Тысяча жемчужин

      Было уже за полночь, сильный дождь лил на и вокруг него, а он до сих пор ждал — весь день, вечер и почти всю ночь. Но он так и не пришел.       Чжэхань ждал каждый день, надеясь, что сердце Гун Цзюня простит его, надеясь, что тот, все-таки, будет верен своим словам, что любит его достаточно, чтобы прийти и попрощаться должным образом. Но Цзюнь этого так и не сделал.       Тритон презирал свое нынешнее «я», потому что не мог побежать за ним. Он не мог последовать за ним, схватить его за руку и вернуть в свои объятия. Он чувствовал себя бесполезным, никчемным и недостойным. Но это было его самой большой мотивацией.       Он был готов отпустить все; оставить позади свои увлечения, моргнуть своими голубыми глазами, отказаться от всего волшебного в нем и превратиться в простого человека, все ради него. Он хотел быть с ним, и он имел это в виду, когда сказал, что сделает все, что угодно, в том числе — рискнет своей жизнью.       Он долго готовился к этому дню, еще до того, как Гун Цзюнь оставил его. Оставил… оставил его. Эти слова эхом отозвались в голове, и с его губ сорвался еще один тихий крик. Он вспомнил тот ужасный день, как он красиво начался с нежной близости и как кошмарно закончился, когда он кричал, рыдал и полз за возлюбленным, пока его тело не было изранено в кровь об острые камни, в попытках угнаться за ним, но он не смог преодолеть и половину пути, как тот исчез из поля зрения.       Дни без любимого были удручающими, долгими и скучными. Улыбка давно исчезла с его лица, а яркость глаз померкла, он просто пытался дотянуть до того дня, когда станет полноценным человеком. Его сверхъестественные силы будут покидать его, пока ему не достанется человеческое тело, душа и сердце.       Однако заклинание было непростой задачей, и он изо всех сил пытался найти морскую ведьму, желающую использовать такую ​​темную магию. Это было крайне опасно и не имело стопроцентных шансов на успех, но он был готов рискнуть.       Либо это сработает, либо…       …он умрет.

***

      На следующий день.       — Боже! — воскликнула Чжоу Е, переворачивая календарь на новый месяц. — Уже ноябрь! Время летит так быстро!       — Ага, — ответил Гун Цзюнь, корпя над новым изделием. — ПРОКЛЯТИЕ!       Он внезапно бросил инструменты, разрушив всю установку: — Я просто ничего не могу сделать правильно! — он снял кусок металла и швырнул его в стену, не обращая внимания на то, насколько ценным был материал. — Я больше не могу этого выносить! — крикнул он.       Чжоу Е вздохнула. Она уже привыкла к этой необычной сцене; Гун Цзюнь злился на изделие, а громил всю мастерскую. Сцена, которая повторялась больше месяца с тех пор, как Гун Цзюнь перестал видеться с Чжэханем.       — Как долго это будет продолжаться? — обеспокоенно начала девушка. — Ты мне ничего не рассказываешь, но ты не думаешь, что я все замечаю?       Её слова звучали мягко, медленно приблизившись, она заключила его в дружеские объятия: — Я твоя подруга…       И, похоже, этого действие стало последней каплей, к горлу молодого человека подступили слезы. Цзюнь обнял хрупкую фигурку коллеги и принялся плакать, выпуская весь гнев и душевную боль, которые накапливал больше месяца: — Я-я просто не могу… — всхлипнул он. — Я больше ничего не могу сделать… Я больше ничего не могу создать после того последнего жемчужного ожерелья… Я-я не могу и шага ступить, не думая о нем…       Он отстранился и вытер слезы, но они продолжали стекать по щекам: — Я так его люблю, но я поступил ужасно, просто отвратительно, — признал Цзюнь.       Чувство вины и страха пожирали его изнутри. Он подумал, что оставить Чжэханя будет лучшим решением для них обоих, но постепенно начал осознавать, что это было самое ужасное, что он когда-либо делал, особенно после того, как они разделили моменты такой близости незадолго до того проклятого момента. Он хотел, чтобы Чжэхань забыл о нем, но не думал, что сам не сможет этого сделать. Он уже рассыпался на части, и единственное, что удерживало его в здравом уме, — было сердцебиение Чжэханя.       Чжоу Е смотрела на него с беспокойством, его эмоциональная боль просочилась прямиком в её сердце. Она схватила его за руку и усадила, опустившись на стул напротив него: — Расскажи мне… обо всем.       И на этот раз Гун Цзюнь, не колеблясь, выложил все. Он начал говорить и, казалось, не думал останавливаться, слегка сбавляя темп рассказа, чтобы упомянуть красоту и улыбку Чжэханя, а затем возвращался к тому, как безжалостно он с ним обошелся. Он все говорил и говорил, и Чжоу Е верила каждому его слову без тени сомнения. Его глаза говорили сами за себя, они блестели несомненной искренностью и неподдельным счастьем, смешанными с болью.       — …и я просто ушел от него! Снова! После того, как пообещал ему, что больше никогда этого не сделаю! — Гун Цзюнь рыдал. — Как он может мне доверять, если я нарушил самое простое обещание, которое дал?!       Он скрыл лицо в ладонях: — Я все испортил… Я никогда и ни с кем не поступал так отвратительно… Что на меня нашло?! — воскликнул он.       Чжоу Е положила руку ему на плечо и слегка его сжала: — Гэ… — проговорила она. — Мы все совершаем ошибки.       Девушка начала с самой банальной фразы, которую смогла подобрать, и прокляла себя за то, что сказала: — Ты действовал импульсивно… Ты не захотел, чтобы он жертвовал чем-либо ради тебя, и поэтому ушел…       Она попыталась найти оправдание: — … но еще не поздно, ведь так?       — Не знаю, — Гун Цзюнь наконец перестал плакать и перевёл на неё покрасневший взгляд: — Я не знаю, что делать. Я не могу жить без него…       Глаза молодого человека снова наполнились слезами: — Я так много пообещал ему, что не смог выполнить и трети…       — Может быть… — помедлила подруга, — … тебе стоит найти его… и все объяснить.       Девушка улыбнулась, как будто знала, что тот, другой, простит его: — Ты говорил, что он любит тебя так же сильно, поэтому я уверена, что он тебя выслушает.       — Ты действительно думаешь, что он станет? — спросил Цзюнь с надеждой в щенячьем взгляде. — Я не…       — Просто иди… я закрою магазин, — коллега поднялась и принялась за уборку. — Возьми зонтик, начался дождь.       Небо на улице уже потемнело, шел сильный дождь и погода была холоднее обычного. Гун Цзюнь вернулся за более тёплой курткой, а затем схватил зонтик побольше и вышел на улицу.       — Цзюнь-Цзюнь? — кто-то окликнул его со спины, пока Гун Цзюнь ждал на светофоре, когда красный сменится зеленым. — Это ты, как дела? — мужчина подошёл, широко улыбаясь, и спрятался от дождя под зонтиком Цзюня.       Гун Цзюнь оглянулся, чтобы встретиться взглядом с последним человеком, которого он хотел видеть.       — Джейсон… — он закатил глаза и застонал, определенно сейчас было не время для подобных разговоров. — Чего тебе? — буркнул парень, отходя в сторону.       — На самом деле… я просто хотел извиниться, — пояснил Джейсон не очень искренне. — Я сожалею о том, что произошло, искренне сожалею. Желаю тебе счастья и успехов.       Он вышел из-под зонтика и улыбнулся: — Удачи в жизни, Цзюнь-Цзюнь, какой бы путь ты ни выбрал.       Цзюнь фыркнул от внезапного и неискреннего извинения; Джейсон был не из тех, кто извиняется, но он действительно попытался это сделать, и этого было достаточно, чтобы Гун Цзюнь получил удовлетворение. Он покачал головой и посмотрел, как тот уходит, чтобы спрятаться где-нибудь в другом месте, а сам отправился на поиски своего возлюбленного.       Молодой человек положил зонтик на камень и присел, глядя на воду: — Чжэхань? — позвал он мягко, но недостаточно громко.       — Чжэхань! — снова позвал он. — Хань-Хань!       Он звал снова, и снова, и снова: — Пожалуйста! Прости меня! Я могу всё объяснить! — крикнул он воде так громко, как только мог. — Приплыви ко мне, пожалуйста!       Цзюнь достал из кармана жемчуг: — Я даже принёс тебе жемчужину!       Он ждал ответа, но его не последовало.       — Хань-Хань! — позвал он вновь и ждал, вздыхая и снова хватая зонтик, садясь в полном расстройстве. — Я скучаю по тебе… Пожалуйста, вернись ко мне.       Цзюнь медленно поднес ракушки к уху: — Прошу, Чжэхань… — тихо позвал он, когда услышал…       Необычайно учащенное сердцебиение?!       Он уронил зонтик и вскочил, прижимая ракушки к уху обеими руками.       Ту-дум, ту-дум, ту-дум, ту-дум… Сердцебиение тритона было непомерно, непривычно быстрым. Гун Цзюнь запаниковал и стал расхаживать взад и вперед, роняя ожерелье на грудь, а затем подхватывая его, чтобы тут же вновь выпустить его из пальцев снова.       — Чжэхань! — закричал он. — Не пугай меня так! Клянусь, я…       Он принялся плескать воду рукой, тщетно пытаясь привлечь хоть какое-то внимание, но все было бесполезно.       — Чжэхань, плыви сюда, пока я не прыгнул к тебе и не утонул! — выкрикнул молодой человек. — Ты бы не хотел, чтобы я вымок ещё больше, когда идет дождь, ведь так?!       Он беспомощно закричал, вновь схватив ракушки и отчаянно прислушиваясь…       Ту-дум, ту-дум, ту-дум, ту-дум…       …тишина …тишина.       — Что? — Гун Цзюню потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что сердцебиение прекратилось. — Что?! НЕТ!       Но когда он это осознал, — Нет! Чжэхань! — его сердце тоже остановилось.       Пока мы живы, наше сердцебиение можно услышать внутри ракушек наравне с шумом океана.       Он встряхнул ожерелье несколько раз и постучал по нему пальцами, прежде чем снова приподнять и прислушаться… к абсолютной тишине.       — Нет! — глаза Цзюня расширились, а губы задрожали от страха: — Нет! Нет, нет!       Он упал на колени, беспомощно расплескивая воду руками: — Чжэхань! Хань-Хань!       Его голос вновь перешёл на крик: — Не пугай меня! Я умоляю, прошу тебя, плыви ко мне! Мне очень жаль! — он кричал, не переставая, и дождь смешивался с потоком его слёз.       — У меня до сих пор лежат восемьсот семьдесят шесть жемчужин, которые я тебе так и не подарил! Ты не можешь оставить меня одного в этом мире!