TANTRUM

— Веснински. Ты слышал меня? Взгляд Натаниэля резко поднялся и внезапно понял, что, по сути, потерялся в своей голове, играя с ручкой и бумагой перед собой и думая о золотых глазах в течение последних пяти минут встречи. Черт. — Конечно, — легко ответил Натаниэль с фирменной улыбкой на лице. Было важно, чтобы эта встреча прошла хорошо. После событий последних нескольких недель он знал, что не было никакого способа перейти на следующий уровень без того, чтобы Юг не оказался в этом так же глубоко, как и они, а не на расчетном расстоянии, которое Натаниэлю удавалось удерживать до этого момента. Ему нужно было, чтобы они поторопили события со своей стороны, ему нужно было показать им, как их открытое окно быстро превращается в cломанное и как им нужно забаррикадироваться, даже если это казалось слишком рискованным. Как это превратилось в 'сейчас или никогда'. Он посмотрел на Кевина в поисках подсказки о том, что было сказано, но его глупая улыбка, адресованная мужчине перед ними, почти заставила Натаниэля закатить глаза в отчаянии. Они были на важной встрече, как мог Кевин флиртовать в такой момент? Он должен был быть тем, кто слушает и запоминает, а не Натаниэль. В момент просветления, однако, он вспомнил удивительную способность Кевина следить за несколькими вещами одновременно и посмотрел на записи в документах и блокноте этого человека, которые были разложены перед ними обоими. Там было всё, что озвучил Джереми Нокс за тот час, что они там находились. Он улыбнулся, когда увидел ответ на вопрос Нокса. — Я действительно вижу необходимость быстрее осуществлять транзакции. На самом деле, я уже начал заниматься этим вопросом из-за некоторых обстоятельств, в которые я был посвящен на той неделе, —Натаниэль крайне серьезно посмотрел в глаза Нокса, которые сверкнули тревогой и интересом к его словам. — Это был следующий и самый важный пункт в моей повестке дня на этой встрече, и я рад, что он есть и в вашей тоже. Мне нужно ваше участие для того чтобы приступить ко второму этапу. — Уже? — Нокс казался потрясенным даже с другого конца огромного стола в комнате, заполненной только их доверенным персоналом. — Я думал о том, чтобы ускорить оформление коммерческих документов на поставку кокаина и 8-миллиметрового оружия, так как они недавно были проверены и теперь имеют больше шансов пройти незамеченными, не начиная вторую часть. К чему спешка? Ты знаешь, что это нужно делать осторожно, Веснински. Если что-то пойдет не так, мы оба пойдем ко дну через считанные секунды. — Ты думаешь, я не знаю этого? — он чувствовал, как сбоку Кевин и Ваймак напряглись, но к черту Нокса, если он подумал, что Натаниэль не знает, что поставлено на карту, если все это обрушится на их лица. Все планы, все жертвы, вся кровь. — Я не думаю, что вы уже знаете об этом, но на Севере история с Лолой показала новое развитие, которое имеет значение для нас, для нашего плана, и всё находится на грани того, чтобы быть раскрытым, если даже одна запятая будет отсутствовать. Мы рассчитываем на их высокомерие, чтобы предположить, что сейчас мы в некоторой степени в безопасности. Но это не всё. Если мы не пошевелимся, они найдут наши следы. Нам нужна информация, чтобы закончить это политически грамотно как можно скорее, вместе с административными процессами, всё это одновременно, а не до или после. Или мы уже покойники. Нокс выглядел смертельно серьезным, когда искал ответ в глазах Натаниэля. Дермотт и Риманн сбоку от него молчали и тихо писали в своих блокнотах, ожидая, когда их босс заговорит. Ваймак и Кевин находились в тех же позах, но не шевелили ни единым пальцем, ожидая увидеть, что произойдет. — Мне нужно больше информации, чем эта, Веснински, — наконец сказал Нокс после минуты размышления. — Ты знаешь, что после этого пути назад не будет, все начнет развиваться быстро. Дай мне больше, и я заставлю их шевелиться. Без слов Натаниэль жестом указывает на Ваймака, и пожилой мужчина просовывает толстую папку с документами и уликами через стол в направлении Риманна, который ловит ее и отдает своему боссу. Нокс открывает её и быстро анализирует содержимое, сохраняя пустое, безмятежное выражение, несмотря на грубые изображения расчлененных тел и пыток. Для него это был ещё один рабочий день, как и для Натаниэля и всех присутствующих в этой комнате. — Понимаю о чём ты. — Нокс поднял глаза и закрыл папку, прежде чем отдать ее Дермотт, которая снова открыла её и немедленно начала печатать информацию. — Но как вы планируете вести оба процесса одновременно? Это будет чертовски сложно, Веснински. — И тут в игру вступаешь ты. — Натаниэль улыбнулся и продолжил тщательно объяснять план, который он, Кевин, Жан и Мэри начали разрабатывать несколько недель назад. — Боже, блядь, правый, ты сумасшедший, — ответил Нокс с широко раскрытыми глазами и большой улыбкой на лице. — Это идеально. — Я знаю. — Натаниэль улыбнулся с удовлетворением. Они провели следующий час, обсуждая детали второго этапа и устраняя любые возможные дыры, которые могли быть найдены Кевином, Ваймаком, Дермотт, Риманном и Ноксом, а также проверив всё, пройдя через весь план несколько раз, прежде чем они оказались достаточно удовлетворенными, чтобы заставить людей немедленно выдвигаться. После этого они начали закругляться, уже запланировав следующую встречу в Балтиморе, а не в Майами, где проходила эта, и вернулись к тому, чтобы прояснить и начать управление следующими шагами своих других проектов и нескольких бизнес-деталей, которые в конце концов осталось обсудить, чтобы их истории совпадали, а их альянс на Восточной стороне был сильным и действовал в их интересах, а не в чужих. О, у Натана и Лолы случился бы сердечный приступ, если бы они могли это увидеть, с удовлетворением подумал Натаниэль, в последний раз пожимая руку Ноксу, прежде чем Кевин и Ваймак вывели его из комнаты. За двойными деревянными дверями стоял Жан рядом с парой телохранителей Нокса, положив руку на один из его пистолетов и заняв позицию, как солдат, которым он и был, но в сшитом на заказ сером костюме, который был похож на те, что и у Кевина и Ваймака, отмечая их всех как внутренний круг Натаниэля. Не говоря ни слова, они встали в свой обычный строй, когда шли по просторным коридорам комплекса Нокса, с Ваймаком за спиной и двумя другими по бокам, защищая его даже на дружеской территории. Никто не провожал их, так как они уже знали дорогу, и камеры, следившие за их путешествием с Натаниэлем, знали, что это со снайперской точностью. Если бы они свернули с пути, который им показали, весь ад вырвался бы на свободу. — Мясник в пути. Пятый и Шестой на месте? Конец связи, — Жан говорил через свой наушник слева от Натаниэля. — Поняли, выдвигаемся. Конец связи, — произнесли в устройстве через несколько секунд. — Хорошо, — пробормотал Жан, прежде чем повернуться к Натаниэлю, который пытался ухватиться за шальные мысли, которые продолжали вертеться вокруг некоего кареглазого мужчины, теперь, когда он ушел с собрания, хотя ему нужно было оставаться еще более бдительным теперь, когда он был переведен из Флориды. — Прошло нормально? — Да, как мы и надеялись, — ответил Натаниэль, когда они поднялись на два лестничных пролета и прошли по нескольким коридорам, теперь немного более тесным и промышленным, чем стеклянные и деревянные, по которым они шли раньше. — Нокс разумный человек, и он увидел, что это лучший вариант, чтобы выбраться из этой передряги как можно быстрее. У него даже больше причин хотеть этого, чем у нас, поэтому я взял на себя рассчитанный риск в надежде, что он справится так быстро насколько это возможно. — Я думаю, ты прав. Несмотря на то, что он вышел из строя и оставил это на Дермотт, он все еще возглавляет Юг. Ему нужно знать всю остальную часть, ты ничего не мог сделать с этим. Кроме того, без его людей это всё не сработает, — добавил Ваймак позади него. — Как твоему начальнику оперативного отдела, Нил, мне нужно, чтобы документы были подписаны как можно скорее, чтобы я мог отправить их Риманну сегодня вечером. — У тебя есть распечатанные? — спросил Натаниэль, одновременно задаваясь вопросом, почему у Нокса нет гребаного лифта на крышу? Эти шаги были мучительными. — Нет. — Кевин, отправь записку Джульетте, чтобы она положила их на мой стол, когда я приеду в поместье. Скажи ей, что это 1555 B Ваймака, чтобы заполнила и распечатала. — Понял, — пробормотал Кевин, начиная печатать в смартфоне. Наконец они добрались до крыши, и их встретил вертолет, который должен был сопроводить их в аэропорт, чтобы они могли вернуться на частном самолете в Балтимор. Тея Мулдани стояла у двери, держа руки на пистолетах на бедре, одетая в удобную кожаную и хлопковую одежду поверх кевларового жилета, предназначенного для того, чтобы сражаться и принимать несколько видов оружия на своем теле и в целом обеспечивать его безопасность независимо от обстоятельств. — Сэр, все чисто на стартовой позиции и в воздухе. Мы готовы лететь. Джек уже находится в аэропорту, чтобы убедиться, что все готово к вашему прибытию. —Отлично, — сказал Натаниэль и забрался в эту чертову штуку с Кевином и Ваймаком позади, в то время как Жан и Тея были спереди, и последняя готовилась к их перелёту. Через несколько минут они были в воздухе, и Натаниэль ни хрена не слышал даже в своих наушниках с микрофоном. Все знали, что лучше не пытаться поговорить с ним в гребаном вертолете. Он ненавидел эти чертовы штуки, хотя они были необходимы для того, чтобы они незамеченными отправились на их с Ноксом скрытую авиабазу, в добрых получасе полета от комплекса Нокса. Они были такими громкими, что ему захотелось убить самого себя. Или убить того, кто изобрел эту чертову штуку и не подумал о том, чтобы использовать что-то, заглушающее этот отвратительно громкий шум. Натаниэль мог видеть, как разговаривали Жан с Теей, вероятно, он сообщал ей расписание на неделю или проверял какие-то меры безопасности, которые входили в их обязанности. Но Натаниэль знал, что они хорошие друзья, так что скорее всего они обсуждали нового щенка, которого приобрели близнецы Мулдани на прошлой неделе — по-видимому, Джек был тряпкой под всей этой грудой мышц, лишь Тея терпела это. Ваймак и Кевин молчали, и оба были в своих смартфонах, вероятно, продолжая работать и следить за тем, чтобы всё шло как можно более плавно, чтобы перейти к следующему этапу. Они оба были ужасными трудоголиками, и Натаниэль каждый день благодарил вселенную за это, потому что, если бы не они и их безбожные часы, угрожающе подробные отчёты, навязчивая необходимость проверять и перепроверять всё по несколько раз, все всплыло бы уже давно. Следовательно, это означало, что Натаниэлю ничего не оставалось делать, как думать о своём путешествии, так как в данный момент он не хотел разговаривать ни с кем из них, а также не имел никакого желания начинать свой отчёт о встрече для Мэри, так что он остановился на своей сексуальной жизни, которую он хотел. Прошло уже три недели с того восхитительного вечера с Эндрю. Эндрю отвёз их обратно к бару, написал свой номер на руке Натаниэля, как будто он был подростком, а затем уехал домой. Не без прощального поцелуя, который, к сожалению, закончился слишком быстро, и заставил разум Натаниэля немного помутнеть, когда он вошёл в бар и направился в комнату в задней части. И несмотря на то, что это грустно, потому что засранец чертовски хорошо целовался, Натаниэля всё ещё разрывало на части из-за того, что он не понимал прошло свидание успешно или не очень. Да, Эндрю достаточно хорошо вёл диалог, обладал отличным чувством юмора и не боялся его. Он уважал его и его границы, слишком хорошо целовался, и у него был этот доминирующий стиль, который выглядел так заманчиво и заставлял Натаниэля краснеть почти каждый раз, когда он вспоминал произошедшее той ночью. "Вылезай, сними остальную одежду и откройся для меня на капоте машины." Черт. Дело в том, что Натаниэлю нравилось думать о себе, как о сопляке. Ему нравилось быть трудным, и он просто не мог перестать упрекать себя за то, что он так быстро очаровался Эндрю, позволив блондину втянуть его в порочные игры, замечая, что происходит, только когда он входил в него так хорошо, но так мучительно медленно. Да, это говорила его гордость и его эго. И, да, это может быть по-детски, но Натаниэля не волновало это ни в какой степени. Он должен был бороться лучше, провоцировать Эндрю, пока тот не дал бы Натаниэлю то, чего он так хотел, вместо того, чтобы позволить ему проникнуть в свою голову и с легкостью перехватить контроль. В тот момент он был счастлив дать ему это, но сейчас он так стыдился себя. Так что, да, Натаниэль не звонил по номеру, который оставил Эндрю и даже не планировал это делать. Он говорил себе, что не делает этого, потому что Эндрю не удовлетворил его или потому что блондин был слишком злым и явно не знал, как справиться со своим дерзким маленьким мозгом, в глубине души он знал, что на самом деле это было не из-за всего этого, даже несмотря на то, что у них были свои ценные моменты, вызывающие беспокойство у Натаниэля, потому что он знал, что Эндрю был неопытен в БДСМ, а Натаниэль занимался этим по крайне мере пару лет, поэтому его желания были больше развиты, но главная причина, по которой Натаниэль отступил и даже не появлялся в Адской Норе с того дня, заключалась в том, что он боялся уступить Эндрю так быстро снова. Он анализировал события той ночи снова и снова, чтобы вспомнить, как именно это произошло. Как он позволил себе пойти таким путем, тем более по отношению к кому-то неопытному, но такому настоящему. Ответы, которые давал ему мозг, не были хороши для его эго, поэтому в конце концов он перестал думать об этом. — Сэр, мы на месте, — сказала Тея в наушниках. Что ж, Натаниэль провёл весь полёт, думая об Эндрю. Замечательно. Он почти закатил глаза из-за своей глупости. Почему он просто не мог перестать думать о нём? Он не собирался встречаться с ним снова, ему нужно было остановиться. — Готовы начать? — спросил Натаниэль через включенный нажатием на кнопку сбоку наушник. — Да, Сэр. Через три, два, один. И вертолет коснулся земли. — Поехали, поехали, поехали, — закричал Жан, открывая дверь машины. Эта часть процесса всегда была немного хаотичной. Джек уже был там со своим оружием на взлетно-посадочной полосе, и каким-то образом Тея тоже уже находилась на земле, хотя вертолет все еще не выключился, пропеллеры все еще работали. Они оба стояли с пистолетами в обеих руках по обе стороны двери вертолета, и Жан уже спрыгнул вниз, глядя на Натаниэля, показывая, что он должен двигаться быстрее. Тот так и поступил, немедленно спрыгнув, и даже с оглушительным звуком от махины он мог слышать, как Кевин и Ваймак приземляются позади него. Они побежали по взлетно-посадочной полосе в направлении маленького самолета, который должен был отправить их обратно в Балтимор. Натаниэль мог видеть нескольких людей Нокса, которые обеспечивали безопасность аэропорта на земле, Навигационной вышке и в ангаре с несколькими другими самолетами, которые, как знал Натаниэль, были собственностью Нокса, наблюдая за их путешествием в алмазной организации, которую его товарищи сформировали вокруг него, защищая его. Красная и золотая униформа с крестом на левом рукаве достаточно свидетельствовала об их лояльности, и даже если Веснински и Нокс были союзниками уже несколько лет, они все еще наблюдали за ними с подозрением и не пошевелили пальцем, чтобы помочь им подняться на борт с охранниками, что было достаточно справедливо, особенно учитывая враждебность, которую его отец всегда проявлял к южному подразделению их бизнеса, годами пытаясь обойти их в продажах и жестокости, хотя Ноксы никогда не попадались на удочку, но все еще страдали от жажды власти Натана. Таким образом, беспокойство Жана о безопасности было довольно обоснованным, что сделало оружие и усиленную охрану более разумными после события двухлетней давности, в результате которого Натаниэль получил новое огнестрельное ранение и тюремный ордер во Флориде, когда своенравный сотрудник Нокса из старых времен пытался арестовать их в аэропорту, прежде чем им удалось попасть на частный борт. В конце концов им удалось выйти из этой неудобной ситуации, и после этого все прошло довольно хорошо, ведь виновные были быстро найдены, чтобы, соответственно, заплатить за свои действия соратниками Нокса и Веснински. И, как требовала его работа главы службы безопасности Натаниэля, Жан позаботился об этом со всех сторон концов. Они пробежали трусцой в тишине и быстро поднялись по лестнице в самолет. Натаниэль позволил себе упасть на удобные кашемировые сиденья и закрыть глаза от изнеможения. Он просто хотел стакан виски, сигарету и член Эндрю в своей заднице. По крайней мере, одну вещь из этого списка он мог себе организовать. — Ваймак, — проворчал Натаниэль, и его глаза все еще были закрыты, когда он почувствовал, как мех кашемира притягивает внутрь. Он испытал желание замурлыкать от комфорта, и на несколько секунд подумал, что быть неприлично богатым — это хорошо: — Принеси нам выпить, пожалуйста. — Думаю, что это необходимо всем, —пробормотал Ваймак. — Не стесняйся уничтожить мой запас виски, мне плевать. После сегодняшнего дня и последних нескольких недель, мы все заслужили это. — Чертовски заслужили, — слегка севший голос Кевина прозвучал позади него. Натаниэль открыл глаза и увидел своего друга и заместителя по командованию перед собой в таком же кашемировом кресле за столом между ними, большим и указательным пальцами протирающего глаза от изнеможения. Он хорошо выглядел в своем костюме, но бледность кожи и синяки под глазами говорили о том, что эти недели повлияли не только на Натаниэля, но и на всех окружающих. Он надеялся, что в конце концов сможет оправдать их усилия. Ваймак, раздраженный, сидел рядом со своим сыном с четырьмя стаканами и полной бутылкой виски пятидесятилетней выдержки в руках. — Без льда? Идём во все тяжкие? —французский акцент Жана слегка усилился от усталости, и он грациозно сел рядом с Натаниэлем, вероятно, после того, как убедился, что самолет в безопасности, и что Тея и Джек полностью экипированы, чтобы начать процесс пилотирования, чтобы они могли вылететь из Майами как можно быстрее. Натаниэль всё ещё не знал, как Жан нашел этих близнецов, но их квалификация была потрясающей, и он был рад видеть их в своей команде каждый день с тех пор, как они были наняты три года назад. Джек умеет управлять самолетом, Тея — вертолетом, но они оба имеют квалификацию в обоих транспортных средствах для второго пилотирования. Кроме того, они обладали безупречными навыками боя и прицеливания и были сложены из мускулов, играющих под загорелой кожей. Они были умны, профессиональны и великолепны в своем деле. И, да, Натаниэль всегда мог пользоваться их хорошим видом. Особенно задница Джека всегда была чем-то примечательным для него. — Так сильно, как мы можем за два часа полета и босса мафии, чтобы обезопасить себя, когда приземлимся. — Ваймак налил по три пальца янтарного напитка в каждый стакан. Натаниэль слегка рассмеялся над замечанием Ваймака, пытаясь обуздать слишком возбужденные мысли. — Да, и у меня куча дерьма, которое нужно сделать после того, как мы приедем в особняк, — вздохнул Натаниэль, с ужасом ожидая своего прибытия. — Мэри будет ждать нас, ты же знаешь. — Кевин схватил свой стакан и отхлебнул из него. — Не напоминай. Я не в состоянии разбираться с ней прямо сейчас. —Натаниэль залпом выпил весь свой виски. — И почему это? — Ваймак смотрел на него с недоумением на лице. — Потому что, — начал Натаниэль, заново наполнив свой стакан и просто потягивая виски после того, как первый стакан прожег его насквозь и ослабил боль в висках, — она потребует, чтобы мы с Кевином изложили каждую деталь встречи, чтобы она могла пожаловаться на все по этому поводу. Я знаю, что Кевин записал мои слова и Нокса, что немного облегчает ситуацию, но она стерва, поэтому будет жаловаться на это, утверждая, что мне следовало быть более осторожным и что, возможно, нам следовало придумать путь по-другому, несмотря на то, что она знает, что нет, блять, другого пути. Натаниэль глубоко вздохнул и закрыл глаза, но только для того, чтобы открыть их перед лицом своих друзей, смотревших на него с беспокойством, так как его слова о Мэри были более резкими, чем обычно. У него и его матери были не самые легкие отношения, но у них было нерушимое партнерство, и она — единственная причина, по которой он жив сегодня и, вроде бы, находится в здравом уме. Они были командой и хорошо работали вместе, настолько, что Натаниэль полагался на нее и обращался к ней за советом почти во всем, что требовалось его руководству на Севере. Он любил ее, а она — его, правда, весьма нездоровыми и странными способами, и они нашли способ добиться этого даже после всего, через что они прошли из-за Натана. Каждый, кто существовал рядом с ними, знал об этом. Но это не означало, что она не была сукой. — Ты прав, — пробормотал Кевин, не отрывая глаз от стола. — Я знаю. — Натаниэль закатил глаза. — Всё такие же два придурка, — выплюнул Ваймак. — Вы должны быть благодарны. Мэри делает все возможное, чтобы убедиться, что вы не ударите в грязь лицом. Она может быть стервой, и она может ошибаться во всем, но она хочет как лучше. И ты это знаешь, неблагодарный хрен. Прежде чем Натаниэль успел сказать, что это не значит, что она не собирается выбивать из него мозги, Жан слегка рассмеялся: — Ты должен сказать это Эбби, она хотела бы знать. — Хитро улыбнулся Жан и снова наполнил свой стакан. Эбби была семейным врачом, воровкой в прошлом и невестой Ваймака, и невероятно вечно завидовала тому, насколько близки стали Ваймак и Мэри после смерти Натана. Это было смешно по нескольким причинам, учитывая ситуации, которые видели Натаниэль, Жан и Кевин, но в основном потому, что Мэри видела в Ваймаке брата и наоборот. Но Эбби видела, только как эти двое работали слишком тесно, что было похоже на мексиканское реалити-шоу, но происходящее вживую и под крышей их дома, и это была единственная причина, по которой Натаниэлю удавалось иногда смеяться. Кевин и Натаниэль рассмеялись, уже ожидая реакции Ваймака. — Ты кусок дерьма, — начал было говорить Ваймак только для того, чтобы быть прерванным. — Мы готовы к полету, сэр, — отчетливо прозвучал голос Джека через громкоговорители самолета. — Наконец-то, черт возьми — проворчал Натаниэль, прежде чем нажать на кнопку на своем сиденье, которая открыла связь между ним и пилотской кабиной. — Поехали, Джек. И они полетели домой *** — Папочка, ну разреши мне! Пожалуйста! — Талия взвизгнула ещё раз, но Эндрю и глазом не повёл. Он давно привык к ней и другим людям, употребляющим это слово. — Прости, малыш. Ты знаешь, что тебе нельзя рисовать на стенах в папином кабинете. У тебя есть для этого своя стена, полная свободного места, — сказал Эндрю, всё ещё проверяя экзамен мисс Вервлоэт. Он был, мягко говоря, разочаровывающим. Ему нужно поговорить с ней о том, насколько серьёзно она относится к его предмету. — Но, папа! В твоём офисе белая стена! Прямо здесь! — показала Талия, используя лучшие щенячьи глазки, и надула губы. Эндрю вздохнул, прежде чем повернуться, чтобы посмотреть прямо в зеленые глаза своей дочери, туда, где она сидела на полу рядом с его столом в домашнем офисе. — Подсолнушек, тебе нужно понять. Это нет. И нет — это нет, помнишь? Ты можешь рисовать в своей комнате, но не в папиной. Хорошо? — сказал он спокойно. Его дочь надулась ещё больше, но вздохнула, признавая поражение. Она знала, что ее отец не обернется и не скажет "да", она уже несколько раз проверяла его прочность раньше. Она явно всё ещё была расстроена из-за того, что не могла рисовать на его стене. — Хорошо, папочка. — Она повернулась к своему рисунку на ковре и продолжила раскрашивать Питера Пэна, нахмурив брови. Это была их рутина. Эндрю забирал Талию у Аарона или Ники, что забирали её из школы и помогали делать домашнее задание, так как расписание его занятий не позволяло ему делать это самому. Придя домой, они вместе готовили ужин — Эндрю думал, что приготовление пищи —это то, чему нужно учить с детства, —прежде чем идти купаться и играть в её комнате, когда ему не нужно было проверять экзамены, а в этом случае она развлекала себя сама рядом с ним, прямо как сейчас. Она уже была такой взрослой в свои восемь лет, предпочитая настольные игры куклам, такая умная, и уже проявляла признаки личности, которые сведут Эндрю с ума в её подростковом возрасте. И иногда он даже скучал по тем временам, когда она была маленьким ребенком, зависела от него и была полна любви, даже если те времена были тяжелее во многих аспектах. Она была его светом тогда, и оставалась им и сейчас. Эндрю мягко улыбнулся ее вьющимся светлым волосам, так похожим на волосы её матери, и вернулся к проверке, но перед этим заглянул свой телефон в поисках пропущенных звонков или сообщений. Ничего. Эндрю удивился тому, что он всё ещё надеялся, что ситуация изменится. Прошел месяц с его свидания с Нилом, а мужчина до сих пор не написал ни слова. И с приближением промежуточных экзаменов у Эндрю не было времени пойти в "Адскую гончую", чтобы посмотреть, сможет ли он поймать мужчину там, и, возможно, пойти на свидание снова. Или просто заняться сексом, что тоже его устраивало. Только для того, чтобы он перестал думать о том, как Нил стонал под ним, об их поцелуях, о великолепном изгибе позвоночника Нила, о том, как руки Эндрю обнимали его талию... Раньше он думал, что ему просто нужно вывести Нила из системы, и что он просто заслуживал хорошего секса. Он хотел Нила, а Нил хотел его, так зачем лишать себя этого? Это просто удовлетворило бы его призраков и сделало бы его ещё более несчастным. Вот почему он пошел на то свидание, несмотря на то, что всё окружающее Нила заставляло Эндрю хотеть убежать так далеко, насколько он мог. Но то, что он считал влечением и хорошим вариантом на одну ночь, оказалось глубокой химией, которая была сформирована восхитительным сочетанием фетиша и опасности, что заставляло сердце Эндрю биться быстрее каждый раз, когда он думал об этом. Это вызывало привыкание, но он понял это слишком поздно. В его руках был Нил, тот, кто, казалось, впервые понял, чего он хочет, в чём нуждается, и теперь он не мог перестать хотеть большего. Он не был уверен в том, чего хотел больше. Это был фетиш или это был Нил? Да, этот человек был великолепен, и у них было все то, что заставляло его хотеть Нила конкретно по нескольким причинам — таким, как его внешность, татуировки и особый вид бунтарства, — но он не был незаменимым. Эндрю не знал и не мог знать его по-настоящему, так как он был преступником, и это было чертовой проблемой настолько, насколько же и облегчением. Это означало эмоциональную и личную дистанцию, за что Эндрю был благодарен, так как, в конце концов, он был уверен, что Нил был в отличной форме, но были и другие подходящие сабы, которые могли бы ему понравиться и даже научить его быть хорошим Домом лучше, чем Нил. И, прежде всего, Эндрю не хотел каким-либо образом вмешиваться в криминальные дела Нила. Но это было и проблемой тоже. Потому что он не знал этого парня и видел его только один раз, чего ему было даже близко недостаточно, чтобы понять, что может быть ответом на его размышления. Как он мог быть уверен, что то, что он чувствовал, имело отношение именно к Нилу, если он был с ним один раз? Как он мог быть уверен, что не будет доволен кем-то другим? Как он мог вообще понять, чего хочет, если Нила не было рядом, чтобы бросить это ему в лицо или вытащить наружу своими озорными улыбками? Это было то, что его мучало. Эта неопределенность. Этот интерес 'а что если'. Если бы он мог снова увидеть Нила — на этот раз как следует, и определенно не на капоте своей долбанной машины, — он перестал бы слишком много думать. Это было бы прекрасно, и Эндрю забыл бы, что это когда-либо случалось после того, как он бы убедился, что не хочет Нила. В конце концов, тот всё ещё был несбыточной мечтой, и в этом мире не было возможности, чтобы Эндрю позволил себе увлечься им. Ни в коем случае. Так что, он избавился бы от своих раздражающих 'что, если', доказав себе, что в его воспоминаниях Нил будет всего лишь действительно хорошим трахом на два раза, чем он и был. Он просто хотел забыть этого демона, чтобы начать уделять больше времени своей извращенной жизни и, возможно, даже найти партнера по сцене после того, как он пройдет необходимые курсы, чтобы он мог действительно наслаждаться сексом хоть раз в своей жизни. После того, как у него однажды случился кинк, он не мог представить себя без этого. Больше нет. Не то что бы он не любил романтику, но большую часть времени это было скучно. Помимо всего этого, он сказал себе, что было пустой тратой времени даже думать об этом так усердно, поскольку отсутствие звонка Нила, казалось, только проясняло отсутствие интереса с его стороны. Так что не было смысла думать о том, что он хочет Нила, если Нил даже не хотел его, или о том, что он мог дать ему в первую очередь. За исключением того, что Эндрю был почти уверен, что дело не в этом. У него было такое чувство, которое подсказывало ему, что Нил был просто гордым человеком и что он, скорее всего, был занят так, как время от времени бывают заняты только криминальные авторитеты. Эндрю доминировал над ним и затуманил его разум так, как, вероятно, никто не делал раньше, без электрического заряда, боли или насилия. Нет, Эндрю играл с ним без ведома Нила, и тот прекрасно отреагировал на это, что, возможно, не пошло на пользу его эго. — Папа, — снова раздался голос Талии и прервал его шальные мысли о Ниле. Эндрю вздохнул и взял ручку, чтобы действительно начать проверять работу. Ему нужно было работать, и мысли о Ниле не помогали. — Да, цветочек, — Эндрю пробормотал себе под нос. Мистеру Падалеки нужен новый репетитор как можно скорее, если таковы были результаты их занятий. — Мне надо поесть, папа. Ох, чёрт. Он резко повернул голову и посмотрел на часы на стене, которые говорили, что уже достаточно поздно, чтобы Талия захотела перекусить перед тем, как лечь спать. Он потратил так много времени на собственные мысли, что теперь ему придется бодрствовать допоздна, чтобы как можно быстрее закончить исправление этой стопки заданий. Эндрю ещё раз вздохнул, прежде чем повернуться к своей дочери, которая хмурилась и смотрела на него своими вечно любопытными зелеными глазами, а её маленькие кулачки сжимали цветные карандаши. — Пойдем. Время перекусить, а потом спать, — он встал и взял её протянутые маленькие ручки, чтобы они могли выйти из его кабинета и спуститься по лестнице на кухню вместе. Они расстались на пороге, Талия направилась прямо к своему высокому стулу для завтрака на выступе в столовой, а Эндрю направился прямиком к холодильнику. Он просмотрел его содержимое, анализируя, как скоро нужно будет сделать покупки в продуктовых магазинах, прежде чем принять решение дать ей яблоко и папайю. Ей нужно было есть больше фруктов. Он не хотел, чтобы она придерживалась той же диеты, что и ее отец, и ей, по-видимому, нужно было есть фрукты, чтобы оставаться здоровой. Или это была та хрень, которую ее врач сказал Эндрю во время их последнего визита, и Аарон согласился, поэтому он прилагал усилия. Он очистил фрукты, прежде чем нарезать их маленькими кубиками, чтобы было легче есть, и положил их в тарелку Железного человека Талии — она никогда не была девочкой, которая любила принцесс, — чтобы он мог отдать ее ей. — Папайя! — Талия улыбнулась, когда увидела, что её перекус готов, и схватила ложку, чтобы поесть, бормоча мелодию, которую знала только она. Да, ей понравился фрукт. По крайней мере, это был небольшой триумф в его отцовской жизни, так как Эндрю не знал, смог бы он отстаивать необходимость фруктов в еще чьей-либо жизни, даже если знал, что они полезны. Убедить её было бы катастрофой, потому что она всегда могла распознать ложь Эндрю, а он не мог соврать своей маленькой девочке. Эндрю потягивал воду из стакана, сидя на стуле по другую сторону барной стойки, наблюдая, как его дочь, счастливая, ест фрукты. Она ела самостоятельно уже три года, и она уже была такой взрослой, что это пугало. Он всё ещё ярко помнил, как они вдвоем пробирались по улицам Берлина, её маленькая белокурая головка торчала из свертка пальто и ткани, в который он завернул её тем утром, её детская улыбка была ленивой и яркой на зимнем солнце. Он вспомнил, как тогда испугался. Боялся разрушить эту маленькую жизнь в его руках, такую совершенную и такую молодую. Боялся того, что их заставят совершать одни и те же ошибки, чтобы удержаться на плаву. Боялся, что не сможет быть достаточно добр к этой крошечной девочке, которая была вся в улыбке и любопытных прикосновениях к лицу её папочки. Боялся, что у неё будет плохой день, а он не сможет дать ей то, в чем она нуждается. Или того, что он был настолько сломлен, что не мог любить её так, как она этого заслуживала. И хотя эти чувства всё ещё преследовали его время от времени, сейчас всё это было в прошлом. Он любил Талию всем сердцем и знал, что, хотя он и не был идеальным, он делал всё возможное, чтобы быть хорошим родителем для неё. Он ходил на собрания в школе, проверял её домашнее задание, играл с ней и уделял внимание каждый раз, когда мог. Он защитил её и изменил себя, чтобы у неё была лучшая жизнь. Он был рядом с ней, он слушал и разговаривал. Поэтому, когда его мысли потемнели, и он вспоминал ту часть самого себя, которую он так не хотел вспоминать, он вспомнил Би и её мудрые советы. Она всегда говорила, чтобы он смотрел на хорошее и делал его лучше, потому что то, как ты видишь вещи, делает их такими, и если тебе не удастся увидеть хорошее, то его и не будет. Так что он пытался. Для Талии. — Закончила, папочка, — пробормотала Талия. Она, казалось, уже засыпала, когда наконец доела фрукты. Он встал со стула, схватив её тарелку, оставил её в раковине, чтобы вымыть утром. Снова повернувшись к дочери, Эндрю обошел бар, чтобы встать рядом с ней. — Вставай, подсолнушек, — тихо сказал он, схватив её за подмышки, чтобы отнести наверх в её комнату. Она охотно пошла туда, и к тому времени, когда они добрались до комнаты, её дыхание на его шее уже было ровным и медленным. Он будет скучать по ней в своих объятиях, когда она вырастет настолько, что ей перестанет это нравится. Она уже становилась намного более независимой, и он скучал по возможности обнимать свою дочь в любой момент без её желания отвернуться и делать что-то более интересное, чем обниматься с папой. О, я уже становлюсь старым и жестоким, даже не достигнув тридцати, подумал он, смеясь над самим собой. Следуя рутине, Эндрю позаботился о том, чтобы переодеть её в пижаму прямо из ванны после того, как она вернулась домой, чтобы ему не пришлось будить капризную и плаксивую Талию и заставлять переодеваться. Так что, Эндрю просто осторожно уложил спящую дочь в постель, укрыл её одеялом и убедился, что плюшевый Кирби был рядом и в пределах досягаемости ее рук. — Спокойной ночи, моя звездочка, — прошептал Эндрю, целуя её в лоб. Он встал и бесшумно вышел из комнаты, оставив дверь слегка приоткрытой, чтобы он мог услышать, если дочь проснется. Он посмотрел на стопку бумаг перед собой, которая ждала пока её отметят и исправят, и уже чувствовал, как усталость, которую он почувствует утром, пробирает его до костей. У него впереди была долгая ночь. Осмотревшись по сторонам и пытаясь разложить бумаги на своем столе, он снова заметил мобильный телефон, раздраженно брошенный посреди мусора, который загромождал стол. Тихий, пустой и определенно не пищащий от нового сообщения с незнакомого номера. Эндрю встряхнулся и начал работать. Мысли о криминальном авторитете с рыжими волосами и ледяными глазами не сделали бы проверку оконченной. Ему нужно было закончить это до выходных, если он хотел хорошо провести время со своей малышкой. И найти немного времени для себя тоже было бы неплохо. Однако прошло несколько часов, прежде чем он закончил, даже если ему удалось полностью сосредоточиться в процессе. В такие моменты Эндрю жалел о том, что у него было так много работы, потому что ему всегда приходилось приносить её домой, но затем он огляделся и увидел, чего ему удалось достичь, всегда заставляя себя брать дополнительные часы работы и бессонные ночи, чтобы дать своей дочери лучшую жизнь, которую она могла бы иметь. К счастью, всё, что угодно на этот раз было в рамках закона, в отличии от его подросткового возраста. Он уже мог видеть награду вокруг себя, а также в будущем, поскольку он в медленном темпе создавал фонд на чрезвычайный случай, если с ним что-то случится, и его дочери понадобятся деньги, плюс ещё один фонд чтобы она могла поступить в колледж и заниматься тем, чем захочет. В основном он экономил и усердно работал, чтобы у неё были варианты, которых у него не было. И этого было достаточно, чтобы его запястья, болевшие от долгих часов работы, отошли на задний план. Когда он, наконец, отложил ручку для пометок, то увидел, что уже два часа ночи. Что ж, если он намеревался проснуться так, чтобы успеть накормить Талию до того, как она пойдет на занятия, ему нужно лечь спать в ближайшее время. Она крепко спала, если он её не будил, но даже у неё были пределы, и если дочь будет спать слишком много, день Эндрю будет бесконечно сложнее из-за её беспокойной энергии. Кроме того, он хотел пойти в спортзал и немного потренироваться перед утренним занятием, чего он не смог бы сделать, если бы ему потребовалось больше времени на сборы. Но это можно сделать завтра вечером или послезавтра. Это всё ещё был понедельник. На самом деле вторник, но неважно. Эндрю медленно встал, пытаясь прогнать сон, что пытался затуманить его разум, и направился в свою спальню, что находилась как раз напротив Талии. Он пересёк свою комнату и направился к гардеробу, уже снимая рабочую одежду, чтобы быстро принять душ перед сном. Горячий пар быстро расслабил его ноющие мышцы, уставшие от сидения и окоченевшие от того, что последние несколько часов он сидел в ужасной позе, торопясь всё закончить. Он так расслабился, массируя кожу головы кокосовым шампунем и смывая с себя долгий день с мылом, что поймал себя на том, что позволяет своему разуму вернуться к прежним мыслям о Ниле и его недавних открытиях о себе. Он хотел следовать своей интуиции и верить, что Нил был всего лишь гордым и чокнутым, он действительно хотел, но согласие было чем-то, что имело слишком большое значение для него. Ему нужно было убедиться, что Нил хочет его, прежде чем он даже предложит что-то. Но ещё до того, как он решил, как действовать, получив этот ответ, ему нужно было изучить несколько вещей, чтобы он мог насладиться своим последним разом с Нилом в полной мере, если ему удастся это. Ему нужно было спланировать и выяснить, что ему нравится и чего он хочет в постели, и что он может сделать без какой-либо подготовки, кроме своих инстинктов, совершенной памяти и внимательности. Ему нужно было выработать стратегию, изучить и подойти к этому ответственно. Он знал, что БДСМ — это не шутка, и что ему нужно относиться к этому серьезно. Доминирование требует этого. И он был готов. Приняв решение, Эндрю понял, что душ становится холоднее с каждой секундой, поэтому он быстро закрыл воду и вышел. Тщательно вытерся мягким полотенцем, почистил зубы и лег спать абсолютно голым. У Талии не было привычки заходить в его спальню, так что он мог сделать это спокойно, не беспокоясь о том, чтобы не травмировать психику ребенка. Полотенце упало с его бёдер на пол, когда он заполз под своё одеяло. Когда Эндрю устроился поудобнее, прямо перед тем, как его сморил сон, он понял, что теперь отметки за экзамен его учеников будет не единственным, что займет мысли до следующей субботы.