Танец над бездной

— Идиотская идея, — сказал Сол, глядя на Итану с чем-то средним между непониманием и искренним восхищением — как ей только удалось додуматься до такой глупости. — Самая идиотская из тех, что я слышал. Итана подняла на него тяжёлый взгляд от расстеленной на столе карты. Один край карты был придавлен книгой в толстом переплёте, другой она держала коленом. — Но ты о ней слышал, — произнесла она. — Капитан на такое никогда не пойдёт, — протянула Рони. — И церковь не пойдёт тем более. Но мысль-то здравая. Эрна молчала, глядя на них со своим обычным безразличием, и крутила на пальце кончик русой косы. Итана позвала её больше из вежливости, просто чтобы весь отряд был в сборе. Она предпочла бы устроить брифинг с командирами отрядов, но переловить их оказалось ещё сложнее, чем убедить Рони, что план заслуживает обсуждения. — Никто в здравом уме не будет отрывать целое отделение Дозора, чтобы посадить его на острове, где пасётся толпа паломников, — Сол бросил на Итану снисходительный взгляд, и той захотелось опустить что-нибудь тяжёлое на его бритую голову. — Новичку, конечно, не понять, но это не единственное слабое место на свете. Давай у каждой трещины в Завесе сразу по отряду посадим, нет, по гарнизону. Вдруг что? Итана потянулась, разминая плечи. Колено тем временем продолжало держать карту. — А тебя не смущает, что мы там и сидим? — Что? Давя довольную усмешку, которая тут была лишней, она ткнула пальцем в север Внешнего кольца. — То, опытный ты боец. Мы и сидим гарнизоном у самого слабого места в Завесе, на расстоянии дневного перелёта от него. Там, за Плато Морганы, Завеса истончается настолько, что нормально жить на этих островах могут только пегасы. Сол недоверчиво уставился на карту. — Ну и причём тут мы? — Притом, что мы — первая линия обороны в случае, если оттуда что-то полезет, — вздохнула Итана. — Увы, в наше благословенное время других линий, кроме первой, просто нет. Рони откашлялась, привлекая внимание. — И на основании этого ты предлагаешь посадить отряд Дозора на Фиделисе, чтобы он раз в пару лет закрывал образующиеся там трещины? — Это раньше они там раз в пару лет появлялись. Итана убрала колено со стола, позволяя карте резко свернуться, и потянулась за следующим свитком. У неё было много времени, чтобы подготовиться к этому брифингу — пожалуй, даже слишком много. Возвращение с Фиделиса трудно было назвать триумфальным. Безусловно, это была ещё одна победа, ещё один день, вырванный человечеством из лап небытия. Что-то такое и сказал капитан, прежде чем озвучить Итане, каким будет её наказание. Не то чтобы она совсем не ожидала такого исхода. Скорее, на что-то подобное она и рассчитывала. Проступков было совершено достаточно, начиная от угона пегаса и заканчивая срывом «деликатного дела», которое обернулось кошмаром с человеческими жертвами. С другой стороны, предписанного уставом алгоритма действий в таких случаях не существовало — Итана не поленилась убедиться в этом. Так что капитану стоило поблагодарить её хотя бы за то, что Фиделис вообще остался торчать над поверхностью океана. Однако и пустить дело на самотёк было невозможно — это означало бы потворство её фокусам. В результате капитан избрал для неё меру наказания, которую сам, вероятно, мог считать даже поощрением хорошей службы. Скорее даже считал наверняка, хотя и не мог сказать об этом вслух. Он отстранил Итану от полётов. Сложно было придумать более циничный способ наказания. Вдвойне циничный, потому что не меньше половины дозорных после этого не поленились поздравить её с временным избавлением от нескончаемых патрулей. И пожаловаться, куда без этого, что теперь в одиночные вылеты под крутым углом к ветру придётся тащиться им. Словом, у Итаны оказалось очень много свободного времени, которое нужно было занять хоть чем-то. Она развернула новый, ещё не потемневший свиток на столе. — Что-то не помню у нас такой карты Фиделиса, — подала голос Эрна. — Откуда? — Я срисовала, — отозвалась Итана. — С оригинала на Фиделисе. А теперь смотрите. Вот это, — она ткнула пальцем в отмеченную алыми чернилами точку, одну из многих, пестревших в западной оконечности острова, — наши прорывы и даты, когда их нашли. Я в столбик выписала, чтобы Солу было понятнее. Она шлёпнула поверх карты листок с ровным столбцом дат. — Ну, лучшие умы Дозора, кто видит, в чём проблема? — У тебя почерк слишком хитровыделанный, в нём проблема, — пожаловался Сол. — Вот это четыре или девять? — Это восемь, — Итана ткнула пальцем в последние числа в ряду. — Мы не знаем точной даты появления последнего закрытого прорыва, так что я считаю ею тот день, когда его нашла. — И разнесла храм, — добавила Рони. Итана на мгновение прикрыла глаза. — Ты действительно натворила то, о чём говорят? — на покрытом шрамами лице Сола проступило что-то, похожее на благоговение. Тревожный признак. — Ты же разбила окно розу! Шестьсот лет стояло!.. — Вообще-то, это кобыла постаралась, — хмуро напомнила Итана. — И от кого-кого, а от тебя я меньше всего ждала плача по утраченным культурным ценностям. Эрна прищурилась. — Ты и вечный огонь на алтаре погасила, — тихо сказала она. — А что этот вечный огонь сделал с почтенными служителями церкви до того, как я ему прикрыла задвижку, вам тут рассказать не забыли? — Итана скрестила руки на груди, и только что раскатанная на столе карта с шорохом свернулась в трубку. — Нужно было оставить как есть и подождать, пока целая толпа паломников, сбежавшихся на праздник, превратится в стадо упырей? Попросить кобылу найти менее ценное окно нужного размера, пока это ваше святое место догорает, как щепка? Рони примирительно подняла руку. — Эй, не буянь. Никто не отрицает, что заварушка вышла знатная. Итана окинула команду тяжёлым взглядом. — Она вам покажется ерундой на фоне следующей. Смотрите на даты. Интервалы между прорывами сокращаются от года к году. Что это значит? Сол задумчиво потёр лоб. — Что они будут происходить чаще, да? Скрипнув зубами, Итана повернулась к Рони. — Слушай, только честно — ты взяла его в отряд за красивые глаза? Та пожала плечами, но, когда она заговорила, в голосе слышалось плохо сдерживаемое веселье. — Он зато хорошо дерётся. — Мы тут все хорошо дерёмся! — отрезала Итана. Она немного покривила душой — за всё время, проведённое в Дозоре, видеть Эрну в драке ей пока не приходилось. — Не понимаю, как это должно помочь нам в деле охраны Завесы. — Помогает мало, — согласилась Рони. — Зато очень помогает в деле сохранения своих жизней. Ну а от живых дозорных в плане сохранения Завесы толку побольше, чем от мёртвых. Тут крыть было нечем. Даже Итана не могла не признать, что живого Сола можно хотя бы толкнуть к прорыву и выиграть немного времени, пока эфирное пламя разрушает его душу и тело. — Интервалы уменьшаются, — она постучала по столу. — А значит, Завеса слабеет. И в скором времени её порвёт так, что у святых отцов не будет двух недель для отправки секретных писем в Дозор. У них и часа может не оказаться. Повисла пауза. Итана переводила взгляд с одного дозорного на другого, пытаясь понять, насколько впечатлили её слова остальное отделение. Рони первой нарушила молчание. — Ну? — поторопила она. — И что ты предлагаешь? — Две меры, — Итана показала два пальца. — Во-первых, как я уже сказала, разместить отделение на Фиделисе. Это выиграет нам много времени, а оно очень понадобится, когда там всё-таки рванёт. А во-вторых — поднять архивы. — Что? Эрна подняла голову и посмотрела на Итану в упор — едва ли не впервые за всё её время в Дозоре. Зрелище было неординарное. Должно быть, при рождении её глаза были серыми, но время и близость той стороны сделали своё дело, и теперь на серой радужке расцвёл широкий золотой ободок. Для себя Итана определила возраст Эрны как немного за сорок, но ей могло быть и меньше. Татуировки, которые ещё читались, намекали, что она была на каторге, а крепкие, жилистые руки с до сих пор заметными мозолями позволяли заподозрить галеры. В Дозоре очень не любили брать в отряд тех, кто был чувствителен к силам по ту сторону Завесы. Но, видимо, Эрна действительно очень хорошо дралась, и Рони не смогла устоять. Теперь у Итаны возникло смутное чувство, что она рискует вскоре очень детально это выяснить. — Поднять архивы? — повторила Эрна. — Архивы Дозора? — Именно их, — Итана позволила себе победную улыбку. — Они запечатаны, знаю. Но я уверена, что церковь очень дорожит своими храмами и санкционирует это, если на кону будет стоять спасение Фиделиса. Мы должны знать, почему Завеса там разрушается, и другого способа выяснить это — нет. — Отличная идея! — подала голос Рони. Она от души хлопнула Итану по плечу. — Роскошная. — Ага, — согласился Сол. — Не понимаю, чего мы раньше-то так не сделали? Эрна покачала головой. — Это не лишено смысла, — признала она. — Даже жаль… Итана нахмурилась. — Жаль? Эрна оглянулась на остальных. — Может быть, всё-таки скажете ей? Или так и продолжите издеваться? — А чего мы-то? — удивился Сол. — Сама и говори. — Итана, — Эрна сцепила длинные пальцы в замок и обращалась больше к ним, чем к собеседнику, — архивы — это миф. — Ты правда думаешь, их не могут открыть из-за запрета? — подхватила Рони. — Это Дозор, оглянись по сторонам — какие запреты тут вообще исполняются? Существуй архивы, их бы давно расковыряли. Итана почувствовала, как пальцы сами собой сжимаются в кулаки. — У меня другая информация. — Ну так плюнь своему источнику в лицо, — Сол хмыкнул. — Нет никаких архивов. Забудь. — Их никто никогда не видел, — тихо произнесла Эрна. — Поверь, их искали, и не раз. Просто не нашли. Можешь поискать сама, пока тебе снова не разрешат летать, но учти, Борей — очень большая крепость. — Это просто утешительная сказка для самых маленьких дозорных, — вздохнула Рони. — Вроде как есть архивы, и если что… Легенда. Их много наивных дураков искало. — Спасибо за комплимент, — отозвалась Итана. — Когда наивный дурак найдёт ваши несчастные архивы, вы мне проставитесь. Все вы. — Без проблем, ищи, — Рони широко развела руками. — Люблю беспроигрышные пари. — А пока, — продолжила Итана, — нам остаётся только разместить отделение на Фиделисе. — А капитан об этой гениальной идее уже знает? Итана выразительно подняла бровь. — Я полагала, мы пойдём обсуждать это с ним всем отделением, — произнесла она, бросив на Рони внимательный взгляд. — Включая командира. Та только покачала головой. — Это твой великий план, ты и разбирайся с капитаном, — она пожала плечами. — Может, он согласится? Мы тогда с радостью подчинимся. На Фиделисе потеплее, чем здесь, и вроде бы ещё осталась парочка древних витражей. Века назад над Бореем не было видно звёзд. Небо никогда не темнело здесь, залитое вечным светом негасимого пламени. Свет струился из огромных окон фонаря — последнего яруса самой высокой башни Борея. Самой высокой башни севера, если уж на то пошло. Маяк вырос на этих скалах задолго до тех лет, когда первые дозорные обосновались на острове. Задолго до того, как поднялись стены Борея. Скорее всего, его возвели в эпоху, когда Дозора ещё вовсе не существовало, а остров Салерно не превратился в бурлящую каверну на изрезанной шрамами ткани вселенной. Высокий свод фонаря не поддерживала ни одна колонна. Согласно легендам, когда-то над ним поднимался купол из сапфирового стекла. Теперь купола не было, и над окнами темнела обычная крыша. Люк в западной части позволял выбраться на неё по верёвочной лестнице — или спуститься, если кто-то из дозорных по ошибке посадил пегаса именно на эту крышу. Древний алтарь, на котором когда-то пылало негасимое пламя, горевшее ярче звёзд, покрылся толстым слоем пыли. Пыль в башне Маяка всё время напоминала Итане пепел. Возможно, на самом деле так и было. Она опустилась на каменный пол у алтаря, прислонившись к нему спиной. В фонарь редко кто-то поднимался. Бесконечные лестницы с истёртыми ступенями и неудобная для посадки крыша делали Маяк самой негостеприимной башней Борея. Здесь даже мусора скопилось не так уж много — несколько гнилых досок, иссохших и готовых рассыпаться в труху, старый башмак с оторванной подмёткой, крысиный скелет у северного окна… Итана скользнула по ним взглядом и кивнула, как старым знакомым. Маяк хорошо отражал состояние Дозора. Никому ничего не нужно. Никто ничего не сделает. Огонь давно погас, и новый никогда не загорится. Однако он крепок и простоит ещё века, прежде чем рассыплется в прах. Итана мрачно усмехнулась. Бессмысленно было отрицать очевидное — к ней самой всё это относилось в той же степени. Они с Маяком хорошо дополняли друг друга. Их время прошло, пламя погасло, а существование утратило смысл — но они продолжали стоять, бессильные свидетели разрушения своего мира. Нужно было что-то делать. Встать, пойти к капитану, просить об аудиенции, убеждать, что на Фиделисе нужно посадить отделение Дозора. Что архивы существуют, и их нужно найти. Что остров в опасности, но его можно спасти, за него нужно бороться и делать это сейчас, а не когда будет слишком поздно. Однако вместо этого Итана сидела в башне Маяка, прислонившись виском к холодному камню древнего алтаря. Нужно было встать и идти. Но не хотелось. Не хотелось ничего, разве что взвыть от отчаяния и ударить по камню в бессильной злобе. Бить до тех пор, пока с костяшек пальцев не слезет вся кожа. Может быть, тогда стало бы легче. Когда-нибудь непременно стало бы. Нужно было просто дождаться этого момента. В конце концов, теперь, впервые за долгое время, у неё появилось что-то, похожее на цель. Защитить Фиделис. «Я должна справиться», — сказала себе Итана. Даже в собственной голове это не звучало убедительно. «Я должна…» Она закрыла глаза. Серебристая пелена Завесы моментально проступила перед внутренним взором. «А почему, собственно, я?» «Почему всегда я? Потому что мне не всё равно? А если мне будет так же наплевать, как и всем остальным?» Завеса перетекала, изгибалась и струилась, напоминая одновременно тонкую ткань и тугую струю льющегося с камней родника. Итана протянула руку и коснулась её пальцами. Ничего. Она ничего не чувствовала. Ни дрожи воздуха, ни покалывания на коже. Никаких голосов в голове, кроме собственного. «Мне тоже всё равно». Она вспомнила голоса, которые слышала у прорыва, но здесь, в стенах Борея, за прочной пеленой Завесы, они были только воспоминанием. «Ты ничего не сможешь сделать, верно?» «Верно, — согласилась Итана. — Я ничего не смогу сделать. У меня нет здесь никакой власти. Даже собственная жизнь мне больше не принадлежит». Она посвятила свою жизнь Дозору, когда присягала. Но кое- что осталось. Эта мысль не была неожиданной — за время, проведённое в Борее, она приходила уже множество раз. «Жизнь я отдала Дозору, но смерть оставила себе». Мысль о смерти была приятной сама по себе, так что Итана улыбнулась, смакуя её. Это давало иллюзию контроля. Пегасы летают высоко. Она всегда могла просто отстегнуть обвязку, перекинуть ногу через крыло и закрыть глаза. И больше не будет ничего. Несколько мгновений последнего полёта — и всё закончится. Никаких вопросов, никаких ответов, только пустота и покой. Смерть была желанной, но недостижимой целью. Итана находила в этом некую горькую иронию. Каждый раз, стоило ей оказаться на волосок от гибели, как выяснялось, что именно в этот момент она не может позволить себе такой роскоши. Умирать, бросив незаконченные дела, было бы непростительно. А стоило покончить с этими делами, как опасность исчезала сама собой. Но ведь однажды ей должно было повезти, верно? Итана открыла глаза и уставилась на свои руки. Пальцы сжались в кулаки с такой силой, что костяшки побелели. Один шаг — и всё закончится, верно? Так ведь говорили голоса с той стороны? Она покачала головой. Один шаг — и всё. Но сейчас нельзя. Сейчас нужно было подняться, отряхнуть серую пыль с серой формы, навесить на лицо обычное выражение вежливого презрения ко всем вокруг и идти. Идти к капитану, идти на поиски несчастных архивов, идти в Гнездо чистить перья пегасам, раз уж вылеты под запретом. Всё по порядку. Сначала надо было встать. Совсем несложное занятие для того, кто только что, не запыхавшись, влез на самый верх Маяка. Итана подумала об этом, но так и не двинулась с места. Усилием воли она заставила себя разжать кулаки. Пальцы затекли и ныли, разгибаясь со скрипом, словно давно не смазанный механизм. Она вытащила нож из-за голенища. Нож был отголоском иной эпохи, поверх булатного узора вилась полустёртая золотая филигрань. Подумав, Итана распустила шнуровку на сапоге. Умирать сейчас было нельзя, но она и не собиралась. Острое лезвие прочертило на голени тонкую линию. Мгновением позже линия окрасилась алым. Итана задумчиво смотрела, как кровь по капле наполняет порез, поднимается над ним куполом и растекается по коже тонкой паутинкой. Потом она прижала лезвие снова. Боли не было. Острая кромка резала почти неощутимо. Неглубокие порезы быстро заполнялись кровью, пока она водила ножом по телу, вычерчивая узоры. Кровь по капле сочилась из свежих ранок, стекая в сапог. Иногда тяжёлые капли падали в пыль, оставляя тёмные следы. И хотя кожа под коленом напоминала теперь кровавое месиво, Итана улыбнулась. Она смотрела на окровавленный нож, чувствуя, как отчаяние отступает. И тугая пружина в груди, стянувшая рёбра так, что больно было дышать, понемногу расслабляется. Кровь залила развязанный сапог и теперь медленно текла на пол. «А теперь, — повторила себе Итана, словно пролитая кровь могла придать силы её словам, как заклинанию, — вставай». Как ни странно, это сработало. Медленно, опираясь на алтарь, она поднялась на ноги. Это должно было выглядеть крайне нелепо, но кому, кроме пегасов, было увидеть её в фонаре? Обернувшись, Итана положила окровавленный нож на алтарь и наклонила голову, ожидая, что будет. Не было ничего. Впрочем, она и не ожидала иного. Повинуясь странному порыву, она уселась на камень, а потом взобралась на него с ногами. Кровь запятнала древнюю реликвию, но белое пламя так и не вспыхнуло, чтобы испепелить её следы. Итана вздохнула. — Не стоило и надеяться, что сработает, — сказала она вслух. — А жаль, я бы… Она осеклась, увидев нечто новое. Гладкий, отполированный до блеска камень оказался вовсе не гладким. Там, куда упали капли крови, он был выщерблен, словно какой-то вандал решил испортить постамент роскошного памятника, выбив на нём свои инициалы. Их не было здесь ещё мгновение назад, Итана могла в этом поклясться. Проверяя догадку, она схватила нож и плашмя провела им по изуродованной ноге, сдирая корку запекшейся крови. Свежие капли упали на камень, проявляя новые контуры. На отполированной поверхности проступали руны. Очень знакомые руны. Итана готова была поклясться, что уже видела точно такие же, и не раз. Может быть, она давно уже оставила мечту стать художницей, как и много других наивных мечтаний, которые оказались похоронены в прошлой жизни. Но намётанный глаз было не обмануть, зрительная память осталась прекрасной. Она не сомневалась, что эти руны и те, увиденные прежде, вывела одна и та же рука. Ещё бы можно было разобрать, что там написано… Нужно больше крови, пришла мысль из самого дальнего закутка сознания. Намного больше. Почти не сознавая, что делает, Итана зубами закатала рукав, открывая предплечье. Она никогда не касалась ножом рук, на руках порезы были бы заметны. Начались бы вопросы, догадки, а расспросы о таких вещах она ненавидела. Теперь это казалось неважным. Кончиком ножа она поймала хорошо заметную под светлой кожей вену и выдохнула, готовясь сделать глубокий разрез. Но не успела. На самом краю зрения мелькнула тень, и чья-то рука поймала её за локоть. Охнув от неожиданности, Итана подняла голову. Тристан стоял рядом, крепко держа её за вооружённую руку. Он казался смертельно бледным, как и всегда, когда возникал из ниоткуда. Но хватка на плече Итаны была железной. Выдержав её взгляд, он медленно покачал головой. — Я просто хочу прочитать эти проклятые руны! — заявила Итана, уже понимая, как глупо это звучит. Как минимум, она сидела на алтаре с ножом в руках, да ещё столь очевидно направленным на себя. И уже в крови. Хватка ослабла. Затем Тристан отпустил её руку, но по-прежнему не сводил глаз с ножа. Итана перевела дух. — Я не собираюсь вскрываться здесь, хотя, признаю, хотелось бы, — добавила она уже спокойнее. — Мне просто нужна была кровь. Не меняясь в лице, Тристан завернул рукав и протянул ей своё оголённое запястье. Она покачала головой. — Не твоя. Вдруг не сработает? — Итана постучала рукоятью ножа по камню. — Я уверена, что уже видела такое начертание, и если это то, о чём я думаю… Тристан едва ощутимо коснулся её плеча. «Здесь ничего нет», — показал он. — Я только что видела… — начала Итана и осеклась, бросив взгляд вниз. Запятнанный кровью камень был абсолютно гладким. Выбитые на ровной поверхности линии исчезли без следа. Она провела пальцем по тому месту, где ещё недавно виднелись знакомые контуры. Ничего. Могло ли ей показаться? Итана упрямо помотала головой. — Я точно видела их, — сказала она, обращаясь больше к самой себе, чем к Тристану. Тот показал рукой на голень, где хаотичные движения ножа превратили кожу в кровавое месиво, будто на ней пробовал лезвия начинающий сапожник. «Это тоже было необходимо?» Вздохнув, Итана отложила нож. «В некотором роде, — показала она. — Но с другой целью. Как давно ты здесь?» «Я только что пришёл». Вероятно, так и было, иначе Тристан остановил бы её раньше. Итана в этом не сомневалась. Она вытерла нож о штаны и принялась зашнуровывать сапог. Тристан протянул ей носовой платок, но перевязать лоскутком тонкой ткани то, что она накромсала, можно было разве что для красоты. — Ты не пришёл бы сюда просто так, — произнесла Итана задумчиво, пытаясь затянуть на ноге платок, тут же пропитавшийся кровью. «Тебя искали, — показал Тристан. — Капитан хочет тебя видеть». — Печально, потому что я его видеть не хочу. Но придётся, — ей наконец удалось крепко связать уголки платка. — Воспользуюсь этим, чтобы поговорить с ним о деле, вдруг услышит? Где-нибудь между «я же говорил, никакой огласки» и «как ты могла разбить окно в храме». «И ты пропустила обед», — продолжал Тристан. — Вот уж что точно не буду оплакивать, — Итана освободила руки и добавила без слов: «Опять суп из шкуры капусты?» «Из мяса фасоли, — уточнил Тристан, заставив её поморщиться. — Я ещё ни дня не видел здесь еды, сделанной из того, что не растёт на грядке. Это религия?» «Это финансирование, — показала Итана резкими жестами. — Которого хватает только на покупку овощей с местных огородов. Казалось бы, с такой работой нас могли бы кормить получше, а?» Она справилась с сапогом и, убедившись, что всё надёжно держится, спрыгнула с алтаря. На прощание она ещё раз осмотрела гладкую поверхность. Никаких изъянов. Только убрав за голенище оттёртый от крови нож, Итана вспомнила, почему руны были ей так хорошо знакомы. Точно такое же начертание было у рун, которые она видела уже бесчисленное количество раз. Тех, что покрывали клинок её шпаги.