***
— А у него всего-то три пальца! Да рожа такая же зеленая, как руки! – голосила соседке Глафира. – Я так и кинула бубен там, на косогоре. И подношения. Ах, какой инструмент потерян! Но я туда больше ни ногой! Ни-ни! — Та ты шо-то брешешь, – с особым говором не верила подруга. Артур, хромая, вышел из дома фельдшера после плановой перевязки. Он отказался ехать вместе с Аленой в город, чтобы хотя бы сделать рентгеновский снимок и убедится в отсутствии чего-то серьезного. Наскоро подлатанный, как сумел, доверил здоровье в очередной раз ветеринару и воле судьбы. Золотые руки сельского врачевателя сотворили чудо и без специальных приспособлений. Чисто благодаря опыту и интуиции человек смог значительно облегчить страдания. Гораздо сложнее было убедить знакомого в том, что Артур получил травму не в драке. Сбитые костяшки и синяки выдавали открытое наглое вранье в глаза, однако фельдшер не настаивал на правде, ведь для этого существовали священники, а до чужих грехов ему не было дела. На совести пациента оставалось сохранение чужого секрета. Мужчина приклеил ухо, сделав вид, будто завязывает шнурки в берцах. — Старая карга, акстись! Разве можно брехать о духах-то?! О духах, мать! – аргументировала женщина. – Не хухры-мухры! Я тут не сплетничаю, меж прочим, а предваряю! Ты в больничке провалялась два месяца, надо ж и честь знать, что да как где случилось выведать! — Ты меня не убедишь, Глаша, – упрямилась скептик. — Ну, как знаешь. Мое дело поведать, – сдалась бабуля. – А еще Михаил-то тоже хорош. Столько лет, а полез играть в шпиёнов! Вот его и повязал участковый. А я еще все думала, куда седой запропастился тогда? Как сквозь землю провалился! А он в кутузке, все равно как воришка какой. Уж какой день не выпускают. И солдатики отчего-то приставлены присматривать. Передачки ношу. Не знаю, получает ли мои калачи. Столько пеку, не могу остановиться. Все равно что мания какая. Так вот. И поговорить же не дают! Я им, а как же это, права, чтоб хранить молчание да адвоката взять, а мне юлят в ответ. Бу-бу-бу, дескать, старая, в такие дела не лезь, худо станет. Не угроза, но намеки-то какие страшные, – распалилась женщина не на шутку, все болтала да болтала без умолку, теряясь и путаясь. – А это военные, к слову, в священных землях такое баламутят! Их сажать надо за такое святотатство. Никакого уважения. Тьфу! Додумался же, старый пень, зайти к кордону. Якобы следы увидал нечеловеческие. И вели они будто на военную базу! А он и пролез в брешь в заборе, что, стало быть, чудище это и сделало раньше, а потом затаилось. Пить дать «мой дух» замешан! — Ой, Глашка, маразм то твой, а не дух! – спорила статная барышня лет за «дцать». – Откуда вообще дизналася про Мишку, раз не общаешься?! — Так я ж любого разговорю! – хвастала способностями Глафира, поставив сморщенные кулаки на широкие бока. Слабо улыбаясь, Артур больше не захотел слушать бабские пересуды и отправился по дальнейшим делам, ковыляя.***
Скучнешная пара тянулась медленно. Конспект на полях с одной стороны был сосредоточенно разрисован шестиугольниками салатовой ручкой, а с другой – кружочками голубой. — Странная ты, Ленка, – подруга затормошила задумчивую недохудожницу. – Как вернулась, не могу узнать. Замкнутая такая. Ешь мало. Так схудала быстро. Как струнка, что кожа да кости останутся. Что ты все рисуешь изо дня в день? Почему шестиугольники и точки? Как же другие фигуры? Что за тайный смысл? – вопросы так и сыпались, оставаясь без ответа. – Какое чувство отражают углы и округлости сразу? Всегда вон зеленые и синие. У тебя в пенале и другие цвета есть. Собеседница молчала, бережно, как будто не желая ни с кем делиться сокровищем, поглаживая края страниц в клеточку как завороженная. — Ле-е-е-н?! – громким шепотом вопрошала подруга. – Я же не отстану. Если ты все не расскажешь, прыщи полезут. А я умру от любопытства! — Тишина в аудитории! – предупредил преподаватель и вернулся к начитке. — Эй, ты так взволнована из-за бывшего? – едва слышно узнавала девушка. — Нет, Каро, – наконец отозвалась переводчица. – Вопрос решился сам собой. Я узнала, что, пока меня не было, его задержали за распространение запрещенных к продаже веществ. — Так что тогда? У тебя появился поклонник, да? Угадала? – глаза Каролины заблестели в хитром предвкушении задушевного признания, ведь подруга в кой-то веки вышла на контакт. — Последнее предупреждение! – строго прикрикнул лектор, и в миг замолчали даже те, кто и так почти не раскрывал рта. Смартфон завибрировал: пришло СМС со скрытого номера. Алена побледнела, в горле застыл ком, затряслись руки и не слушались, не получалось ввести верно пароль. Она начала понемногу общаться с братьями Лео, сдружилась преимущественно с Майком и Доном. А Раф в упор не желал признавать существование нового лица в семье, поэтому от него можно было услышать (да и увидеть) максимум приветствие или прощание. Но только посредством мессенджеров и никогда через GSM, исключительно по Интернету. Приход сообщения по мобильной связи означал одно. «Доброе утро, родная. Наконец-то я дома. От всех привет. Скучаю», – прочитала Алена, выбежав со слезами счастья из аудитории под гневную тираду преподавателя о том, что его дисциплина единственная важная со всех курсов вместе взятых в данном вузе, посему игнорирование конкретно его лекций грозит неизбежной пересдачей и вовсе моральным падением в обществе. Подруга вслед лишь похлопала ресницами, недоумевая, чем вызван подобный всплеск эмоций. Даже одногруппники обратили внимание на нелюдимость и отрешенность старосты, переглянулись, когда дверь аудитории хлопнула, кто с сочувствием, кто с безразличием, кто со злорадством.***
С тех пор время для Леонардо и Алены стремительно полетело вперед, открывая новые горизонты (а, может, и вертикали) всецело доверительных отношений, пусть и на таком огромном физическом расстоянии, но таком тесном духовном уровне.