Тлеющие во тьме

— Какую такую девушку? — приподнявшись, поинтересовался Ниа.  — Не знаю… — честно отозвался Джованни. — Халле сказала, что обнаружила её сегодня в городе. Она сидела на скамейке, и ей, судя по виду, было очень плохо, так что Халле спросила, всё ли в порядке. И, как оказалось… всё совсем не в порядке… Ривер глубоко вздохнул и, нехотя встав с кровати, направился в сторону выхода. Он молча прошёл мимо дворецкого и, пока тот семенил за ним, отправился по лестнице на нижний этаж. Оказавшись возле входа в поместье, он обнаружил Халле, сидящую на скамье возле некой дамы. Дама эта имела короткие, несколько спутанные волосы каштанового цвета, бледную кожу и уставшие серые глаза. Её чёрное платье было совершено потрёпанным, словно она только что выбралась из кустов малины, а туфли выглядели несколько старыми и поношенными. Весь её внешний вид внушал искреннюю жалость, и становилось ясно, что Джованни не соврал, когда сказал, что ей срочно требуется помощь. Заметив приход хозяина поместья, незнакомка с трудом приподняла голову и окинула его изнурённым взглядом. Однако, судя по всему, у неё не было сил даже двигаться, так что уже совсем скоро она вновь уронила голову и стала рассматривать пол.  — Кто вы такая? — держась всё также холодно, спросил Ниа.  — Прошу прощения, господин… — вступила в разговор Халле, поднимаясь с места. — Она совсем пока что не может говорить… Слишком уставшая…  — Ясно, — невозмутимо отозвался Ривер, продолжая оценивающе рассматривать девушку. — Лиднер, подготовь для нашей гостьи лучшую комнату. А ты, Джованни, сообщи Рестеру, чтобы накрыл на стол. Я пока что побуду рядом с ней.  — Будет сделано, — хором воскликнули слуги и мгновенно разошлись кто куда. Незнакомка всё никак не поднимала головы. Создавалось впечатление, что она и вовсе неживая, даже не моргала, лишь бесстрастно смотрела в пустоту. Глубоко вздохнув, Нейт опустился на скамью подле неё и какое-то время молчал, после чего решился начать разговор:  — Как вас зовут? Ниа постарался смягчить тон, дабы не отпугнуть гостью. Судя по всему, она, также как и он сам, не особо любила общение, а детектив не по наслышке знал, как с такими людьми стоит разговаривать. Дама сперва еле заметно вздрогнула, услышав вопрос в свою сторону, но всё же медленно повернулась к Нейту, посмотрев на него своими потухшими серыми глазами.  — Мюриэль, — тихо отозвалась девушка. — Меня зовут Мюриэль.  — Понятно… И что же вас сюда привело, госпожа Мюриэль?  — Ваша горничная помогла мне добраться сюда. Она сказала, что мне здесь смогут помочь.  — А что у вас такое произошло, что вам нужна помощь?  — Я сбежала из поместья своей госпожи, где работала горничной.  — Зачем же вы это сделали? Дама на мгновение приумолкла, будто засомневавшись, стоит ли ей говорить дальше. Однако, с минуту поразмыслив, она решила ответить:  — Вы не знаете мою госпожу… Вернее, вы-то её, скорее всего, знаете, но вы не знаете, какая она на самом деле… Заинтересовавшись, Ниа поспешил спросить:  — А кто была ваша госпожа? Девушка заметно помрачнела, но всё же тихо отозвалась, глядя в пол:  — Жаклин Балькот… Удивление проскочило в глазах Ривера. Жаклин Балькот являлась владелицей того самого цирка, о котором ещё днём рассказывал ему Мелло, утверждая, что где-то там работает некая подружка Ягами Лайта, а затем об этом обмолвился ещё и Скотланд-Ярд в своём письме, вот только он уже поставил детектива перед фактом, что именно этот цирк замешан в тех странных лондонских убийствах. Мюриэль, очевидно, была крайне важным свидетелем для расследования. Нейт ни за что не должен упустить такую возможность.  — Не могли бы вы рассказать мне побольше о вашей госпоже? — попросил он. — Это была бы для меня очень полезная информация. Дама, видимо, не особо горела желанием вспоминать о госпоже Балькот, но всё же переборола себя и начала рассказ, всё ещё не поднимая взгляда от своих потрёпанных туфель:  — Я даже не знаю, с чего стоит начать… Моя госпожа была очень… равнодушной… Равнодушной ко всему вокруг… На свою прислугу и на работников цирка ей было абсолютно всё равно… Она открыто нас унижала, но уже через пару минут обращалась с нами так ласково, словно родная мать… Её не интересовало ничего, кроме своего цирка и его посетителей. Она делала всё лишь ради того, чтобы выступление вышло идеальным, без единого изъяна. Ей не важны деньги, которые она получит от представления, для неё самое главное — это эмоции зрителей. Она живёт этими эмоциями, они для неё являются основным кушаньем. Крайне странная дама. Никто не может понять, что у неё на уме. Она всегда улыбается, но улыбка эта крайне фальшивая. Даже оскорбляя нас, прислужников, госпожа улыбается, как ни в чём не бывало. Она меня очень сильно пугает. Её улыбка уже снится мне в кошмарах. Поэтому я сбежала и не хочу к ней возвращаться. Прошу вас, не сообщайте ей о том, что я здесь… Я готова на всё, что угодно, только не выдавайте меня!.. На последних фразах девушка всё-таки подняла взгляд, и детектив смог заметить, что на её ресницах блестят слёзы. Он глубоко вздохнул, но не стал возражать. В конце концов, ему ещё надо было очень много узнать от Мюриэль, так смысл сейчас её выгонять?  — Хорошо… — протянул наконец Ниа. — Клянусь, я никому не скажу о том, что вы здесь. Однако же, взамен на это, вы должны будете тоже кое-что пообещать мне. Видите ли, ваша госпожа, а также и другие её работники, подозреваются кое в чём крайне ужасном.  — Правда? — испуганно ахнула Мюриэль. — В чём?  — Этого я пока не могу сообщить вам. Откуда мне вообще быть уверенным, что вас не прислали сюда специально?  — Боже мой, нет! — тут же в страхе воскликнула дама. — Я ни за что на свете не стала бы помогать своей госпоже! Однако, должна признать, ваши опасения вполне оправданы. Я понимаю вашу осторожность, потому сделаю всё, чтобы доказать свою непричастность к задумкам госпожи Балькот. Вы, кажется, хотели мне что-то предложить взамен на сохранение в тайне моего присутствия здесь?  — Да, хотел. Обещаете ли вы оказывать мне поддержку в расследовании и делиться всей информацией, что мне будет нужна, если, конечно, она у вас вообще имеется?  — Конечно, — уверенно кивнула головой девушка. — Я с радостью буду с вами сотрудничать. Нейт улыбнулся, а затем вновь произнёс:  — В таком случае, расскажете мне завтра утром обо всём, что вам известно. Вижу, сейчас вы не в состоянии что-либо поведать, так что отложим наш разговор до следующего дня. **** Почти что всю ночь Ниа не мог уснуть. Неясно, то ли причиной тому стали все события, пережитые за день, то ли присутствие ещё одного человека в его доме, пускай он и находится в другой комнате. Кто вообще такая эта Мюриэль? Точно ли она не была прислана к нему специально? Возможно, Жаклин Балькот уже в курсе о том, что Скотланд-Ярд подозревает её в лондонских убийствах и потому отправила к Риверу свою прислужницу. Но точно также нельзя отвергать и то, что Мюриэль в самом деле могла сбежать. Иными словами, Нейт совершенно запутался. Если бы кто-либо сейчас увидел его состояние, то несомненно счёл бы себя за судью высшего сорта и презрительно бы возмутился: «Неужто это и есть тот самый великий детектив, о котором в английском обществе чуть ли не слагают легенды, говоря что он продал душу дьяволу взамен на дедуктивные способности?» И если бы такое действительно произошло, если бы Ниа услышал такой вопрос, он бы непременно позабыл обо всякой этике и накричал бы на этого человека так, как не кричал ещё никогда в своей жалкой жизни. Он всегда терпеть не мог столь глупых и недалёких личностей (которых, впрочем, и личностями-то назовёшь с натяжкой). Все они, как стадо баранов, подхватывают друг за другом мерзкие мысли насчёт того или иного человека и начинают его гнобить, лишь бы самих себя превознести до уровня самого Господа. И именно этих людей, как ни странно, Ниа выбрал защищать, встав на путь детектива. Хотя, разве он сам выбрал себе такой путь? Разве он сам выбрал себе такую судьбу? При мыслях об этом в голове его стали вырисовываться столь ненавистные, но так сильно знакомые очертания. Очертания, к которым он неосознанно будет привязан, кажется, до конца своих дней. L, вот причина всех его терзаний. Это он решил, что ему нужен наследник в лице Нейта. И Нейт за это его ненавидел. Однако же, ненависть его возникла не столь из-за того, что L выбрал его своим преемником, не заботясь даже о том, будет ли сам мальчик против. Он ненавидел его по этому поводу, безусловно. Но точно также он ненавидел его и за то, что тот оставил Ривера одного. Он ушёл так резко и так неожиданно, что Ниа сперва не мог даже в это поверить, не мог смириться с тем, что его наставника больше нет. Только тогда Нейт смог ощутить в полной мере свою ничтожность. Верно. Он — ничтожество. Он и близко не походит на L. L являлся поистине великим детективом, в то время, как Ривер до сих пор не научился заглушать свои эмоции и неосознанно им поддаётся в то время, когда их стоит отбросить куда подальше. Ему не хватает тех навыков, что были у его учителя. Он никогда не сможет стать достойной заменой L. С забитой мыслями головой Ниа смог уснуть лишь только под утро. Однако же, несмотря на то, что, по сути, раз он так поздно провалился в сон, то должен был поспать подольше, Джованни, как всегда, разбудил его ровно в семь часов утра, ни на секунду раньше или позже.  — Принеси мне завтрак на террасу, — первым делом попросил Ниа, никак не отреагировав на «Доброе утро» от своего дворецкого.  — На террасу? — удивлённо переспросил Стивен.  — Я говорю на китайском?  — И-извините… Будет сделано. Только Джованни собрался выйти из комнаты, как Ривер вновь его остановил:  — И да, мне ещё нужно будет туда второе кресло и завтрак для госпожи Мюриэль. Передай Халле, чтобы сказала ей, как только та проснётся, тоже идти на террасу. Мы с ней вчера кое о чём не договорили, а столь важный разговор откладывать более нельзя.  — Как прикажете, — решительно отозвался Стивен, после чего всё же смог выйти в коридор. Детектив тоже не стал медлить. Переодевшись так быстро, как только возможно, он покинул свои покои и отправился вниз. Попутно обдумывая предстоящий разговор, он вышел на террасу, где к тому времени уже находилось всё, о чём говорил своему дворецкому Ниа, кроме второго подноса с завтраком. Ривер опустился в своё кресло и, взяв в руки чашку с чаем, устремил взгляд вперёд. Прямо перед ним расположился осенний сад, представлявший из себя своеобразный лабиринт из кустов, ведущий к самым разным локациям, так и блистающим своим великолепием. Среди них был и фонтан, окружённый скамейками, и некие античные статуи из белого камня, и отдельные клумбы с благоухающими цветами (которые, правда, к осени уже успели завянуть), и деревянные постройки, внутри которых можно было обнаружить склады различных материалов. Нейт невольно вспоминал, как любил подолгу бродить здесь, только прибыв в это поместье вместе с детективом L, рассматривая каждую из всевозможных локаций сияющими от восторга глазами, ведь до этого он такого величия практически никогда не встречал, за исключением одного лишь фонтана, стоявшего во дворе приюта Вамми и даже летом работавшего далеко не всегда. Но с этим садом также было связано и ещё одно воспоминание. То самое воспоминание, которое в будущем стало для Нейта одной из самых главных причин подозревать Лайта в причастности к самоубийству L. А, если говорить конкретней, то этим воспоминанием является разговор наставника юного детектива с господином Ягами, который Ниа случайно подслушал, прогуливаясь одним зимним днём по саду. Именно в том разговоре Лайт возмущался по поводу того, что L считает Ривера наследником своего титула, тогда как на это место собирался претендовать сам Ягами. Тогда молодой человек сильно вспылил и даже прекратил сотрудничество с детективом L, правда, несколько позже, всё равно к нему вернулся. Как Ниа предполагал на данный момент, сделал он это специально для того, чтобы отомстить. Именно тогда он мог провести свои манипуляции и заставить L покончить с жизнью. Однако, поскольку это всего лишь предположения, никто из Скотланд-Ярда в эту версию верить даже не собирается. Все они утверждают, что Ниа лишь пытается хоть на ком-то выплеснуть свою злобу, появившуюся в результате сильной тоски по наставнику, вот и обвиняет Лайта в гибели L. И Нейт даже сам теперь находится на грани от того, чтобы поверить в это, ведь никаких доказательств вины господина Ягами ему раскопать так и не удалось за все эти пять лет, миновавших с той далёкой поры. Погрузившись с головой в свои мысли, Ниа даже и позабыл о том, что собирался провести беседу с Мюриэль, так что вывести его из самокопаний смог лишь робкий голос девушки, раздавшийся на пороге террасы:  — Доброе утро, детектив. Ривер вздрогнул и обернулся ко входу.  — А… — неуверенно произнёс он. — Да… Доброе утро… Присаживайтесь. Спохватившись о том, что завтрак для Мюриэль ещё не принесли, Нейт стремительно перевёл взгляд на небольшой столик, стоявший меж двумя креслами, и крайне удивился, обнаружив, что второй поднос уже был на своём месте. Должно быть, он настолько задумался, что не заметил даже, как на террасу заходил кто-то из прислуги. Дама опустилась рядом с Нейтом и сперва долго и удивлённо разглядывала свой поднос. После небольшой паузы она подняла озадаченный взгляд на Ривера, словно молча спрашивая, в самом деле ли всё это было сделано для неё.  — Да, всё, что находится на ближайшем к вам подносе, было приготовлено моим поваром специально для вас, — оправдал её предположения детектив, и Мюриэль удивилась ещё больше, но вскоре после этого робко улыбнулась, опуская смущённые глаза на кушанье.  — Благодарю вас… — тихо ответила она. — Мне никогда ранее не делали столь роскошных завтраков… Я всё-таки простая горничная…  — В этом поместье вы — это гостья, — улыбнулся Ниа, довольный собой. — И поэтому всё лучшее здесь предназначено только для вас. Девушка вновь благодарно приподняла уголки губ и осторожно приступила к трапезе.  — Итак… — начал детектив свой «допрос» спустя какое-то время. — У меня есть к вам большое количество вопросов. Клянётесь ли вы, что на все ответите правду? Мюриэль лишь молча закивала головой, так как не могла внятно ответить из-за набитого пищей рта.  — Прекрасно, — продолжил Нейт. — В таком случае, начнём. Для начала, мне бы хотелось узнать о вас немного больше. Расскажите о вашей семье, месте, где вы родились, о детстве и о том, как попали на работу к госпоже Балькот. Проглотив еду, дама тут же ответила:  — Я родилась в деревне Грейт-Миссенден, что неподалёку от Лондона. Там я провела пятнадцать лет своей жизни. Мой отец занимался ремеслом, а мать помогала ему, но также и выполняла работу по дому. Я была единственным ребёнком в семье, но, даже несмотря на это, внимания мне уделяли мало. Родители никогда не учитывали мои интересы. Они хотели, чтобы я вышла замуж за состоятельного мужчину и подарила им внуков. Я же этого совершенно не желала. Моё сердце навсегда было отдано поэзии. Мне всегда хотелось писать стихотворения, а становиться «хранительницей очага», как выражались родители, для меня было сродни самоубийству. Я не замечала у себя никаких особых проблем с неприятием своей внешности, как раз наоборот, она мне очень нравилась, но когда мне начинали делать комплименты какие-либо приезжие или же местные джентльмены, то почему-то становилось так мерзко… Я не хотела и не хочу до сих пор иметь с ними каких-либо связей… Хочется всегда быть одной, чтобы было больше времени на поэзию… И поэтому, когда мне ещё было четырнадцать лет, я решила, что сама начну зарабатывать на жизнь и уйду из родительского дома. Однако же, как вы, думаю, знаете, в нашей стране женщине пойти особо и некуда: либо остаться с родителями, либо выйти замуж, либо отправляться торговать своим телом, и, как нетрудно догадаться, ни одна из этих перспектив меня совершенно не привлекала. Я уже было впала в отчаяние, но тут, выкрав как-то газету у своего отца, обнаружила кое-какое объявление в ней. Там говорилось, что в поместье госпожи Жаклин Балькот, владелицы того самого знаменитого на всю Англию цирка, требуется горничная. И, какое счастье, на работу принимали всех девушек от пятнадцати лет, а мне буквально через пару недель и должно было исполниться пятнадцать. Я сразу же начала планировать свой побег, учла все возможные нюансы и пути их устранения, рассмотрела в мельчайших подробностях каждый вариант действий. И вот, наконец, сразу после своего пятнадцатилетия, глубокой ночью, я выбежала из дома и осторожно покинула территорию деревни, отправившись в направлении поместья госпожи Балькот. По сути, это было крайне рискованным решением, поскольку, в случае, если меня выгонят, я окажусь бездомной, и податься мне будет некуда. Однако же, через трое суток непрерывной ходьбы, измученная, замёрзшая и голодная, я наконец-то добралась до поместья. Вы даже представить себе не можете, каким счастьем для меня было известие о том, что меня приняли на работу, и что моя новоиспечённая госпожа любезно не скажет ни о чём моим родителям!  — Однако, насколько я понимаю, ваше счастье продлилось недолго? — с интересом спросил Ниа. Мюриэль сразу же заметно помрачнела. Она взяла чашку чая и сделала пару глотков, видимо, чтобы успокоиться, после чего всё-таки смогла продолжить:  — Да… Так и было… Вначале всё шло идеально. Я работала целый день, не покладая рук, госпожа Балькот была крайне мною довольна, а под вечер же, запираясь в своей каморке, я принималась за написание стихов. Однако, так было лишь пару месяцев, поскольку несколько позже госпожа начала проявлять свой характер. Её безмятежная улыбка, сопровождавшаяся бесконечными унижениями, психологическим давлением и манипуляциями, как я уже говорила вам вчера вечером, оказалась запечатлена в моей памяти навсегда и является для меня самым настоящим ночным кошмаром. В её присутствии я всегда боялась сделать что-либо неправильно, ведь она заметит любую мелочь и обязательно за неё отчитает. Она могла ударить меня кнутом, который приносила из кладовой, где хранилось оборудование для цирковых представлений, могла запереться вместе со мной в своём кабинете и начать унижать меня безо всякого повода, доводя до слёз. Но не я одна была козлом отпущения. Госпожа точно также могла унизить любого из своей прислуги. И я, между прочим, по сравнению с участниками её цирковой труппы, ещё жила в настоящем раю.  — Не могли бы вы, к слову, рассказать поподробнее об этой труппе? — вновь поинтересовался Ривер. — Кто в неё входит, чем они занимаются, и какие для них делала условия госпожа Балькот?  — Конечно, — кивнула головой Мюриэль. — В ней, в целом, довольно много участников, но я расскажу лишь об основных, тех, кому госпожа, да и публика тоже, уделяет наибольшее количество внимания. Первый и самый, на мой взгляд, востребованный участник — это Оливер Кэмпбелл. Он является клоуном, и я с ним достаточно хорошо знакома. Могу сказать лишь то, что мне его очень жаль. Он совершенно не подходит на роль циркача, а клоуна тем более, ведь над клоунами все смеются, а для него это огромный стресс, переходящий обыкновенно в слёзы. Оливер чересчур эмоционален и сентиментален, но госпожа Балькот всё равно не позволяет ему уйти из своего цирка, ведь зрители его обожают. Хотя, тут вернее будет сказать, что они обожают не его самого, а издеваться над ним и его страхом. Тут, к слову, уже было сказано о жестоких мерах, которые госпожа применяет по отношению к работникам цирка. Она у каждого из них находит слабые места и активно этим пользуется, когда нужно их припугнуть или провести с ними какие-либо манипуляции. Всё же со своей прислугой она обходится совсем по-другому, все мы в её глазах равны, потому она использует по отношению к нам одинаковые меры, в то время, как участникам труппы выделяет куда больше внимания. Ну да ладно, я рассказывала о самих участниках, но чуть-чуть отвлеклась. Итак, далее… Следующими после Оливера идут брат и сестра, Хилл и Мидж Юно, обоим по тринадцать лет. Я, сказать честно, мало что о них знаю. Я в курсе лишь о том, что они оба играют роли иллюзионистов и фокусников, а также обычно являются ведущими всех представлений. Далее можно упомянуть дрессировщика, Оннуэла. Фамилию его, правда, я не знаю, он почему-то никогда её не раскрывал. У него также имеется одна особенность, а именно слепота. Причём, она у него не врождённая. Он сам выколол себе глаза, поскольку с головой он особо не дружит. Ну и, пожалуй, последняя участница, о которой я предпочла бы обмолвиться, — это Аннабель Фаррелл. Она всего на год старше Хилла и Мидж, ей четырнадцать. Однако же, она довольно-таки скрытно себя ведёт, потому всё, что я о ней знаю, так это то, что она гимнастка. После этих слов Мюриэль умолкла. Судя по всему, её рассказ был окончен. Какое-то время поразмыслив над сказанным ею, Ниа наконец произнёс:  — Я вас понял… Эта информация будет мне крайне полезна. Благодарю за сотрудничество. Девушка приветливо улыбнулась.  — Всегда пожалуйста, — ответила она. — Вот только, скажите мне, вы в самом деле согласны на то, что я буду жить в вашем поместье?  — Да, согласен, — проговорил Нейт, поднимаясь на ноги. — Можете оставаться здесь, сколько захотите.  — Спасибо вам огромное. Вы очень добры.  — Не за что. Вы пока наслаждайтесь завтраком, а я пойду прогуляюсь. Если объявится мой дворецкий, то сообщите ему, что я сам поднимусь в свой кабинет, когда проведу достаточно времени наедине с собой. И, сразу же после этого, Ниа спустился по ступеням на землю и отправился в сад. Ему предстояло много о чём поразмыслить, а столь важное занятие требовало одиночества и полного уединения.