На привязи

      С каждым днем становилось только хуже. Моя решимость устроить для Рюдзаки шоу перед сном испарилась, как только мы вошли в спальню в тот вечер. И я даже не был уверен, почему передумал. Возможно, я просто боялся его реакции, боялся увидеть отвращение в его глазах. Это стало причиной кучи проблем, начиная от ночных поллюций, о существовании которых я успел позабыть, до утренней эрекции, которую я не мог унять, потому что стоило мне проснуться, Рюдзаки принимался пялиться на меня, дожидаясь, когда я встану. Единственным светлым пятном за весь день был прием душа Рюдзаки — к моему удивлению, он не настаивал, чтобы я все время находился под наблюдением и не тащил меня в душ вместе с собой, хотя я ожидал, что однажды он поймет, что это еще один момент, когда я не был под его надзором — помимо того короткого периода, пока он все же засыпал рядом со мной по ночам. Мне не нужно было подглядывать за ним в такие моменты, я даже не смотрел в сторону душа — я просто прикрывался полотенцем и мастурбировал, слушая шум воды и стараясь быть максимально тихим. Мне было совершенно плевать, докладывал ли об этом Ватари — мне нужно было выпускать пар, я не мог просто так смотреть, как Рюдзаки обнаженным выходит из душа и неторопливо вытирается. Это было невыносимо, выше моих сил, но если я дрочил перед этим — я вполне мог пережить эту пытку. Без достоинства, но все же.       Правда, проблему это не решало — моя проблема была прикована ко мне цепью, но вновь поднимать тему секса я не торопился. Точнее, я вообще не был уверен, что ее стоило поднимать, учитывая его реакцию на мои вопросы. А вот влезть в мою голову и запретить представлять нас он не мог, хотя эти фантазии только усложняли мне жизнь, но и отказаться от них не представлялось возможным.       Пару раз я просыпался рядом с ним в постели посреди ночи. Он все же спал, недолго, но спал, и я иногда задумывался, как он отреагирует, если я во сне сделаю что-то неоднозначное. Обниму его, например, или прижмусь к его телу своим — это не заставит его отказаться от идеи с цепью, но и вряд ли улучшит отношения между нами.       Этой ночью случилось именно то, чего я опасался. Я открыл глаза и через мгновение понял, что Рюдзаки лежал в моих объятиях, спиной ко мне. Я прижимался к его заднице членом, и тело даже спросонья быстро отреагировало на это событие. Отстраниться на приличное расстояние не было сил, наоборот хотелось прижаться поплотней, придержать его за бедра — мне было бы достаточно и этого, чтобы кончить. Плевать на то, что между нами была ткань, и я даже не почувствую членом его кожу: просто немного трения, просто немного близости...       Я отстранился, когда понял, что пытаюсь пододвинуться еще ближе к нему, и перевернулся на спину. Член требовал внимания, и я провел по нему ладонью поверх пижамных штанов. Плевать, что Ватари мог все это видеть и понять, что встал у меня не просто так, а на его подопечного. Он мог бы и не такое увидеть, если бы Рюдзаки испытывал ко мне хотя бы сотую долю того влечения, что испытывал я по отношению к нему. Мне даже было плевать, что у камер был режим ночного видения — я стянул с себя одеяло и приспустил штаны, чтобы минимизировать шум от своих движений. Получалось неважно, особенно после того, как я смазал член слюной, но я все равно надеялся, что это не разбудит Рюдзаки, просто потому что он так мало спал, что мозг должен был полностью отключаться на это короткое время. Я даже старался как можно реже дышать, но все равно с моих губ едва не сорвался стон во время оргазма. Вообще-то, я особо не издавал никаких звуков в такие моменты, но, видимо, отсутствие нормальной сексуальной жизни и присутствие Рюдзаки так близко повлияло на мое состояние.       – В нижнем ящике тумбы есть салфетки, – тихо произнес Рюдзаки, и я почувствовал такой стыд, что кожа лица, казалось, сейчас сойдет расплавленными лоскутами от жара. – Я подозревал, что однажды это случится, и попросил Ватари оставить их там для тебя.       – Как давно ты не спишь? – выдавил я из себя.       – Вообще еще не засыпал.       Так мне и надо.       – Извини. За все. И я правда еще спал, когда обнял тебя — я проснулся в такой позе.       – Я знаю, – он все еще лежал спиной ко мне, и это меня нервировало — конечно, для него в этом было мало приятного, но неужели настолько отвратительно? – Ты часто так делаешь. Точнее, каждый раз, едва я ложусь в постель.       Я тянулся к ящику за салфетками, но его слова заставили меня замереть на месте:       – В самом деле?       – Да. Стоит мне лечь — ты тут же двигаешься ближе.       – Извини. Я не специально, честное слово. – С чего это вдруг я полюбил объятия? Прежде я за собой подобного не замечал. Правда, если бы Рюдзаки не упомянул об этом, я бы и не знал, что во сне лезу обниматься.       – Ничего, – тихо ответил Рюдзаки. – Стоит признать, это даже немного приятно.       В любой другой ситуации я бы сыронизировал, но сейчас мне было так стыдно, что я предпочел помалкивать, торопливо вытирая сперму с живота.       Он все же перевернулся на другой бок, лицом ко мне, но я лежал на спине и старательно изображал, что не чувствовал его взгляда.       – Я постараюсь не повторять подобного больше.       – Как я и говорил, если для тебя это так необходимо... – Рюдзаки не продолжил, и я не видел смысла реагировать на его слова. – Правда, я думал, что тебе будет достаточно моментов в ванной.       Конечно же, он знал и об этом.       – Ватари?..       – Он докладывает обо всем, что я могу упустить.       – Предпочтешь понаблюдать завтра? Увидеть собственными глазами? Устроить тебе шоу?       – Не злись, Лайт...       – Мою жизнь разглядывают под микроскопом, но ты предлагаешь мне не злиться? – мое состояние из стыда очень быстро переродилось в бешенство, но мне еще удавалось изображать спокойный и ровный голос. – Знаешь, я уже даже привык к нашему совместному посещению туалета, и меня не смущает видеть тебя на унитазе, как и то, что ты видишь меня в такой момент, но это... Если на меня кто-то и смотрит во время дрочки, то предполагается, что у нас будет секс.       – Я сообщу об этом Ватари.       Никогда прежде за все время, что мы прикованы друг к другу, я не чувствовал такого острого желания обернуть цепь вокруг его шеи и задушить, но каким-то образом мне удалось умерить собственное раздражение, и я ответил едким тоном:       – И ты не станешь ревновать? Мне все больше кажется, что ты приковал меня к себе просто потому, что не знаешь, как ухаживать за тем, кто тебе понравился, а вовсе не из-за дела Киры.       – Судя по всему, с тобой таких проблем бы не возникло. Мне достаточно было бы сказать, что я хочу переспать с тобой.       Желание задушить его усилилось.       – И что тебя останавливает? Страх неизвестности? Боишься поддаться желанию, хоть на секунду ослабить защиту и отдаться эмоциям? – я не выдержал и дотянулся тыльной стороной ладони до его паха, проведя пальцами по члену — и будь я проклят, если это его естественная величина, а не начавшая спадать эрекция. – Может быть, тебе бы понравилось быть таким беззащитным.       Мои последние слова будто бы встряхнули его, и Рюдзаки убрал от себя мою руку, а я едва не ударил себя по лбу за такой идиотский выбор слов. А ведь секунду назад меня от него отделяла только ткань пижамных штанов!       – У тебя встал.       – Временное явление.       – Насколько мне известно, подавлять эрекцию — вредно для здоровья.       – Я не встречал достоверных исследований, подтверждающих эту теорию.       – Тогда лет через тридцать расскажешь мне, как у тебя дела с этим.       – Если буду жив.       – Ты хотел сказать, если я тебя не убью. Твое недоверие, как и твой взгляд, пока я сижу на унитазе, стало привычным. Можешь говорить прямо.       – Если ты не убьешь меня к этому моменту, – исправился Рюдзаки, и я кивнул, хотя вряд ли он различил движение в темноте.       – Раз уж мы тут стали откровенничать... Твоя эрекция — это следствие отсутствия секса, или же ты все-таки считаешь меня привлекательным?       – Второй вариант устроил бы тебя больше?       – Да ты специалист уходить от прямых ответов, – хмыкнул я. – Спокойной ночи, – я отвернулся от него и приготовился уснуть.       – У меня нет никакого морального права поддаваться эмоциям. Не с тобой. До тех пор, пока я не буду уверен, что не имею дела с Кирой.       – И мы снова возвращаемся к мысли, что ты не сможешь это подтвердить или опровергнуть. Но я приму это, как положительный ответ. Знаешь, думаю, даже для Киры убить кого-то во время секса было бы чересчур.       – Быть может, он считает трупы привлекательными, как и ты.       Я напомнил себе, что мне не следует вновь распускать руки, и промолчал. Очередная драка чревата травмами, кроме того, мне точно не стоило демонстрировать собственные эмоции — кто его знает, может, Рюдзаки видит в их проявлении что-то совершенно иное, делает выводы, которые только отдаляют меня от возможности избавиться от цепи. Нет уж.              Просыпаться утром после такого происшествия было крайне неловко — раздражение на Рюдзаки прошло, а вот стыд из-за того, что он застал меня за мастурбацией, остался. Еще хуже стало, как только я встретил взгляд Рюдзаки, сидящего на своей жерди — кресле. Он наблюдал за мной, будто моей просьбы не пялиться, пока я сплю, и не существовало. Я не стал говорить этого вслух, даже не стал противиться скорому подъему — просто встал с кровати и потащил его за собой в ванную комнату. Рюдзаки был молчалив — ни слова не сказал, и я тоже не торопился нарушать тишину между нами. Мы по очереди сходили в туалет и вместе принялись бриться и чистить зубы. И этого времени оказалось достаточно, чтобы я вспомнил обо всем остальном, и теперь старательно отводил от него взгляд, но уже не потому, что мне было стыдно из-за вчерашнего инцидента — я просто не желал видеть его лицо. Отчасти, меня задел его отказ. Отчасти, его недоверие. Отчасти, мне просто хотелось изобразить поруганное достоинство — мне ведь отказали, будто я прокаженный, а я не мог стерпеть подобного без демонстрации собственного недовольства.       – Так что мне сказать Ватари? – Рюдзаки сплюнул пасту в раковину и заглянул в мои глаза через отражение в зеркале. – Ему готовиться к сексу с тобой?       Я вздернул бровь и изобразил свой самый ровный и устрашающий тон:       – Лучше бы тебе не ложиться со мной в постель сегодня ночью.       – Приму к сведению.       Ватари оставил нас, едва мы оделись, и мы с Рюдзаки принялись за завтрак, сев плечом к плечу у стола. Вопреки своим заявлениям, Рюдзаки ничего не сказал Ватари, хотя я ждал от него чего-то подобного. Это было бы вполне в его духе. Возможно, он пожалел Ватари — о том, что он мог бы пожалеть меня, не шло и речи.       Рюдзаки, в очередной раз задумавшись, водил черешком от вишни по нижней губе, и я завороженно следил за этим движением, представляя на его месте что-нибудь более основательное. Раздражение, злость, усталость от положения, смущение — исчезло все, кроме возбуждения, от такого вида перед глазами. За все время, что я был прикован к нему, я еще не был так близок к тому, чтобы просто приказать ему отсосать.       Он вдруг взял черешок полностью в рот и через несколько секунд достал его, завязанным в узел — я вытаращился на него и удивленно хмыкнул. Рюдзаки вопросительно посмотрел на меня, и я покачал головой.       – Никогда больше не делай чего-то подобного на людях — подумают еще чего, – кое-как выдавил я из себя.       – О чем ты? – удивился Рюдзаки, и я посмотрел на черешок в его пальцах:       – О твоих умениях, которые ассоциируются исключительно с пошлостью.       Рюдзаки взглянул на узелок и вернул взгляд мне:       – Ты вообще ни о чем больше не думаешь, кроме как о сексе?       – В данный конкретный момент я думаю о минете в твоем исполнении, – поправил его я. – Кажется, у тебя весьма серьезный опыт в этом деле.       – Не говори глупостей, – пробормотал он, бросив завязанный черешок на пустую тарелку.       – Не смущайся, – улыбнулся я. – Кстати, тебе известно, что это лучший способ выведать тайны у мужчины? Затуманить разум хорошим минетом...       – Я предпочту стандартные методы, – прервал меня Рюдзаки.       – Жаль. Я бы с удовольствием стал твоим подопытным — может, ты бы хоть так убедился, что я не имею никакого отношения к Кире.       Рюдзаки повернулся ко мне всем телом и смерил взглядом, и на секунду я подумал, что он в самом деле рассматривал такую возможность.       – Никаких проституток не будет, Лайт.       – Я говорил не о них, а о тебе. И твоих умениях.       – Никаких таких умений у меня нет, – отрезал он и вернул свое внимание кофе перед собой.       – А зря. Мог бы раскалывать преступников за один подход. А вообще, это удивительно, – продолжил я, ковыряя ложкой в десерте, – я думал, ты из тех, кто использует любые методы для достижения цели.       – Унижаться я не намерен.       – У тебя весьма предвзятое отношение к предмету разговора, – улыбнулся я.       – Что насчет тебя?       – Способен ли я сделать минет? – уточнил я, и Рюдзаки кивнул, не глянув в мою сторону. – Хочешь проверить?       Он замер всего на долю секунды, но я заметил, как на это короткое мгновение его рука с ложкой зависла над пирожным. Мне этого было достаточно: я накрыл его пах ладонью и прижался губами к уху:       – Хочешь?       Проклятые джинсы, проклятая его поза — мне было никак не добраться до ширинки, но Рюдзаки и не позволил мне: в мгновение ока я оказался поваленным на спину с прижатыми руками над головой и нависающим надо мной Рюдзаки.       – Можно и так, – улыбнулся я, оглядывая его.       – Я не хочу секса с тобой, – твердо произнес он, и я расхохотался.       – Можешь врать себе сколько угодно. Или же, ты можешь найти в себе смелость и дать мне одну минуту. И я докажу тебе обратное.       – Мечтай, – бросил он и вернулся на прежнее место.       Я не понимал, почему он так противился. Ему определенно хотелось, так в чем проблема? Неужели переживал о том, что подумает Ватари? Это же нелепо!              В штабе, вместо того, чтобы думать о деле и обрабатывать информацию, принесенную отцом и остальными полицейскими, я раздумывал над причинами отказа Рюдзаки. Единственным, более менее правдоподобным вариантом казалось его нежелание остаться в настолько уязвимом положении — все остальное отметалось мной, как нереалистичное. Но как я мог этим воспользоваться, если даже допустить, что я соблазнял его исключительно для этой цели? Я не понимал, какой ответ он видел на этот вопрос. Я ведь ничего не мог сделать: вокруг камеры, я все еще оставался прикованным к его запястью, а ключ все так же находился у Ватари. Или он думал, что я свяжу его и потребую отпустить меня, угрожая оторвать ему член в ином случае? Какая-то глупость. Я ведь не настолько идиот, чтобы не понимать, как быстро меня настигнут последствия.       Был и другой вариант, но он был из разряда еще более глупых, хотя все равно имел право на существование: Рюдзаки, в силу отсутствия опыта, просто боялся оказаться в постели с другим мужчиной. Тогда почему, как он думал, я предлагал ему минет в своем исполнении?       – О чем задумался, сын? – отец остановился у моего стола, и я встретил его взгляд, краем зрения увидев выглянувшего из-за его руки Рюдзаки.       – Ни о чем важном, – натянуто улыбнулся я и вернул свое внимание экрану монитора.       – Вы и в самом деле постоянно прикованы друг к другу? – полюбопытствовал Мацуда.       – Иначе в этом не было бы никакого смысла, – ответил Рюдзаки.       – И что, даже ночью?       – Особенно ночью.       – Но ведь это неудобно.       – А я и не ради удобства все это устроил, – ответил Рюдзаки, и за такое долгое время нахождения рядом с ним, я уже научился различать едва уловимые нотки раздражения в его голосе, и усмехнулся.       – А что насчет... всего остального? – продолжил Мацуда — я едва сдержал смех после его вопроса. Не стоило ему так настойчиво интересоваться: Рюдзаки мог в любую секунду прогнать его и запретить вход в здание. В этом смысле, я вообще не очень понимал, почему Рюдзаки не сделал этого уже давно — Мацуда явно его раздражал.       – Мацуда, – упрекнул его отец, и тот тихо извинился, а я только после этого заметил взгляд Рюдзаки, обращенный на меня. Он буквально испепелял меня им.       – Что? – одними губами спросил я, но он просто отвернулся.       Его поведение было странным — начиная от нежелания хоть какого-то взаимодействия, заканчивая этим его взглядом. Что он хотел им сказать? Я ведь вообще ничего не сделал — молча слушал их перепалку и даже не собирался ничего говорить.       – Я хочу пить, Лайт, – Рюдзаки встал с кресла.       – Я могу принести, – предложил Мацуда.       – Нет, – отрезал Рюдзаки и уставился на меня. Мне ничего не оставалось, как подняться вслед за ним и увязаться позади. – Я заметил, что тебе понравился допрос Мацуды, – как только мы оказались на кухне наедине, произнес Рюдзаки.       – Забавно видеть, как ты выходишь из себя, – пожал плечами я, приваливаясь к столу и наблюдая за его перемещениями.       – Может, мне стоило рассказать обо всех подробностях? О том, что случилось ночью, о сегодняшнем происшествии за завтраком?.. – Я недовольно посмотрел на него, и Рюдзаки беспечно пожал плечами: – Было бы забавно.       – Поверь, я сейчас говорю абсолютно серьезно, без всякой иронии: потрахайся, – вкрадчиво произнес я в ответ. – И я сейчас не о нас с тобой — вообще с кем угодно. Выпусти пар, расслабься и давай уже работать над этим проклятым делом!       – Обойдусь без твоих советов, – огрызнулся он.       – Тогда я не знаю, зачем ты позвал меня в команду, раз не готов прислушиваться!       – Не думал, что ты только и будешь делать, что ныть об отсутствии секса.       – Ты о нем не ноешь, но при этом из каждой поры твоего тела сочится его острая необходимость в твоей жизни, – отбил я.       – Ты ничего обо мне не знаешь! – он наскочил на меня — так неожиданно и совсем не в его характере, что я ошеломленно отпрянул и потерял дар речи на пару секунд.       – ...Ну да, – медленно произнес я. – У тебя вообще никаких проблем.       – Просто уже признайся, что ты и есть Кира, и покончим со всем этим!       – Мне не в чем признаваться, Рюдзаки, – спокойно ответил я. Меня даже не взбесило очередное упоминание его подозрений — меня вдруг осенило, почему он так неистово сопротивлялся желанию. Чувствовать влечение к тому, кого считаешь своим врагом. Да уж, не позавидуешь.       Я заглянул в его глаза, ища подтверждение своим догадкам, но Рюдзаки отвел взгляд. Он выглядел растерянным, будто сам от себя не ожидал такого поведения. Если я был прав, то в какой-то момент он дойдет до точки кипения и просто взорвется, а вот чем это закончится: нашим сексом или дракой до полусмерти — большой вопрос.       – Возвращаемся в штаб?       Рюдзаки кивнул и направился к выходу, а я на секунду позволил себе задержаться, пока цепь не натянулась. Возможно, мне все же стоило надавить на него сильней и просто посмотреть, чем это закончится.       Больше никаких комментариев относительно нашего с Рюдзаки сосуществования не последовало — вероятно, отец тоже воспользовался появившейся паузой и прочитал всем присутствующим лекцию о неуместности подобных вопросов. Хотя, я сомневался, что кто-то, кроме Мацуды, способен был задать такие вопросы вслух. Еще была Миса, конечно, но она допускалась в штаб в исключительных случаях, чему я был безумно рад. Полностью отказаться от встреч с ней не представлялось возможным, но я все же мог воспользоваться отговоркой о продвижении в деле Киры или о завале документов в штабе, или о чем угодно еще и избегать встреч с ней, не переживая, что она каким-то образом все прознает. Рюдзаки время от времени косо смотрел на меня в моменты телефонных разговоров с Мисой, но я на каждый такой взгляд отвечал одинаково: или я вру ей, или мы вместе с ним проводим в ее обществе целый вечер. Срабатывало безотказно.       До конца рабочего дня ничего выдающегося не произошло. Кроме одного момента, когда Мацуда, которому вообще стоило бы не высовываться в ближайшую пару дней, в очередной раз начал приставать к Рюдзаки с предложениями быть полезным. Я буквально за пару часов до этого пообещал себе быть настолько незаметным, насколько это было возможно, чтобы не попасть под очередной расспрос от кого-то из штаба, но мой внутренний вредитель требовал зрелищ, и я, незаметно для остальных, натянул цепь, едва Мацуда встал между мной и Рюдзаки, предлагая последнему свои услуги. Рюдзаки, конечно же, отправил его туда, откуда он пришел, и Мацуда едва не растянулся на полу, запнувшись о цепь. На колени он все же рухнул, а Рюдзаки из-за рывка подъехал ко мне на своем кресле и приподнял бровь, потирая запястье. Действительно, об этом я не подумал: сам я держал цепь рукой, чтобы она была натянута, но мне и в голову не пришло, насколько это будет неприятно Рюдзаки.       И, кажется, он собирался припомнить мне это: из штаба он уходил явно не в духе. С другой стороны, я вообще не знал, бывало ли у него состояние «в духе».       Удивительно, но мне удалось составить какой-никакой график для его жизни. Я не позволял ему засиживаться в штабе допоздна — мы уходили, как и все, когда наступало время ужина. Есть перед монитором я категорически отказывался. Рюдзаки видел в этом трату времени, на что я каждый раз отвечал, что с его умениями и складом ума, он преспокойно должен справляться и за столом, мысленно сопоставляя факты. Спустя пару таких обменов любезностями, он перестал ворчать и иногда даже первым предлагал закончить работу и перейти к ужину. Который каждый раз напоминал мне неудавшееся романтическое свидание: все всегда было идеально сервировано, Ватари даже свечи зажигал, вот только есть мне приходилось со зверьком, который представления не имел, как правильно сидеть за столом, и который каждый раз впирался взглядом в одну точку в пространстве и не произносил ни слова за весь ужин.       Сегодняшний ужин ничем не отличался от предыдущих.       – Мне продолжать делать вид, что я ничего не замечаю, пока моюсь? – Или все же отличался.       – Если ты ждешь, что я перестану это делать, то нет, не перестану. А вот как ты будешь реагировать на это — только твое решение, – пожал плечами я. – Как я и говорил: хочешь понаблюдать — пожалуйста.       – Ты в самом деле способен на это? – посмотрел на меня Рюдзаки.       – Именно таким был мой первый сексуальный опыт, если хочешь знать, – хмыкнул я. – Мой друг сидел на противоположном конце кровати, и мы мастурбировали, разглядывая друг друга. Конечно же, я не предлагаю мастурбировать тебе, но если захочешь присоединиться — я и слова против не скажу. Очень больно? – я коснулся ссадины на запястье. – Не подумал о том, что будет больно, прости.       – Зачем ты вообще это сделал? – следя за моей рукой взглядом, спросил Рюдзаки, но, к моему удовольствию, не отстранился.       – Хотел развлечь тебя падением этого клоуна, но о последствиях не подумал. Прости, – я огладил кончиками пальцев все предплечье и снова не встретил сопротивления. Невероятно!       – Вряд ли меня развеселили бы его травмы.       – Но теперь ты немного отомщен за все те разы, что он надоедал тебе. – Мой взгляд привлекли выступающие жилки и вены на запястье, и я провел по ним пальцем, едва касаясь. Будь у меня возможность, я бы зацеловал все запястье в попытке извиниться.       Рюдзаки прочистил горло, и я опомнился.       Ну почему он такой несговорчивый?..              По вечерам Ватари появлялся только один раз: он сразу забирал остатки ужина и позволял нам раздеться по пояс. Я и в этот раз ждал, что Рюдзаки все же скажет Ватари о том, что раз уж он видел меня за мастурбацией, то у нас должен быть секс, но он снова промолчал.       – Не желаешь присоединиться? – откидываясь на борт ванны, спросил я.       Рюдзаки смерил меня взглядом, и я усмехнулся, не сдержавшись.       – Знаешь, ты начинаешь напоминать мне всех тех девственниц, которым очень хочется, но они боятся поддаться желанию. И я совершенно не понимаю причину такого страха. То есть, с девственницами все понятно — они боятся боли, а вот что останавливает тебя — для меня загадка.       – А разве секс между мужчинами не предполагает боли? – нахмурился Рюдзаки.       – Иногда, – согласился я, – но есть масса способов этого избежать. И вообще, кто сказал, что все обязательно должно заканчиваться аналом? Я предлагал тебе минет не как прелюдию.       – Ты слишком много времени уделяешь мыслям о сексе.       Я рассмеялся, услышав эту уже избитую фразу.       – Как и любой среднестатистический мужчина.       – Ты выпадаешь из образа среднестатистического мужчины.       – Спасибо, – улыбнулся я, – но, видимо, и у меня есть недостатки.       Рюдзаки ничего не ответил, и мы смотрели друг другу в глаза, но я вновь не мог подобрать подходящих слов, чтобы не разрушить момент, а наоборот сблизить нас. Как и в прошлый раз Рюдзаки отвел взгляд, и возможность была упущена.       Мне не хотелось продолжать разговор, к тому же, я переживал, что он вернется к теме того, что я буду делать, пока он принимает душ. Сейчас, когда я знал, что он был осведомлен о происходящем, мне даже думать не хотелось о прикосновениях к себе. Это одновременно злило и расстраивало: я имел право пусть даже на видимую приватность, но меня в очередной раз лишили возможности хоть немного расслабляться.       Я занял место Рюдзаки на кресле после ванны и бесстыдно следил за ним, пока он снимал джинсы и трусы. Это уже стало обыденностью, как и его взгляд, скользящий по моему телу, пока раздевался я. Наверное, ничье другое тело я не знал так детально, кроме своего собственного. И при этом, обладатель этого тела не был моим любовником. Я бы никогда не подумал, что такое возможно.       Рюдзаки включил воду в душе, а я уставился на камеру, спрятанную на светильнике над зеркалом. Ее было сложно заметить: светильник был почти черным, и она с ним сливалась, но у меня было полно времени, чтобы отыскать ее, как и ее такую же неприметную соседку на противоположной стене. Единственным слепым пятном оставался сам душ, хотя наверняка это не так — просто я не проводил там так много времени, чтобы отыскать третью камеру.       Я посмотрел на запотевшее стекло, но мое внимание тут же привлек силуэт Рюдзаки. Он стоял, запрокинув голову назад и подставив лицо льющейся из душа воде — ничего не делал, будто просто наслаждался. Я ни разу не видел, чтобы он делал что-то подобное. Может, он давал мне время, чтобы я точно успел закончить до того, как он выйдет? Не желал ставить меня в неловкое положение? Ночью ему ничего не помешало сказать, что он не спит и вообще не спал до этого. Может, он просто не хотел видеть меня в такой момент?       Я вздохнул и поднялся с места, заглянув в глазок камеры, прежде чем бесшумно войти в душевую кабину — не знаю даже, предостерегал ли я Ватари, чтобы он не вмешивался, или же предлагал последить за нами и увидеть мой позор.       – Рюдзаки? – тихо позвал я, остановившись так близко, как это возможно, чтобы не коснуться его — я подозревал, что это может спровоцировать какой-нибудь рефлекторный выпад с его стороны, а я не собирался выходить из ванной калекой. По крайней мере, надеялся на это, хотя такой вариант не стоило исключать.       Он вздрогнул и попытался повернуться ко мне лицом, но я положил ладони на его плечи, останавливая.       – Не оборачивайся.       – Что ты делаешь? – он выключил воду и вытер лицо ладонями.       – Я хочу поговорить.       – И это необходимо делать именно так, когда ты стоишь позади?       – Да, это непременное условие, – усмехнулся я. – Я ничего тебе не сделаю, – я вытянул руки вперед и продемонстрировал ему пустые ладони. – У меня ничего нет при себе. Да и что бы я мог сделать? – я вернул ладони на его плечи и скользнул по ним вниз, к локтям, просто лаская и одновременно с этим любуясь его шеей. – Это никак и не укладывается в моей голове. Ты считаешь меня Кирой...       – Подозреваю.       – Подозреваешь, – исправился я. – Разве он поступал настолько глупо за все время наблюдений? Разве такой, как он, стал бы что-то делать, находясь под пристальным наблюдением со всех сторон?       – Я не понимаю, к чему ты клонишь.       – Я не понимаю, почему ты настолько напряжен в моем присутствии. Расслабься. Кем бы ты меня ни считал — тебе ничего не грозит, пока мы под наблюдением. Ты ведь должен это понимать. Ты можешь позволить себе немного расслабиться. – Рюдзаки глубоко и медленно вдохнул, когда мои ладони опустились на его бедра — я просто не мог удержать руки при себе. – Ты доверяешь хоть кому-то, кроме самого себя?       – Ватари, – без промедления ответил он.       – Вряд ли ты окажешься с ним в одной постели, – хмыкнул я. – Но остальные вполне могут в ней оказаться.       – Я не доверяю тебе, потому что подозреваю, что ты и есть настоящий Кира.       – Так в том и дело. Мы уже выяснили, что в таком случае ты в безопасности. Но если отринуть это подозрение — ты доверяешь мне меньше, чем доверял бы любому другому?       Рюдзаки повернул голову, будто намеревался посмотреть в глаза, но остановился в последнее мгновение и опустил взгляд.       – Что плохого в удовольствии? – прошептал я, поднимаясь ладонями с бедер на живот. – Ты как-то сказал, что редко его получаешь...       – Я такого не говорил, – прервал меня Рюдзаки и схватил за запястья, едва я попытался опустить ладони ниже. – Остановись.       – Ну почему? – я уткнулся лбом в его затылок и сжал руки в кулаки.       – Ты и так стоишь слишком близко для моего спокойствия.       – Если ты хотел держать меня на расстоянии — нужно было построить клетку в штабе! – прорычал я. – А не приковывать к себе!       – Успокойся, Лайт, – он убрал мои руки от себя и развернулся.       Я устало рассмеялся, глядя в его глаза.       – Успокоиться?       Он хотел, чтобы я успокоился. Действительно, почему бы мне не успокоиться? Просто успокоиться. Взять и успокоиться — делов-то!       Я вцепился в его подбородок и насильно прижался к его губам своими — я даже не пытался быть нежным или аккуратным, мои действия были диаметрально противоположными, я бы, может, и укусил его, если бы успел, но Рюдзаки оттолкнул меня, да так сильно, что я не удержался на ногах, а Рюдзаки потянуло за мной.       У меня потемнело в глазах, когда я ударился затылком, и следом из меня выбило весь воздух, когда Рюдзаки грохнулся на меня.       – Лайт? Лайт, ты в порядке?       – Убери от меня свои руки! – рявкнул я, садясь, хотя еще ничего толком не видел.       – У тебя кровь. Ты затылок разбил.       – Ты мне его разбил! – Темнота медленно отступила, и я увидел кровь на своих руках. Я и правда разбил голову.       – Извини, – тихо произнес Рюдзаки, будто бы действительно сожалел. – Давай помогу? – он встал и протянул руку. – Нужно осмотреть рану.       – Только представь, если у меня сотрясение, – хмыкнул я и поднялся — без его помощи, опершись на скамью. – Я же минимум неделю проведу в кровати. И как ты объяснишь наше отсутствие остальным? Соврешь, что один из нас заболел? Убери руки! – повторил я, когда он попытался поддержать меня, пока я шел до кресла.       – Не стоило тебе этого делать.       – Чего? Целовать тебя?       – Дай осмотреть рану.       Мне совершенно не хотелось подчиняться, но в голове гудело, и я все же свесил ее вперед.       – Я хочу тебя. Знаю, что и ты меня хочешь, не понимаю только, почему с таким рвением сопротивляешься. – В ванную вошел Ватари, но я даже не подумал прикрываться, как и Рюдзаки. – Если у тебя был неудачный опыт, то это не значит, что каждый последующий будет таким же.       – Лайт...       – Мне плевать, он все равно постоянно нас слышит! – Я прошипел, когда Ватари приложил что-то к ране, и всю голову пронзила вспышка боли. Справедливая месть за то, что я говорил о нем так, будто его не было рядом.       – Давай поговорим позже?       – Нет, я хочу поговорить сейчас.       – Рана не глубокая, зашивать нет необходимости, – вставил Ватари ровным, безэмоциональным голосом. – Но если будут головные боли, головокружение, тошнота...       – Да-да, я знаю, – прервал его Рюдзаки. – Наложи повязку и уйди.       – Почему ты так сопротивляешься? – Ватари заставил меня выпрямиться, и я встретил взгляд Рюдзаки. – Что ты видишь во мне такого, что не можешь поддаться желанию?       – Я просто не хочу.       – Глупости! – я едва не подорвался с кресла. – Полная чушь! Это настолько далеко от правды, что даже слышать это от тебя унизительно! Ты ведь не думаешь, что я поверю в этот бред? Или ты в самом деле считаешь меня таким кретином? Если так, что тогда я делаю в этой команде? Роль клоуна уже занял Мацуда — какая роль отведена мне?       Рюдзаки вздохнул, дотянулся до полотенца на полке и безмолвно обернул его вокруг бедер, будто решил игнорировать мое существование, но я был в таком состоянии, что просто не мог спокойно отреагировать на подобное поведение и со всей силы дернул его на себя за цепь. Он упал у моих ног и тут же перехватил запястье с браслетом — если зрение меня не подвело, я ободрал ему кожу до крови, но меня это совершенно не беспокоило.       – Нужна помощь? – едва закончив бинтовать мою голову, спросил Ватари у Рюдзаки, но тот покачал головой.       – Нет. Уйди.       Ватари кивнул и, забрав с собой принесенную аптечку, покинул ванную, а мы с Рюдзаки все это время сверлили взглядами друг друга. Не знаю, что вертелось в этот момент в его голове, но я готов был убить его, если он выдаст очередную чушь.       Рюдзаки не выдержал первым и опустил взгляд на свое запястье — к сожалению, рана была поверхностной, хотя кровь немного выступила, и я прекрасно знал, что такие раны были довольно болезненны. И я не испытывал ни капли угрызений совести. Он вздохнул и прислонился спиной к креслу между моих коленей, но не стал принимать привычную позу, а просто вытянул ноги.       – Я знаю, к чему такое приводит. Знаю, как это действует на меня.       – Что?       – Секс, – пожал плечами Рюдзаки. – Секс с определенным человеком. После этого я не могу оставаться объективным по отношению к этому человеку. Потому информация о твоей бисексуальности была бы для меня весьма полезной — до того, как я приковал тебя к себе.       – Ты прикуешь меня к Ватари?       – У него полно своих обязанностей, – покачал головой Рюдзаки.       – Построишь клетку в штабе?       – Тогда я физически не смогу постоянно быть рядом.       – У меня кончились идеи, – я откинулся на спинку кресла и вздохнул.       – И у меня.       – Я не смогу так, Рюдзаки. Я просто не смогу. Я не озабоченный маньяк, но... Ты привлекаешь меня, и я знаю, что я привлекаю тебя, и мне от этого только сложней.       – Я знаю.       – Ватари может продолжить следить за каждым нашим шагом и говорить тебе, когда ты необъективен.       Рюдзаки ничего не ответил, и я весь напрягся: он рассматривал это, как возможный вариант? В самом деле?       – Это может сработать.       – Правда? – я был удивлен, что он согласился — да просто не отринул эту идею сразу!       – Может быть.       Я сидел и таращился на его затылок, не в силах произнести ни слова. Да и что бы я сказал? «В таком случае, пошли потрахаемся»? Рюдзаки обернулся и усмехнулся, встретив мой взгляд.       – Тебе правда так сложно обходиться без секса?       – Я фантазирую о тебе с тех пор, как увидел обнаженным, а сейчас ты намекаешь, что все эти фантазии могут стать реальностью, и ты задаешь такие вопросы?       Рюдзаки рассмеялся и покачал головой, поднимаясь и протягивая мне руку.       – Вдруг у тебя все же сотрясение? – он внимательно оглядел меня, когда я встал с кресла.       – Тогда это будет лучший обморок в моей жизни.       – Я всего лишь однажды целовался с парнем, – никак не отреагировав на шутку, пробормотал он.       – Не понравилось?       – Не помню ощущений и мыслей на этот счет, – Рюдзаки нахмурился. – Наверное, я вообще ничего не почувствовал — ничего такого, что вызвало бы положительные или отрицательные эмоции.       – Хочешь повторить эксперимент? – с надеждой в голосе спросил я.       Рюдзаки задумчиво разглядывал мои губы пару мгновений и легко улыбнулся.