Танец над бездной

Впоследствии, когда Итану просили рассказать о достопримечательностях острова, она вперёд храмов называла местное белое полусладкое вино из небольшой винодельни на западном берегу. Лёгкое вино с нежным ароматом фруктов хранило золотой свет и ласковые поцелуи солнца вместо яростного пламени, которым опалило атраксианские ягоды. Ничто, кроме характерного оттенка вина, не напоминало об их родстве, и было сложно поверить, что эту лозу на Фиделис привезли с атраксианских равнин континента всего полтораста лет назад. Итана поделилась своим удивлением с пастором и потом с интересом наблюдала, как вытягивается его лицо. — Знание местных вин — редкое качество для дозорного, — заметил он. Они сидели в небольшом внутреннем дворе, заросшем вьющимися розами, а хвостом ходившая за Итаной Аркона спала в тени, прикрыв морду крылом. Отец Эммануил утверждал, что во дворе их разговору никто не помешает — оставалось надеяться, что это действительно так. — Мы много летаем по островам, — пояснила Итана. — Странно было бы не выяснить этих подробностей. Она почти даже не лукавила. Пастор внимательно посмотрел на неё поверх бокала с вином. — Почему вы уверены, что на Фиделисе уже рвалась Завеса? Итана пожала плечами. — Потому что мне об этом сообщили, отправляя сюда. — В таком случае, почему же вам не сообщили остальные детали? «Потому что наш капитан — придурок», — подумала Итана, но озвучивать не стала. Вместо этого она наклонилась, едва не перегнувшись через стол. — На то может быть несколько причин… — протянула она. — Скажем так, думаю, это своего рода проверка. Знаете, я не так давно служу в рядах Дозора. Может быть, у меня не так уж много опыта, но кое-что я знаю наверняка. — Что же? Итана растянула губы в хитрой улыбке. — Я хочу добиться большего, чем бесконечные полёты по островам, ища, откуда на этот раз выпустили голубей. Пастор кивнул. — Иными словами, у вас есть амбиции. — Иными словами, я хочу показать, на что способна. И со стороны капитана было весьма любезно дать мне такую возможность, — Итана покачала бокал в пальцах, глядя, как вино плещется о хрустальные стенки. — Мой долг — разобраться с проблемой Фиделиса самостоятельно, и это, как вы понимаете, весьма ответственная миссия. И я рассчитываю, что вы поможете мне пройти эти испытание. В конце концов, это в наших общих интересах. Некоторое время отец Эммануил смотрел на неё, словно сомневаясь. Затем он вздохнул, как пловец перед прыжком в ледяную воду. — Шестьдесят семь. — Простите?.. — Шестьдесят семь задокументированных случаев повреждения Завесы согласно нашего архива, — повторил он. Итана молча пригубила вино. — За какой период? — спросила она после паузы. — Последние два столетия. Всё, что охватывают архивы. — Это в среднем по трещине каждые два с чем-то года. Вы же догадываетесь, что это ненормально? Пастор грустно улыбнулся. — Это Фиделис, — произнёс он так, будто это всё объясняло. — И хоть кто-нибудь за двести лет пытался выяснить причину, по которой Завеса здесь рвётся, словно изношенный чулок? — Об этом вас нужно спрашивать, — резонно заметил отец Эммануил. — Но, насколько мне известно, Дозору так и не удалось понять, что здесь происходит. Известно, что фундамент храмов намного древнее стен, — он бросил на Итану многозначительный взгляд. — Так что кто знает… — Кто знает, что было здесь до храмового комплекса? — Итана покачала головой. — Резонно, однако сути не меняет. Я хочу покончить с прорывами на Фиделисе раз и навсегда. Что скажете? Мгновение пастор смотрел на неё молча, явно подбирая слова. — Это весьма… амбициозно, — произнёс он наконец. — И вне всякого сомнения, это благая цель, угодная богам. Какое содействие я могу вам оказать? — Мне нужны карты, — Итана принялась загибать пальцы. — Поэтажные планы храмов, карта прилегающей территории и координаты всех известных трещин. Или описания, если координат не найдётся. Помедлив, отец Эммануил кивнул. — Найду вам всё, что в моих силах. — Спасибо, — искренне поблагодарила Итана. Однако сдержаться было выше её сил, так что она не отказала себе в удовольствии спросить: — Вы не боитесь? Пастор удивлённо вскинул брови: — Чего именно? — Завеса, прорывы… — Итана сделала почти опустевший бокалом широкий жест, словно прорывы окружали её прямо во внутреннем дворе. — Разве Единству не полагается защитить нас от пламени Бездны? Раз трещины появляются прямо на святой земле, не значит ли это, что боги разгневаны и отвернулись от нас? Отец Эммануил слегка улыбнулся. — Нет, не думаю, что это так. — Как тогда это работает? — Боги посылают нам лишь те испытания, которые мы в силах вынести, — пастор бросил на Итану очень выразительный взгляд. — Многие прихожане понимают всё слишком буквально. Да, безусловно, боги защищают нас от ужасов небытия — но не напрямую. На то они и боги, чтобы действовать через поступки смертных, и сегодня Единство приносит нам спасение вашими руками. Некоторое время Итана размышляла над этим заявлением. — Звучит логично, — согласилась она наконец. — Тогда прямое содействие мне — ваш долг как пастора, верно? — Полагаю, что так. Итана кивнула. Это стоило обдумать. Такая позиция отдельных служителей церкви могла оказаться очень полезной. — Тогда давайте не будем откладывать исполнение их воли, — заявила она. — Я хочу поскорее увидеть всё, что может пролить свет на загадку Завесы на острове. — Разумеется, — согласился отец Эммануил. И неожиданно добавил: — Вы останетесь на церемонию принесения даров? — А когда она? — Сегодня, — он покосился на солнце, медленно ползущее высоко по небосводу. — На закате. Итана быстро прикинула время. При всей своей любви к архивам она едва ли справилась бы с планами комплекса раньше заката. К тому же, каждый час, проведённый на Фиделисе, лишал её часа в обществе остальных дозорных, чью компанию сложно было назвать приятной. А заодно отдалял тот миг, когда придётся вернуть капитану Аркону и сознаться в содеянном — или не сознаваться, если всё пройдёт гладко. Конечно, был ещё Тристан, но долгие годы в его обществе приучили Итану, что как раз он точно в состоянии о себе позаботиться. — Не могу пропустить такое событие, — ответила она наконец. — Раз уж воля богов привела меня сюда именно в этот день, отказаться было бы святотатством. Боги постарались, устроив к жертвоприношению закат потрясающей красоты. Синеву редких облаков оттенили по краю золотой окантовкой, а небо окрасили пурпуром, пока багровый шар солнца опускался за горизонт. Здесь, в тёплых морях, солнце садилось быстрее, чем на севере. Быстрее поднимались и луны, первая из которых уже карабкалась по небосводу, когда закатный свет затопил витражи центрального храма. Итана смотрела на церемонию с небольшого балкона у северной стены. Отсюда хорошо было видно розоватое пламя на алтаре внизу и разодетую толпу знатных паломников, допущенных внутрь храма. Те, кому не хватило знатности, денег или фанатизма, чтобы пробиться в здание этим вечером, слушали проповедь на центральной площади комплекса. Отец Эммануил стоял рядом. Когда Итана спросила, не полагается ли ему исполнять какие-то обязанности на грядущей церемонии, он со своим обычным спокойствием, за которым явно скрывались иные чувства, пояснил, что его сан недостаточен для службы в главном храме Фиделиса. А поскольку его преосвященство призвали на материк важные дела, разумеется, никак не связанные с трещиной в Завесе, отправлять церемонию будет его доверенное лицо. У Итаны были все основания полагать, что пастора просто приставили следить за ней на всякий случай, но она решила сделать вид, что совершенно этого не понимает. Догорающий закат заливал алым витражи в стрельчатых окнах храма, на которых трудолюбивые ремесленники выложили цветным стеклом разные аспекты Единства, популярные на континенте и островах. Итана смогла довольно уверенно опознать Фульгу с топором в руке, Маринну с лошадиной головой, змееподобную фигуру Приносящего Дождь и, конечно, трёхликий образ Матери Снов. Остальные витражи с её места разглядеть было сложно, либо солнце освещало их слишком ярко, чтобы можно было разобрать рисунок. Ярче всего пылало огромное витражное окно роза под аркой в западном крыле — солнечные лучи проходили через розовое и золотое стекло, осеняя храм потоком красноватого света. Кровавые отблески на белом камне… Итана помотала головой, отгоняя наваждение, и снова бросила взгляд на алтарь, вокруг которого уже раскладывали дары. Золотистое пламя танцевало на камне и тянулось своими язычками к чинно шагающим вокруг служителям. Хор а-капелла затянул гимн вечной славы, от которого Итане всегда хотелось спать. Этот гимн Единство явно унаследовало от кого-то из более цивилизованных богов вроде Амитат. Кого-то, чей культ не предусматривал здравой доли безумия с экстатическими ритуальными танцами, так любимыми на некоторых островах. Итана находила это непростительным упущением. Если уж все боги суть аспекты Единства, неужели нельзя было выбрать для официальной службы песню повеселее? Она подавила зевок и уставилась вниз, где бирюзовый огонь рвался вверх нетерпеливыми всполохами. Во всём этом — храме, службе, тоскливом пении невидимого хора, благовонном дыме и пропитанном закатом воздухе, — было что-то неправильное. Что-то, что однажды пошло не так, и с тех пор катилось по наклонной, даже не замечая этого. И, полагая, что движется вперёд, само себя толкало в бездну. Итана зажмурилась и устало потёрла виски кончиками пальцев. В бездну… Осенённая внезапной догадкой, она открыла глаза и, не мигая, уставилась на алтарь. Туда, где плясали язычки лилового пламени. — Святой отец, — прошептала она, предварительно толкнув пастора в бок, — а огонь на алтаре как часто должен менять цвет? — Он не должен, — прошипел в ответ отец Эммануил, явно недовольный слишком простым отношением Итаны к таинству, на которое её пустили посмотреть из ложи. — Почему вы… Итана толкнула его в бок ещё раз. — Алтарь! — шепнула она. — Смотрите на пламя! Теперь это сложно было не заметить. На её глазах пламя текло и переливалось, меняя цвет по всему спектру, словно решило поджечь радугу. Отец Эммануил охнул. — Боги, это же… Итана схватила его за плечо. — Остановите церемонию! — потребовала она. — Сейчас же. Он помотал головой. — Я не могу. — Можете. Это, — Итана махнула рукой, указывая на алтарь, — не огонь нашего мира. Ничто не должно в него попасть. Отец Эммануил отшатнулся от перил балкона, стряхивая её руку, и помотал головой. — Нет, это невозможно. Не сейчас…. — Потом поздно будет, — мрачно предрекла Итана. — Ладно, раз вы не можете, сейчас это сделаю я. Она перегнулась через перила балкона и уже набрала воздуха, чтобы крикнуть вниз, заглушая хор. Но опоздала. Первосвященник поднял над головой чашу благовонного масла и опрокинул на алтарь в тот самый миг, когда Итана выкрикнула во всю мощь лёгких: — Назад! Хор запнулся. Собравшиеся внизу паломники уставились вверх. Как свойственно всем гражданским, они искали источник приказа, вместо того, чтобы просто его выполнить и тем самым спасти свои шкуры. Служители церкви показали себя не лучше, задрав головы к балкону — но, по крайней мере, служки, тащившие следующую чашу, замерли, позволяя выиграть драгоценное время. Но было уже поздно, слишком поздно. Багровое пламя взметнулось к потолку, пожирая пролитое масло. В доли секунды оно взлетело вверх по густой масляной струе и перекинулось на чашу, схватив её в пылающие тиски. Вслед за чашей настал черёд первосвященника. Тот не сразу понял, что горит. Лишь спустя долгую секунду на его лице проступило выражение ужаса, и он закричал, но длинный язык пламени тут же нырнул ему в рот, превращая вопль в бешеный визг, который неспособна была издать человеческая глотка. Пламя охватило его изнутри. Сполохи нездешнего огня вырвались из глаз и ушей, охватив голову пылающей короной. Облачение превратилось в пепел. Кожа засветилась изнутри, вскипела, пузырясь, как убегающее молоко, и стекла на пол, обнажая скелетные мышцы. Кости начали плавиться и выгибаться под немыслимым углом, меняя изувеченное тело. Искажая его. Превращая в нечто иное. Люди вокруг не видели этого. Лишь некоторые оглянулись, услышав крик, и теперь стояли заворожённые, не в силах пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы принять меры. Остальные тупо пялились вверх, на Итану. Они ещё не понимали, что произошло, и едва ли вообще были способны понять. — Пожар! — рявкнула Итана, радуясь, что хор стих. Её голос свободно разносился под сводами, которые сделали бы честь сангинской опере. — Все на выход! Бегите! В толпе наконец наметилось движение. Ближние к алтарю ряды надавили на дальние, пробиваясь к выходу. Итана оглянулась в поисках самого короткого пути с балкона, когда кто-то схватил её за плечо. — Что вы делаете? — спросил отец Эммануил, который, кажется, тоже не вполне понимал всю серьёзность происходящего. — На площади море народу. Будет давка… — Это будет давка из живых людей, — огрызнулась Итана, стряхивая его руку. — А здесь сейчас будет толпа упырей! Потустороннее пламя не теряло времени даром. Оставив первосвященника, точнее, то, что от него осталось, корчиться на полу, оно ужом скользнуло к ближайшему служке. Тот попытался отмахнуться рукой, и пламя жадно вцепилось в рукав, пробираясь под свободное облачение. Бедняга закричал, превратившись в огненный столп. Беззвучно, без дыма и искр, багровый огонь рванулся к потолку. — Эвакуируйте отсюда всех, — бросила Итана пастору, перебираясь через перила. Балкончик был невысоко, так что она повисла на руках, цепляясь за лепнину, и, выдохнув, разжала пальцы. Приземление на каменный пол сложно было назвать приятным, но Итана много раз прыгала с пегаса, ещё не опустившегося на землю, так что была к этому готова. Она сразу же вскочила на ноги, увертываясь от бегущих в панике служителей церкви. Это был хороший знак — они могли бежать, жаль только, что делали это слишком поздно. Ни на что не надеясь, она, тем не менее, прижала пальцы к губами и громко свистнула. Эхо подхватило свист и протащило его под высокими сводами. Шансы на то, что Аркона за стенами храма услышит его, а услышав — поймёт команду, были малы, но попытаться стоило. Сделав это, Итана выхватила нож и быстро начертила на ближайшей колонне охранную руну. Перевела дух, бросила быстрый взгляд на алтарь, с которого расползалось пламя, пожирая приготовленные в жертву дары, и побежала к следующей колонне. Она мало задумывалась над тем, что делать. Установить периметр было приоритетной задачей, уж точно более важной, чем пытаться спасти неспасаемое. «Я должна была понять раньше», — мелькнула в мозгу отчаянная мысль. Итана отогнала её подальше. Не сейчас. У неё будет время пожалеть о содеянном, когда она переживёт эту заварушку — если переживёт. Бескожее существо с неестественно длинными конечностями скорчилось на полу возле алтаря. Запекшаяся кровь покрывала всё его тело, трескаясь при каждом движении. Существо тихо выло на одной ноте, такой же заунывной, как недавний хор. «Если бы я поспешила, он мог быть жив», — подумала Итана, быстро чертя руну на следующей колонне. А, может быть, и нет. Может быть, он бы не послушался. Но так хоть совесть осталась бы чиста. Она двигалась быстро, торопясь окружить источник опасности защитным кольцом. И всё же не успевала. Пламя уже перекинулось на другого служку, ползло по каменным плитам пола, торопясь вырваться из очерченного периметра. Но даже если закончить круг, надолго его не хватит. Руны прогорят довольно быстро, и что тогда? Это был тот самый момент, когда, по условиям, не принятым капитаном, Итана должна была развернуться и вызывать на себя подкрепления. Но теперь она и не могла это сделать. К прибытию подкреплений огнём уже был бы охвачен весь храм. Вслед за живой материей загорелась бы неживая. За органикой — неорганика. Затем вода, воздух и, наконец, само время. Итане не хватало одной руны, чтобы замкнуть контур, когда существо, некогда бывшее первосвященником, со стоном поднялось на ноги. Коричневая корка засохшей крови посыпалась с его тела на пол. Руками, на которых теперь было по четыре дополнительных сустава, оно схватило пригоршню огня и, быстро ускоряясь, побрело к выходу из круга. Нож Итаны чикнул по камню и едва не вылетел из руки. Она сжала рукоять крепче, дорисовывая последние черточки. Даже бросившись сейчас вперёд, она бы не смогла остановить удирающую тварь, за которой как шлейф стелилось по полу пламя. Если бы только с ней были те самые подкрепления… Увы, сейчас она осталась одна. Помощь пришла с неожиданной стороны. Раздался ужасающий грохот и звон бьющегося стекла. Итана инстинктивно закрыла голову руками и бросилась за колонну, в ближайшее доступное укрытие. В очередной раз выучка спасла ей если не жизнь, то здоровье. Из западного придела дождём хлынули осколки цветного стекла, а затем среди хлопанья крыльев раздался торжествующий крик пегаса. Итана подняла голову. Окна розы больше не было, и место, где оно когда-то находилось, щетинилось осколками стекла и обломками каменного кружева. Последние лучи закатного солнца теперь беспрепятственно лились в храм. Аркона промчалась под сводами, как огромная птица, заложила вираж и практически влетела в бредущее коленями назад существо, отбросив его далеко внутрь круга. Пламя ударило ей в грудь, и кобыла взвилась на дыбы, широко раскинув крылья. Язычки пламени врезались в рыжие перья и опали. — Я тебя потом расцелую, — пробормотала Итана, подбегая к колонне, чтобы начертить последнюю руну. Кобыла изогнула шею и всхрапнула, широко раздувая ноздри. Затем она обежала защитный круг пружинистой рысью, высоко поднимая ноги. Полураскрытые крылья угрожающе торчали над её спиной, а хвост оказался задран почти вертикально. Руны вспыхнули, соединяясь серебристыми нитями, и на время отрезали пламя и его жертв от уцелевшей материи. Итана перевела дух и рукавом вытерла со лба пот. Кто-то окликнул её по имени. Оглянувшись, она увидела отца Эммануила, который неуверенно, но всё же шёл в направлении алтаря. Такая храбрость со стороны священника заслуживала восхищения. Пастор тяжело дышал, на бледном лице блестела испарина. — Что это? — спросил он, бессильно указывая то ли на объятый огнём алтарь, то ли на слабо мерцающий рунический круг. — Это — пламя Бездны, и это не фигура речи, — предельно кратко пояснила Итана. — Нет, Завеса здесь не нарушена, хотя и тонка. Нет, я не знаю, откуда оно взялось. Да, у меня есть гипотеза. Послышался цокот копыт, и Аркона подошла к ней, чтобы обнюхать волосы. Итана почесала её под крылом. — Вы остановили его? — тихо спросил священник. Итана покачала головой. — Руны прогорят минут через десять, — сообщила она как можно более спокойным тоном. — И тогда его уже ничто не остановит. А за это время я должна придумать, как погасить эту мерзость. Что горит на алтаре? — Что горит? — удивлённо переспросил отец Эммануил. — Ну да, что? Вы же не дровами его топите. Только не надо мне рассказывать про священный огонь и прочую ерунду, даже самое святое пламя не горит без топлива. Пастор серьёзно кивнул. Он быстро приходил в себя. — Это газ, подаётся на решётку жертвенника по трубам из подвала, — он показал куда-то себе под ноги. — Его возжигали от факела из Церкви Обета и… — Да хоть молнию ловили, это не важно, — отмахнулась Итана. — Откуда подаётся газ? Пегас туда пролезет? Отец Эммануил покачал головой. — Сомневаюсь. Коридоры очень узкие. — Отлично, — бросила Итана, хотя ничего хорошего в этой новости не видела. — Аркона, остаёшься здесь и охраняешь этот костёр. Если что-то полезет наружу — убей. Если полезет внутрь — тоже убей. Кобыла фыркнула. Итана не тешила себя надеждой на то, что пегас много понимает, но слова «останься» и «охраняй» Арконе явно были знакомы. И, судя по довольному фырканью, глагол «убей» ей уже тоже слышать доводилось. — Идёмте, — поторопила Итана священника. — У нас мало времени, и то скоро сгорит. Следующие несколько минут они бежали по лестницам, ширина которых при других обстоятельствах позволила бы разве что ползти. Технические ходы под храмом, как и говорил пастор, были узкими. Временами Итана задевала локтями гладкий камень, отполированный до блеска сотнями тех, кто прошёл здесь до неё. — Это здесь, — произнёс отец Эммануил, и узкие переходы вдруг закончились. Они вышли, если не сказать — вывалились, в рукотворную пещеру, высеченную посреди скалы. После узких лестниц она показалась Итане огромной. Медная труба, изгибаясь, уходила одним концом в потолок, а другим упиралась в колодец посреди пещеры. Вернее, в то, что было колодцем. Теперь это место больше всего походило на земляную печь. Основание трубы пылало всеми цветами, которые смешивались, искажались и превращались во что-то иное прямо на глазах изумлённого наблюдателя. Итана шагнула вперёд, и ноги по щиколотку зарылись в серую пыль. Лишь спустя долгие мгновения она поняла, что это пепел. Толстый слой пепла укрывал весь пол пещеры. А Бездна пылала, разверзнутая прямо здесь. Времени на сомнения не осталось. Время уже горело, плавилось и утекало сквозь пальцы. Итана закрыла глаза, глядя перед собой иным зрением. — Она там, — прошептали её губы. — Внутри колодца… Прорыв не был похож на обычные трещины в истончившейся Завесе, вроде той, что она уже видела сегодня на Фиделисе. Он был похож на лоскут материи, оторванный от штанов зацепившимся за гвоздь школяром. Рана в ткани вселенной была достаточно большой, но её можно было легко закрыть. Вот только для того, чтобы зацепить нить за лоскут, приблизиться надо было почти вплотную. Итана медленно выдохнула и потянулась за спину, туда, где в заплечных ножнах, чтобы не болталась в полёте, висела шпага. В сердце до последнего теплилась надежда, что до её применения всё же не дойдёт. Теперь эта надежда развеялась как дым. Гранаты на эфесе влажно сверкнули, когда Итана выставила перед собой обнажённый клинок. — Эта вещь… — начал отец Эммануил, который, похоже, что-то заподозрил. — Фамильная реликвия, — бросила Итана. — По наследству досталась. Она шагнула вперёд, и пламя не-реальности рванулось к ней, чуя добычу. Итана крутанула запястье, отбивая язычки пламени самым кончиком клинка. У огня, в отличие от ударов настоящего оружия, не было веса, так что шпага почти не отклонялась при защите. Это позволяло быстро отбивать атаку с двух сторон сразу, не позволяя огню сомкнуться за спиной. Итана сделала шаг вперёд. Потом ещё один. Кожу на лице пощипывало. Она зажмурилась — другое зрение позволяло видеть пламя даже сквозь сомкнутые веки. И здесь, где глаза больше не отвлекали, она могла ясно различить контур прорыва. Поднять свободную руку. Выдохнуть. Набросить нить на серебристый лоскут чего-то прохладного, мягкого и при этом упругого на ощупь, звенящего, как хрустальный родник где-то далеко в лесу… Итана с шумом вдохнула воздух. Вблизи пламени его было до обидного мало, словно кислород сгорел, как в настоящем огне. Она рванула нить на себя, так что та больно врезалась в пальцы. Пламя взвыло и бросилось к ней с утроенной силой. А Завеса всё не поддавалась. Она попятилась, изо всех сил натягивая нить свободной рукой. Казалось, она пытается сдвинуть гигантскую баржу, буксируя её шёлковым шнурком. Нить впилась в руку так сильно, что на миг Итане показалось, будто она вот-вот по-настоящему прорежет пальцы. Воздуха не хватало. Пульс бешено стучал в висках, изгоняя из головы все остальные звуки. Итана открыла глаза, но в них была только тьма, в глубине которой слабо мерцал прорыв Завесы. Лоскут лежал на нём неровно, позволяя пламени небытия просачиваться с той стороны, отравляя реальность. Чтобы закрыть его полностью, нужно было натянуть ещё совсем чуть-чуть. Но сил уже не было. Итана почувствовала, как подгибаются ноги. Она опустилась на колено. Нить тянула за пальцы, выворачивая левую руку из сустава. Боль глушила последние рациональные мысли. И вот тогда они вернулись. Голоса, что она слышала днём возле трещины, зазвучали снова. «Ты ничего не сможешь сделать, верно?» — спросили они. «Ты снова проиграла», — сказали они. «У тебя только один путь, — звали они. — Сделай шаг». «Сделай шаг, ведь это так просто». «Там больше никогда не будет больно». «Ты больше ничего не вспомнишь». «Всё просто закончится». «Помнишь, как было до твоего рождения? Будет точно так же». Длинный язык пламени скользнул вдоль клинка и коснулся S-образной дужки перед эфесом. Гранаты вспыхнули так, что Итана увидела их, несмотря на темноту в глазах. Рукоять раскалилась, обжигая ладонь сквозь толстый слой кожаной обмотки. — Я не сдаюсь, — прошипела Итана сквозь стиснутые зубы. — Не сегодня. Последним рывком она вытянула правую руку вперёд и обернула серебристую нить вокруг эфеса шпаги. Гранаты горели и пульсировали в бешеном ритме, словно крошечные сердца. — Не сегодня, — повторила Итана, перехватывая оружие за сильную часть клинка. Острые грани впились в ладонь, но она не почувствовала боли. Что-то горячее растеклось по руке. Капли сорвались с кончика клинка и упали на покрытый пеплом пол. Итана рванула шпагу на себя изо всех сил, и Завеса неожиданно поддалась. С шорохом, похожим на шелест пергамента, лоскут занял своё место, надежно закрывая бытие от пламенеющего безумия той стороны. Пламя вздрогнуло в последний раз и погасло, погружая пещеру во тьму. Итана разжала сведённые судорогой пальцы на клинке и, прижав шпагу к груди, рухнула на спину. Облако пепла, поднятое её вознёй, должно быть, зависло в воздухе, а потом начало медленно оседать. Пепел был везде, садился хлопьями на лицо, лез в нос, а глаза она старалась не открывать — толку от этого в темноте всё равно не было. Ещё одно тело опустилось на пол рядом с ней. — Вы пролили кровь в святом месте, — заметил отец Эммануил. Итана отмахнулась бы от него, если бы этот красноречивый жест можно было увидеть. — Моя кровь, где хочу, там и проливаю. Она сжала и разжала ладонь. Боли не было, а запекающаяся кровь не стягивала кожу. Она знала, что, если взглянет сейчас на руку, то не увидит и следа от прикосновения к клинку — но пастору, пожалуй, не стоило знать этих деталей. — Не задалось наше с вами деликатное дело, — добавила она. — Даже думать не хочу, какой длины рапорт придётся по нему писать.