Уральский панцирь

Гостевая комната для туристов на втором этаже была невелика, тесно заставлена, но уютна: две полуторные кровати, одна двухъярусная, платяной шкаф-купе да столик, пара стульев и тумба, — помещение словно пропитано успокаивающей особой сказочной атмосферой, способствующей к творению искусства или клонящей в крепкий здоровый сон. За окном выл ветер, подсыпая на подоконник снег, горка которого перекрывала обзор на выезд из деревни. Оттого находиться в спальне было еще приятнее, когда во дворе бушевала яростная стихия. Леонардо после долгожданного горячего душа и чистки зубов нитью (запасной щетки в доме не имелось) с наслаждением прикрыл глаза, как ощутил щекой мягкую подушку, немного пахнущую гелем с ароматом морозной свежести, натянул одеяло до самого носа, мерно засопел, однако мышцы лба, желваки и уголки губ подрагивали. В полудреме его кололи муки совести за то, что, очухавшись, не ринулся, к примеру, сразу же к ближайшему аэропорту, дабы скорее воссоединиться с семьей, но грели размышления о приятных новых знакомых, с кем расставаться навсегда казалось ошибкой, пусть и той, что оставит лучшие впечатления вперемешку с огорчением. Леонардо никогда ни с кем не сближался быстро, доверие лидера заслужить так же было непросто, как, стоя по пояс в ледяной бушующей реке, голыми руками вылавливать рыбу, уносящуюся быстрым течением. Семья была в приоритете, и все моральные силы в первую очередь растрачивались на поддержание гармонии между братьями, а к некоторым эпизодическим случайным людям, которых временами подкидывала судьба, относился скорее холодно и расчетливо, как к инструментам для достижения целей увести от опасности близких, а к сердцу принимать подобные знакомства для него являлось лишней привязанностью, ведь душевных терзаний хватало и без этого. Это Микеланджело готов был кидаться с объятиями к любому, кто не проявлял враждебности, искренне и честно открыться в первые же мгновения, в то время как Леонардо, хоть и относился подчеркнуто вежливо и дружелюбно, с пониманием к новым товарищам мутантов, незаметно для окружающих долго подозрительно присматривался, выведывал, пока не узнавал и привыкал настолько, чтобы мог назвать человека или существо другом, приоткрыв защитную завесу. Однако когда-то с Эйприл, первым контактом с поверхности, прошло все иначе, девушка покорила сердца всех парней очень быстро, то ли потому что была единственным опытом общения с людьми, то ли природное женское обаяние вскружило голову, то ли ребята почувствовали нечто необъяснимое, роковое при встрече со «своим человеком». И семья из русской глубинки, судя по всему, являла последнее понятие. Главное было покинуть континент так, чтобы люди не нахватали угроз репутации и вовсе жизни, но обязательно постараться сохранить связь. Алена, пожелав в коридоре спокойной ночи мутанту, закрылась в соседней комнате, и принялась читать громадные сообщения от Донателло. Несмотря на усталость, переводчица проглатывала абзац за абзацем, правда, не без помощи словаря медицинских, химических, анатомических и биологических терминов, что только распалило интерес к подобной работе. Настоящая языковая практика пришлась по вкусу девушке, ведь совместила приятное с полезным, потраченного за полночь времени не было жаль ни на йоту. Конечно, она отметила, что сочинение или скорее научный трактат на тему черепах-мутантов можно было сократить до банального списка лекарств и рекомендаций, поместившихся бы на один лист карманного блокнота, что Лена и проделала, выписывая сразу по ходу чтения лишь необходимое, однако поблагодарила Дона за бесценные знания, в кои пришлось вникнуть, погрузившись по полной. Очень полезно не только ведать, но и понимать, пусть объяснения особенностей мудреные. Алена уже засыпала в кровати, когда пришло еще одно сообщение, девушка, щурясь в темноте от яркого экрана, открыла приложение, но, кроме надписи «Удалено», ничего не увидела, к сожалению или счастью, не успела прочесть. И так повторялось несколько раз, пока не получила следующее: «Извини, братья шалят. Спокойной ночи». Переводчица хихикнула, отписалась: «Норм. Я тоже брата доставала в детстве. Споки». «Но то в детстве, а эти вроде как взрослые уже давно не первый год», – гласил текст с удрученным смайликом. Алена засмеялась, словила себя на мысли о том, что от любопытства хотелось бы познакомиться лично с каждым из братьев. Ей так и представлялось, со слов Леонардо, что под одной крышей уживались абсолютно разные мутанты, сравнивала их дом с банкой, наполненной реактивной смесью, взрывавшейся от любого неверного движения. Мальчишки, вероятно, были забавными, особенно когда препирались по любому мелкому бытовому поводу. Лене клубок характеров-противоречий виделся семейной идиллией, было бы увлекательно самостоятельно в этом убедиться, понять, как сильно лидер отличается от родственников и в то же время очень похож на них, как внешне, так и внутри. Переводчица в принципе изначально согласилась помочь Артуру в спасении мутанта только потому, что любит брата, уважает и доверяет, увлечена фэнтезийной темой, но теперь у девушки возник определенно собственный интерес к личности Леонардо после его умопомрачительного рассказа, пусть и галопом по европам. И то, что говорил зеленый товарищ, и то, как говорил, втянуло человека. А еще схожесть не то с богом, не то с духом, не то с мистическим, сказочным персонажем подкрепила давнюю грезу подружиться с представителем иного мира. А они мало знали друг друга, что Лена захотела исправить, пока черепаха не сбежал за океан. Если вдруг возникнет возможность общаться дальше по Интернету, было бы тоже неплохо, но лишаться полностью своего «панцирного дракончика» «принцессе» казалось несправедливым исходом необычной встречи, обернувшейся своеобразным воплощением детской мечты. Артуру не спалось: события двух дней вертелись сумбурным вихрем. Верно ли мужчина поступил, впуская в дом чудище не лесное, а канализационное, как выяснилось; так ли обязательно нужно было втягивать сестру; как следует поступить далее, чтобы отправить мутанта домой и не вызвать ни у кого никаких подозрений, не подставить? Еще с малых лет Арчи заботился об обездоленных зверях и птицах, таскал в квартиру ободранных кошек, беспризорных щенков, подбитых птиц, даже раненых крыс и мышей с помойки иногда умудрялся изловить. Родителям не особо нравилось увлечение сына, пусть и гордились добрым сердцем, но рушить психику малыша не желали бездействием или тем более наказанием за очередного голодного грязнулю на кровати малыша, потакали желанию спасти всех, помогали лечить животных и находить дом, предполагали, что ребенок будет ветеринаром, однако судьба сложилась совсем иначе. Артур искренне лил тихие горькие слезы, когда очередную погибшую пташку зарывал в сквере после небольшой похоронной процессии с ребятами со двора, считавших мальчика чудаковатым. Когда он подрос, чувство долга и справедливости распространились и на людей, парень защищал младших и слабых, а когда обижали сестру, тому вовсе голову сносило, и на серьезной физиономии пацана часто красовались синяки, царапины и шрамы, которыми лишь гордился к расстройству матери и отца, раз за разом объяснявших о силе слова наравне с физической, балансе между кулаками и голосом, к чему юноша пришел сам, остепенившись со временем и в меру очерствев к проблемам чужих. Артур после переезда в дом дедушки выхаживал лесных зверей с помощью лесников: только за последние два года олененок отправился по итогу в зоопарк, а лисенок вернулся в среду обитания, двое волчат из семи выжили, их забрал заповедник на попечительство, сова с больным глазом вылетела в приоткрытое окно, как только почувствовала себя лучше. Парень не мирился с законом природы «выживает сильнейший», никогда не мог пройти мимо слабых, особенно животных, как и не смог оставить зеленого раненого монстра в беде, не то человека, не то рептилии, не то духа.

***

Мужчина любил пса, поэтому в особенно холодные ночи Демон получал привилегию спать в хозяйской спальне на меховом коврике у кровати. Овчарка порывалась полежать в ногах человека, но Артур четко давал понимать, что место зверя на полу, хотя, просыпаясь среди ночи или к утру по зову природы до будильника, находил собаку на углу одеяла с самого краюшка, не глядя ни на какие строгие запреты. Арчи, впрочем, каждый раз такой картиной лишь умилялся, Демон виделся ему в такие моменты все тем же щенком, с кем познакомился несколько лет назад. Мужчина проснулся очень рано, улыбнулся, почесал за ухом пса, разбудил: — Труба зовет. Поднимайся, вредина. Демон неохотно приоткрыл веки, огляделся вокруг, виновато опустил уши, когда понял, что его в очередной раз спалили в запрещенном месте, зевнул, растянувшись и выгнувшись, спрыгнул и поплелся в санузел за человеком, тихо гавкнул, дескать его не подождали, вырвался вперед. Перед ванной пес зарычал, когда и Артур понял, что комната занята, по включенному свету и шуму воды, ждать не стал, выпустил Демона на улицу облегчиться и заварил полезный чабрец с мятой, наполнил миску сухим кормом, включил негромко радио, сообщавшее о суровых погодных условиях на неделе в местных краях. На кухню из санузла проследовал Леонардо. — Доброе утро! – черепаха поприветствовал хозяина в полупоклоне. — Доброе утро! Тоже ранняя пташка, ась? Присаживайся, коль поднялся, – мужчина раскрытой ладонью указал на стул. Лео понял и присел, повисло неловкое молчание, прерываемое бодрым голосом рекламного тараторенья и кашлем. Артур налил чай в две большие кружки, одну поставил перед мутантом, сказал: — Лена любительница поспать. Поэтому придется как-то без нее налаживать контакт. У меня тут полночи скачивался переводчик… Сейчас. Мужчина набрал в одной половине окна приложения: «Как спалось?», – и положил у Леонардо смартфон, мутант кивнул, прочитав в соседней части перевод, принялся набирать текст. В дверь пошкрябался Демон, Арчи извинился и впустил пса, кто принес в дом вместе со снежными следами аромат бодрящей свежести, накинулся на еду, не стесняясь чавкать и трещать за ушами. Артур прочитал ответ: «Спал крепко, выспался. Спасибо за домашний уют и гостеприимство». После поздравления с юбилеем радио заиграло знакомую для Лео песню, отчего его пальцы неосознанно принялись тарабанить ритм, стало веселее, словно он уже оказался ближе к дому. «Знакомый трек? Мне тоже нравится. О чем он?», – ввел Арчи. Гость прокашлялся, отпил остаток чая, напечатал кратко: «О силе дружбы и любви. Замечательная песня. Музыка и текст хороши». «Насчет искусства и всякого такого. А ты только дерешься или есть какие-то приземленные таланты?», – не удержался Артур. «Полагаю, ты хотел написать «более человеческие» :)? Моя сильная сторона, не считая всех вытекающих умений благодаря выучке ниндзюцу и обязанностей лидера, — японская каллиграфия». «Ого, классно. И неожиданно. Вот бы посмотреть на твои работы. А у меня вот такой почерк, что сам ни слова не разберу да медведь на ухо наступил», – подытожил самокритично Арчи. Глаза поникающего Леонардо заслезились, засвербило в носу, он вытянул пару салфеток и смачно высморкался, написал приободряющий текст: «Не прибедняйся и не скромничай. Мне Лина рассказала о том, что зато обладаешь талантом из ничего собрать разные хитроумные штуки. Вы похожи с моим братом Донни. Он тоже из мусора может собрать вездеход и даже что-либо покруче». Артур покраснел, знал, как сильно приумножала достоинства гордая сестра, поглядел в помутневшие из-за насморка голубые глаза и на ноздрю рептилии, из которой вот-вот выскользнет прозрачная слизь, выругавшись про себя за напасти этому парню, ввел в приложение: «Пустое. В этих краях погибнешь, если ничего не умеешь делать своими руками. Просто у меня получается чуть лучше, чем у прочих. Зеленка, отправляйся-ка ты в кровать по добру по здорову. Наша семья приняла шефство над твоей головой, так что бегом наверх. А я принесу кувшин с теплым. Как Аленка проснется, даст мне список лекарств, я съезжу кое-куда по делам и заодно докуплю всего. Вдвоем с ней покукуете до вечера. Слушай ее. Все понял?» Леонардо кивнул, внутренне соглашаясь с тем, что действительно стоит еще отлежаться, ведь резко почувствовал себя хуже, когда остыл подозрительно быстро после горячего целебного чая, забил озноб и прошлась легкая дрожь по телу, закружилась голова, заныли глаза из-за света, свела зубная боль, в носу и горле защипало. Мутант кое-как доковылял по лестнице, забурился под одеяло и пытался безуспешно уснуть. Холод, пробирающий насквозь до костей, будто воин сидел в засаде несколько часов к ряду нагишом в окопе в лютую метель, не давал полностью отключиться, пограничное состояние между грезами и реальностью рождало потоки разномастных размышлений о всем сразу и ни о чем одновременно. Черепаха то проваливался в быстротечное забытье, то долго мучился, ерзая в постели, слышал, как заходил Артур, бросил непонятное шипение: «Спишь?» — и стук стекла, вероятно, кувшина, о дерево, ощущал прикосновение нежных женских рук и холодное полотенце на лбу.