбленного.       Его возлюбленный.       Это началось как увлечение, как одержимость; как любопытство и очарование; но затем Гун Цзюнь обнаружил, что влюбляется в него, с каждым разом погружаясь в чувства все глубже и глубже. Причиной этому больше не были голубые глаза или шелковистые длинные волосы, и не волшебство, тайна или сказка; причиной тому был именно он.       Влюблялся в то, как он смеялся над дурацкими шутками Цзюня, или как он все еще слушал, как тот поет, несмотря на его плохой голос, или как брызгал на молодого человека водой, чтобы подбодрить его, когда у него случался плохой день.       Влюблялся в то, как он ловил золотую рыбку, чтобы заставить глаза Гун Цзюня блестеть, и отпускал ее обратно в воду, когда блеск в глазах его любимого становился достаточно ярким.       Влюблялся в искренность его взгляда и неподдельную улыбку, в каждую незримую мелочь, которую Хань-Хань совершал, но никогда сам не замечал этого.       Гун Цзюнь медленно подошел к краю скалы, где обычно его ждал Хань-Хань, но на этот раз его там не было. Молодой человек еще раз сверил время и убедился, что Чжэхань опаздывает, хотя обычно на их ежедневные встречи он всегда появлялся вовремя.       — Хань-Хань? — тихо позвал Цзюнь и сел, чтобы подождать его, положив шкатулку с ожерельем рядом с собой и свесив ноги в воду.       Он всё ждал и ждал, но солнце уже начало садиться, а Чжэхань до сих пор не появился; сердце Гун Цзюня бешено колотилось в момент, когда он беспокойно расхаживал взад и вперед по мокрым камням. Он подносил ракушки к уху и каждые тридцать секунд прислушивался к нестабильному сердцебиению Чжэханя, чтобы удостовериться, что с ним все в порядке, но его терпение было на исходе, а беспокойство росло.       Он вздохнул и начал расстегивать рубашку, готовясь нырять и отправляться на его поиски, когда услышал звук потревоженной воды, а затем увидел руку тритона на краю скалы, но остальная часть его тела все еще была под водой.       — Хань-Хань?! — взволнованно воскликнул Цзюнь и бросился ему навстречу, чтобы схватить за руку. — Что случилось?!       Ему удалось вытащить его, но как только он ослабил хватку, тот вновь погрузился под воду.       — Хань-Хань! — Цзюнь притянул Чжэханя к себе и взглянул на него, слегка приподняв рукой подбородок, заметив, что некогда яркие губы побледнели, а глаза стали блекло-синими, тело ослабло, и привычной улыбки было не видать.       — Что с тобой?! — с ужасом прошептал Гун Цзюнь. — Что случилось?!       Чжэхань тяжело дышал и не мог прямо держать голову, а глаза открытыми, он бессвязно всхлипнул, уткнувшись в грудь Цзюня, и слеза боли скатилась по его лицу.       — Я… — он зажмурился и изо всех сил попытался поднять дрожащую руку.       — Она, — тритон взмахнул в воздухе пальцами, но магия не проявилась, — …исчезла.       — Хань-Хань? — Гун Цзюнь был в панике и замешательстве. — Скажи мне, что именно произошло? Почему ты в таком состоянии?       Но затем он посмотрел на дрожащие пальцы Чжэханя, и его сердце сильно забилось: Хань-Хань… что ты сделал?.. — спросил он, опасаясь худшего.       Дыхание Чжэханя сбилось, прежде чем он начал плакать, уронив руку в знак поражения, но Гун Цзюнь вовремя подхватил ее.       — Это не сработало… — всхлипнул тритон, — …не сработало…       — Что ты сделал?! — Гун Чжун плакал вместе с ним, не удержавшись при виде слез Чжэханя, в глубине души осознавая, что именно ему предстоит услышать.       — Это не сработало… — моргнул Чжэхань — Я потерял силу… но все еще не могу превращаться… не сработало…       Он вздрогнул: — Это было напрасно… все напрасно… — повторял тритон, словно заклинание, между рыданиями.       Гун Цзюнь хотел наорать, накричать, завопить на него, сказать, что он упрямый и сумасшедший; но ничего не вышло, когда он увидел, как из носа Чжэханя потекла кровь.       — Нет, нет, нет… — гнев Гун Цзюня тут же испарился, уступив место ужасу. — У тебя кровь! Кровь идет!       Он завозился со своей рубашкой, прижимая ее край к носу тритона: — Пожалуйста, не пугай меня так… Мы найдем способ…       — Этот способ просто обязан был сработать… — говорил Чжэхань в рубашку Цзюня, его голос был полон разочарования, — они поведали, что это сложно, но также заверили, что это сработает…       Гун Цзюнь просто смотрел на него взглядом, полным сочувствия, ощущая себя беспомощным и отчасти виноватым. Он сто раз говорил ему, что все хорошо и ничего менять не нужно, но Чжэхань, казалось, каждый раз пропускал эти слова мимо ушей.       -Чжэхань, — Цзюнь положил руку на его лицо. — Я сказал, что буду приходить каждый день… Разве я не пообещал тебе? Т-так зачем?..       Чжэхань горько улыбнулся, его глаза поблескивали с каждым разом, как он моргал: — Я хотел попробовать… — он болезненно сглотнул. — Мне необходимо было попробовать… но это не сработало…       Он снова заплакал: — Моя сила потеряна… я не смогу ее вернуть, — тритон сжимал пальцами рубашку Гун Цзюня. — Но я попробую еще раз… что-нибудь придумаю, обещаю тебе… Ты не должен от меня отказываться!       — Я… — Гун Цзюнь уронил слезу на лицо Чжэханя, и тот почувствовал это. — Я сказал тебе, что построил бы здесь дом, чтобы жить рядом с тобой, если бы ты попросил, так почему…       Его голос сорвался: — Почему… твоя сила…       — Прости меня…       — Почему ты извиняешься? — Цзюнь обнял его крепче. — Знаю, что не говорил тебе этого, но…       Он шмыгнул носом и вытер слезу: — Я… то, что я чувствую к тебе… — выдохнул он, — мои чувства к тебе…       — Цзюнь-Цзюнь… — Чжэхань прижался к его сердцу.       — Моя любовь, — Гун Цзюнь погладил тритона по лицу, его слова источали глубокие чувства, смешанные с душевной болью.       — Просто обними меня… мне так больно.       Не проходило и дня, чтобы Чжэхань не придумывал новый способ получить силу для превращений. Он пытался заключить сделки с Богами, ведьмами, со всеми, кто был способен на такую магию; но ничего не получалось. И сегодня он потерял все, чем когда-либо хоть немного, но гордился, в обмен на крохотную надежду каждый день ходить рядом с Цзюнь-Цзюнем.       Это было невыносимо, эмоционально и физически мучительно, но все безрезультатно. Он чувствовал себя безнадежным и слабым, и все, что он хотел, — это нежные объятия Цзюнь-Цзюня. Теперь, когда его сила буквально покинула его, он чувствовал себя опустошенным и хрупким, и ему больше нечем было заплатить за пару ног…       Кроме, как, возможно, рискнуть своей жизнью.       — Я хотел, чтобы этот день стал хорошим воспоминанием, — заговорил Гун Цзюнь, положив подбородок на голову Чжэханя. — Я желал, чтобы он был особенным… хотел сказать, как сильно я тебя люблю и что сделаю все, чтобы быть с тобой…       Он иронично фыркнул, обвиняя себя в запоздалом признании: — Но кто же знал? Ты оказался на шаг впереди… И потерял из-за меня свои способности.       — Я ни о чем не жалею. Хочу иметь возможность защитить тебя… я просто желаю, быть полноценным.       — Но ты совершенен! — воскликнул Гун Цзюнь.       — У меня нет ног…       — Да мне похрен на это! — закричал Цзюнь и сразу же пожалел о своей внезапной реакции. — Прости… я…       Он вздохнул и потянулся к шкатулке, открывая ее и являя на свет ожерелье, чтобы показать Чжэханю: — Я сделал его для тебя… но теперь это ничего не значит после того, чем ты пожертвовал ради надежды быть со мной.       Молодой человек пробормотал и сжал украшение в руке: — Я действительно не заслуживаю того, что ты сделал! — он был готов бросить свое творение в воду, но тритон остановил его.       Чжэхань коснулся ожерелья дрожащими пальцами и улыбнулся: — Три жемчужины Лунного Сердца… подтверждение любви.       Он забрал подарок, и бережно держа в руке, прижал к сердцу: — Ты уже признался четыре раза, Цзюнь-Цзюнь… но только в этот раз — по-настоящему.       — Четыре раза?       Чжэхань негромко хихикнул, превозмогая боль: — Ммм… — он обернул ожерелье вокруг запястья, пропустив его между пальцами, — я хочу рассказать тебе секрет.       — Какой секрет?       — Жемчуг Лунного Сердца дарят друг другу только влюбленные…       — Ох, — Гун Цзюнь взглянул на серёжку, которую подарил во второй раз, когда они встретились. — Серьга…       -Да, — подтвердил Чжэхань. — Это было твоё первое признание, но ты этого не знал…       — У-у тебя есть ещё секреты? — Цзюнь задал очередной вопрос, чтобы отвлечь возлюбленного от боли.       — Другие секреты? Я собрал все драгоценные камни, которые ты бросал в воду, — взглянул на Него Чжэхань. — Они в целости и сохранности.       Мечтательный взгляд Гун Цзюня стал ещё мягче: — Этим вечером я останусь здесь.       — Что? Нет, прошу… тебе нужно отдохнуть… — тритон попытался сесть, и Цзюнь обнял его, прижимая к себе. — Цзюнь-Цзюнь…       — Шшш, — тот убрал наполовину высохшие волосы с лица Чжэханя. — Я останусь здесь.       — Но уже сентябрь, погода не такая теплая, как раньше…       — С тобой рядом невероятно тепло, — Гун Цзюнь повозился со своей сумкой, вытаскивая одеяло.       — Я все равно это запланировал, — он расправил одеяло и укрыл их обоих.       — И как мне только так повезло?.. — Чжэхань уютно устроился под одеялом, поглубже в объятиях Гун Цзюня. — Даже боль перестала быть такой сильной…       Цзюнь погладил тритона по длинным волосам: — Ты мне нравишься таким, какой ты есть, — он поцеловал его в висок. — Не рискуй больше ради меня, пожалуйста. Не знаю, что бы я делал, если бы с тобой что-то случилось…       — Цзюнь-Цзюнь… — прошептал Чжэхань и попытался приподнять голову, но вместо этого к нему наклонился Гун Цзюнь. Их лица были так близко, в глазах они видели отражение друг друга, а их губы почти соприкасались… и вскоре слились в едином поцелуе. Чжэхань поцеловал первым, а Цзюнь ему ответил; медленный поцелуй перерос в страстный и собственнический, который ранее они не пробовали.       Возможно, виной всему было признание Гун Цзюня или, может быть, это была жертва Чжэханя, а может, и то, и другое. Раньше они никогда не торопились, но теперь оба жаждали этого, оба жаждали большего друг от друга, в них обоих пылали одни и те же эмоции, готовые вырваться наружу.       Чжэхань внезапно прервал поцелуй и посмотрел на Гун Цзюня с томлением во взгляде, желанием, которого Цзюнь раньше не замечал, — вожделением.       — Хань-Хань, — тяжело дыша, Гун Цзюнь провел рукой по груди Чжэханя. — Я люблю тебя.       Он целовал его в лоб, глаза, нос, щеки, губы и подбородок: — Тебе и так больно… я не хочу сделать ещё хуже.       Чжэхань с нежностью улыбнулся пониманию Гун Цзюня: — Я хочу отвести тебя куда-нибудь завтра, после того, как исцелюсь и восстановлю свои силы…       — Куда именно?       — Куда-нибудь подальше отсюда… хочу любить тебя, — тритон слегка приподнял голову и протянул Гун Цзюню ожерелье, которое все еще было зажато в его руке. — Помоги мне надеть.       — В нем сто жемчужин, — проговорил Гун Цзюнь, закрепляя ожерелье на шее Чжэханя. — Скоро будет ещё сотня.       — Ты балуешь меня всем этим жемчугом, — Чжэхань тихо рассмеялся, слегка вздрогнув от болезненных ощущений.       — Разумеется, ведь ты мой парень.       — Парень? — нахмурился Чжэхань. — Так люди называют своих родственных душ?       — Родственные души?       — Ох, — краснея, Чжэхань опустил взгляд. — Т-ты не… — он не смог подобрать нужных слов.       — Значит, родственная душа.       Чжэхань ненадолго замолчал и переплел свои пальцы с пальцами Гун Цзюня: — Хочешь узнать еще один секрет?       — Расскажи, — Цзюнь поднял их переплетенные руки и нежно коснулся губами тыльной стороны ладони Чжэханя.       — Морские ракушки на твоей шее оттолкнут мое прикосновение, я не смогу их вернуть, — Чжэхань попытался дотронуться до ожерелья свободной рукой, но оно действительно отодвинулось от его прикосновения.       — Что? Почему это происходит?!       — Потому что ты — вторая половинка моей души.