На привязи

      Первое, что я увидел, открыв утром веки — таращащегося на меня Рюдзаки, лежащего в непосредственной близости. После прошлой ночи можно было надеяться на более приятное пробуждение, но, видимо, не с Рюдзаки.       – Доброе утро.       – Доброе утро.       – Как спалось?       – А тебе? – я улыбнулся и положил ладонь на его пах — Рюдзаки не отстранился, и я принял это, как предложение продолжить, к тому же, он явно давно не спал и во всех деталях вспомнил вчерашние события. – Так понимаю, неплохо, – добавил я, скользнув ладонью под резинку штанов и огладив член.       – Учитывая повязку на твоей голове и возможные вопросы от твоего отца, я решил устроить сегодня выходной для всей команды.       Именно по этой причине, конечно.       – Как пожелаешь, – я сплюнул на ладонь и вернул ее на член Рюдзаки. – Правда, я чувствую себя отлично.       Рюдзаки перевернулся на спину, прикрывая веки, а я медленно стянул с нас одеяло и приспустил его штаны. Я еще толком не проснулся, так что не был готов продемонстрировать все прелести утреннего минета, но это не значило, что мне не хотелось понаблюдать за своей рукой.       – Ватари принес завтрак в гостиную.       Я даже остановил движение руки и рассмеялся, когда Рюдзаки открыл глаза и растерянно посмотрел на меня.       – То есть, одеваться сегодня мы не планируем? – пояснил свою реакцию я, явно смущая Рюдзаки этим комментарием.       – Если хочешь, я позову его, и...       – Да нет, я полностью согласен с тем, что мне нужен «постельный» режим, – ухмыльнулся я. – Вдруг все же сотрясение. Но сначала я хочу побриться и почистить зубы, – я подскочил с кровати и не без удовольствия увидел на лице Рюдзаки полнейшее недоумение — он столько времени мучил меня, что я просто не мог оставить это без ответного жеста, пусть даже он казался жестоким для меня самого. Я оправдывал свое поведение мыслью, что это будет своеобразной тренировкой для Рюдзаки и его преждевременных эякуляций, хотя я немного сомневался в действенности подобного метода.       Рюдзаки надел штаны и пододвинулся к краю кровати. От этого его лицо оказалось на уровне моего паха, и Рюдзаки с интересом уставился на него, а я замер. Подталкивать его к чему-то было бы ошибкой — тем более требовать, и мне оставалось лишь ждать, когда его любопытство пересилит смущение от неопытности. Я был бы рад абсолютно любому контакту.       Рюдзаки будто услышал мои мысли и провел указательным пальцем по всей длине члена — для полноценной эрекции я был еще слишком сонным, но Рюдзаки это явно не волновало. Правда я бы совершенно не удивился, если бы выяснилось, что думал он о том, как меняются пропорции в результате эрекции, а вовсе не о том, чтобы подрочить мне.       – Можно?.. – он не закончил вопрос, но это и не требовалось — я готов был выскочить из штанов, и только мысль, насколько жалко бы я выглядел в этот момент, охладила мой пыл и позволила спокойно кивнуть и даже почти равнодушно произнести:       – Конечно.       Рюдзаки подцепил штаны за пояс пальцами и стянул их до середины бедер, внимательно оглядывая открывшееся на обозрение. Теперь я чувствовал себя на приеме у врача, и это даже близко не было похоже на какую-нибудь извращенную сексуальную фантазию, наоборот, я с каждой секундой терял настрой и не был уверен, что смогу продержаться долго, не высказав мысли вслух.       Рюдзаки взял член двумя пальцами, и мне пришлось поднять взгляд повыше, чтобы не видеть, что он делает — настолько представшая перед глазами картина казалась мне лишенной любого намека на возможную смену настроения к лучшему. Я и забыл, что у него что-то вроде гермофобии и что он вообще, кажется, ко всему прикасался с едва сдерживаемым отвращением.       – Честное слово, Рюдзаки, если ты сейчас не возьмешь его нормально... – не выдержал я и все же посмотрел в его глаза. – Это всего лишь мой член — он не набросится на тебя, если его немного приласкать.       – Я бы поспорил, – хмыкнул Рюдзаки, но все же обхватил его ладонью, и я удовлетворенно выдохнул, почувствовав тепло и легкое давление. Может, у меня даже встанет. – Я вчера заметил, что он у тебя немного изогнут. Это как-то влияет на качество секса?       Нет, определенно не встанет.       – Наверное, будет сильней давить на твою простату, если во время секса ты будешь лежать на спине. Так что для тебя — да, пожалуй, повлияет.       – Необычные ощущения, – чуть нахмурился Рюдзаки, отводя взгляд.       – От моего члена в руке?       – От прикосновений к анусу, – поправил он.       Возможно, все же встанет.       – Ты что, ставил на себе эксперименты, пока я спал? – Я в самом деле пропустил все это? Спал рядом и ничего не подозревал? – Я был бы очень признателен, если бы ты все же делал что-то своей рукой, – я выразительно посмотрел на его ладонь на своем члене, и Рюдзаки смущенно улыбнулся, но просьбу выполнил.       – Ты был прав, я никогда не касался себя в этом месте с целью испытать удовольствие.       – И?.. – Я не знал, каким богам стоило молиться, чтобы услышать положительный ответ.       – Я не уверен, что мне понравилось, но это был интересный опыт.       Я от расстройства даже не сразу обратил внимание, что рука Рюдзаки вновь замерла на члене.       – Может, все же дойдем до ванной? – я потянул штаны вверх, вынуждая Рюдзаки убрать от себя руку. – Чувствую себя грязным, пока не почищу зубы, – пресекая любые расспросы с его стороны, добавил я, и Рюдзаки кивнул, поднимаясь с кровати.       Значит, ему не понравилось, и вчерашний расклад для нас единственный. Не сказать, что я был счастлив этому, но ладно, я не гордый — не когда дело касается удовольствия. Тем более что это было гораздо лучше, чем мастурбация в исполнении Рюдзаки. О минете и подавно думать не приходилось, так что я вполне был готов уступить ему свою привычную роль.       Рюдзаки поправил член в штанах, и я не смог отвести взгляда от него в отражении зеркала. У него все еще стоял, и эрекция, кажется, не собиралась спадать — я бы многое отдал, чтобы заглянуть в его голову в этот момент и послушать его мысли, а еще я был уверен, что он сам был бы не прочь услышать мои: я подумывал, не сделать ли мне ему минет сразу после чистки зубов. Ментол дарил интересные ощущения тому, кто получал минет, и в этом случае Рюдзаки вряд ли бы посчитал их неоднозначными.       – О чем думаешь?       – О вчерашнем сексе, – встретил мой взгляд Рюдзаки, и я усмехнулся, цокнув языком:       – И он еще говорил, что я слишком много думаю о том, что явно переоценено.       – Так понимаю, это сарказм?       Я сплюнул остатки зубной пасты и вернул щетку в стакан, сполоснув ее под проточной водой.       – Ты и правда начал его понимать, – улыбнулся я и встал позади Рюдзаки, без всяких церемоний сунув руки за пояс штанов. – Видел когда-нибудь свое лицо в момент оргазма? – Рюдзаки сплюнул в раковину, но не продолжил чистить зубы, уставившись в мои глаза в отражении и едва заметно покачав головой. Я ухмыльнулся и оставил поцелуй на его плече. – Ты вообще когда-нибудь разглядывал свое тело во время мастурбации?       – Это нарциссизм.       – Очень тебе подходит, – парировал я.       – Как и тебе.       – Туше. Но я дрочил перед зеркалом и прекрасно знаю, как выгляжу, когда кончаю. Я даже однажды видел себя во время секса. – Я спустил его штаны ниже, и они упали к щиколоткам под собственным весом, обнажая Рюдзаки перед зеркалом, и теперь ему были видны мои руки на его члене и яйцах. – Мне понравился вид моего члена, исчезающего в чужом теле. – Рюдзаки резко поднял взгляд от своего члена в отражении в мои глаза, но я не стал его переубеждать или как-то успокаивать — мои слова все равно не подействовали бы на него должным образом, когда он наверняка уже чувствовал мой стояк, упиравшийся в его задницу. А если прежде не обращал на это внимание, то теперь точно должен был понять, что именно его касалось, пусть и через ткань штанов. – Что именно тебе не понравилось, когда ты?.. – я огладил его ягодицу, и Рюдзаки отвел взгляд, чуть нахмурившись.       – Не уверен. Но я определенно не испытал того, что испытывал ты вчера.       – В первый раз это всегда немного странно. Пожалуй, все, что связанно с сексом в первый раз вызывает смешанные чувства. – Я не удержался от желания сплюнуть на кончики пальцев и вернуть руку на задницу Рюдзаки, и провести ими между ягодиц. Он заметно вздрогнул и уставился на меня через отражение.       Я не собирался сейчас же трахать его — я даже не был уверен, что стоило вводить палец внутрь, учитывая, что в последний раз на унитазе я видел его только вчера днем, — просто до меня вдруг дошло, что он и к этому подошел, как к задаче или эксперименту. Он наверняка не испытывал ни капли возбуждения, а в самом прямом смысле исследовал свой анус. Это ведь как на приеме у врача очутиться — естественно ему не понравилось. Кому, кроме фетишистов, это могло бы понравиться?       Я отвлек его внимание лаской на члене, и Рюдзаки расслабился и будто не заметил, как я стал легко поглаживать напряженный анус — я был уверен, что даже у самых убежденных топов это место было эрогенным. Конечно, всегда была вероятность наткнуться на исключение из правил, но Рюдзаки, к моему счастью, очень скоро подтвердил, что не входил в их число: глаза с поволокой, закушенная губа, а главное — чуть расслабившиеся мышцы ануса.       Он ведь наверняка даже слюну не использовал в качестве лубриканта — я едва не поморщился от мысли, что он мог почувствовать в этот момент. Совсем неудивительно, что его вердикт был отрицательным.       Рюдзаки чуть выгнул спину, отставив задницу, и я не сдержал довольную ухмылку, но он уже закрыл веки и не заметил ни ее, ни моего взгляда. Я был совершенно не против — ему нравилась такая простая ласка, так чего мне еще желать?       Мне хотелось прикоснуться к себе, и я оставил Рюдзаки без стимуляции члена, позволив в полной мере прочувствовать ласку ануса, когда он возбужден и настроен на удовольствие. Он оперся ладонями на раковину и свесил голову, а я получил возможность оценить и открывшийся вид на его спину и задницу, и в целом такую его позу. Кто бы мог подумать, что однажды я увижу Рюдзаки, с такой покорностью подставляющегося под мою ласку?       Интересно, что думает Ватари, если сейчас он наблюдает за нами? Наверняка ведь смотрит, как смотрел и вчера — уж очень быстро он оказался в ванной комнате с аптечкой наперевес. Со слов Рюдзаки, это он подготовил лубрикант и презервативы, значит, должен был догадываться, что однажды станет свидетелем нашего секса, но был ли он готов к тому, что Рюдзаки может захотеть почувствовать в себе член? Это совершенно не его дело, но мне казалось, что между ним и Рюдзаки нечто большее, чем простые отношения «руководитель — подчиненный». А, может, старый извращенец просто сидел и дрочил, наблюдая за нами. Я едва не рассмеялся от этой мысли, но все веселье пропало, когда мой взгляд опустился на член: он был так близко к заднице Рюдзаки — одно небольшое движение вперед, и головка коснется ягодицы...       И я вновь не удержался: шагнул вплотную к Рюдзаки и прижал его к себе, обняв одной рукой. Рюдзаки посмотрел на меня исподлобья, не потрудившись поднять голову или убрать упавшие вперед волосы, но даже не попытался выпутаться из объятия. Было приятно почувствовать тепло его тела, и теперь я просто не представлял, что отстранюсь от него.       – Сплюнь, – я выставил перед ним раскрытую ладонь, и Рюдзаки, не без удивления, выполнил требование.       Я добавил свою слюну и размазал ее по члену — в спальне лежал лубрикант, но мне совершенно не хотелось прерываться или перемещаться на кровать: я все еще был намерен продемонстрировать Рюдзаки его вид в момент оргазма.       Рюдзаки шумно выдохнул — отчасти от ошеломления, судя по его взгляду — когда мой член скользнул между его ягодиц. Может, анала у нас и не будет, но кто мне запрещал максимально приблизиться к нему и, одновременно с этим, поиграть с воображением Рюдзаки, заставив его представлять, как это будет? К тому же, мой член все еще касался его ануса при каждом движении, как и палец до этого. Мне же чувствовать хоть какое-то трение и тепло чужого тела было тем более приятно, и мои, поначалу медленные и осторожные движения, очень скоро перестали быть таковыми. Я даже немного удивился, насколько звуки от нашей деятельности были похожи на звуки анального секса, и им вторил звон цепи, раскачивающейся от движений руки Рюдзаки на своем члене.       Его шея и грудь чуть покраснели, и я едва удержался от желания укусить его в отместку за вчерашнее — на моем плече виднелся синяк, и я представления не имел, как объясню его, если его увидит тот, кто не должен знать о его существовании.       – Не закрывай глаза, – прошептал я Рюдзаки на ухо, и он послушался — насколько хватило сил и выдержки, но в последний момент все же зажмурился, кончая и откидывая голову на мое плечо. Как и любой другой, он выглядел слегка нелепо в момент оргазма, но мне было совершенно плевать, главное — он кончил, пока мой член был между его ягодиц. Я добавил слюны на ладонь и довел себя до оргазма рукой, но все же кончил на задницу Рюдзаки, пока он приходил в себя. Он только после этого встретил мой взгляд в отражении, а я вновь обнял его и прижался к нему всем телом, устроив голову на его плече.       – Вердикт?       Он только устало усмехнулся.       – Пожалуй, мне стоило запретить тебе прикасаться к анусу без моего надзора.       – Что ты имеешь в виду?       – Тебе определенно понравилась даже такая простая стимуляция — мне страшно представить, что же ты тогда делал ночью, раз впечатления остались не самые приятные.       – То же, что и ты вчера, – тихо признался Рюдзаки и отвел взгляд, стоило мне приподнять брови.       – То есть, прямо так, без предварительной ласки? Без попытки расслабить себя? Настроить?       – Тебе ведь это не понадобилось.       – О нет, я был настроен, – возразил я. – Еще как был. И не сравнивай нас — я не новичок в этом, и для меня это совсем не то же самое, что для кого-то, кто никогда прежде к себе и не прикасался.       – Приму к сведению.       – Поздновато, – я улыбнулся. – Я беру твое вовлечение в ряды любителей анала под свой полный контроль.       – Я расцениваю это, как угрозу.       – Угрозу удовольствия, – поправил я.       Рюдзаки только усмехнулся, но не попытался отстраниться или избежать объятия. Удивительные изменения, и всего за один вечер. Я оставил поцелуй на его плече и шее, следя за ним в отражении — он тоже завороженно наблюдал за мной и снова чуть склонил голову набок, подставляясь под поцелуи.       – Так странно.       – Что именно? – на секунду отвлекаясь от его шеи, спросил я.       – Вообще все, что я сейчас вижу.       Я встретил его взгляд и улыбнулся. Да, пожалуй, для меня представшее перед глазами тоже выглядело странно — я, конечно, фантазировал о подобном, но видеть это в реальности, а не только в своей голове — совсем другое.       – Надо сменить твою повязку, – неожиданно произнес Рюдзаки и все же выпутался из объятия, развернувшись ко мне лицом. Цепь от движения скользнула по члену, и я тихо прошипел от прикосновения холодного металла к чувствительной головке.       И мои, и его штаны остались у раковины, когда Рюдзаки отвел меня к креслу и заставил сесть в него. Меня вполне устраивала нагота — я совершенно не против, если весь сегодняшний день мы проведем без одежды. Рюдзаки это, судя по его виду, тоже не особо напрягало. Чаще всего такие его крайности удивляли, порой неприятно, но сейчас я был более чем просто доволен подобным подходом. Такими темпами мы еще до наступления темноты дойдем до анала, в котором Рюдзаки будет принимающим.       – Бинтовать рану не стоит, – осмотрев мою голову, произнес Рюдзаки.       – Как скажешь.       – Ты на удивление сговорчив.       – Я говорил тебе, секс — лучшее средство, чтобы расположить к себе мужчину.       – Ты говорил не это, – упрекнул Рюдзаки.       – Я это подразумевал.       – Что же тогда будет, если дойдет до орального секса?       У меня едва хватило выдержки не сказать «отсоси — узнаешь».       – Кто же знает, – улыбнулся я.       – Пожалуй, мне в самом деле стоит рассматривать это, как один из методов добычи информации.       – Определенно. Что может быть проще, чем охмурить мужчину и выведать у него тайны в постели? Мне кажется, кинематографисты не выдумали эту деталь, а получили информацию из первых уст. Возможно, тем же самым способом.       Рюдзаки усмехнулся и отошел обратно к раковине, но не развернулся спиной, продолжив разглядывать меня.       – Ты в самом деле уверен, что все в этом мире крутится вокруг секса?       – Наверное, не все. Либо, не напрямую, – я поднялся и подошел к нему. – Даже уверен, что твое желание быть лучшим среди лучших не имеет ничего общего с потребностью быть желанным. Но даже тебя она не обходит, иначе не могу объяснить причины, почему ты согласился с моими требованиями. К слову, я не считаю это изъяном, – я встал вплотную и принялся медленно гладить его спину ладонями. – И даже то, что ты видишь во мне врага, никак не противоречит твоему желанию. Может, это даже подогревает его.       – Думаешь, что я занялся с тобой сексом, потому что считаю преступником?       – Ты удивительно невнимателен, – улыбнулся я. – Что влияет больше: мои прикосновения, непосредственная близость или нагота? Я не думаю, что твои мысли относительно моего статуса подозреваемого — первопричина твоего желания, – продолжил я, не дав Рюдзаки возможности ответить — я был почти уверен, что влияло на него все вместе. – Я думаю, что противоречивые чувства только подогрели уже имевшееся желание. Думаю, ты захотел меня, как только увидел на экране монитора. И это льстит.       – Удивительно, насколько ты самоуверен.       – Если бы мы оба сомневались в себе, то вряд ли бы пришли к тому, к чему пришли, и через десять лет. Так что я вижу в этом только плюс.       – Кажется, ты путаешь понятия, – рассмеялся Рюдзаки, но смех быстро стих, стоило ему только отвести взгляд. – То есть, я не зря запасся презервативами и лубрикантом, и ты намерен заняться со мной анальным сексом в самом ближайшем будущем?       – Только если ты будешь к этому готов, – честно ответил я.       – А если я никогда не буду готов?       – Ответ тебе известен.       Он с сомнением посмотрел в мои глаза, и я выдержал взгляд, надеясь, что он увидит правду и больше не станет задаваться таким вопросом — ни мысленно, ни вслух.       Рюдзаки опустил взгляд на мои губы и, медленно, как и вчера в постели, наклонился ближе и осторожно прикоснулся к ним своими губами. Это был наш четвертый поцелуй, если не считать того, что случилось в душе, и я внезапно осознал, что преступно мало целовал его за это время. Целовался он, конечно, ужасно, но это самая недостойная из всех возможных причин, чтобы отказываться от такой незамысловатой ласки. К тому же, Рюдзаки быстро подстраивался и перенимал мои собственные движения. Да и что еще могло улучшить его умения, как не постоянная практика?       Я завершил поцелуй, когда почувствовал пальцами липкую влагу на его пояснице, и только увидев в отражении зеркала, что это было, вспомнил, что мы так и не привели себя в порядок.       – Нужно принять душ, – категорично заявил я и потянул Рюдзаки за собой в душевую.       На мое удивление, он беспрекословно последовал за мной, и я подумал, что он все еще находился в прострации после поцелуя, и решил проверить теорию, как только выдастся возможность.       В моей голове возникали десятки фантазий, которые я успел обыграть в своей голове сотни раз, пока вечерами сидел в кресле и дрочил, слушая моющегося за стеклом Рюдзаки, но не торопился реализовывать их. И не потому, что не хотел претворить их все в жизнь за пару дней, и даже не потому, что боялся разочароваться, нет, я все еще был уверен, что душ и ванна — самые неподходящие места для секса, какие только можно придумать, и пусть лучше фантазии останутся фантазиями, иначе моя разбитая голова окажется не единственной травмой.       Надеть халаты не представлялось возможным без участия Ватари, потому мы просто надели трусы и в таком виде вышли в гостиную, где нас дожидался остывающий завтрак.       – Полагаю, отец даже не заметит рану, если я аккуратно причешу волосы. – Мне просто хотелось проверить, как Рюдзаки отреагирует даже на намек о том, чтобы продолжить работу, вместо того, чтобы остаться в постели.       – Но все еще есть вероятность головокружения и тошноты.       – Я великолепно себя чувствую. Никакой слабости после секса — вряд ли будут какие-то последствия от работы.       – Не хотелось бы рисковать, – пробормотал Рюдзаки, и я едва сдержал смех, пододвигаясь по дивану ближе:       – Просто признай, что хочешь провести день в постели.       – Я лишь переживаю о том, что скажет твой отец, если узнает о твоей травме, полученной исключительно из-за того, что мы с тобой скованны цепью.       – То есть, если бы мы не были скованны цепью, ты бы не оттолкнул меня, когда я попытался тебя поцеловать? – удивился я.       – Ты не раз давал понять, что если бы не цепь — ты бы нашел сексуального партнера где-то еще, кроме того, если бы не цепь — тебя бы вообще не было в ванной в такие моменты. Отвечая на твой вопрос, я не уверен, что такая ситуация возникла бы, не будь между нами цепи.       – Считаешь, я с тобой из безысходности?       – Безусловно, – он ответил это таким безразличным тоном, будто его это совершенно не задевало, будто он вообще ничего не чувствовал по этому поводу.       Я смотрел, как он переложил очередной кусок торта на свою тарелку, и пытался понять, сколько правды было в его словах. Я ведь и в самом деле до определенного момента не рассматривал его, как возможного сексуального партнера, более того, я испытывал отвращение к его внешнему виду и задавался вопросом, кто вообще мог посчитать его сексуально привлекательным. Мне был симпатичен его интеллект — это бесспорно, но исключительно он не заставил бы меня даже попытаться пофлиртовать с Рюдзаки, если бы не необходимость каждый вечер наблюдать, как он принимает душ.       Приходилось признать, что Рюдзаки прав, и что к нынешней ситуации нас привели обстоятельства.       – Получается, и ты со мной из безысходности?       – Для меня это уникальная возможность, – не согласился Рюдзаки. – Стечение обстоятельств, которое позволило мне испытать что-то совершенно новое. Я не в том положении, чтобы жаловаться, – он улыбнулся, посмотрев в мои глаза, но быстро вернул внимание куску торта перед собой, будто стеснялся своего признания, но не мог не произнести его вслух.       – Ты мне симпатичен.       – Тебе не из чего выбирать, – хмыкнул Рюдзаки. – Не думай, будто я этого не понимаю. Может, я не особо разбираюсь в такого рода отношениях, но точно знаю, что проще двигаться по пути меньшего сопротивления. Если бы у тебя был выбор, ты бы предпочел кого-то, кто знает, с чем имеет дело, кто знает свое тело, кто уверен и понимает, чего хочет, как это понимаешь о себе ты сам. Если бы у тебя был выбор, ты бы никогда не выбрал кого-то, вроде меня. И это логично.       – Думай, что хочешь, – упрямо возразил я.       – Я думаю, что ты предпочел бы заняться сексом в первый же вечер, после приема душа, а не мастурбировать тайком, и, весьма вероятно, ты бы получил, что хотел, если бы имел дело с тем, кто опытен и умеет распознавать подобные сигналы. Я думаю, что ты бы даже не посмотрел в мою сторону, если бы мы встретились где-то в людном месте или забыл бы обо мне, едва мы закончили бы разговор. Я думаю, что именно это и случится, едва наши пути разойдутся.       – Вот здесь ты в самом деле заблуждаешься — если я чего и не забуду, так это того, как я обхаживал тебя все это время и пытался получить хотя бы каплю твоего внимания, – усмехнулся я.       Рюдзаки взглянул на меня и чуть улыбнулся.       – ...Но ты прав, я в самом деле хочу провести день наедине, пока имеется такая возможность.       – Наедине не выйдет, – я выразительно посмотрел на одну из камер, расположенных в гостиной, и Рюдзаки проследил за моим взглядом.       – Теперь у меня еще меньше причин отключать их.       – Просто признай, что намерен устроить себе коллекцию порно на случай, если наши пути разойдутся, – усмехнулся я.       – Они разойдутся, так или иначе. Но это не значит, что ты прав насчет коллекции порнографии.       – Думаешь, я сбегу от тебя, как только ты снимешь с меня браслет?       – Не вижу причин, почему ты можешь остаться рядом, – пожал плечами Рюдзаки.       – А мне казалось, что у нас сложился неплохой тандем, – нахмурился я, разглядывая свою тарелку — аппетит давно пропал.       – И снова: он сложился, потому что тебе было не из чего выбирать.       – Возможно, но это не значит, что он меня не устраивает.       – И ты в самом деле хотел бы продолжить? – недоверчиво посмотрел на меня Рюдзаки. – Когда мы закроем это дело?       – Да, почему?.. – Меня прервала трель телефона, и Рюдзаки поднял трубку, но я не услышал, кто и что ему сказал.       – Да, ты прав, – ответил кому-то Рюдзаки и тут же сбросил вызов.       – Какие-то новости?       – Нет, – прохладно отозвался он, и я с удивлением отметил эту перемену, но решил не придавать этому большого значения:       – Возвращаясь к разговору...       – Давай сначала найдем Киру, а потом поговорим о возможных сценариях, – осадил меня Рюдзаки, и я вовсе растерялся, но быстро понял, кто звонил и о чем сказал Рюдзаки, и меня это разозлило, хотя вида я не подал.       Головой я понимал, почему Ватари это сделал, но меня не переставала бесить эта ситуация — я-то знал, что не имел ничего общего с Кирой! И для меня подобные разговоры о возможном сотрудничестве — а, может, и не только сотрудничестве — с Рюдзаки в будущем вполне нормальны и естественны, и я хотел знать, что об этом думал сам Рюдзаки, каким он видел развитие наших отношений. Мне это было важно — он в самом деле был мне симпатичен, и мысль, что мы могли бы вместе уехать из Японии, и я смог бы жить так, как того желал, без необходимости постоянно прятаться от семьи — была весьма и весьма привлекательной. Это была просто мысль — не планирование, но даже в такой гипотетической ситуации мне было бы гораздо проще согласиться на отъезд, если бы он был обусловлен присутствием в моей жизни Рюдзаки — как партнера и любовника. Если бы мне было, ради чего рисковать и отказываться от близкого общения с семьей.       Но да, видимо, мне в голову ударили гормоны, раз я вообще задумался об этом. И действительно, ради кого я стал бы рисковать? Ради Рюдзаки? Неужели то, что он, наконец, согласился на секс, что-то меняло? Неужели я превращался в Мису? Терял голову только из-за возможности пристроить член? Он ведь еще даже не дал, а я уже готов был куда-то с ним поехать? Да, Рюдзаки прав, безысходность определенно имела свои последствия.